Помешанный

Ярослава Бекетова (2024)

Илья Шмелёв — мой самый ненавистный кошмар. Чудовище, превратившее в ад всю мою жизнь. Ещё в детстве я поняла: с этим дерзким соседским мальчишкой мы обязательно станем заклятыми врагами. Однако мои родители придерживались мнения, сильно отличавшегося от моего. Мама обожала этого ядовитого змея, а родной отец заочно договорился о моём будущем с главой корпорации «Markus» — Шмелёвым старшим. Илья уехал в Лондоне. Я с отличием окончила школу и поступила в вуз мечты. Одним словом, наслаждалась жизнью и дышала полной грудью, надеясь, что Шмелёв навсегда покинул родной город. Но он вернулся. Вернулся, чтобы выполнить волю родителей и привести в действие мой приговор. Только он не знает, что на месте соседской девчонки, одинокой, способной стерпеть все его закидоны, его ждёт соперник, готовый к открытому противостоянию. Легко не будет, Шмелёв! Это я тебе обещаю.

Шмелёв — это про люБОЛЬ

Сидя на деревянной лавке в одной простыне, я безотрывно следила за уверенными движениями Ильи, который с невозмутимым видом расхаживал по парилке в коротком полотенце, чудом держащимся на его монументальных бёдрах.

Широкие плечи заиграли мускулами, стоило Шмелёву наклониться и открыть дверцу топки, чтобы проверить: прогорели ли угольки и нет ли над ними синих языков пламени.

— Вот и ладненько, — довольно заключил зеленоглазый змей, закрывая дымовую задвижку.

Ладненько ему. Гад!

Я давно согрелась, но всё ещё продолжала трястись, ощущая себя словно в клетке со львом. Не то, чтобы я боялась здоровенного парня под два метра ростом, да к тому же голого… Нет. Это не парень. Это Шмелёв! Страха быть не должно, однако, когда Илья вдруг обернулся, я пугливо опустила глаза на деревянный пол.

Это не страх. Что-то другое. Я пока не разобралась, но чую, выводы, к которым вскоре буду вынуждена прийти, мне не понравятся.

Наблюдая за тем, как длинные мужские ступни, касаясь горячих досок, приближаются, я начинаю отстукивать пальцами нервную дробь. Из-за стыда за столь обнажённый вид не могу заставить себя посмотреть на важную морду Шмелёва и продолжаю хмуро пялиться на его ноги.

Шмелёв останавливается рядом с кадкой, где последние минут десять самоубиваются пушистые веники, то бишь топятся. Я бы тоже утопилась, да этот змей кого угодно с того света вытащит. Выторгует! Лишь бы продолжить беспощадную игру, правила которой понятны ему одному. В общем, заигрался он до такой степени, что стёр в порошок все границы допустимого.

Вот кто бы мне раньше сказал, что Илья вырастит таким громадиной… Я бы даже не заговорила с ним никогда, только бы не видеть среди живой зелени его беспощадных глаз жажду наказать меня. Такой если начнёт мстить, от несчастной мокрого места не останется. Да было бы за что мстить. Я, может, сама бы хотела его наказать за прошлое, но благодаря огромной разнице в весовой категории, сие мне не доступно.

— Ложись на полку, — жёстко говорит Шмелёв, упирая руки в бока.

Не выдерживаю давления этого буйвола и, лихорадочно сжав на груди кусок простыни, вскакиваю с места.

Да чего он постоянно мне указывает?

— Я уже согрелась, — задираю голову вверх, собираясь сражаться, — так что…

— Варя! — властным тоном перебивает Илья, терзая строгим взором.

Да, что б тебя демоны покусали!

Бессильно вздыхаю. Топаю ногой от злости, которая уже рвется через край и с ужасом понимаю, что больше ничего сделать не в силах. Где Шмелёв и где я? Военный танк против игрушечной бибики.

— Варя… — медленно тянет моё имя, хотя кажется, будто снимает с меня шкуру. — Ложись.

— Блин! — изображаю кислую мину, выражая на своём лице всю боль этого мира.

— Давай без блинов, — командует он. — Шагом марш на полку. Упор лёжа принять.

Ну чего этот Шмелёв ко мне прицепился?!

Бросаю ненавистный взор на верхнюю полку, где уже расстелена простынь.

