Закрытый Мир: Рубиновое ожерелье

Торина Нэйт

С Джонсом мы встречаемся уже год. Но в один из дней с ним случается трагедия – он умирает.Меня шокирует то, что спустя месяц полный боли и скорби, я встречаю его на улице живым и здоровым. Как это возможно? И почему теперь его глаза другие?Оказывается, существует ещё один мир – Закрытый, о котором я не подозревала. Его населяют оборотни вампиры и ведьмы.Джонс рассказывает мне правду, раскрывая тайны, но стоят ли они моей жизни? Смогу ли я принять парня, который перестал быть человеком?

Глава 4

В город пришел вечер, властная и чарующая луна вышла из-за облаков. Парк закрывался, и нам пора было ехать домой. Лили, наверное, там с ума сходит, но я не хочу заканчивать этот день, он слишком быстро прошел, я так и не насытилась близостью Джонса.

Если б я могла, то была бы с ним все время, я часто такое представляю, как мы дни напролет проводим вместе, вместе готовим есть, я в его рубашке и в нижнем белье, босиком топчусь по холодной плитке, готовя нам завтрак из блинчиков и яичницы, а Джонс помогает мне, делая кофе, его обнаженный торс так и тянет, чтоб пробежать по нему кончиками пальцев и поцеловать в шею. Мы вместе на одой кровати спим в обнимку, наша голая кожа касается, нас пробивает электрический заряд. С ним спокойно, я не боюсь заснуть в его объятиях, наоборот, его близость убаюкивает, заставляя видеть сладкие сны. Мы вместе ходим за продуктами для нашего ужина, вместе гуляем по парку. И он при всех держит меня за руку, всем видом показывая, что я его и никто не имеет прав на меня, кроме него. И я вовсе не против.

Но день подходил к концу, и мы отправляемся на место, где Джонс оставил свой мотоцикл.

— Я не хочу расставаться, — с тоской сказала я, Джонс сжал мою руку.

— Я тоже. Но мы завтра встретимся ведь. Мы не увидимся всего ночь.

— Знаю. Но это слишком долго. Я уже скучаю, — я сама удивилась, насколько грустный был мой голос.

— Мэри, не нужно… — только и сказал он. Я видела, что он тоже не хочет расставаться, но от того, что мы будем это повторять, ничего не изменится.

— Сегодня был отличный день, — перевела тему разговора я.

— Да, — лицо Джонса озарила улыбка.

— Спасибо тебе, — я, шепча, потянулась поцеловать его. Хотелось снова ощутить этот трепет в сердце при поцелуе, ощутить, как твоя душа вздымается ввысь подальше от земли и летает в облаках от счастья. Он ответил на поцелуй.

— Это тебе спасибо, — еще тише прошептал он. — Кстати, день еще не закончился. Сейчас все еще твой день рождения.

— О чем ты? — я уставилась на него.

— У меня для тебя подарок.

— Подарок? — переспросила я, но он уже полез в карман и извлек из него маленькую бархатную коробочку красного цвета, в которой обычно хранятся кольца. Я ахнула.

— Что это? — недоуменно прошептала я.

Ни слова не говоря, а только заговорщически улыбаясь, протянул руку и открыл таинственную коробочку. В моем сердце зародился трепет, мысли бешено носились в голове, как непослушные дети, которых трудно успокоить. Когда крышечка открылась, я мысленно выдохнула, по телу прошла волна облегчения. Как бы много я ни мечтала о Джонсе, но мне только семнадцать и, думаю, замуж мне еще рано. Может, когда-то я буду готова выйти замуж, но сейчас было не то время.

В коробочке лежал маленький рубиновый камешек в форме сердца. Он был вставлен в серебряный ободок, который плавно переходил в цепочку. Я вытаращила глаза. Это рубин и серебро! Это очень дорого, слишком дорого для меня. Мы и так сегодня потратили немало денег. Но это — уже перебор!

— Нравится? — улыбаясь, спросил Джонс.

