Музыка Макса. Часть 3. Ad libitum

Helga Duran

– Мне нужно время, чтобы всё обдумать, – сказал Макс. – Нельзя уехать на четыре года, а потом вернуться и, как ни в чем не бывало, щемиться в жизнь к человеку.– Я знаю, Макс… Скажи, что тебе все равно, что ты ничего не чувствуешь, и я уйду прямо сейчас! Куплю билет на самолёт и улечу обратно во Францию!– Так и есть, – тихо сказал Макс, глядя в окно и нервно постукивая о подоконник пачкой сигарет. – Проваливай! Книга содержит нецензурную брань.

© Helga Duran, 2021

ISBN 978-5-0055-8530-1 (т. 3)

ISBN 978-5-0050-0101-6

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

1. Ольга

«Данная книга является художественным произведением, не пропагандирует и не призывает к употреблению наркотиков, алкоголя и сигарет. Книга содержит изобразительные описания противоправных действий, но такие описания являются художественным, образным, и творческим замыслом, не являются призывом к совершению запрещенных действий. Автор осуждает употребление наркотиков, алкоголя и сигарет. Пожалуйста, обратитесь к врачу для получения помощи и борьбы с зависимостью».

— Русская шлюха! — с акцентом, но на русском языке, вопил под балконом Жак.

Его гневная речь была адресована мне. Мог бы не утруждаться и орать на родном языке. Французский я знала теперь отлично. Я методично вынимала из шкафа Алонсе вещи парня и скидывала ему их с балкона вниз. Вот, кажется, последние, подумала я о красивых шёлковых рубашках, сгребая их в кучу вместе с плечиками, на которых они висели. Я сбросила вниз ворох цветастой одежды и посмотрела на беснующегося внизу Жака. Друг от друга нас отделяли два этажа огромного загородного дома моего покойного мужа и охранник, стоящий внизу и зорко следящий за всем происходящим.

Было раннее утро. Солнце ласково перебирало макушки деревьев в саду, ветерок трепал мои волосы, норовя сорвать с моей головы чёрный траурный платок. Прекрасный день, чтобы выставить вон этого ублюдка.

Жак выборочно подобрал с земли свои дорогущие пидорские шмотки и небрежно столкал их в свой небольшой чемодан. Затем, застегнул его, оставив остальные вещи лежать на земле. Он отошёл от пёстрой кучи на пару шагов и вскинул голову вверх. С высоты второго этажа мне было прекрасно видно злобное выражение его лица.

— Я найду тебя, тварь, куда бы ты ни уехала! — пригрозил мне Жак. — И, так же как ты, отниму у тебя самое дорогое, что есть в твоей жизни!

Я ничего не ответила, высокомерно вскинув голову, и смерила фигуру парня презрительным взглядом, чувствуя, как по спине пробежал предательский холодок страха.

Жак Морель был настоящим красавцем: высокий, литой, широкоплечий, обладающий элегантной грацией, как и Алонсе, темные вьющиеся волосы, безупречная кожа оливкового цвета, большие зелёные глаза, невероятного оттенка, почти изумрудного. Я могла бы привести ещё много восхитительных эпитетов в его адрес, если бы мне не так сильно хотелось плюнуть в его рожу. Я воздержалась только потому, что с такого расстояния процент вероятности попадания был слишком мал. Морель был наглым и дерзким любовником моего покойного мужа, за что и был безжалостно выставлен из дома, принадлежавшего теперь мне. Я искренне надеялась, что в данный момент он понимал, как было глупо соревноваться в наглости и дерзости со мной.

Я продолжала стоять, величественно облокотившись на перила, провожая глазами Жака, волочившего по земле чемодан, в сторону ворот, пока охранник не закрыл их за его спиной. Взглянув еще раз на ворох тряпья, который раздувал по двору ветер, я вернулась в дом.

Закрывшись в спальне, я подошла к огромному зеркалу, висевшему на стене. Сдёрнув с головы дурацкий лицемерный платок, я отбросила его в сторону, рассматривая с пристрастием свой заживающий левый глаз. Опухоль спала, уступая место бардовому синяку. Я знала, что вскоре он станет синим, затем жёлто-зелёным, а потом всё пройдёт. Через пару недель я смогу снова делать макияж. А вот тонкий шрам, от рассечённой брови, захватывающий частично щёку останется навсегда.

В дверь постучали. Я подняла с пола платок и наспех повязала его снова на голову.

— Да-да! — крикнула я.

Дверь приоткрылась и вошла горничная Розита.

— Мадам, к вам месье Робер, — не глядя на меня, произнесла девушка.

После того, как я со скандалом вышвырнула экономку Алонсе. Прислуга относилась ко мне с опаской.

