Ловец из ноосферы

Юлия Картман (2024)

Вселенная знает, о чём ты думаешь. Глеб, начинающий ловец идей из ноосферы, — тоже. Теперь ему решать, чью идею забрать и кому отдать…

Невидимый допрос

И что мне оставалось делать? Я сел на детскую качельку во дворе и стал покачиваться на ней. Вокруг были разбросаны окурки и пустые бутылки из-под пива. А сама качелька была наполовину выдернута из земли, поэтому я и не раскачивался слишком сильно — не было опоры.

Я думал. Много думал. Зачем я здесь? Почему меня так резко и грубо отшила та самая девушка, которая только-только согласилась подыграть перед копами? Что такого произошло за те пару часов, что мы не виделись? Тогда ей как будто было вообще всё равно, а теперь она была явно против меня. Это произошло просто так, в её собственных мыслях, или что-то ещё случилось позже, пока меня тут не было? Как бы я хотел узнать ответ! Но ноосфера не желала впускать меня и дать прочитать хоть немного из чужих мыслей. А сам я догадаться никак не мог.

Я увидел, что во дворе курил какой-то человек в шляпе и пальто. Его одежда очень напоминала кого-то… Точно, Корнея! И он стоял около того самого подьезда, где жила Анна и где была убита старушка. Я сощурился, но лица мне было не разглядеть. Но мне показалось, что курящий человек меня видит прекрасно. «А вот если бы я мог не только читать чужие мысли, и то через раз, а ещё и внушать людям свои? Случилось бы то, что сейчас случилось?» — подумалось вдруг мне. Я отогнал от себя эту мысль, хоть она и казалась заманчивый. На долю секунды мне показалось, что человек в пальто мне её каким-то образом внушил. Потому что этот бред пришел мне в голову словно извне, при взгляде на него…

Я встал с качельки и пошёл к подъезду через двор, уже уверенный, что видел именно Корнея. Он ведь следил за мной и раньше? Что мешало ему как-то внушить Анне не впускать меня, а потом начать внушать мне свои мысли?

Приблизившись, я увидел только потемневший от времени и грязи фонарный столб. С его верхушки с криком слетела ворона. Но я был уверен, что на этом месте стоял человек! У меня начались галлюцинации?

Об этом было страшно думать, поэтому думать я себе запретил. Откинул прочь все мысли о последнем часе. Почувствовав раздражение на себя, Анну и свои галлюцинации, я быстрым шагом отправился назад. До метро, а потом в общежитие.

— И как ты только выдерживаешь такое. За девчонками бегать, — сказал я Амиру с восхищением. — Меня это бесит. Чувствую себя придурком, и как будто сразу уже в чём-то виноват.

— Ну вот поэтому ты и один, — развёл Амир руками.

— Так и ты тоже!

— Это временно. Мне нравится ухаживать, нравится влюбляться. Я верил, что Марта будет той единственной…

Амир вздохнул и ушёл к себе играть на гитаре что-то грустное. Я сел за учёбу, но очень быстро стал зевать. Перед сном, раз о проблемах думать мне было запрещено, я подумал о том, что Амир говорил. Любовь и ухаживания за девушками вносили в его жизнь краски. Но мне не нравилось, что краски эти меланхоличные. Таких ярких красок, которыми светилась ноосфера, ни одна девушка не подарила бы. Да, я любил только ноосферу, и менять это не собирался. Не хотелось бы потом грустить и петь слезливые песни.

Утром я поехал в полицейский участок. Все знакомые были там: и Михалыч, и секретарь, и Анна. На неё я не смотрел. Пошёл к автомату с кофе и налил себе капучино. Кофе я не любил, но чая там не было, а занять себя чем-то хотелось.

— Привет, — сказала за спиной Анна, и я обернулся:

— Чего тебе?

— Грубо, — поморщилась она. — Ничего, просто хотела поздороваться. А я сейчас пойду на допрос. Нервничаешь?

— Конечно. Ты же не захотела вчера со мной обсудить тактику ответов, и я не знаю, что ты можешь там наговорить, — проворчал я и отошёл в сторону со стаканчиком в руке. Анна стала наливать кофе себе:

— Положись на меня. Я найду, что сказать, — широко улыбнулась она. Ну и как это понимать? Вчера мне нахамила, не пустив на порог, а сегодня — сама приветливость. Женщины! Одета она была в брючной костюм, а в остальном — никакой вычурности, в отличие от вчерашнего.

Я сел в коридоре у кабинета следователя и стал ждать. Анну вызвали на допрос, а меня никто никуда не звал, и делать мне было нечего.

Это был самый скучный и унылый час в моей жизни. Не происходило ровным счётом ничего.

Наконец из кабинета следователя вышла Анна. По ней было непонятно, как прошёл допрос, но и угрюмой она не выглядела. Секретарь позвал в кабинет меня.

— Ну что ж, Глеб Викторович Андреев, — вальяжно протянул Михалыч, развалившийся в своём кресле. — Пока что подозрения на вас всё равно остаются, но нам нужно будет за вами проследить. Правдивы ли ваши показания, и правдивы ли показания мисс Анны. Тёмные вы лошадки, конечно. Ну что ж, в следующий раз увидимся на похоронах.

— Что?

— А что? Завтра похороны миссис Абигайл, той старушки, что вам уже знакома. Вы придёте туда со своей девушкой Анной Асафьевой, а мы придём, дабы почтить память миссис Абигайл и заодно опять с вами свидеться. Так что до скорой встречи!

Я вылетел из кабинета и набросился на Анну:

— Что ты там наговорила?! Мы пойдём на похороны? Как пара?

— Но ты же сам просил подыграть тебе, — пожала она плечами с ухмылкой. — А я пойду на похороны соседки. Было бы странно, если мой парень не поддержал бы меня в таком событии.

— Я просил только подыграть, что ты меня знаешь, и я за тобой ухаживаю!

У меня завтра был экзамен.

— Ну вот я и подыграла. А теперь ты подыграешь мне, и мы пойдём на похороны миссис Абигайл, — сказала Анна — Не понимаю, чего ты злишься.

У меня экзамен! А, впрочем, ей было всё равно. Так что я не стал ничего говорить и только махнул рукой. Похороны так похороны. На мой экзамен тут всем было плевать.

— Я могу немного опоздать, — только и смог предупредить я.

— Но желательно не опаздывай, — ответила Анна.