Помешанный

Ярослава Бекетова (2024)

Илья Шмелёв — мой самый ненавистный кошмар. Чудовище, превратившее в ад всю мою жизнь. Ещё в детстве я поняла: с этим дерзким соседским мальчишкой мы обязательно станем заклятыми врагами. Однако мои родители придерживались мнения, сильно отличавшегося от моего. Мама обожала этого ядовитого змея, а родной отец заочно договорился о моём будущем с главой корпорации «Markus» — Шмелёвым старшим. Илья уехал в Лондоне. Я с отличием окончила школу и поступила в вуз мечты. Одним словом, наслаждалась жизнью и дышала полной грудью, надеясь, что Шмелёв навсегда покинул родной город. Но он вернулся. Вернулся, чтобы выполнить волю родителей и привести в действие мой приговор. Только он не знает, что на месте соседской девчонки, одинокой, способной стерпеть все его закидоны, его ждёт соперник, готовый к открытому противостоянию. Легко не будет, Шмелёв! Это я тебе обещаю.

Твой голос громче города

Шмелёв

С горем пополам уболтал рыжую перекусить. Ну, как уболтал… Отвёз в приличный ресторан и поставил Золотарёву перед фактом: либо она ест блюда, приготовленные шеф-поваром с мишленовскими звездами, либо я ем её. На завтрак, обед и ужин. Дипломатия по праву считалась одной из самых моих сильных сторон, потому, изобразив «страшную» гримасу, я хладнокровно пригрозил Варваре экзекуцией. Целый день ведь не ела ничего. Уступила? Как бы не так. Несмотря на голод, Варя даже вилку в руку не взяла. Поганка такая. Сидела надутая, всё время поглядывая на часы. Чую, к тридцати годам, у меня вся голова будет седой, а не только виски, как сейчас. Спасибо рыжей белке за преждевременную старость.

— Ешь давай, не то… — пугаю Варю красноречивой паузой, не без удовольствия наблюдая за тем, как она мгновенно хватает десертную ложку, чтобы остервенело проткнуть ею клубничное тирамису.

Ну, это уже какой-никакой прорыв. Правда на одном тирамису она у меня не долго протянет. Для длительного чувственного траха нужны силы, а у Вари их нет. И я право слово уже не знаю, как откормить её тощую задницу, чтобы хоть немного набрала. Не вывезет же мой темперамент, бедолага.

— Я не могу! Понимаешь? — возмущается, делая глоток остывшего кофе. — Не лезет, — откидывается на спинку кресла.

— Ну-ка не пизди мне тут Варвара, — с напускной суровостью перебиваю рыжую, не обращая внимания на вздрогнувшего рядом официанта. — Помнится, раньше ты лопала по три мороженых и не давилась. Сейчас что не так?

— Это было в детстве, Илья, — тихо буркнула, потупив глазки. — Зря я повелась тогда на твой дурацкий спор.

— А иначе пришлось бы меня целовать, — специально поддел рыжую, чувствуя, как в жилах закипает кровь от одного её упрямого взгляда. — Лучше же от сладкого блевать, чем уступить мне, да, Варя?

— Я была маленькой!

Да. Маленькой, неуправляемой, языкастой, непокорной козой.

— Но сейчас ты подросла, — справедливо заключил, цепляясь голодным взором за приличную троечку, которую Варвара пыталась спрятать от меня, скрестив руки на груди.

Я бы её всю зацеловал. Долго. Чувственно. Страстно. Медленно. Быстро. Глубоко. С азартом. До безумия. До жалобных криков.

— Нет, Шмелёв, — обреченно бросила белка, решительно отодвигая от себя недопитый кофе. — Я вовсе не хочу взрослеть.

Это как раз не новость. Поступки Золотаревой выдают в ней личность вероломную и малость незрелую. Ну, ничего. Я перевоспитаю. Взращу этот дикий цветок в правильных условиях.

— Чего же ты хочешь? — спрашиваю, не скрывая любопытства. — Я дам.

— Мне от тебя ничего не нужно! — мгновенно поджимает губы, отворачиваясь.

Уязвил? Вызвал недоверие? Напугал?

Что же тебе всё не так, девочка? Где ты хранишь этот заветный ключик от своего ледяного сердца?

— Чувствую, учить тебя, Варя, не переучить… — глубокомысленно тяну, наблюдая за тушующейся под моим откровенным взглядом девушкой. — Когда сформулируешь, чего на самом деле желаешь, будь добра, дай мне знать.

