Конрад. Путь кобры

Юлия Валерьевна Щербинина, 2022

У него не было ни имени, ни права на жизнь. Только одна цель – умереть во блага королевства. Но что-то пошло не так…Путь человека со звериным геном, человеческим сердцем и духом ягуара, жаждущим исполнить древнее предсказание шамана. Достичь вершин и спасти от вымирания свой народ или сгинуть. Третьего не дано.Второй том цикла "Конрад". В тексте использованы иллюстрации, созданные автором.

Глава 3 «Единение»

Далеко уходить от подземелья волак и эльф не стали ‒ незапланированные проблемы ни к чему. Минуты две шли по лесу, остановились у небольшого дуба, под которым Рахион в своём «пафосном» одеянии расселся в позу лотоса, ‒ на природе шаман предпочитал выходить в своём традиционном шаманском наряде ‒ и на земле перед ним волей духов вспыхнул и весело заплясал костёр без очага и хвороста.

‒ Ну садись, приступим к медитации, ‒ бодро сказал Рахион. Конрад опустился напротив него, по другую сторону от костра, и достал тотем. ‒ Убери пока, сначала попробуем без него.

‒ Пробовал уже раз триста, ‒ хмуро проворчал волак. Тотем всё-таки положил на землю, но как можно ближе к себе. ‒ Давай я не буду повторяться, ладно?

‒ Ты уверен, что сделал всё возможное, чтобы очистить свой разум от ненужных мыслей и освободить душу от безжалостных чувств?

‒ Да!

‒ А как ты думаешь, почему тогда у тебя не…

‒ Да какая разница! ‒ раздражённо оборвал он шамана. ‒ Ты можешь просто рассказать, как мне достичь этого дурацкого единения с духом или нет?!

‒ У-у-у! Кажется, я понял, в чём проблема! ‒ протянул Рахион с таким выражением, словно ставил неутешительный диагноз. ‒ Тебя терзают очень много сдержанной агрессии, невысказанных слов и невыраженных чувств. Не хочешь поговорить об этом?

‒ Чего? ‒ опешил Конрад.

‒ Ты ведь вырос в лагере смертников, где тебя всю жизнь готовили к самопожертвованию во имя уничтожения твоего же народа. А потом фактическое рабство, унижения со стороны одного из хозяев, ненависть к тебе слуг, тяга к девушке, которой ты недостоин, несправедливость судьбы, когда весь мир против ваших чувств…

‒ Может, хватит?!

Но шамана уже несло.

‒ Затем вроде бы свобода, но и тут твои права ущемляют законы стаи. Скажи, ты сильно ненавидишь за это Грегера? А твоя обида на Мортена, которому безразличен родной брат, часто не даёт тебе уснуть?

‒ Что ты несёшь! Нет у меня никакой ненависти и обиды!

‒ Или причина бессонных ночей больше в девушке, которую пришлось отвязать от себя? Ты очень много продержал в себе, Конрад. К сожалению, во всём виноват печальный менталитет волаков ‒ быть интровертом и хранить всё в себе. Хоть и живёте стаями, вы все поголовно замкнутые одиночки. Тьфу, распутная монашка! Да вы сколько уже живёте под одной крышей и ничегошеньки друг о друге не знаете! Вот скажи мне честно ‒ ты это считаешь нормальным?!

Конрад отвернулся от костра, перевёл дыхание и снова взглянул на шамана.

‒ И что ты хочешь? Чтобы я поплакался тебе в плечо и похныкал над несправедливостью судьбы?

‒ Ну что вы вечно утрируете! ‒ досадливо поморщился эльф. ‒ Это ведь естественно, когда… ну… допустим, какой-нибудь сосуд всё наполняется какой-нибудь мерзкой субстанцией извне, а выплёскивать из себя не хочет. Поглощает! Так эти гадости в нём всё копятся и воняют, копятся и воняют. Так, смотри, не выдержит сосуд всей тяжести ноши. Рухнет да окатит этим дерьмом всё и всех вокруг, а сам ‒ в осколки, если не в дребезги!

