Одна маленькая вещь

Эрин Уатт (2018)

Все, чего хочет Бэт — избавиться от гиперопеки со стороны родителей, которые буквально помешались на контроле после того, как погибла Рейчел, ее старшая сестра. Поэтому когда девушка тайком ускользает на запретную вечеринку и встречает там синеглазого парня по имени Чейз, она не раздумывая заводит с ним близкое знакомство. Только Бэт не догадывается, чем обернется для нее эта, казалось бы, незначительная встреча… Чейз только что вернулся в город, где на каждом углу его поджидают демоны прошлого. И теперь ему придется заново пережить то, что произошло несколько лет назад, в ту ночь, когда погибла Рейчел. Запретный роман в последний учебный год — то, о чем они меньше всего мечтают. Теперь перед Бэт и Чейзом стоит непростой выбор: пойти наперекор общественному мнению или возненавидеть друг друга, поддавшись обстоятельствам.

7

— Привет, Лиззи, — Джефф улыбается мне, затем лохматой голове, что торчит из забора. — Милый песик.

— Это правда. А меня зовут Бэт, — привычно поправляю я.

Он криво ухмыляется.

— Точно, Бэт. Я забыл. Ты теперь совсем выросла. — Он протягивает руку и трогает мои волосы, как делал, когда мне было четырнадцать. Тогда я была влюблена в парня своей сестры.

Пытаюсь не покраснеть и не опозориться.

— Тебя долго не было, — говорю я, чтобы скрыть смущение, иду назад к веревочным качелям и плюхаюсь на деревянное сиденье.

Его кривая ухмылка превращается в полноценную улыбку. Он выглядит так же, как и два года назад, когда уезжал из Дарлинга. У него по-прежнему выдающийся подбородок и темные глаза с лучиками морщинок, появляющимися, когда он улыбается. Моя сестра считала, что он самый красивый парень в мире. И я не возражала.

— Два года, — подтверждает он. — Но Дарлинг совсем не изменился, правда? Те же магазины, улицы, люди.

— Ага.

— Мне это нравится, — он стряхивает с джинсов несуществующую пыль. — За океаном все было чужим, а Дарлинг все тот же. Вот почему мы всегда хотим вернуться домой, да?

— Да? У тебя появился акцент, — поддразниваю я.

Он хватается за веревку и осторожно качает меня вперед.

— Сложно не перенять акцент после двух лет пребывания. Но со временем он уйдет.

— Скучаешь по Англии? Иногда мне хочется туда поехать.

— Тебе хочется? — он коротко смеется. — Не думаю, что тебе там понравится. Ты создана для одноэтажной Америки, Лиззи. Она подходит тебе. Нет смысла уезжать куда-то отсюда. Тут есть все, что тебе нужно. Люди, которых ты любишь и которые любят тебя. Там никто по-настоящему тебя не поймет и не примет.

— Ужин! — кричит мама с заднего крыльца.

— Отлично. Умираю с голоду. — Джефф машет рукой моей маме, чтобы дать понять, что мы ее услышали. — Идем.

— Ты остаешься? — Я тянусь носками к земле, чтобы остановить качели.

— Да. Соскучился по ростбифу твоей мамы. Такого нет в Соединенном Королевстве. Мясо там другое, ты знала?

— А разве они не знамениты своими коровами? Я читала об этом где-то в Сети.

Он обнимает меня за плечи.

— Разве вас не учат в выпускном классе, что семьдесят пять процентов всего в интернете — мусор? Ты поверишь мне, своему старому другу Джеффри, или какой-то онлайн-газетенке?

— Тебе.

— И это правильно, — он сжимает меня в объятиях.

Его рука на плечах вызывает странные ощущения. Ее не должно быть там. Он — парень Рейчел. Это ее он должен обнимать.

Ужин не так ужасен, как я себе представляла. Родители любят Джеффа и в восторге оттого, что он снова за нашим столом.

— Как в старые времена, — вздыхает мама.

— Только лучше, потому что мы старше, Лиззи — красивее, а я занимаюсь бодибилдингом. — Джефф напрягает бицепс, и мама смеется над его шаловливыми выходками.

Папа бормочет что-то одобрительное.

— Как продажи в магазине? — спрашивает Джефф отца. — Я слышал, в Линкольне открывают «Домашние запасы». Вдруг появится конкуренция, а? — Линкольн — город в двадцати минутах езды к востоку от нас.

