Территория заблуждения

Юлия Флёри, 2020

Жизнь прожить – не поле перейти. Ты учишься принимать ответственные решения, совершаешь ошибки, делаешь из них выводы. Ты сближаешься с людьми. Кому-то доверяешь часть себя, кому-то демонстрируешь маску, а кому-то отдаёшься беззаветно, без оглядки на последствия. Ты ни о каких последствиях и не думаешь. Просто живёшь. Как умеешь, как хочется, как кажется правильным. И вдруг понимаешь, что стоишь посреди того самого поля, которое вроде как не нужно переходить, и крылья, которые расправил… твои крылья теперь уже не крылья, а жизненный опыт, от которого за версту несёт гарью. Вскоре отвратительный запах уйдёт. Уйдёт и боль разочарования. Останется только память о ней. И рубцы. Те самые, что сумеют уберечь от ошибок. А внутри будет тлеть слабый огонёк надежды на то, что расправить крылья всё же удастся. Потом. Когда-нибудь. Главное, не пропустить того, кто поможет тебе сделать это. Того, кому ты поверишь и кто не предаст. Главное, его не пропустить. Содержит нецензурную брань.

Глава 4. 2011 год.

Несмотря на яркие солнечные лучи, от которых отделяла всего одна стена, камера оставалась такой же сырой и холодной. Простейшее желание привести себя в порядок грозило вылиться в большую проблему. Полная антисанитария, жуткая вонь и сам убогий интерьер больше не казался чем-то сверхъестественным, разве что желание уйти и больше никогда сюда не возвращаться возросло в разы. Вставая с нар, Аня попыталась сдержать стоны. Тело затекло и просто отказывалось двигаться. Наверно, именно в такие моменты ты начинаешь ценить то, что имел и чем оставался недоволен до самого последнего момента. Ане почему-то вспомнились носки. Паша подарил. Красивые чёрные носки художественной вязки с вплетением золотой ленты. Он купил их за двадцать два евро в одном из магазинчиков горнолыжного курорта. Крайнов никогда не проводил отпуск, валяясь на пляже. Даже на активное времяпрепровождение получалось отвлечься максимум на пять дней. Истинный трудоголик, он грезил о работе днём и ночью, прокручивал в голове схемы решения сложных вопросов и не позволял себе расслабиться даже вечером, сидя перед камином с бокалом вина в руке.

Сейчас пальцы на ногах Ани деревенели от холода, сводило судорогой суставы, а Паша так и не появился. Сколько прошло часов? Снова утро. Вторые сутки, а он молчит. Аня упёрлась кулаками и лбом в грубую штукатурку стены.

— Ковалёва, на выход! — Заставил дёрнуться всем телом неожиданный оклик охранника.

Аня от стены отступилась и несколько раз моргнула, пытаясь справиться с охватившим волнением. Бурное дыхание и учащённое сердцебиение, ставшие вдруг влажными ладони. Расплакаться от радости захотелось в ожидании если и не извинений, то хотя бы в предвкушении первого глотка свежего воздуха. Но как только на запястьях защёлкнулись браслеты наручников, понимание происходящего подкосило ноги. Непреодолимое по силе своей головокружение, космос перед глазами и раздражённый рёв охранника где-то на задворках сознания. Пришла в себя практически сразу от нескольких сильных ударов по щекам и брызг ледяной воды. Головная боль усилилась, а вот тошнота начала отступать.

— Куда мы идём? — Сообразила спросить, слабо улавливая несущиеся с нереальной скоростью стены с двух сторон от неё. Было ощущение, что они то готовы раздавить её, то расступаются, удаляясь на километровое расстояние друг от друга.

Не сразу поняла, что оказалась в той же допросной, в которой была вчера. Только зеркальная стена и дала ориентир. Сегодня конвоир остался за дверью. Пользуясь тем, что осталась одна, к зеркалу приблизилась, в своё отражение всматриваясь. Потёки размазанной под глазами туши, потрескавшиеся губы, нездоровая бледность на лице. Немногочисленные ссадины на плечах, о которых до этого могла лишь догадываться, разорванное в нескольких местах платье. На двери оглянулась: сегодня, видимо, её покой нарушать не спешили. В конце концов, зеркальная стена и несколько камер видеонаблюдения позволяли контролировать ситуацию, не угнетая своим присутствием.

— По-моему, её не интересует ничего кроме потёкшего макияжа и испорченного платья. Андрей… ты увлёкся.

Москвич вскинул недовольный взгляд на собеседника и красноречиво поджал губы. Евгений Самолётов. Специалист судебно-медицинской экспертизы. Вместе приехали. Вместе были назначены на дело.