Применить к ней что-ли жёсткий прессинг, чтобы больше не выделывалась? Или наоборот, постараться быть помягче? Пожалуй, попробуем всё. А там видно будет.

***

Притихла моя Варюша. Лапки сложила. Глазки прикрыла. Делает вид, что дремлет. А у самой подбородок дрожит от сдерживаемых рыданий. Дала б волю чувствам, да проревелась, как следует. Нет, будет молча переживать эмоциональный армагеддон.

Меня стесняться глупо, да и прошли мы давно стадию стеснений. Но отчего-то кажется, что дело здесь в другом. Варя привыкла считать меня злодеем. Она и не догадывается, что рядом с ней всё это время находился человек, заслуживающий каждую каплю её ненависти. Трусливый, малодушный полузлодей. Он из тех, кто нападает со спины и наносит удар, когда ты его совсем не ждёшь.

***

Темнота практически полностью сожрала город, когда мой пикап остановился у дома Золотарёвых. Ворота заперты. Окна второго этажа закрыты наглухо и даже свет не горит. Сразу видно: родители с нетерпением ждут единственную дочь.

Варя выскользнула из автомобильного салона, рванув к кованной калитке, с острыми вензелями на самом верху. Обхватила пальцами металлические прутья и просунув голову между ними, прорезала тишину ночи сорвавшимся с губ криком:

— Мама! Мама, я здесь!

Я стоял за её спиной, стараясь выглядеть равнодушно, однако с каждым новым зовом, моё сердце от волнения пробивало грудную клетку.

— Мама! Открой мне! Пожалуйста. Впусти… Я хочу домой.

В горле вставал сухой ком, как только я пытался что-либо сказать. Может и не нужно мне сейчас говорить. Я обязан быть рядом. И буду.

Во дворе загорелся тусклый свет от фонаря и к калитке приблизился мужской силуэт.

Карим вопреки приказу, полученному от старшего смены, покинул пост и направился к маленькой хозяйке усадьбы, но затормозил, вовремя вспомнив о служебном долге.

— Простите, Варвара Павловна… — пролепетал он, отступая назад, а потом и вовсе скрылся из виду.

Варя дёрнулась, как от пощечины и бессильно сбросив руки вниз, отошла от решетки. Упёрлась спиной в мою грудь и резко обернулась. Испуганно охнула, будто только что вспомнив обо мне. Затем ударила. Раз. Другой. Я терпеливо ловил каждое прикосновение, понимая, что Варе необходимо сбросить негатив. И виноватым, как всегда, она сделала меня. Ничего. Я подожду.

— Ненавижу тебя, гадкий Шмелёв! Всё из-за тебя! Мои родители отказались от меня, — орёт в слезах Варя, но быстро перегорает.

Садится прямо на дорогу, обхватывает голову дрожащими ладонями и начинает реветь.

Блядь. Сердце разрывается от её боли. Я всё чувствую. И это какой-то запредельный пиздец.

Подходящих слов для утешения не находится, поэтому я действую. Крепко обхватываю узкие девичьи плечи и тяну свою белку вверх, вынуждая подняться на ноги.

Варя сопротивляется, но силы не равны.

— Не трогай!

— Поехали домой, — упрямо тяну рыжую к пикапу.

— Домой? — тормозит на полпути, поднимает на меня остекленевший от слез взгляд и в нём столько боли, что мне хоть волком вой. — На твою дачу ты хотел сказать? У меня же, как видишь, больше нет дома, — разводит руки в стороны, растерянно следя за моей реакцией.

— Твой дом там, где твой муж, — ставлю точку в бесполезном споре, подхватывая Золотарёву, насильно усаживая её в прогретый салон автомобиля.

— Ты не понимаешь, Илья. Нет. Ты не хочешь понимать.

— Куда уж мне размышлять о высоком и глубоком, — усмехаюсь, пристегивая Варю ремнём к креслу. — Ведь совсем другое дело обсуждать с тобой позы предстоящего секса. Ты, кстати, в какой хочешь мне отдаться?

— Шмелёв! — ошарашенно выдыхает, покрываясь краской. — Невоспитанный хам! Озабоченное животное! — сдавленно шипит, хватаясь за горло.

Видать голос сорвала. Но это не беда. Вылечим. Главное, что в Вариных глазах вновь разгораются яркие упрямые звезды.

Вот так, девочка. Борись со мной. Забудь обо всём. В этом мире есть только я и ты.