‒ Очень милая и мудрая философия, спасибо, ‒ сыронизировал Конрад. ‒ Но я проще смирюсь с этой мерзкой субстанцией, чем буду поливать ей окружающих. Каждому хватает своего дерьма, и чужое никому не нужно.

‒ Вы совершенно неправильно воспринимаете открытость и искренность! ‒ категорично замотал головой Рахион. ‒ Пока ты не вылечишь больную душу, не видать тебе духовного развития и гармонии с собой.

‒ Да какого в бездну духовного развития? ‒ всё больше горячился волак. ‒ Мне нужно только достичь единения с духом, чтобы стать сильнее и…

‒ Чтобы достичь единения с духом ягуара, ‒ отрезвляюще проговорил шаман и приблизил к нему лицо, почти что сунув голову в костёр, ‒ сперва стоит достичь единения с собственным духом. Если ты понимаешь, о чём я.

Конрад пораженчески вскинул руки, уронил их на колени и снова отвернулся. Мог бы спорить дальше, привести в пример Ингрид, Грегера и Мортена, которые уже добились успеха без всяких лечений «больных душ», но решил не сотрясать воздух. Внутренний зверь как будто бы задумался над словами эльфа и стал взывать к хозяину с просьбой подумать тоже.

Рахион медленно отстранился от костра, расправил плечи, глубоко вдохнул свежий и немного влажный лесной воздух ‒ кажется, на сегодняшний вечер намечается дождь ‒ и вновь заговорил, уже миролюбивее:

‒ Если ты не понимаешь, как это работает, я могу подать тебе пример. Расскажу о себе… И в частности о трудностях, через которые мне пришлось пройти. Ты увидишь, что искренность и открытость ‒ это не так уж и плохо и вовсе не тяготит окружающих.

И начал увлечённо посвящать Конрада в подробности своей жизни.

Он родился и вырос в самой обычной эльфийской деревне Андрокада, в семье потомственных лекарей. Таких селений в королевстве было не то чтобы много ‒ одно на пять-десять альтаидских. В других странах цифры рознятся не сильно. Альтаиды и эльфы ‒ а должны быть ещё и волаки, о которых стараниями королевской династии Андрокада почти никто не знает ‒ одинаково называют себя людьми и пользуются равными правами, в зависимости от социального статуса. Несмотря на это, эльфы предпочитают держаться вместе и в населённых пунктах с альтаидами почти не живут. У них также присутствуют благородные кланы, свои мещане, слуги и отбросы общества. Клан Рахиона был не из знатных и больше приравнивался к среднему и далеко не богатому сословию.

‒ Говорить о шаманстве у нас было как-то не принято, ‒ озадаченно почесал шею эльф. ‒ Я даже раньше и не знал, что у нас в роду были шаманы, пока не стал замечать за собой тягу к религии… А случилось это, когда я ещё несовершеннолетним был. Начал изучать все её обычаи, мысленно разговаривал с духами, чаще, чем с людьми. Меня даже стали считать каким-то чудиком, ‒ смущённо посмеялся он, запустив ладонь в волосы.

‒ Неудивительно, ‒ не сдержался Конрад, а шаман продолжал.

Рахион не противился своей странной одержимости, не отступал под гнётом насмешек и всё разговаривал про себя с духами, пока они не начали ему отвечать. Со временем на связь с ним стали выходить не только духи леса, но и почивших людей. Это настолько поглотило юного шамана в фанатизм общения с ушедшими, что он забросил учёбу в лекарской гимназии, хотя до её окончания оставалось меньше года, и почти уже не показывался в обществе.

Естественно, без внимания активно социализированных эльфов это не осталось.

‒ Ну и вот… Если раньше все просто думали, что я немного чудик, то теперь вообще стали от меня отворачиваться. Не любят наши таких, как я, что сами себе на уме. Родители сообразили, что я унаследовал шаманский дар, и стали давить на меня, требовали бросить эту «ересь», углубиться во врачевание и жить нормально. Правда, объяснять, чем им так не угодило шаманство, как-то не удосуживались… А за ними отворачиваться от меня стали и другие мои родственники… Кроме моей двоюродной сестры Лаисии.