— Согласись, хладнокровные убийцы ведут себя несколько иначе. Замыкаются, отрицая любое существование жизни на земле либо, наоборот, сыплют шутками и прибаутками, отвлекая, рассеивая внимание, но никак не размазанную тушь из-под глаз стирают.

— Это она. — Прозвучало предельно чётко и строго.

— Амелин, перестань! — Москвича за плечо дёрнул. — Если кто-то узнает, что мы её задержали…

— Кто-то это кто? — Коротко хмыкнул Амелин, осторожным движением захват сбрасывая.

— Ты в курсе, что два часа назад Филатова отозвали от дела?

— Это мой приказ. — Повёл тот плечом.

— С каких пор ты здесь распоряжаешься?

— А с каких пор ты зудишь у меня над ухом? Я тебя как эксперта-криминалиста вызвал. Как человека, которому могу доверять, а не в качестве личного психотерапевта.

— Ты идёшь на похороны? — Вопрос был задан осторожно, с особенно деликатной интонацией. Только вот Амелину было плевать на интонации: он в свой ежедневник заглянул, желая удостовериться, что в это время свободен.

— Конечно. — Ответил без намёка на сложность ситуации. — Там будут друзья, родственники, подчинённые. Со многими стоит побеседовать. Уверен, найдётся где капать.

— Ты серьёзно сейчас?

Амелин на Самолётова абсолютно пустой взгляд медленно перевёл.

— Свои соболезнование я уже принёс. — Нахмурился, себе под ноги глядя. — Если ты, конечно же, об этом. — Хмыкнул и с места встал, направился к выходу. — Отправь её обратно в камеру. — Устало выдохнул и растёр лицо ладонями. — Не хочу видеть. По крайней мере, сегодня.

— Андрюх, не нужно из себя крутого следака строить, просто поговори с ней.

— О чём?! — Бросил раздражённо и сжатые в кулаки ладони в карманах брюк спрятал. Не сдержался и к другу резко приблизился, пытаясь пересилить желание хорошенько того тряхануть. — Она обвиняемая в убийстве. Я начальник следственного управления города Москвы, направленный сюда для расследования резонансного дела. И на этом всё. Не друг, не брат и не сват.

— Мне стоит спрашивать, почему ты так категорично настроен?

— Тебе стоит спросить, как быстро я размажу её по стенке. Вот и всё.

Самолётов медленно выдохнул и, уходя, бросил через плечо:

— До того как поднимется шумиха осталось меньше суток, в конце концов, она публичная личность, фотограф с мировым именем. Не стоит затягивать…

— Я никого не боюсь. — Амелин улыбнулся и похабно облизнул губы, бросив короткий взгляд на так и стоящую у зеркала Аню. Пропуская Самолётова в дверях, к стеклу подошёл, напротив неё останавливаясь.

Пожалуй, на убийцу Ковалёва действительно походила меньше всего. Или у девочки должен быть какой-то очень серьёзный повод. Пока о мотивах говорить было рано, о выгоде тем более, но и ждать не получалось. Сам не понял, как оказался перед дверью допросной. В одно мгновение принял решение и вошёл, а она будто испугалась, в сторону шарахнулась и прищурилась, его разглядывая. Понял, что «поплыла», но поймать не успел — девушка по стене прямо на пол сползла и голову с обеих сторон обхватила. Замерла в таком положении, пытаясь проморгаться, что-то тихо бормотала себе под нос.

— Воды принеси. — Кивнул конвоиру и не позволил сослаться на должностную инструкцию, одним взглядом заставляя заткнуться.

На Ковалёву со стороны поглядывал, но попыток помочь подняться не предпринимал. Не мог сказать определённо, что так задело, но к ней действительно относился предвзято. Возможно, это пресловутое чутьё, возможно, но не факт. И плевать на улики, которые прямо на неё указывают, даже на возможных свидетелей плевать, просто знал, что она это, но чутьё к делу не пришьёшь, потому этим вопросом придётся заниматься.

Ковалёва тем временем сама в себя пришла, к столу приблизилась и на стул осторожно присела, болезненно скривившись. Голову на ладони опустила и снова застыла, будто его действий ждала. Амелин вдруг разозлился на себя за эти мысли, прекрасно понимая, что ничего она не ждёт и всё это домыслы, выхватил графин и стакан из рук подоспевшего конвоира, дверью хлопнул, закрываясь от посторонних взглядов. Зеркальную стену перекрыл специальным холстом, скрученным у потолка. Не мог объяснить, зачем понадобилось это уединение, но в тот момент это показалось важным.