— Да… но это безумно дорого! — воскликнула я. Взяв коробочку в руки, я стала рассматривать камень. Он был хорошо отполирован, напоминая каплю крови в форме сердца. Он был безупречен, и отрицать это будет враньем.

Улыбка Джонса потускнела.

— Не могу принять такой подарок.

— Можешь. И примешь. Забирать обратно я его не собираюсь. Теперь это твое, и тебе решать, что с ним делать — выкинуть или оставить себе.

— Но… — я не знала, что сказать. Я устремила взгляд в его глаза, в которых можно утонуть, что я и сделала. Его глаза — вселенная, в которой карие зрачки были планетами. Взгляд глубокий и осмысленный, я могла видеть весь его мир, его душу, потерявшись в его вселенной, я онемела.

Через несколько секунд я поняла, что в кармане вибрирует телефон. Я вынырнула на поверхность. Еще раз взглянув на цепочку, я захлопнула коробку и начала вытаскивать телефон. Пока я это делала, он перестал звонить, пропущенный был от Лили.

— Спасибо тебе, — наконец сказала я, поднялась на носочки и чмокнула его в губы. Его лицо расслабилось. Выбрасывать камень я не собиралась, оставался один вариант, и я приняла камень.

— Считай, что это символ моей любви к тебе, — сказал Джонс, когда я уткнулась лбом ему в шею, тая в его объятиях.

В этот момент снова завибрировал телефон, на этот раз у меня в руке.

— Это Лили? — поинтересовался он. Ответ не нужен был, и так было понятно, что да. Больше просто некому.

— Нам пора. — Джонс отстранился и пошел к мотоциклу, я спрятала коробочку в карман и решила перезвонить Лили, сказать, что мы уже едем.

Передо мной пронесся ураган, мои волосы зашевелились от ветра, телефон исчез из моих рук. Я в ступоре, ничего не понимаю, мне нужно несколько секунд, чтоб прийти в себя. Молодой парень убегает от нас как можно быстрей с моим телефоном в руках. Джонс реагирует сразу же и начинает бежать за вором.

— Нет! Джонс, стой! — начинаю кричать я, но он не слышит, стремительно удаляясь. Вор бежит в сторону дворов, там нет света и спрятаться легче, Джонс его не найдет, это бесполезно. Я бегу следом как можно быстрей, насколько это позволяют силы, целый день на ногах дает о себе знать. Даже то, что я быстрее всех бегаю в классе, не помогает, легкие горят, я задыхаюсь. Хочу еще раз закричать Джонсу, но горло саднит, я не могу кричать. В глазах туман, замечаю, что вор уже забежал в темноту, Джонс за ним. Стараюсь бежать еще быстрей, но не получается. Мне кажется, что я бегу слишком долго, время тянется, как жевательная резинка.

Задыхаясь, я все-таки достигла цели. Останавливаюсь за углом дома, оставаясь в свете фонаря, прислушиваюсь, пытаясь восстановить дыхание, что дается трудно. Слышу потасовку, звук разбивающегося стекла, глухой удар, второй, стон и еще один. Не могу это слушать, внутренности выворачиваются наизнанку, хочется закрыть уши, свернувшись где-нибудь в комочек. Нет! Я не могу! Там Джонс, и я должна помочь. Страх сковывает, становясь моим кошмаром, я не могу сделать даже шаг. Оглядываюсь, вокруг никого, ни одного человека, мы слишком далеко отбежали от ворот в парк. Я должна! Мэри, возьми себя в руки! Что-то или кто-то ударяется об стену многоэтажки, я буквально представляю, как выбился воздух из этого человека, и молюсь, чтобы это был не Джонс. Кто-то вскрикивает: «Что за черт!». Шаги, человек убежал. Проклинаю свою трусость. Перевожу дыхание, наверное, там больше никого нет, тогда почему не выходит Джонс? Я делаю шаг…

И останавливаюсь. Меня останавливает полукрик, полустон, который просачивается мне под кожу, проникает вглубь, в каждую клеточку, волосы становятся дыбом. Я в ступоре. Я уверена, что этот крик принадлежит Джонсу, и меня накрывает волна злости. Страх отступает. Как я могу тут стоять и медлить, когда Джонс нуждается во мне? Осматриваюсь в поисках какой-нибудь палки. Ничего… кроме пустой бутылки из-под пива. Беру ее и крепко сжимаю в ладони. Я настроена серьезно, ступаю в темноту.

