Умереть снова

Тесс Герритсен, 2015

Бостонский детектив Джейн Риццоли с помощью патологоанатома Мауры Айлз расследует жестокое убийство Леона Готта – таксидермиста и заядлого охотника. Его сын Эллиот пропал во время путешествия по Африке за шесть лет до этого. Между двумя происшествиями неожиданно обнаруживается связь. Полицейские выходят на Милли Джекобсон – единственную выжившую в том самом сафари. Кажется, страх навсегда изувечил ее. Но Джейн просит Милли о невозможном: шагнуть навстречу самому опасному хищнику на свете – человеку, стать для него приманкой… Впервые на русском языке!

2

Бостон

Эту новость принес почтальон. Четверть двенадцатого утра, неуверенный голос в сотовом телефоне: «Я на Сэнборн-авеню в Уэст-Роксбери, ноль-два-один-три-два. Собака… я видел собаку в окне…» Вот так об этом и стало известно бостонской полиции. Целая серия событий, толчок которым дал бдительный почтальон, один из армии рядовых сотрудников, работающих по шесть дней в неделю повсюду в Америке. Они являют собой глаза народа, и иногда только они замечают, какая из пожилых вдов не вытащила письмо из ящика, какой старый холостяк не ответил на звонок в дверь и на каком крыльце скопилась кипа желтеющих газет.

Первым свидетельством того, что в большом доме на Сэнборн-авеню, почтовый код 02132, что-то случилось, стал переполненный почтовый ящик — именно это и заметил на второй день разносчик почты Луис Мунис. Скопившаяся за два дня в ящике почта сама по себе еще не была поводом для тревоги. Люди, случается, уезжают на выходные. Случается, они забывают позвонить на почту и попросить задержать доставку на день-другой.

Но на третий день Мунис забеспокоился.

Когда Мунис открыл ящик на четвертый день и обнаружил, что тот все еще набит каталогами и счетами, ему стало ясно: пора действовать.

— И вот он стучит в парадную дверь, — сказал патрульный Гэри Рут. — Никто не отвечает. Он собирается поговорить с соседкой, узнать, не известно ли ей чего. Потом заглядывает в окно и видит собаку.

— Вон ту собаку? — спросила детектив Джейн Риццоли, указывая на мирного с виду золотистого ретривера, привязанного к почтовому ящику.

— Да, это он. Согласно бирке на ошейнике, его зовут Бруно. Я вывел его из дома, а то он там еще… — Патрульный проглотил слюну. — Наделает дел.

— А почтальон? Он где?

— Отпросился на остаток дня. Наверно, захотел выпить чего покрепче. У меня есть контактная информация, но он вряд ли скажет больше, чем сказал я. В дом он не заходил. Сразу позвонил девять-один-один. Я приехал первым. Парадная дверь оказалась незапертой. Я вошел и… — Он покачал головой. — Лучше бы не заходил.

— Говорили с кем-нибудь еще?

— С соседкой — милая такая дама. Она вышла, когда увидела полицейские машины. Хотела узнать, что происходит. Я ей сказал только, что ее сосед мертв.

Джейн повернулась лицом к дому, где несколько дней провел мирный пес Бруно. Это был старый двухэтажный дом на одну семью, с крыльцом, гаражом на две машины и высокими деревьями перед фасадом. Дверь в гараж была закрыта, а черный «форд-эксплорер», зарегистрированный на владельца дома, припаркован на подъездной дорожке. Сегодня утром ничто не отличало бы это жилище от других ухоженных домов на Сэнборн-авеню, ничто не привлекло бы внимания полицейского и не заставило бы подумать: «Постой-ка, что-то тут не так». Но теперь у тротуара стояли две полицейские машины, мигали проблесковые маячки, и любому прохожему было очевидно: да, что-то здесь не так, очень даже не так. И с этим «что-то» уже готовы были разбираться Джейн и ее напарник Барри Фрост. На другой стороне улицы собралась толпа соседей, они стояли и глазели на дом. Заметил ли кто-либо из них, что хозяин не появлялся вот уже несколько дней, не выгуливал собаку, не вынимал почту из ящика? Теперь они, вероятно, говорили друг другу: «Да, я знал — что-то тут не так». Все крепки задним умом.

— Проводите нас в дом? — спросил Фрост у патрульного Рута.