— Об этом уже много лет говорят, но до сих пор ничего не появилось. Даже если откроют, меня это не беспокоит. Крупные конторы не видят разницы между шестигранным ключом и крестовой отверткой. До тех пор пока они будут нанимать невежественных мальчишек, народ будет приходить ко мне.

Джефф и мой отец еще немного говорят о магазине, потом парень рассказывает о жилье бабушки и дедушки в Англии. Он называет квартиру апартаментами. Его акцент слегка беспокоит меня, только не могу понять, почему. Конечно, любой подцепит некоторые словечки и привычки, живя два года в другой стране.

Наверное, дело не в Джеффе. Просто я на пределе от всего, что случилось сегодня: оттого что увидела Чейза в школе, узнала, что он на самом деле Чарльз, Чарли, парень, на которого в моем доме смотрят как на преступника, убийцу.

«Я Чарльз Доннели. Мне жаль».

Пока я смотрю на свой ужин, размазывая по тарелке пюре, мои мысли далеко. Пытаюсь вспомнить, что мне известно о Чарли. День рождения у него летом, насколько помню. Его родители в разводе, и он приезжал к матери в Дарлинг на лето, а остальную часть года жил с отцом в Спрингфилде или Блумингтоне, или где-то там. Точно в городе, но не помню, в каком. Так мне рассказали родители. Никогда до прошлой субботы я не встречалась с Чарли лично.

Кладу в рот немного пюре и быстро глотаю.

Не думаю, что и Рейчел когда-либо встречалась с ним. Он был чужак, подросток, который приехал к матери на лето, украл машину, поехал кататься и сбил мою сестру.

Опять-таки, эти детали известны со слов родителей. Мне не разрешали читать газеты, после того как все случилось. Не было суда, шумихи в СМИ. Родители оградили меня от всего. Чарли пошел на сделку с обвинением, и его отправили в колонию для несовершеннолетних. Все было сделано очень красиво и аккуратно.

Только это разрушило нашу семью. И, какая ирония, не только Чарли попал в тюрьму. Я ехидно ухмыляюсь при этой мысли, и родители с Джеффом вопросительно смотрят на меня.

— О, прошу прощения, — бормочу я, опуская взгляд в тарелку. — Я просто думала… кое о чем забавном.

В голосе отца звучит неодобрение.

— Нет ничего смешного в том, что мы обсуждаем, Элизабет.

А что они обсуждают? Я совсем их не слушала. Когда я поднимаю взгляд, вижу три мрачных лица, уставившихся на меня.

— Как бы там ни было, — Джефф продолжает разговор с того места, на котором прервался, — я тоже не согласен с решением администрации разрешить ему ходить в старшую школу Дарлинга.

Сердце начинает биться сильнее. Они говорят о Чейзе.

Папа коротко кивает.

— Мы планируем озвучить это завтра на заседании школьного совета.

Я перевожу взгляд на отца.

— Зачем вы туда пойдете?

— Потому что это необходимо. Они должны знать, что мы не примем с благодарностью тот факт, что этот мальчик снова допущен в наше общество. И мне поф… плевать, — спешно поправляется он, — за кем сейчас замужем его мать. Он не должен ходить в школу вместе с моей дочерью, с моим… — голос отца становится громче, — выжившим ребенком!

Я морщусь. Вот как они думают обо мне? Как о «выжившем ребенке»?

Я отодвигаю стул.

— Я вас покину, — тихо бормочу я.

— Нет, — говорит отец, — у нас гость, Лиззи.

— Теперь ее зовут Бэт, — на этот раз поправляет Джефф.

Я смотрю на него благодарным взглядом.

— И я, наверное, пойду, — продолжает Джефф, хотя его тарелка пуста лишь наполовину. — У меня дома еще куча нераспакованных вещей.

— Передай маме, что я позвоню ей завтра, — говорит моя мама. — Я бы хотела встретиться с ней и с твоим отцом.

— Они бы тоже этого хотели. Может, устроим барбекю в выходные, пока погода хорошая? Как в старые времена, — говорит Джефф, подмигивая моей матери.

— Звучит чудесно. Лиззи, почему бы тебе не проводить Джеффа до двери? А затем можешь уйти в свою комнату.

Я благодарю Джеффа, когда мы останавливаемся в прихожей.