Чёрт с ним. Хочет отхлестать веником? Пускай. Завтра же утром прямиком отсюда я отправлюсь подавать заявление на развод. А затем встречусь с матерью и вернусь домой. Всё решится. Нужно только немного потерпеть этого чудилу.

Забираюсь ногами на лавку и, опустив руки на вторую полку, задираю колено, чтобы залезть на пыточный алтарь. Сердце тревожно замирает, когда загребущие руки Шмелёва жадно хватают меня за бёдра и дёргают на себя. Лечу назад, глупо взмахивая конечностями и в ту же секунду ударяюсь спиной о каменную грудь.

— Забыла раздеться, — проникновенный голос щекочет ухо.

— Я раздета, — неловко роняю, намертво впиваясь пальцами в белоснежную ткань.

Илья стремительно разворачивает меня к себе лицом и намеренно медленно отпускает, позволяя моему телу почувствовать все выпуклости мужчины.

Когда стопы касаются пола, я, наконец, решаюсь посмотреть в зелёные глаза. В них тьма.

Илья не позволяет вымолвить и слова, закрывая мой рот властным поцелуем, а когда отстраняется, въедливо спрашивает:

— Ты не будешь слушаться, так ведь, моя милая жёнушка? — словно довольный кот ухмыляется Шмелёв.

— Хочешь отлупить веником? Пожалуйста, — тараторю, густо краснея. — Только оставь мне простынь.

Мой личный кошмар недобро ухмыляется, поддевая пальцами свисающий до самого пола кусок белой ткани и одним точным движением срывает с меня единственную защиту.

Вскрикиваю от жгучей боли в районе груди, на которой, собственно, и был завязан жгут, удерживающий столь нехитрую конструкцию.

— Отдай! — прикрыв грудь одной рукой, отчаянно тяну на себя тонкое полотно, пытаясь отобрать у Шмелёва простынь и, замираю, услышав треск ткани.

— Зачем тебе эта тряпка? — лениво интересуется парень, наблюдая за моими попытками скрыть оголённые участки тела от его вездесущего взора.

— Чтобы ты не домогался!

— Считаешь, этот клочок ткани остановит мои домогательства?

— Я думаю, что такого дикаря как ты уже ничего не остановит.

— Верно мыслишь, — грубо чеканит Илья, отбрасывая вырванную из моих рук простынь в сторону. — Ложись, — стреляет глазами в сторону верхней полки.

Да, что б тебя дьявол сношал! Без остановки.

— Изверг! — выплёвываю с обидой. — Тиран! Ненавижу тебя. Да что бы…

— Для меня это не новость, — пресекает поток проклятий Шмелёв, одной правой укладывая меня на полку. — Вот если бы что толковое сказала…

Бегло смотрю на входную дверь.

— Только попробуй, — подмечает Илья мой шальной взгляд. — Выйдешь отсюда с красной задницей.

— Ты же не собираешься меня бить?

— Ох, Варя, Варя…

Знаю, что не будет, но всё-таки завожу руки за спину, прикрывая голую попу ладошками и отворачиваюсь лицом к стене, чтобы спрятать злые слёзы.

— От тебя один стресс, — шмыгаю носом, слыша как змей берёт из кадки мокрый веник.

— Будем лечить твой стресс старым дедовским методом.

Как только согретой в парилке кожи касаются берёзовые листочки, подпрыгиваю на месте и оглушающе ору:

— Ай!

Шмелёв не обращая внимания на мой актерский выверт, замахивается вновь.

— Ой!

На самом деле не сильно бьет. Можно сказать, что березовые веточки легонько кусают кожу, но мне нестерпимо хочется позлить Илью. Он оставил меня без одежды, без защиты. Ух, как бы я ему сейчас этим веником по аристократичной морде отходила!

За ровными ударами по лопаткам, спине, бедрам, икрам следует резкий удар по пяточкам. Вот там то я взвизгиваю, что есть мочи. С детства щекотки боюсь. Особенно на пятках.

Поворачиваю голову, чтобы высказать всё, что накопилось, но замечаю на лице Шмелёва коварное выражение.

— Ух, как твоя попка горит, — едва уловимым движением облизывает губы, глядя на мои нижние девяносто и, отбросив веник в сторону, тянет свои наглые лапы.