— Воды? — Спросил вроде и бесстрастно, но уже тогда понимал, что что-то идёт не так.

Не дожидаясь ответа, наполнил пластиковый стакан и перед Ковалёвой поставил. Вдруг показалось, что она только сейчас постороннее присутствие заметила, так дёрнулась. Правда, воду выпила на него не глядя, а, стакан опустошив, на графин перед собой уставилась.

— Ещё?

— Нет, нет, спасибо. Я могу умыться? — Взгляд на него вскинула и рот приоткрыла, словно в испуге. Неловко улыбнулась, грудь раскрытой ладонью растёрла и раскраснелась. — Я могу умыться? — Повторила, но теперь более сдержанно.

— Здесь? — Не понял Амелин и отступился.

— Из-под крана в камере вода течёт со специфическим цветом и запахом, а при взгляде на чистую воду в графине желание умыться было главенствующим. Так, вы не против? — Уточнила и, проявив инициативу, подтянула урну с непроницаемым пакетом для сбора мусора ближе. — Полейте. — На графин кивнула и привстала, собирая ладони в пригоршню.

Амелина странное поведение заинтересовало и отказать в подобной просьбе не получилось, а спустя секунду, на него уставилась совсем другая, с ясным взглядом и ярким румянцем девушка. Она осторожно улыбнулась, будто разрешения на эту улыбку спрашивая, и смутилась, его получив.

Воздух ртом хватанула и засуетилась, волосы расправляя, стряхивая с лица и ладоней капли воды, губы кусала и снова краснела под настойчивым взглядом.

— Даже понятия не имела, что могу выглядеть настолько убого. — Сделала попытку рассмеяться, но сама же её пресекла. — Вы извините, — всё же рассмеялась. — Неловко себя чувствую, стоя рядом с вами. — Смех резко оборвался и Аня насторожилась. — Вы ведь не следователь Генеральной Прокуратуры Филатов? — Взгляд вскинула и отступила, понимая, что воспоминания о лысоватом мужичке могли быть обманом зрения.

— А похож?

— Нет. — Легко ответила и на стул опустилась. — Но и на адвоката тоже непохож. По крайней мере, пришли сюда не для того, чтобы мне помочь. — Глазами стрельнула.

— Так, я и не адвокат. — Амелин оскалился, но оскал быстро превратился в простецкую улыбку. — Андрей Амелин. — Громко представился и, что-то отрицая, головой качнул.

Только сейчас понял, что Ковалёва была из тех женщин, суть которых нельзя понять из личного дела, по фотографии или основывая выводы на суждениях других людей. Она была из тех, кто обладает внутренним светом, и уловить его можно только вот так, глаза в глаза глядя. Окутывала этим взглядом, одурманивала. Из обычной симпатичной девушки мгновенно превращалась в своеобразный идеал. Не для него и не сейчас, но это суть дела не меняло. Она согревала, привлекала, заставляла верить себе и своим эмоциям. Вчера, в разговоре с Филатовым, другой была, даже не пыталась себя проявить. А сейчас, словно защитную оболочку сорвала, под которой от того пряталась. И расслабилась. Это заметно стало, как только напротив неё устроился. Смотрела с интересом, пусть и пыталась это скрыть. Вскоре к интересу присоединился азарт и Ковалёва на стуле поёрзала: видимо, в её голове созрела определённая модель поведение, которую она готова была представить. Именно так Андрей себе это объяснял, а на деле упивался странной реакцией. Она улыбалась, и Амелин улыбался ей в ответ. Ничего не мог с собой поделать.

— Вы новый следователь, да? Я угадала? — Усмехнулась и будто только положительного ответа ждала, так дыхание задержала. Нетерпеливо облизывала губы и бросала на него короткие взволнованные взгляды.

— Это вас порадовало, не так ли?

— Что скрывать, общаться с вами гораздо приятнее, чем с тем же Филатовым. — Руками развела и тут же пальцы вместе сцепила, будто боясь поддержку потерять. — Даже понимая, что роль, по сути, каждый из вас выполняет одинаковую. — Пояснила и глаза округлила. — Вы хотите меня в чём-то обвинить или тоже будете рассказывать о праве задержания на семьдесят два часа? Кстати, они скоро истекут?

— Обвинение вам будет предъявлено быстрее. — Пресёк попытку, как он понял, флирта, и этим остался доволен, Аня же к сказанному оказалась безучастна.

— Как печально… — Наигранно вздохнула. — А я бы хотела успеть выспаться, привести себя в порядок и принять удар достойно. Здешняя обстановка, знаете ли, не способствует положительному настрою. — Взгляд не отрывала, как сейчас понял, реакцию его просчитывала. Даже моргнуть лишний раз боялась, чтобы ничего не упустить.