Эльфийский шаман вдруг свёл брови, будто вспомнил, что он забыл что-то очень важное. Конрад молча смотрел на него через негаснущий костёр и ждал, но Рахион, кажется, это что-то важное так и не вспомнил.

‒ Лаисия, значится… Вот… ‒ пробормотал он, когда молчание сильно затянулось. ‒ Мы вообще с ней никогда особо близки-то и не были, но почему-то она была единственной, кто не стал относиться ко мне, как к психу или угрозе всего клана. Лаисия, как и я, не знала, почему наша семья так категорична ко всему этому… ну… шаманству, но… Но да вот как-то так уж всё и вышло…

‒ Что-то ты путаешься? ‒ заподозрил Конрад, потому что Рахион уже настолько озадачился какой-то неведанной мыслью, что начал мямлить и ёрзать на месте.

Шаман мотнул головой, точно отгоняя наваждение.

‒ Да! Что-то мне в голову она залезла и бедокурит там, прохвостка. Неспроста это…

Тут Рахион упёрся взглядом куда-то в одну точку и сидел неподвижно до тех пор, пока собеседник не напомнил о себе.

‒ Ой! Ну и вот! ‒ встрепенулся шаман и затараторил дальше.

Однажды Рахион спросил духов предков о причине враждебности клана к его увлечению, и те дали ему наставление найти ответы самому, нарушив страшный семейный запрет. Рахион без колебаний воспользовался советом и забрался в святая святых ‒ закрытую библиотеку клана, где хранилась летопись рода. Читать её разрешалось только совершеннолетним и морально повзрослевшим эльфам, и только потом юный шаман понял почему.

Летопись поведала ему о великом предке, что вещал роковое для всех народов предсказание о наследнике ягуара, обо всех его потомках, что унаследовали дар, и о том, к чему это их приводило.

‒ Я узнал, что мои предшественники сходили с ума от этого опасного знания, и никто не мог или не хотел ничего с ним сделать, ‒ немного погрустнел эльф. ‒ Кто-то становился параноиком, кто-то отказывался от своего дара и всю жизнь потом жил в страхе за себя и весь наш клан.

‒ А вот в роду Гарины из поколения в поколение все рисковали своими жизнями, храня книгу вашего предка, ‒ с укором заметил Конрад.

Рахион, вздрогнув, вскинул на меня ошеломлённые глаза и обиженно воскликнул:

‒ Всем с этим предсказанием пришлось тяжко! Я вкусил это на собственной шкуре и преклоняюсь перед этой женщиной и её предками.

‒ Почему твой предок не передал ту книгу своим потомкам?

‒ Я не знаю. Может быть, хотел уберечь наш род, зная, какой опасности подвергло их его пророчество. А может, один из его учеников просто сам забрал её себе. В любом случае я… Конечно, мне очень жаль, что пришлось пережить Гарине и её семье.

Эльф склонил голову и посидел в стыдливом молчании, хотя ни в чём не был виноват.

‒ Я не смог молчать, ‒ покаянно признался он, не поднимая взгляда. ‒ Я созвал весь клан, я говорил, пытался донести родным, что мы обязаны что-то сделать, чтобы выполнить волю нашего великого предка…

‒ Я догадываюсь, что было потом, ‒ уклончиво произнёс Конрад и не соврал. О печальном прошлом Рахиона ему уже рассказывал Грегер, хоть и поверхностно.

‒ Догадаться не сложно. Меня подавили. Пытались заставить отказаться от шаманства, запугивали армией королевы, которая за минуту может сровнять нашу деревню и всех нас с землёй… И от меня отвернулись. Со мной не разговаривал никто.

Голос шамана стал хрипеть и затухать. Рахион сидел, уставившись в землю перед собой и не поднимая глаз.

