Кроме них были слепцы – домрачеи, распевавшие былины и песни при звуке
домры, а также и бахири – рассказчики сказок и басен…
Бубны загремят,
домры зазвенят, песни разудалые, соромные так и польются, вместе с медами, с вином, с наливками крепкими.
БАЛАЛА́ЙКА – русский народный щипковый музыкальный инструмент, близкая родственница
домры.
В итоге мы рискнули и ввели в ансамбль
домры, что было довольно необычно для вокально-инструментальной группы.
Если хочешь, могу спросить у приятеля, он, правда, не по балалайке, а по
домре спец, но это всё-таки ближе к теме.
Привет! Меня зовут Лампобот, я компьютерная программа, которая помогает делать
Карту слов. Я отлично
умею считать, но пока плохо понимаю, как устроен ваш мир. Помоги мне разобраться!
Спасибо! Я стал чуточку лучше понимать мир эмоций.
Вопрос: гонимость — это что-то нейтральное, положительное или отрицательное?
Кому что. Я, в своё время, закончила музыкальное училище, по классу
домры.
Приподнялся немного на широкой скамье, заменявшей ему кровать, взял
домру и тихонько наигрывал что-то невыразимо печальное.
Мышцы рук и пальцев, подобно струнам
домры, были натянуты в неимоверном напряжении от сумок, свёртков и пакетов, впихнутых жадно переживающими родственниками, швырнуть которые, чёрт возьми, в какой-нибудь ближайший мусорный контейнер – было бы самым целомудренным решением!
В квартете были две
домры и две балалайки.
Из комнаты вышла, держа в руках
домру, бабушка – худенькая, в цветастых брюках и цветной блузке, с бусами на шее.
– Не против музыки? Мне так нравиться как кугиклы и
домра звучат вместе.
Тем временем бард привычным движением закинул
домру за спину и спустился с помоста.
Старушка самозабвенно играла на четырёхструнной старинной
домре: как точно она держала темп, как тонко расставляла акценты, сопереживая каждой ноте, то с долей печали, то с долей радости в лице.
Возможно,
домра открыла бы ей большие перспективы в жизни.
Около одной из стен стояли органы и басистая
домра в футляре; около другой, увешанной зеркалами, возвышались раскрашенные и раззолоченные поставцы, уставленные серебряною и хрустальною посудой и немецкими кувшинами и кружками самых причудливых форм.
Я с интересом оглядывал мастерскую, напрочь забитую грудами баянов, гармоник и свисающими с потолка
домрами.
В первом – стояли старые фортепиано, во втором – баяны и аккордеоны, в третьем расположились
домры и балалайки.
Балалайки и
домры солнечными трелями берёзовых перелесков рассказывают о родине…
Только верная старенькая
домра и гусли спасали его в это тяжкое время, и то руки всё хуже перебирали струны.
Приготовил
домру, гусли, в шитые по размеру мешочки их заботливо уложил, достал пояс широкий, по праздникам который надевал, рубаху новую, лапти на всякий случай, кусок мыла…
За спиной висела верная спутница сказителя – старая потрёпанная
домра.
Как приятно слышать звучание
домры и гуслей.
– Не познакомишь меня с этой уважаемой
домрой?
Одним из таких примеров является история
домры.
Не без усилий, но я научился на
домре играть даже по нотам.
Потому в музыкальную школу его предложили принять по классу четырехструнной
домры – до тех, по крайней мере, пор, пока не вырастет его рука.
Малые
домры, ярче мелодия – раз и, два и, три и, четыре и…
Гриф
домры пальцы мальчика обхватывали без напряжения.
В любом другом месте певцу просто велели бы заткнуться или дали
домрой по голове, а здесь – культура, мать её!
Указ гласил: «А где объявятся
домры, и сурны, и гудки, и гусли, и хари, и всякие чудесные бесовские сосуды, и те бы вынимать и, изломав, жечь».
Впервые за двадцать лет в этих пуританских стенах весело зазвучали трёхструнные
домры и семиструнные саранды, запищали свирели, забили барабаны; полчища булочников и кондитеров нагрянули с обозами всякой снеди – враз опустели витрины их заведений.
Инструмент в руках горлодёра напоминал
домру, но с большим количеством струн.
Другая его рука всё ещё держала
домру.
– Совершенно верно, но кольца придётся опять надеть, причём немедленно, – продолжал настаивать адвокат, откладывая в сторону
домру.
Я прошёл за прилавок, сел на хорошо сделанную табуретку, закинул ногу на ногу, пристроил
домру поудобнее и начал играть.
– Идём всё, плачу только я. Споры неуместны, празднуем покупку
домры!
И зловещим топотом разнеслись шаги спецназа, выдаваемые басовой
домрой…
Вот таким чудесным образом, много, много лет тому назад и появилась
домра.
Тогда я и начал осваивать
домру.
Моим орудием искусства стала
домра.
Никогда не расставался этот весёлый старик со своей звонкой
домрой.
На нём было старое, но чистое и вполне ещё годное сюрко, поверх которого красовалась новая синяя блио с золотыми и серебряными узорами, с плеча стекал серый плащ, за спиной болталась чёрная
домра.
Да, по всем признакам, в кишлаке был праздник – отовсюду шёл шум и гам, рыдала
домра и сыпал рубаб, а ветерок доносил аппетитный запах плова.
Отовсюду неслась музыка – брякал и звякал оркестрик, надрывались длиннющие трубы – уж никак не короче водосточных, терзались
домры, а с подоконников резали ухо чёрные ящики динамиков, наяривая бравурные марши.
В оркестре он первая
домра, на футбольной площадке всегда левый хавбек.
Только возле самого стола сидел мальчик киргизец: трогал пальцем струны на киргизской
домре, рядом валялся лук со стрелами.