Мемуары свидетеля эпохи, написанные в жанре авантюрно-плутовского романа. Ироничные и откровенные истории, объединённые одним героем, за которым явственно угадывается автор. Полудокументальное повествование об одной отдельно взятой человеческой жизни, в котором нашлось место и страшному, и смешному, и грустному. Интересная и предельно честная книга, написанная живым и современным русским языком в редком жанре вертикальной миниатюры, иллюстрирована уникальными фото. Книга содержит нецензурную брань.
Приведённый ознакомительный фрагмент книги Оно мне было надо. Вертикальные мемуары предоставлен нашим книжным партнёром — компанией ЛитРес.
Купить и скачать полную версию книги в форматах FB2, ePub, MOBI, TXT, HTML, RTF и других
Нежить
Детство моё, по великому счастью,
прошло в тех самых местах,
где творил поэт Анненский,
рисовали Перов и Левитан,
бродил с ружьём любитель охоты Ульянов-Ленин,
героически тонули в болотах конники Доватора,
спасался бегством из России сам Бонапарт,
словом, в тех самых заветных краях,
где так и хочется завалиться
в ласковые тёплые травы-ковыли,
разглядывая пухлогрудые белые облака,
плывущие в звенящей полуденной тишине
над головами высоченных мачтовых сосен.
Но детства прошедшего уже не вернёшь,
а сырая земля весною особенно коварна,
поэтому приходится искать
сухой ствол упавшего дерева,
которых много понавалено
вдоль и поперек крутых берегов
чёрной холодной ведьмы-Велесы.
Сидишь вот так себе, греешься на солнышке,
пытаешься найти умные мысли в беспутной голове,
беспричинно улыбаешься приветливому зелёному миру,
и вдруг ощущаешь на себе чей-то внимательный взгляд.
Мурашки бегут по телу, волосы становятся дыбом —
кто-то явно смотрит тебе в спину.
Резко повернёшься или оглянёшься тайком —
вроде бы никого не видно.
Но ведь кто-то же явственно разглядывает тебя…
Может быть, зверь какой пялится?
Так нет никакой нужды лесному зверю
так долго и пристально тебя рассматривать,
у зверя, в отличие от тебя, своих дел по горло.
Думаете, это человек смотрит из леса?
Так в этой глуши нет никого на все сто вёрст окрест,
кроме доживающих свой век старух,
которым едва хватает сил пару раз в неделю
доползти за хлебом до местного магазина.
Редкие местные жители открыты и приветливы,
охочи до неспешных и распевных разговоров,
всегда готовы показать дорогу заблукавшему «москвичу»,
как принято испокон веку называть здесь всех чужих.
Может, это турист или ягодник?
Но какие весною грибы-ягоды?
Туристы, те сплавляются гуртом, прекрасно понимая,
что такое трудное предприятие в одиночку не осилить,
ходят по лесу коллективно,
галдят и перекрикиваются.
Но кто же тогда смотрит тебе в спину?
Может, принесла нелёгкая незнакомого лихого человека?
В деревне всегда заметно присутствие чужих людей —
то трава не там и не так примята,
то ветка знакомая надломлена,
то след чужого сапога чётко отпечатался в грязи,
птицы на припёке молчат,
собаки перелай злой затеяли —
и примет таких можно найти превеликое множество.
Но и тут не сходится,
потому как любой человек в лесу
всегда рано или поздно сам себя обязательно выдаст,
хрустнет сухой веточкой,
нет, нет, да и шевельнётся,
сдвинется с места, задышит, нарушит лесной покой.
Остаётся грешить только на лесную нежить.
«Точно! Нежить!», — вспыхиваю я от догадки,
и в ту же минуту замечаю,
что приветливое синее небо
над бедовой головой моей
хмурится прямо на глазах,
в лесу быстро темнеет,
вода в реке журчит громче,
ледяным холодом обдаёт порыв лёгкого ветерка,
вся природа вокруг поляны съёживается, смурнеет,
супится в ожидании чего-то малоприятного.
От нежити нет спасения,
против неё не помогают
ни жаркая торопливая молитва,
ни крестное знамение,
ни серебряная пуля крупного калибра,
нежить ничего и никого не боится,
она питается людским страхом,
ей нравится так напугать человека,
чтоб мчался он, не разбирая дороги,
в ужасе прятался где попало
и боялся даже нос оттуда высунуть.
Какая она, нежить, с виду,
точно не знает никто,
потому что нет у неё ни лица, ни тела, ни рук, ни ног —
нежить есть злой мёртвый дух,
сгусток негативной энергии,
поселившийся в том месте,
которое ему приглянулось,
и нужное обличье ей, нежити,
придаёт богатая человеческая фантазия,
которая и напридумывала всех этих чертей, русалок,
водяных, упырей и прочую нечисть.
Жалко, что нет больше посредников
между людьми и нечистой силой,
городские экстрасенсы сплошь хитрые жулики,
а клыкасто-клюкастые старушки все давно повымерли,
никто больше не умеет договариваться с духами,
поэтому возникают конфликты с параллельным миром,
а потом мы сетуем — то не так, это не этак, не идут дела.