— Сегодня вы нравитесь мне больше, Анна Сергеевна.

— Можно просто Аня. — Отмахнулась и улыбнулась шире. Нервно. Теперь казалось, что она сдерживает себя, пытаясь не сорваться на откровенную истерику. — И что это значит, нравлюсь больше?..

— Вчера вы на любой вопрос пытались дерзить и хамить, сегодня улыбаетесь. Я могу принять подобные перемены на свой счёт.

— Легко. Вы вдохновляете воображение. Таких, как вы, легко можно назвать музой. Смотрю сейчас на вас и будто нет ничего этого. — Губу закусила, в одномоментной панике округлив глаза, но себя поборола и расслабилась. — Вам совершенно не идёт эта обстановка.

— Не идёт?

— Нет. На фоне этих стен, тусклого света, вы теряете немалую долю природного обаяния. Ваш внутренний свет гаснет, не получая поверхности для отражения. Вы и сами это знаете, иначе с чего бы выбрали подобный костюм? Он помогает восполнить пробелы, понять вас как личность. — Губу закусила, и сейчас этот жест был ярким представителем озорства и желания выйти за дозволенные рамки. — Он отображает ваш внутренний мир. Дорогой и стильный. Стальной цвет выдаёт суть характера и прекрасно подходит к голубым глазам. У вас глаза удивительного цвета. Вам стоит срочно поменять род деятельности. Думаю, море, яхта, яркий солнечный свет удачно заиграли бы на вашем фоне и подчеркнули непростое содержимое. — Задохнулась от удовольствия, будто разгадав головоломку. — Вы не женаты. — Заявила с уверенностью и открытием осталась довольна.

— Это вы разглядели в удивительного цвета глазах или, представляя меня на фоне яхты, вдруг об этом подумали.

— Яхта здесь ни при чём. Просто вы действительно не женаты. Вам сложно угодить. Идеально выглаженные рубашки… ни одна женщина не сможет сделать этого лучше, чем вы сами. Не так ли?

— Не хочется признавать поражение, но развёлся я действительно из-за собственной требовательности.

— Как жаль… Уверена, она идеально дополняла вас.

— Марина была роскошной женщиной. — Не смог не признать правоту, да и сама игра, её подача, впечатляли.

— Вы не хотите говорить со мной о деле, не так ли? — Прищурилась, пытаясь уличить, а Амелин засмеялся тому, как ловко попался на уловку и головой покачал, что-то отрицая.

— Я многое потерял за то время, пока не был знаком с вами, Анна Сергеевна.

— Будете исправлять ошибки?

— Расскажи мне всё. — Резко сменил тему и напрягся, пытаясь Аню подавить взглядом, на который она ответила достойно.

— Я не понимаю о чём вы. — Заторможено прошептала, выдавая удачно скрываемый всё это время страх.

Амелин напряжённо выдохнул и выдержал долгий взгляд исподлобья.

— В каких отношениях ты состояла с Крайновым Кириллом? — Выдал на полутоне.

— С Кириллом? — Казалось, она окончательно запуталась, именно потому хмурилась и будто пыталась отодвинуться от Амелина дальше.

— Кирилл Крайнов. Тебе знакомо это имя?

— Мы друзья. — Непонимающе покачала головой.

— Друзья! — Вытянув губы, Амелин неприязненно хмыкнул и посмотрел иначе. Именно так, как должен был, как хотел. — А разве дружба между мужчиной и женщиной существует?

Аня шумно вдохнула и осторожно выдохнула. Часто-часто заморгала и подбросила руки вверх, пытаясь виски помассировать, но передумала, секундную боль перетерпев.

— Мы друзья. — Повторила как-то потерянно, поддаваясь на давление со стороны, и поёжилась, от Амелина закрываясь.

— А вот его товарищ, Артём Щеглов, утверждает, что Кирилл был в тебя влюблён и неоднократно, прилюдно делал предложение выйти за него замуж. Включая тот период, когда ты встречалась с его братом, Крайновым Павлом. Что на это скажешь?

— Это было очень давно и сейчас иначе как в шутку не воспринималось. — Сдержанно ответила и взгляд опустила, точно зная, что Амелин улыбался. — Вы занимаете высокий пост? — Предположила и сама же на собственный вопрос ответила, одобрительно кивая. — Не похожи на обычного служителя закона, на того же Филатова.

— Выходит, я необычный человек. — Руками развёл, вроде и не соглашаясь, но и не опровергая предположение.

— Сколько вам? Лет сорок?