— Пригласи его в кабинет месье Вирьена. Я сейчас спущусь, — холодным тоном распорядилась я.

— Что прикажете сделать с одеждой месьё Мореля?

— Всё, что хотите, — ответила я, мне было всё равно.

Розита тут же молчаливо и тихо удалилась, снова оставив меня одну. Я не ждала Робера так скоро, поэтому не была готова к разговору с ним. Он был поверенным Алонсе. Вероятно, он хотел поговорить о его наследстве. Можно было сослаться на плохое самочувствие и встретиться с ним в другой день, но мне хотелось поскорее закончить все дела во Франции и вернуться домой.

Когда я вошла в кабинет покойного мужа, Винсент уже ждал меня там. Грузный мужчина лет пятидесяти в очках поднялся со стула, чтобы поприветствовать меня. Я протянула ему руку, и он рассеянно её пожал, уставившись на мой подбитый глаз. Я прошагала мимо него с гордо поднятой головой и села в кресло Алонсе. Откинувшись на спинку, я выжидающе посмотрела на мужчину.

— Мадам Вирьен, — начал он, тяжело опускаясь на стул напротив меня.

— Зовите меня Ольга! — перебила я Винсента.

— Прошу прощения, Ольга! Я пришёл поговорить о делах вашего покойного мужа и о его наследстве.

Мужчина замолчал, ожидая моей ответной реакции.

— Ну, так говорите! — поторопила я его.

— Дело в том, что по законам Франции вам положена лишь четверть от имущества мужа, ведь у него осталась его законнорожденная дочь. И вам нужно заплатить налоги… А как же быть с Жаком Морелем? Ведь он…

— Месье Робер! — грубо перебила я поверенного. Я поднялась из кресла и принялась расхаживать по кабинету. — Во сколько вы оцениваете наследство моего мужа?

— Оценка только пока приблизительная около десяти миллионов евро… Плюс недвижимость и…

— Послушайте! — снова перебила я мужчину. — У меня нет времени и желания пересчитывать всё до евро. Я упрощу вам задачу. Мне нужны два миллиона наличными и деньги от продажи этого дома. Остальное меня не интересует. И Жак не получит ничего, кроме какой-нибудь вещицы в память об Алонсе. Пусть выберет сам. Я отдам ему всё, что он пожелает.

Винсент уставился на меня поверх очков, потеряв дар речи.

— Но, мадам, как быть с остальным имуществом? А ваша дочь? — наконец, выдавил он из себя.

— Можете оставить себе, — с улыбкой произнесла я. — О своей дочери я в состоянии позаботиться сама. Ещё мне нужны документы на имя Надин Тома. — Я дала несколько минут Роберу, чтобы обдумать сказанное мной. — Я не шучу! Решайте сейчас же, или я найду другого человека, который всё устроит!

— Ольга, мне нужно время…

— С этим проблемы! У вас две недели! До встречи, месьё Робер!

С этими словами я вышла из кабинета, оставив поверенного в полнейшем шоке. Я была уверена, что Винсент подсуетится и всё сделает, как я попросила. За такой откат он должен был порвать свою толстую жопу и выполнить любое моё пожелание.

В коридоре я столкнулась с няней моей дочери.

— Доброе утро, мадам! — поприветствовала она меня. — Варя завтракает. Мы можем поиграть потом в саду?

— Надин, зови меня Ольга, прошу тебя! — выдохнула я, взяв её за руку. — Теперь тебе не нужно спрашивать ни у кого разрешения. Дом мой и вы с Варей можете играть там, где вам вздумается!

— Ольга, — испуганно прошептала няня, схватив меня за обе руки. — Мне так страшно! Что теперь с нами будет?

— Успокойся! Скоро мы уедем в Москву!

— Вы же не бросите меня? Молю, не оставляйте меня здесь! Этот Жак…

— Надин! — остановила я стенания девушки. — Через две недели мы все уедем. Я сделаю всё что нужно. Обещаю!

Надин отпустила мои руки и, кивнув головой, пошла дальше по коридору. Я спустилась в гостиную в поисках выпивки. Мне нужно было снять стресс. С некоторых пор, каждый мой день был сплошным стрессом. Я открыла сломанную дверцу бара и достала бутылку шотландского виски. Щедро плеснув себе в стакан, я села в кресло напротив камина и подняла глаза на портрет Алонсе Вирьена. Этот, некогда красивый и утончённый мужчина, смотрел на меня с горечью и осуждением. Я снова сняла с головы траурный платок и тряхнула головой, распуская свои длинные, вновь отросшие волосы по плечам.

— Надеюсь, ты уже в аду, любимый! — с улыбкой обратилась я к портрету, поднимая перед собой свой стакан.

А ведь всё так неплохо начиналось…