— Знаете что? — сказал Рут. — Я бы предпочел этого не делать. У меня только сейчас запах в носу прошел, и мне не хотелось бы снова этим дышать.

Фрост сглотнул:

— Что, такой сильный дух?

— Я пробыл там секунд тридцать максимум. Мой напарник продержался и того меньше. Там нет ничего такого, на что мне нужно было бы обратить ваше внимание. Вы сами все увидите. — Он посмотрел на золотистого ретривера, и тот ответил игривым лаем. — Бедняга, проторчал там столько времени без еды. Я знаю, выбора у него не было, но все же…

Джейн взглянула на Фроста, который уставился на дом, как осужденный преступник на виселицу.

— Что ты ел на завтрак? — спросила она его.

— Сэндвич с индейкой. Чипсы.

— Надеюсь, тебе понравилось.

— На пользу мне это не пойдет, Риццоли.

Они поднялись по ступеням крыльца и остановились надеть перчатки и бахилы.

— Знаешь, — сказала Джейн, — есть такие таблетки, называются компазин.

— Ну?

— Хорошо помогает при утренней тошноте.

— Отлично. Буду иметь в виду, когда забеременею.

Они взглянули друг на друга и вдохнули поглубже. Последний глоток чистого воздуха. Рукой в перчатке Джейн открыла дверь, и они вошли внутрь. Фрост попытался зажать нос и не пустить туда запах, с которым они были слишком хорошо знакомы. Как его ни называй — кадаверином, или путресцином, или каким другим ученым названием, все сводилось к одному: тошнотворному запаху смерти. Но не запах заставил Джейн и Фроста остановиться у входа, а то, что висело на стенах.

Со всех сторон на них смотрели мертвые глаза. Новых пришельцев встречала целая галерея мертвецов.

— Господи Исусе, — пробормотал Фрост. — Он что, охотник на крупную дичь?

— Да, это уж точно крупная дичь, — сказала Джейн, глядя на висящую на стене голову носорога и спрашивая себя, какая же пуля могла свалить такого зверя. Или африканского буйвола по соседству. Джейн медленно прошла мимо ряда трофеев, шаркая бахилами по дощатому полу. Головы зверей смотрели на нее, словно живые. Такие живые, что казалось — вот-вот раздастся львиный рык. — А это законно? Кто в наши дни стреляет в леопардов, черт побери?

— Слушай, пес не единственное домашнее животное здесь.

На деревянном полу виднелись рыжевато-коричневые отпечатки разных лап. Самые крупные, видимо, принадлежали золотистому ретриверу Бруно, но по всей комнате были также следы меньших размеров. Детективы увидели коричневые грязные пятна на подоконнике в том месте, куда поставил свои передние лапы пес Бруно и где его заметил почтальон. Но набрать 911 Луиса Муниса заставил не вид собаки в окне, а скорее то, что торчало из собачьей пасти.

Человеческий палец.

Джейн и Фрост двинулись по следам лап под взглядом стеклянных глаз зебры, льва, гиены и бородавочника. Этот коллекционер не брезговал никакими тварями — даже мелкие животные находили на стене свое унизительное место, включая и четырех мышей, расположившихся с четырьмя фарфоровыми чашечками вокруг миниатюрного стола. Безумное чаепитие Болванщика^[7].

Когда они прошли через гостиную в коридор, запах разложения усилился. Еще не видя его источника, Джейн слышала зловещее гудение любителей такого душка. Жирная муха с жужжанием описала несколько неторопливых кругов над головой Джейн и вылетела в дверь.

«Всегда следуй за мухами. Они знают, где подают обед».

Дверь была приоткрыта. Когда Джейн распахнула ее пошире, изнутри выскочило что-то белое и проскочило мимо ее ног.

— Черт возьми! — завопил Фрост.

Чувствуя, как колотится сердце, Джейн оглянулась на пару глаз, сверкнувших на нее из-под дивана в гостиной.

— Это всего лишь кот. — Она облегченно хохотнула. — Вот тебе и объяснение меньших следов.

— Постой-ка, слышишь? — спросил Фрост. — Кажется, тут еще один кот.

Джейн вздохнула и шагнула через порог в гараж, примыкающий к дому. Откуда-то прибежал серый полосатый кот и принялся тереться шелковистыми боками о ноги Джейн, но та не обратила на него внимания. Ее взгляд был прикован к тому, что свисало с потолка. Мух здесь было столько, что их жужжание отдавалось у нее в костях. Они роились вокруг своего зловонного лакомства, которое для их удобства было вскрыто, и плоть, кишевшая теперь личинками, оказалась выставлена напоказ.