‒ О том, что было дальше, тебе наверняка рассказывал Грегер, ‒ проницательно заметил он, а Конрад тактично промолчал. ‒ Но я начал этот рассказ не для того, чтобы раскрыть тебе своё прошлое. А чтобы раскрыть тебе себя. Я был одинок среди своей семьи и других эльфов, мне было очень больно. Досадно. Одиноко. Лаисия одна здоровалась со мной, проходя мимо, но, оглянувшись, я видел, что её отчитывают за это родители или другие наши родственники. И я стал её избегать, чтобы не подкинуть сестрёнке ненужных проблем. А когда меня выгнали из деревни, мне всё равно что подписали смертный приговор. По крайней мере, я был в этом уверен и уже готовился к тому, что после пары месяцев одиночества не выдержу и спрыгну с утёса в пропасть.

«Для эльфа нет ничего ужаснее, чем остаться одиночкой. Это равносильно смерти», ‒ вспомнились слова вожака в день знакомства с шаманом.

‒ Тебя спасли от этого духи? ‒ не без интереса спросил Конрад.

‒ Они заменили мне семью и всех сородичей, ‒ доверительно сказал Рахион. ‒ Я сбежал на край света, на другой континент, начал новую жизнь и… всё равно одичал в отшельничестве. Я уже и забыл за этот год, что такое общение с людьми.

‒ И вместо приветствия начал швыряться в них своими духами, ‒ по-доброму усмехнулся волак, вспоминая первую встречу с эльфийским шаманом. Рахион смущённо рассмеялся:

‒ Не без этого, конечно, не без этого! А когда я побывал у вас в подземелье… Ну, когда меня телепортировал Римариус, чтобы я передал тебе тотем, ‒ почему-то засмущавшись, затараторил он.

‒ Да, я помню.

‒ Грегер предложил остаться у вас в гостях подольше, и…

Тут эльф покраснел, набрался смелости и откровенно признался:

‒ После длительного одиночества я почувствовал себя в вашем обществе, как дома, среди… ну… хороших знакомых, скажем так. Почти друзей. И с тех пор уединение, хоть и в компании с духами леса, стало вновь меня тяготить. Как подростка, которого на год поместили в дом престарелых, потом ненадолго привели в компанию сверстников и вернули обратно к старикам. Я как этот раздразнённый подросток жаждал вернуться к вам… И торопился скорее сделать для Ингрид, Грегера и Мортена тотемы, чтобы вновь оказаться в вашем обществе. Ты первый, кому я это рассказываю, Конрад. Знаешь, ‒ на самом деле, мне было тяжело носить всё это в себе, и я рад, что излил тебе душу, а ты меня выслушал.

С мягкой улыбкой Рахион обводил мечтательным взглядом лес и кучевые облака, подгоняемые по-летнему тёплым ветром. Наблюдая за шаманом, Конрад вдруг понял, что чужие откровения вовсе не излили его грязной, смердящей субстанцией.

‒ Поэтому ты строишь из себя хозяюшку и всюду нас обслуживаешь? ‒ дружелюбно спросил он.

‒ Поверь, заботиться о вас мне только в радость. Можешь называть это обслуживанием, если тебе так удобнее.

‒ Да нет, я…

‒ Не смущайся, я понимаю, как это выглядит, ‒ рассмеялся шаман. ‒ Ну что ж, я поделился с тобой некоторыми из своих прошлых переживаний. И если ты не чувствуешь себя отягощённым чужим… м-м… нытьём ‒ можешь сделать то же самое. Расскажешь о том, что тебя больше всего беспокоит?

Конрад осмотрел мило улыбающегося эльфа, не удержался от ответной улыбки и сказал:

‒ Нет. Как-нибудь в другой раз.

И, вопреки всем ожиданиям, Рахион только беззаботно пожал плечами.

‒ Ну ладно! Тогда возьми тотем и делай, что я скажу. Будем с тобой учиться единению с духом.

От такого заявления волак просто впал в ступор.

‒ Что, даже не будешь заливать, как вредно держать всё в себе?

Рахион, отрицательно промычав, замотал головой.

‒ А как же… это твоё единение с собственным духом, медитация и всё такое?

‒ Ну, как-нибудь в другой раз, когда будешь в настроении и придёшь к этому сам. А сегодня обойдёмся без этого.