Глазам нужно несколько секунд, чтобы привыкнуть к темноте, здесь темно, очень темно. Ни в одном доме не горит свет, а луна не помогает. Я начинаю отличать тени. На земле, посреди двора две фигуры. Одна лежит на земле, а вторая сидит над первой. Я пока не могу определить, кто из них кто, но точно знаю, что одна из них — Джонс.

Шаг, еще шаг. Я пытаюсь быть как можно тише, еще крепче сжимаю мое единственное оружие. У меня нет плана, я даже не знаю, как буду действовать, если на меня нападут. У меня одна цель — Джонс. Глаза уже полностью привыкли к темноте, теперь я различаю людей и вижу, что Джонс — тот, кто лежит на земле. Он не шевелится, и мозг начинает посылать всякие ужасные картинки. Там, где-то далеко в глубине, зародился страх за его жизнь, боль пронзила все тело, будто меня переехали бульдозером. Как? Как я могла? Почему я медлила? Почему я не побежала ему на помощь? Мысли добивали меня, бешено проносясь в голове, как маленькие непослушные дети. Боль с силой вырвалась наружу.

— Джонс!!! — закричала я во все горло, толком не понимая, что делаю. Бутылка со стуком упала на асфальт и разлетелась на мелкие кусочки. Я зажала ладонями рот, из которого все еще вырывался крик боли, крик души. Слезы ручьем начали катиться по щекам.

Мужчина, который сидел над ним (совсем не тот вор), скрылся за углом соседнего дома за считанные секунды. Упав на колени рядом с лежащим Джонсом, я не могла поверить, отказываясь верить, что он… умер. Трясущимися руками я стала щупать пульс, ничего не обнаружила, истерика усилилась, и я припала головой к его груди. Удар, еще один. Осознание постепенно стало приходить ко мне. Он жив! Грудь вздымалась вверх и опускалась — он дышит! Моей радости не было предела, даже через слезы я начала улыбаться. Я его осмотрела, крови нигде нет, только на костяшках на руке, и синяк под глазом. Нужно привести его в чувство.

— Джонс! — хлопки по щекам помогли, он открыл глаза.

— Мэри, — его голос был радостным, он был рад меня видеть. А уж как я была рада!

Я помогла ему сесть.

— Зачем? Зачем ты побежал за ним? Джонс, скажи мне, о чем ты думал. — Истерика вернулась, и слезы снова текли по моим щекам. Я уткнулась носом в его шею и плакала.

— Тише, Мэри, тише, — говорил он, его голос мягкий и бархатный, такой, который не услышит больше никто, кроме меня. Никто больше не узнает, что он может быть таким нежным.

Его объятия согревали, а руки гладили мою талию, пытаясь успокоить.

— Если бы ты… а если бы ты… — я не смогла договорить, но это и не нужно, он и так все понял.

— Я рядом, — проговорил он, кожей я ощутила его губы у меня на лбу. Я как маленький ребенок, которого пытается успокоить отец.

— Я так испугалась.

— Знаю.

— С тобой все в порядке? — я наконец вспомнила, что его только что избили, и отстранилась.

— Со мной все хорошо, — спокойно ответил Джонс. Он такой невозмутимый, такой спокойный, у него всегда получается лучше держать себя в руках.

Пошарив у себя за спиной, он раскрыл свою ладонь. Телефон! Мой телефон. Я думала, что с ним уже можно было попрощаться, но нет, вот он, лежит на ладони у моего парня, который за этот телефон чуть не поплатился жизнью.

Сенсорный экран засветился, а сам телефон завибрировал, на дисплее высветилось «мама», Лили все еще пыталась дозвониться.

— Он того не стоил, — прохрипела я, обнимая Джонса, на звонок я отвечать не стала.

— Нам пора домой, — напомнил он.