Где ж им пойти, нашим делам,
если не чтим мы ни домовых, ни леших, ни водяных,
или кем там ещё для нас нежить прикидывается…
Но я-то как раз сам из местных,
в пастушеском детстве попривык
ко всяким лесным странностям,
и хотя становится страшно мне до жути,
холодный пот ручейками бежит по моей спине,
сердце готово выпрыгнуть из пересохшего горла,
но я успокаиваю себя,
монотонно раскачиваюсь,
напевая под нос что-то унылое,
отгоняя от себя плохие мысли.
Прабабка моя, та знала точно,
какую мантру-заговор надо петь в таких случаях,
но где ж тут теперь упомнишь,
приходится полагаться на свои инстинкты,
они редко обманывают.
Я мычу под нос нараспев привычную колыбельную,
которую пел своим детям,
нежить стоит за моей спиной,
чутко прислушиваясь, маракуя своей соображалкой,
что же со мной в этаком самозабвении делать дальше.
Нежить — она хитрая,
то обернётся доброй старушкой,
одарит ребёнка конфеткой, возьмёт его за ручку,
чтобы навсегда увести в страшное неведомое место.
То заманит летом глупую детвору искупаться в реке,
заморочит голову, покажет красивую лилию,
заманит ею в омут-вир самого весёлого малыша,
защекочет его там до смерти
и утянет глубоко-глубоко на чёрное дно.
А ещё нежить приводит из леса мёртвых людей,
пропавших давным-давно.
Наверху — чёрная холодная река Велеса, приток Западной Двины, течёт с Валдая на юг. Внизу — «родовое имение» семьи автора в деревне Зеленьково Жарковского р-на. Фотографии из архива автора
Батя мой своими глазами видал,
как вышел однажды из леса
самый настоящий давно убитый немецкий солдат,
постоял-покачался и побрёл себе куда-то
по своим фашистским делам.
Нежить любит старые кладбища,
водит туда горемычных людей стреляться или вешаться.
Рассказывали мне,
как повадилась было нежить
водить с кладбища покойников на колхозную свиноферму,
где несчастные свиньи,
издали чуявшие мертвяка,
подымали жуткий неистовый визг.
Ещё помню, как блукали мы с дедом,
собирая в Картавских лесах чернику,
нежить отвела деду глаза,
он от испуга потерял дорогу,
панически заметался со страшными криками,
бегал по мхам между медных стволов,
а я, семилетний малец, спокойно сидел и смотрел,
как стекает живица с подрубленной кем-то сосны,
совсем не понимая дедовой суеты,
потому что прекрасно видел то самое место меж деревьев,
откуда мы вошли в черничник.
Дед мой вообще был очень чукав,
мнительный, он легко приходил в неистовство,
от чего совсем терял голову,
однажды «в грибах» нежить завела его так далеко,
что вернулся он домой только через четыре дня,
пройдя через леса и болота сотню километров
аж до самого Нелидова,
чудом миновав Пелецкий мох,
в котором сгинуло народу видимо-невидимо.
Я замолкаю и открываю глаза.
Солнце несмело вышло из-за туч,
вода в реке с лёгким плеском
несётся в далёкую Балтию,
лес тих и задумчив,
словно мой дядюшка с похмелья,
спина хоть и затекла,
но уже давно высохла от пота,
желудок просит еды,
поэтому приходится вставать,
опираясь на длинный дрын,
без которого в этих местах нынче ходить опасно,
мало кто там лежит под кустом,
гадюк стало так много,
что страшно спать в доме,
они живут под фундаментом,
вдруг какая-нибудь решит зайти погреться у печи?
Нежить успокоилась, пропала.
Выжатый, как лимон,
то и дело спотыкаясь,
я осторожно шагаю через заливной луг
напрямик к деревне,
заслышав голоса, гул трактора,
облегчённо улыбаюсь.
Вроде бы выбрался.
Умываюсь в избе,
долго смотрюсь в зеркало,
разглядываю своё лицо,
глубоко запавшие глаза,
удивляюсь тому, что утром брился,
а вот поди ж ты,
как отросла щетина на щеках всего-то за полдня.
Не забыть бы вечером оставить домовому
на загнетке тёплой печи
немного молока и печеньку —
домовые, они страшно как падки на сладенькое.
А завтра, пожалуй, вот что —
схожу-ка я на тот заброшенный хутор,
где жили в стародавние времена при царе
старик-колдун с красавицей-дочерью,
к которой посватался было молодой учитель
из местной церковно-приходской школы,
наш родственник по бабке.
Но жениха вскоре забрали на германскую войну,
а старый ведьмак совсем спятил —
решив то ли себя утешить, то ли дочку,
принял обличье своего зятя,
якобы приехавшего на побывку.
Так и жили «молодые» год или два,
пока тайна не раскрылась,
не пришёл с войны друг убитого жениха.
Невеста вскорости повесилась,
прокляв перед смертью отца,
и теперь постылая душа его
бродит по окрестностям в ожидании Страшного Суда.
А в детстве мы на том хуторе
самую сладкую малину собирали,
что тоже примета нехорошая…
Засыпаю-проваливаюсь с мыслью:
«Если с нежитью я договорился,
то неужели с каким-то старым хреном
завтра не смогу управиться?!…»
(на этом месте записи пропавшего гр-на С.
в найденной участковым тетради обрываются)
Приведённый ознакомительный фрагмент книги Оно мне было надо. Вертикальные мемуары предоставлен нашим книжным партнёром — компанией ЛитРес.
Купить и скачать полную версию книги в форматах FB2, ePub, MOBI, TXT, HTML, RTF и других