На первых порах очень хотелось поспорить с эльфом, допытаться до его же собственных слов и убеждений и просто спросить ‒ на кой весёлый тогда всё это было, если можно учиться единению с духом помощью тотема? Но не стал. Вздохнув, волак взял в руку фигурку ягуара и почувствовал волну одобрения своего внутреннего зверя.

Не мог бы и подумать, что всё получится так быстро. Не дожидаясь наставлений шамана, Конрад сжал в кулаке тотем, поднеся его к лицу, зажмурился и мысленно воззвал ко всем возможным духам, прося их о помощи с очищением от мыслей и чувств и единением с тениумом. И почти сразу же ощутил эффект.

На мгновение показалось, что тело сейчас обмякнет, он лишится чувств и свалится на землю, настолько его вдруг опутала сонная лёгкость, невесомость. Внезапная тишина и долгожданная пустота в голове на секунду заставили забыть, где он и что происходит. Но в следующий миг перед внутренним взором вспыхнуло пламя, обрётшее силуэт ягуара, под кожей ручьями пробежало приятное, лёгкое тепло и разлилось по всему телу.

Глаза распахнулись, как выбитые ворота, Конрад вскочил на ноги и… почти этого не почувствовал, словно бы находился в осознанном сне. Переступал с ноги на ногу, крутил головой, осматривая всё вокруг. Мир остался прежним, но каждую его частицу ‒ травинку, лист, камень, ком земли, язык пламени, собственные руки ‒ волак осмотрел в долю мгновения, как крошку под увеличительным стеклом, и заметался, чтобы изучить всё, что его окружает.

И только краем сознания понимал, что всё это делает вовсе не он, а рыщет в поисках новых открытий внутренний зверь, перехватив управление его телом.

Краем глаза увидел, как соскочил со своего места Рахион. Краем уха услышал изумлённый вопль:

‒ Ах уехал мой тарантас! Это что же, так сразу?!

Волак носился из стороны в сторону, осматривал каждое дерево, щупал его кору, загребая пальцами траву, вырывал с корнем, жадно вдыхал её зелёный запах, бросал и мчался к новым объектам изучения, жаждая увидеть и почувствовать большее. И только отрезвляющий зов шамана заставил осознать, что тениуму просто снесло крышу от новых впечатлений. Пожалуй, хватит!

Всего одно лёгкое усилие, ‒ скорее даже, решительное желание ‒ и зверь немедленно прекратил своевольничать, покорно уступил носителю его же тело и успокоился. Конрада слегка качнуло, когда он наконец начал в полной мере ощущать себя в материальном мире, а не заточённым где-то в своей же голове.

‒ Ох ты!..

И это было мягко сказано. Пьянящее головокружение, к счастью, оказалось мимолётным и так же быстро отступило, как и началось, не оставив даже мерзкого ощущения тошноты. Конрад облегчённо выдохнул.

Всего единожды он находился в подобном неприятном состоянии, в первое своё знакомство с трактиром и алкоголем, но тогда оно мучительно затянулось. Зоркая Лолита вовремя остановила его, великодушно приютила у себя дома, утешила, разбудила поздним утром и помогла привести себя в порядок, так что в замок маркизы страж вернулся во вполне пристойном виде. Даже Гарина уличила в ночных приключениях только по виновато-напряжённым взглядам и попытке держать дистанцию с хозяевами, чтобы не заподозрили неладного.

Итак, ещё один шаг к большой цели успешно проделан, а с возвращением тёмного мага волак всё же надеялся открыть на своём пути новую дверь. Ту, что постепенно приведёт его и к Гарине, и к Дионе.

Вдруг Рахиона окружили духи леса в виде летающих разноцветных огней. Эльф напряжённо всматривался в пустоту, подняв голову, и не шевелился, слушая то, чего не дано было слышать другим\

Скоро на его лице проявился ужас, и шаман вздрогнул так, будто его огрели глыбой льда.

‒ Да быть этого… Лаисия! ‒ беспомощно посмотрел он на волака. ‒ Моя двоюродная сестра, она… совсем недалеко. Нуждается в помощи… На неё напали!