Ему нравилось подтверждать своё гегельянство и использовать
гегельянскую фразеологию.
Поэтому человек в
гегельянской доктрине был полностью лишён инициативности, творческой активности и индивидуальности.
Примерно так воспринимали и воспринимают занятые эмпирическими исследованиями учёные не только
гегельянские диалектические премудрости.
Когда немецкая классическая философия достигла в своём развитии
гегельянской, она покорила вершину идеалистического диалектического метода.
Вообще, в
гегельянской перспективе трудно провести чёткую границу между романтизмом и реализмом.
Привет! Меня зовут Лампобот, я компьютерная программа, которая помогает делать
Карту слов. Я отлично
умею считать, но пока плохо понимаю, как устроен ваш мир. Помоги мне разобраться!
Спасибо! Я стал чуточку лучше понимать мир эмоций.
Вопрос: поэтизирование — это что-то нейтральное, положительное или отрицательное?
Он отверг бауэровское противопоставление самосознания и субстанции, но не вернулся к абсолютной идее их слияния, а на основе
гегельянской рациональности последовательно пришёл к пониманию единства человека и окружающей среды, то есть ухватился за подлинных человека и человечество, таким образом по-настоящему раскрыв его место в природе и обществе и дав его активной роли научную формулировку.
Автобиографическое измерение следует набоковскому «
гегельянскому силлогизму юмора», описанному персонажем романа «Смех в темноте»: «Тезис: дядя гримируется под взломщика (дети смеются); антитезис: это настоящий взломщик (читатель смеётся); синтез: дядя оказывается настоящим (читатель обманут)».
Его идеи об освоении наследия мировой архитектуры были названы «идеалистическими и формалистическими, по существу
гегельянскими».
Компании типа Google в курсе опасностей, которые таят в себе такие резкие
гегельянские скачки, и они пытаются спасти свои ценные активы данных, пока те не превратились в цифровой мусор .
Отчасти это было вполне ожидаемо от представителя той профессии, чьи философские представления, насколько вообще можно о них говорить обобщённо, были всецело
гегельянскими.
В лучшей
гегельянской традиции человеческое существо понимается советской идеологией как чистая потенциальность, изменчивое ничто, которое становится чем-то, лишь получая определённую функцию, определённую роль в процессе социалистического строительства.
Но теперь, после появления в печати некоторых писем о ней, оказывается, что её образ в стихотворении «Я помню чудное мгновенье» есть даже не то, что в
гегельянской эстетике называется Schein der Idee, а скорее подходит к тому, что на юридическом языке обозначается как «сообщение заведомо неверных сведений».
Мы можем назвать это «backlash by design» – когда Google уже на стадии дизайна и программирования предвосхищает любое возможное недовольство и в духе фильма «Особое мнение» перепрыгивает фазу сопротивления в движении навстречу
гегельянскому синтезу.
Сколь часто ни открещиваются европейские или североамериканские философы от
гегельянской схемы истории философии, слова остаются словами, а дела – делами: западный разум по-прежнему не имеет у них ни собратьев, ни конкурентов, и любые проявления инологичной рациональности, которые заявили о себе в ходе исторического развития неевропейских культур, перетолковываются в духе побочной линии, недо- или прото-, маргинализируются как недостаточно рациональные.
Таким образом,
гегельянский элемент в бауровском взгляде на историю вызывал юных студентов на противоречие.
Немецкие рецензенты кричат, конечно, о
гегельянской софистике.
В родстве с
гегельянским имманентизмом в рассматриваемом отношении несомненно находится и религиозная философия оккультизма.
Требовалось ещё составить обвинительную речь
гегельянского масштаба и научиться входить гоголем.
Потаённые силы этого ядра с
гегельянским возвышением духа над природой и пониманием искусства как спасительной красоты аккумулировались в течение длительного времени и достигли апогея, творческого извержения на рубеже XIX–XX вв.
Нечто среднее между
гегельянской парадигмой социального равенства и чеховской «Палатой № 6».
Лассаль: «Педантически-крохоборческие попытки популяризации… дебри схоластики… чудовищная смесь общей теории и пустяковых мелочей…
гегельянское суеверие – без формы и смысла… отпугивающий пример… свойственная ему ограниченность… важничание ничтожнейшим хламом… наш иудейский герой… памфлетный писака… заурядный… внутренняя шаткость воззрений на жизнь и мир».
При этом, повторимся, мы должны избежать
гегельянского стремления подвести историю французской философии к некой конечной точке, в которой достигается абсолютное самосознание.
Возможно, именно поэтому
гегельянские истории философии теперь не в моде.
Отличие идеализма в том, что он во всех своих формах признает за идеей еще одну функцию – творение из «глубины собственного духа», в рамках индивидуального сознания у берклианского субъективного идеализма, до бытия вообще в рамках
гегельянского абсолютного идеализма.
Авторский идеалистический подход выходит за рамки крайнего субъективизма, но не дотягивает до
гегельянской всеобщности.
Другими словами, каждая из сторон не рискует своей собственной установкой ради открытости чему-либо новому: некая новая логика связи (а-ля
гегельянского нередуктивного отношения, которое мы рассмотрим ниже), вслед за укреплёнными структурами модерна, встаёт во всей своей мелодраматичной красе.
Сторонники
гегельянских идей (марксисты, фашисты) скажут, что двигателем эволюции является какая-нибудь трансцендентная сила, а субъектом – популяция, вид, а не особь.
Повторю мой центральный тезис: в XX веке, как и в XIX,
гегельянский историзм, кодифицированный в автобиографическом письме, выступает как инструмент для интерпретации личного опыта отдельного человека и для конструирования группового интеллигентского сознания.
Если освободить эту фразу из железных тисков
гегельянской фразеологии, то получим мысль очень простую и очень глубокую: основная идея поэмы – противоречие окрепших, неподвижных форм русской жизни с её текучим содержанием, выдвигающим запросы, которым тесно в старых рамках.
При этом несомненно, что спинозистский монизм с его представлением о личности уже уступил место монизму
гегельянскому и идее самосознания.
Наиболее яркими представителями «метафизического» направления были авторы кантианской и
гегельянской школ.
Докинзом «эгоистический ген», так удачно ложащийся в канву
гегельянских идеологий.
В русский обиход обострённый историзм вошёл в 1840–1860‐е годы, с поколением, выросшим после 1812 года и сформировавшимся под влиянием русского гегельянства, а в советскую эпоху получил подкрепление в опыте революции, двух мировых войн и террора, а также в контексте марксистского образования (которое исходит из
гегельянского понимания истории).
Но не то же ли содержится в
гегельянской теории всего – не намёк ли на потенциал превышения антитезисом меры и моды тезиса, когда прежнее выметаемо прежде, нежели новое вметаемо?
Безусловно, некоторый
гегельянский пафос данного утверждения вполне очевиден, но поди поспорь с ним, если перед тобой стоит пышущий здоровьем старикан, способный дать фору любому тридцатилетнему парню в постели с женщиной и запросто одолеть его на ринге.
Авангардистская концепция свободы подразумевает этот диалог с неинтеллигибельным, негативным, в конечном итоге опирающийся на
гегельянскую традицию и отсылающий прежде всего к «романтической» диалектике раба и господина в «Феноменологии духа».
Что касается меня, то
гегельянская идея воспроизведения культурных установок по отношению к концепции смерти или связанным с ней ритуалам кажется мне слишком чёткой, чтобы описывать актуальное человеческое поведение, как оно развёртывалось на протяжении веков.