— Спасибо, что поддержал меня с именем. Они отказываются звать меня иначе, только Лиззи. И прости, если все выглядело так, будто я хотела сбежать от тебя. Я просто… не в настроении для семейных собраний.

Он кивает.

— Понимаю. У меня настроение стало хуже некуда, когда увидел в школе этого убийцу.

Во мне поднимается чувство вины. Вдруг я понимаю, что хочу только одного: чтобы никто на субботней вечеринке не видел, как я уходила с Чейзом в спальню и как мы выходили из комнаты несколько часов спустя в мятой одежде.

Этого никогда не было. Может быть, если повторять это снова и снова, я действительно смогу все забыть.

— Но ты не беспокойся, — голос у Джеффа становится зловеще низким. — Ему не сойдет с рук то, что он сделал с нами.

Я смотрю на него с опаской.

— Ты о чем?

— О том, что это ему с рук не сойдет. — Карие глаза сверкают, Джефф притягивает меня и крепко обнимает. — Он отнял самого дорогого человека в моей жизни, в наших жизнях. Поверь: он заплатит за это.

— Он уже заплатил, — отвечаю я, но голос у меня слабый и дрожит. Едва ли это может считаться веским возражением.

— Три года в колонии для несовершеннолетних? — выпаливает Джефф. Он все еще держит меня, и при каждом слове его горячее дыхание обжигает мою щеку. — Думаешь, три года стоят загубленной жизни? Он убил человека.

— Это был несчастный случай, — шепчу я. — Он не специально ее сбил.

— Но от этого она не станет живее, так ведь?

Яд в его голосе заставляет меня вздрогнуть. Нервно сглотнув, я высвобождаюсь из его объятий.

— Увидимся завтра в школе. Рада, что ты вернулся, Джефф.

Злость в его глазах затухает, уступая место проблеску удовольствия.

— Я тоже рад, что вернулся.

Я закрываю за ним дверь и спешу наверх, в свою комнату. Непривычное отсутствие двери снова выбивает меня из колеи. В знак протеста топаю громче обычного: моя комната находится как раз над столовой. Родители слышат мои рассерженные шаги, от которых содрогается потолок. Мысль об этом доставляет мне удовольствие.

Они забрали телефон, но у меня есть еще ноутбук и интернет. Возможно, они взломали компьютер и установили кучу шпионских программ, но мне все равно. Знаю, что они никогда не отнимут мой ноут. Он нужен мне для домашней работы, а школа очень важна для родителей.

Я сажусь на кровать и открываю поисковик. Довольно быстро нахожу всю информацию о Чейзе. Однако это немногим больше того, что уже знаю. Он признал себя виновным в непреднамеренном убийстве и был приговорен к трем годам колонии для несовершеннолетних в Кевани. Поговаривали, что приговор суров, потому что в большинстве подобных случаев дают только условный срок. Чейз — я хочу сказать, Чарли — начал отбывать наказание, когда ему было шестнадцать. Значит, сейчас ему девятнадцать.

Единственная ценная информация, которую мне удается найти, — это снимок. Все газеты печатали лишь одно фото Чарльза Доннели, и этот парень совсем непохож на того, которого я встретила на вечеринке. Неудивительно, что я не узнала его. Во время процесса он был с короткой стрижкой, черты лица были мягче, почти детские, без растительности на щеках. Губы казались пухлее, а сейчас они — одна тонкая, сжатая полоса.

Я дотрагиваюсь пальцами до экрана компьютера и провожу по губам Чарли на портрете. Сожалеет ли он о том, что сделал? Хотел бы никогда не красть ту машину, не превышать скорость, не сбивать мою старшую сестру?

Представляю себе эту ужасную картину, и мне становится плохо. Но это не значит, что я собираюсь занять оборону, вооружиться вилами и пойти к дому Чейза с воинственно настроенной толпой. Я хочу поговорить с ним. Если бы у меня был телефон, я бы знала его номер и… И что? Написала бы ему? Позвонила? Что, черт побери, я скажу парню, который сбил мою сестру?

Динь.

Со звонком всплывает окно чата. Это Скарлетт. Смотрю в открытый дверной проем. К счастью, родителей не видно. Убираю звук чата и читаю сообщение Скар.

Ты там, детка?

Да, — быстро печатаю ответ. — Родители не отняли ноут.

О, идеально! Это так же хорошо, как и эсэмэски.

Ага.