— Тридцать девять. — Заинтересованно вскинул взгляд, мазнул кривой ухмылкой и устроил подбородок на скрещенных над столом ладонях.

— Выглядите моложе. — Снова утвердительно кивнула Аня и подобралась, будто отступая от прежнего игривого тона, от легкомысленного поведения. — Вы умеете производить впечатление, Андрей Амелин. Почему представились без отчества? Думаю, последние лет двадцать никто, кроме матери, не имеет права вас так называть: Андрей… Присматриваетесь ко мне, не так ли? Какие сделали выводы?

— Ты удивительная женщина. Как такой вывод? — Брови вскинул, но рукой махнул, позволяя не отвечать. — Хочешь обвинить меня в том, чем сама грешила всего пару минут назад: присматриваешься, прислушиваешься, пытаешься угадать идеальную модель поведения. А я, скорее, пытаюсь соответствовать. Ты хотела поговорить о моей личности и я с радостью поддался, надеясь в результате получить встречное откровение в ответ на свои вопросы.

— Пока ни одного не задал. — Покачала головой, осуждая. Браслеты наручников неприятно звякнули глухим металлическим звоном и Аня поморщилась. — Это обязательная мера? — Запястья, утяжелённые грубым металлом, продемонстрировала, а Амелин непонимающе на них уставился.

— Если честно, даже не обратил внимания. Дежурный?! — Прикрикнул и взглядом указал на повод для вызова. — Так тебе больше нравится?

— А тебе?

— Я поторопился с выводами. — Заметил вроде бы с сожалением. — Ты вернулась к прежней манере общения. Хочешь вновь встретиться с Филатовым? Почему он тебе так не нравится?

— Он не должен мне нравиться и это, во-первых, а, во-вторых, от запаха его туалетной воды у меня жутко разболелась голова.

— Аромат моего парфюма тебя устраивает?

— Вполне. Знаешь, даже глядя со стороны, я могла быть уверена, что с этим нюансом вопросов не возникнет. Ты лучше остальных знаешь, что сделать, чтобы завершить образ. К этому стремишься, потому в выборе одеколона полагаешься лишь на собственный вкус. А что касается манеры общения… ты провоцируешь, я отвечаю.

— Провоцирую? — Изогнул брови и взгляд потемнел. — Я веду допрос.

— Странная манера общения для такой официальной процедуры, не находишь? Перешёл на «ты». Так резко, неожиданно, но не с целью меня унизить, как это обычно делается в подобных случаях. Не с целью запугать. Ты хотел создать впечатление, будто мы на равных, а разве это возможно?

— Я бы не отказался услышать твои откровения.

— Извини, но на мою подружку не смахиваешь. — Оскалилась и назад шарахнулась, когда Амелин резко подскочил, над столом склоняясь, и теперь фразы звучали остро, громко, с вызовом и претензией.

— В каких отношениях ты состояла с Кириллом Крайновым?

— Мы друзья.

— С Павлом Крайновым?

— Мы любовники. — Отвечало спешно, не желая делать и намёка на раздумья.

— Крайнова-старшего устраивал тот факт, что брат ухлёстывает за тобой?

— Он не имел привычки отчитываться о своих отношениях с братом.

— А Кирилл?

— Что?

— Как он относился к твоему выбору?

— Что-то подсказывает, что ты и без меня осведомлён достаточно.

— Дежурный! — Стиснув зубы, Амелин взглядом проводил Аню до самой двери и с силой хлопнул кулаком по столу, когда эта дверь закрылась с обратной стороны. — Зараза! — Выругался, когда в допросную вошёл криминалист.

— Даже не хочу знать, что это сейчас было. — Отмахнулся тот и от попытки рассмеяться сдержал только грозный вид Амелина. — Да ладно тебе, всё прошло не так уж и плохо. Ты хотя бы выяснил, с кем она спала, а с кем дружила. — Беззлобно поддел, не понимая эмоций обычно скупого на проявление чувств друга.

— Тоже мне, подружка! — Презрительно хмыкнул Амелин и резко головой дёрнул, от неверных мыслей отмахиваясь. — Анна Ковалёва. Анечка… Ковалёва… Ковалёва… — Едва не по слогам произнёс, так растянул, смакуя, но что-то в этом произношении ему очень не нравилось. Было какое-то несоответствие, какая-то вечно ускользающая мысль, пока в глазах не мелькнуло понимание. — Её личное дело у нас есть?

— Обижаешь… У нас всё есть. А… тебе зачем?

— А вот как посмотрю, так и расскажу. Быть может. А, может, и не расскажу. — Рассмеялся, когда напряжение отпустило.