Фрост отпрянул, подавляя приступ тошноты.

Обнаженный человек висел головой вниз, его щиколотки были связаны оранжевой нейлоновой веревкой. Как у свиной туши на бойне, его живот был вспорот, все органы вывернуты. Обе руки болтались свободно, и пальцы почти касались бы пола, если бы они все еще оставались на месте. Если бы голод не заставил ретривера Бруно (а может быть, и котов) начать обгрызать плоть хозяина.

— Теперь нам известно, откуда взялся этот палец, — сказал Фрост; голос его звучал приглушенно из-за рукава. — Господи боже, ничего хуже и в страшном сне не приснится — чтобы тебя сожрал твой собственный кот…

То, что было подвешено с помощью лебедки, вполне могло сойти за еду для трех голодных домашних питомцев. Они уже отгрызли пальцы, а с лица содрали столько кожи, мяса и хрящей, что одна глазная орбита смотрела на мир белой костью: из-под разодранной плоти выглядывало надбровье. Лицо было изгрызено до неузнаваемости, но карикатурно вспухшие гениталии не оставляли сомнений в том, что это мужчина. Пожилой мужчина, судя по серебристым волосам на лобке.

— Подвешен и разделан, как дичь, — произнес голос за спиной у Джейн.

Она вздрогнула, повернулась и увидела в дверях доктора Мауру Айлз. Даже в таком месте, где произошло изощренное убийство, Маура умудрялась выглядеть элегантно, ее черные волосы были гладкими, как блестящий шлем, а серая куртка и брюки отлично сидели на стройной фигуре. В ее присутствии Джейн чувствовала себя бедной родственницей с растрепанными волосами и в обшарпанных туфлях. Маура не затыкала нос, она прошла прямо к телу, не обращая внимания на мух, которые пикировали ей на голову.

— Это очень неприятно, — сказала она.

— Неприятно? — фыркнула Джейн. — А я-то думала, это полный абзац.

Серый кот отошел от Джейн к Мауре и принялся тереться теперь о ее ноги и громко урчать. Вот вам и вся кошачья преданность.

Маура, не отрывая глаз от тела, оттолкнула кота ногой.

— Брюшные и торакальные органы отсутствуют. Рассечение сделано очень решительно — от лобковой кости до мечевидного отростка. Так поступает охотник, убив оленя или кабана. Подвешивает, потрошит и оставляет для вызревания. — Она посмотрела на трос лебедки. — А это похоже на устройство для подвешивания охотничьей добычи. Дом явно принадлежит охотнику.

— Этим охотник тоже мог пользоваться, — сказал Фрост.

Он показал на гаражный верстак, где на магнитном стеллаже крепилось с дюжину охотничьих ножей. Все они казались чистыми, лезвия сверкали. Джейн уставилась на обвалочный нож. Представила, как острое лезвие входит в плоть, словно в масло.

— Странно, — заметила Маура, глядя на туловище. — Непохоже, чтобы эти раны были нанесены ножом. — Она показала на три разреза, раскромсавшие грудную клетку. — Они идеально параллельны, словно лезвия были соединены.

— Напоминает следы когтей, — сказал Фрост. — Это не могли сделать животные?

— Кошка или собака не сумели бы нанести такие глубокие раны. Думаю, это посмертные ранения, кровотечение минимальное… — Маура выпрямилась, посмотрела на пол. — Если его кромсали здесь, то кровь, вероятно, смыли. Видите дренажное отверстие? Если он подвешивал здесь туши для вызревания, то ему требовался дренаж.

— А что насчет вызревания? Я никогда не понимал, зачем подвешивают мясо, — сказал Фрост.

— Посмертные энзимы действуют как естественный молоток для отбивания мяса, но обычно это делается при температуре чуть выше точки замерзания. А здесь у нас градусов десять, да? Достаточно для разложения. И появления личинок. Хорошо, что сейчас ноябрь. В августе запах был бы сильнее. — Маура взяла пинцет и ухватила одну из личинок, положила на руку в перчатке и принялась разглядывать. — Похоже, у них третья возрастная стадия. Значит, смерть наступила около четырех дней назад.