Не могу поверить, что твои родители не рассказали тебе о возвращении ЧД.

Они были слишком заняты снятием двери в мою комнату.

ЧТО? Ты же шутишь, да?

Вовсе нет. 1 сек.

Я поднимаю компьютер и разворачиваю его так, чтобы веб-камера смотрела на дверь. Делаю фото, загружаю его в чат и отсылаю. Ответ Скарлетт приходит быстро, она, как и ожидалось, шокирована.

О БОЖЕ! ОНИ НЕ МОГЛИ!

О, они смогли.

Я слышу мягкие шаги по лестнице и ругаюсь про себя. Прекрасно.

Должна бежать, — пишу я Скарлетт. — Скоро вернусь.

Я успеваю свернуть окно чата как раз в тот момент, когда мама появляется в дверях.

— Мы можем поговорить? — тихо спрашивает она.

— Я делаю уроки, — резко отвечаю я.

— Лиззи.

— Бэт.

Она вздыхает.

— Бэт.

Я сосредоточенно смотрю на экран. Мама не видит его и не знает, что я рассматриваю заставку, где изображены я, Скарлетт и Мейси на озере прошлым летом. Она не уходит. Мама стоит тихо, терпеливо выжидая. Наконец я испускаю громкий стон и отвечаю:

— Ладно, говори.

Мама входит в комнату и садится в кресло у письменного стола. Я закрываю компьютер и жду.

Она начинает:

— Мы с твоим отцом обеспокоены…

Я не могу сдержаться:

— Что еще?

— Бэт, — говорит она с упреком.

— Прошу прощения.

— Мы обеспокоены тем, что этот мальчик может оскорбить или расстроить тебя в школе.

Я встречаю ее взгляд.

— С чего бы ему оскорблять меня?

— Потому что ты — напоминание о том, что он сделал с нашей семьей, с этим городом. Людям не нравится, когда им напоминают об ошибках. Иногда в ответ они становятся агрессивны. — Она поджимает губы. — Я не хочу, чтобы этот мальчик околачивался рядом с тобой, Лиз… Бэт.

Я немного смягчаюсь, потому что признательна маме за попытку звать меня Бэт. Она прилагает усилия. В отличие от отца, который не хочет даже пытаться.

— Мы с твоим отцом попробуем добиться, чтобы его убрали из вашей школы. Но мы не можем ручаться, что это получится.

Она ведет себя так, будто это я потребовала от них убрать Чарли из школы. Но это не так.

— Я не прошу вас ничего делать. Мне все равно, что он ходит со мной в одну школу.

— Да тебе стало плохо сегодня от одного его вида! — Мама явно поражена. — Он опасен для твоего душевного здоровья и самочувствия. Обещаю: мы сделаем все возможное. Но на случай нашей неудачи ты должна дать слово, что будешь держаться подальше от него.

У меня вырывается истерический смех. Черт возьми, слишком поздно, мама!

— Мы не позволим ему снова причинить вред тебе или нашей семье, — говорит она, и свирепость ее тона пугает. — Я не позволю ему. Он уже забрал у меня одну дочь, и… — ее голос срывается, и она делает глубокий вдох.

Боль в ее глазах подрывает мою решимость. Раньше мы были близки. В детстве она брала меня раз в месяц на прогулку. Только мы вдвоем. Думаю, этим мама хотела показать, что любит меня так же сильно, как и Рейчел. Хотя я знала, что Рейчел была ее номером один, но меня это не огорчало. Наверное, первенец — всегда самый любимый ребенок. По крайней мере, пока Рейчел была жива, у меня были нормальные родители. Сейчас мне этого не хватает.

— Он не причинит мне вреда, мама.

Кажется, она не слышит меня.

— То, что ты сказала вчера. О том… о том, что это тюрьма. — Она поднимает на меня взгляд: в нем столько страдания. — Этот дом — не тюрьма, Бэт. Это рай, единственное место, где ты по-настоящему в безопасности. Тут тебе ничто не грозит.

Я смотрю на нее. Да неужели? Меня уже ранят в этом доме. Они душат меня своими страхами. Сняли мою дверь, забрали телефон, а заодно — и личную жизнь.

Мама с ума сошла, если верит, что я чувствую себя тут в безопасности.

Она так же безумна, как и я, когда думаю, будто смогу притвориться, что не спала с парнем, который убил мою сестру.