ГЛАВА 20
Халльфэйр, королевство Первой Тэрры, наши дни
Страх имеет привычку проявляться магнетической дрожью вокруг сердца. Её можно игнорировать специально, не замечать в силу других эмоций, а можно просто стоять, ловя каждую вибрацию вокруг мышечного органа и совершенно не знать, как эту дрожь победить. Страх имеет страсть сжирать подавляющую часть эмоций медленно, методически играючи.
Эсфирь чувствовала его, ощущала, как кончики остроконечных ушей леденеют. Знала, что от этой дрожи не избавиться до конца испытаний, но не знала, чего боялась больше: довериться долбанному альву или позволить ему копаться в своей душе.
— Готова? — глубокий голос Себастьяна промелькнул где-то рядом с ухом.
Она почувствовала, как Баш быстро оценил её внешний вид, удивленно вскинув брови. Платье не украшало фигуру ведьмы, взамен его — элегантный комбинезон древесного цвета с золотой отделкой на груди облегал каждый изящный изгиб. Золото уходило вверх до плеч, где встречалось с воздушными рукавами с разрезами до локтя из фатина, который своей длиной ласкал траву.
— Эсфирь? — почти беззвучно произносит Баш.
Она не была готова. Она не могла исчезнуть в жерле Пандемониума только лишь из-за ошибки короля.
— Мне куда привычнее — «Эффи», — внезапно выдаёт она, затем заправляет кучерявые локоны за уши и мутным взглядом осматривает вход в Железный Лес.
Себастьян рассказывал, что такое название он получил из-за деревьев. А, точнее, из-за прожилок между древесной корой, которые в закатном солнечном свете всегда мерцали серебром, наводя на ассоциацию об острых лезвиях кинжалов.
— Приятно познакомиться, Эффи. Я — Баш, — альв протягивает ладонь для рукопожатия.
— Баш, — словно пробуя имя на вкус, тихо произносит Эсфирь.
В этот момент генерал хотел почувствовать ток, узреть хоть какой-нибудь знак того, что перед ним стоит судьба. Но пусто: ни боли, ни дрожи, ни сбитого дыхания. Лишь глупая ослеплённость, что отбирала ночами сон. Может, Видар прав? Может, она околдовала его забавы ради?
— Я думал, Вы опоздаете, — голос короля раздаётся, как гром среди ясного неба. К чему юлить, выглядел он также.
Себастьян отпускает руку, почему-то стыдясь собственной выходки. Он кланяется королю, в то время, как Эффи лишь приподнимает подбородок.
Конец ознакомительного фрагмента.