— Столько голов на стенах гостиной, и хозяин кончает, как одно из убитых им животных, — сказала Джейн. — По-моему, тут есть о чем задуматься.

— Убитый — хозяин дома? Его личность уже установлена?

— При отсутствии рук и лица установить личность трудновато. Но возраст вроде бы совпадает. По документам, владелец дома — Леон Готт, шестидесяти четырех лет. Разведен, жил один.

— Но, умирая, он явно был не один, — сказала Маура, разглядывая вскрытое туловище, ставшее теперь всего лишь пустой оболочкой. — Где они? — спросила она, неожиданно поворачиваясь к Джейн. — Убийца подвесил здесь тело. А что он сделал с внутренними органами?

Несколько секунд в гараже раздавалось лишь жужжание мух, пока Джейн припоминала все страшные истории о похищенных органах. Потом она заметила в дальнем углу мусорный бачок. Она приблизилась к нему, и запах разложения стал еще сильнее, мухи кружили вокруг бачка голодным роем. Скривившись, Джейн приподняла крышку. Один быстрый взгляд — и вонь разложения заставила ее отшатнуться, к горлу подступила тошнота.

— Насколько я понимаю, ты их нашла, — сказала Маура.

— Да, — пробормотала Джейн. — По крайней мере, кишки. Что касается полного описания, то это я доверю тебе.

— Отлично.

— О да, ты получишь массу удовольствия.

— Нет, я говорю о том, что преступник отлично знал дело. Рассечение. Внутренние органы.

Похрустывая бумажными бахилами, Маура подошла к мусорному бачку. Джейн и Фрост отпрянули, когда Маура сняла крышку, но даже в противоположном конце гаража они почувствовали страшную, выворачивающую наизнанку вонь гниющих органов. Этот запах явно понравился серому коту, который принялся еще энергичнее тереться о ноги Мауры и мяукать, привлекая ее внимание.

— Смотри-ка, ты обзавелась новым другом, — заметила Джейн.

— Типичное кошачье поведение. Он объявляет меня своей территорией, — объяснила Маура, запуская руку в перчатке в мусорный бачок.

— Я знаю твою дотошность, Маура, — сказала Джейн. — Но может, лучше разбираться со всем этим в морге? В какой-нибудь биозащищенной комнате?

— Мне нужно удостовериться…

— В чем? Ты и так нюхом знаешь, что они там.

К отвращению Джейн, Маура склонилась над бачком и еще глубже погрузила руку в груду кишок. В морге Джейн нередко видела, как Маура рассекала тела, снимала скальпы, состругивала плоть с костей, спиливала черепные кости, делая все это с точностью лазера. Точно такая же сосредоточенность появилась на лице Мауры, когда она копалась в сгустившейся массе в мусорном бачке, не обращая внимания на мух, ползающих по ее модно подстриженным темным волосам. Кто еще, кроме нее, мог бы с таким изяществом делать нечто столь отвратительное?

— Да брось, не делай вид, будто в первый раз видишь кишки, — сказала Джейн.

Маура запустила руку еще глубже.

— Ладно. — Джейн вздохнула. — Мы тебе для этого не нужны. Мы с Фростом проверим остальную часть…

— Тут слишком много, — пробормотала Маура.

— Слишком много чего?

— Это ненормальный объем внутренних органов.

— Ты же сама вечно говоришь о бактериальных газах. О разбухании.

— Разбуханием этого не объяснить.

Маура выпрямилась, и при виде предмета в ее руке Джейн поежилась:

— Сердце?

— Это не нормальное сердце, Джейн, — сказала Маура. — Да, тут четыре камеры, но вот эта аортальная дуга необычная. И у больших сосудов тоже необычный вид.

— Леону Готту было шестьдесят четыре, — заметил Фрост. — Может, у него было больное сердце.

— В том-то и проблема. Это не похоже на сердце шестидесятичетырехлетнего человека. — Маура снова наклонилась к мусорному бачку. — А вот это похоже, — сказала она, поднимая другую руку.

Джейн застыла, переводя взгляд с одного предмета на другой.

— Постой-ка. Там что, два сердца?

— И два полных комплекта легких.

Джейн и Фрост уставились друг на друга.

— Черт возьми, — пробормотал Фрост.

Примечания

7

Имеется в виду персонаж сказки Льюиса Кэрролла «Алиса в Стране чудес».