— Заканчивай, Илья! — повышаю голос. — Лучше полотенце мне подай. Я не стану ходить перед тобой в чём мать родила.

Шмелёв перехватывает мои ноги и быстро скользит по ним вверх.

— Илья, ты чего?! — ошарашенно выдыхаю.

Сжимаюсь вся. Не могу понять, что сейчас происходит. Хочу перевернуться, но не успеваю даже руки напрячь. Шмелёв плюхается на мои бедра сверху, фиксируя нижние конечности. Внушительная выпуклость упирается в мою попу, отчего я начинаю неистово сопротивляться.

— А ну, слезь с меня, наглая бессовестная сволочь! — испуганно воплю, брыкаясь в стальных руках.

— Не истери, Золотарёва, — хрипло отвечает Илья, жадно впиваясь пальцами в мои беззащитные бёдра. — Пощупаю немного и отпущу. Тебе жалко, что ли? Для мужа, — последнее особенно подчеркивает.

Переворачивает меня. Укладывает под себя.

Я с выпученными глазами слежу за тем, как большой, сильный, здоровый монстр склоняется надо мной и обманчивым жестом плавно обхватывает оба полушария груди.

Господи… Это же Шмелёв! Я точно сплю. Не может мой самый жуткий кошмар запустить свои щупальцы в реальный мир.

Вот Шмелёв берет в рот один сосок и поднимает на меня взгляд, наблюдая за реакцией.

А реакция здесь только одна — ШОК.

Скользит ладонью вниз, сжимает гладкий холмик и, не дав мне времени опомниться, начинает скользить пальцами между складочек.

— Ты что делаешь? Что с тобой такое? — с трудом выталкиваю из себя слова, глядя как зелень мужских глаз накрывает беспросветная тьма.

Шмелёв расталкивает в стороны мои бедра и заставляет обхватить ими свою талию. Срывает с себя полотенце. Резко перемещается. Садится на полке, крепко прижав меня к своей груди. Горячий пульсирующий член касается моего пупка. Мажет вязкой жидкостью.

Оглушенная происходящим смотрю на нечто большое и очень страшное, и в панике обхватываю литые мышцы плеч.

— Только не засовывай это в меня, ради Бога! Я же умру от твоей дубины.

— Умереть? Не, Варь, так просто ты от меня не избавишься.

Он приподнимает меня одной рукой. Другой сжимает в кулаке член и направляет пульсирующую головку в меня. Когда горячий бархат касается промежности, я замираю, словно заколдованная.

— Не надо, пожалуйста… — часто — часто повторяю, хватая тяжёлых воздух парилки. — Илья, я не хочу. Не надо. Ты же говорил, что ничего не сделаешь. Илья, ты обещал.

Глаза Шмелёва лихорадочно горят. Движения резкие, хищные. Кажется, сейчас ему хватит одного моего стона, чтобы сорваться.

Нужно что-то делать.

Сжимаю зубы и подаюсь вперед. Едва касаюсь губами легкой щетины на щеке и еле слышно произношу, чувствуя, как парень каменеет:

— Ильюша… — с надеждой взираю на тяжело дышащего Шмелёва, — а я голодная. Есть хочу. Сильно — пресильно. Пойдём в дом? Я тебе… — задумываюсь, чем такого как Илья, можно соблазнить. — Я тебе кофе сделаю. Со сливками.

Шмелёв отвечает после небольшой заминки:

— Сливки слижешь все.

Медленно моргаю, заставляя мозги работать.

Эээ… А что не так с этими сливками?

— Если ты их не любишь… — сглатываю вязкую слюну. Илья хищно отслеживает движение моего горла. — Ладно. Как скажешь, — быстро соглашаюсь. — Так пойдём?

Шмелёв стискивает меня, с адской силой прижимая к своей монолитной груди и, тяжело вздохнув, коротко кивает.

А я разжимаю задеревеневшие пальцы и убираю руки с каменных плеч, краем взгляда отмечая кровавые борозды, оставленные моими ногтями.

Надо бы так же разукрасить оборзевшую морду Ильюшки, чтобы на всю жизнь запомнил, как девушек к разврату принуждать.

Я чуть не описалась от страха.

Вот вам и мальчик с соседнего двора…