Женщина в лунном свете

Татьяна Бочарова, 2019

После смерти жены Иван потерял интерес ко всему. Перестав следить за собой, он остался без работы и оказался на больничной койке. Казалось бы, надежды нет, но неожиданно для себя Иван нашел новый смысл в жизни. Случайное знакомство с прекрасной незнакомкой, в которую он влюбился с первого взгляда, казалось бы, обещало ему счастье… Вот только эта женщина вскоре пропала, а когда Иван начал искать ее, выяснилось, что ее давно нет в живых! Кто же сводит Ивана с ума – неужели призрак? Или вполне реальный человек?

8

С этого дня Иван стал медленно, но верно идти на поправку. Серегу вскоре выписали, и Иван каждое утро гулял один в больничном парке. Маша приходила ежедневно, приносила полные сумки продуктов, благо Трефилов расширил строгую Иванову диету и разрешил ему питаться разными вкусностями.

На место Сереги положили новенького, пожилого лысого мужика с панкреатитом. Лысого звали Николаем, дружелюбием Сереги он не отличался, целыми днями лежал в кровати и смотрел спортивные передачи на планшете или разгадывал кроссворды. Его навещала жена, полная, румяная женщина, пахнущая крепкими до приторности духами. Она подолгу сидела в палате, что-то шептала мужу на ушко и тонко визгливо хихикала. После ее ухода в воздухе долго витал резкий, тошнотворно-сладковатый запах. Ивана они оба раздражали непомерно. Он еще острей чувствовал свое одиночество и старался уйти из палаты и не возвращаться как можно дольше.

Сентябрь меж тем подошел к концу, зарядили дожди, листья кленов покраснели и начали опадать. Однако Иван все равно шел на улицу. Маша подарила ему зонт, красивый, дорогой, черный с перламутровой тростью, и он часами прогуливался по аллее, топча ботинками золотисто-багряную листву и разглядывая покрытое тучами небо. Для тех же моментов, когда дождь переставал, Иван облюбовал скамейку недалеко от своего корпуса, крепкую, недавно выкрашенную в зеленый цвет. Это была та самая скамейка, на которой они когда-то сидели с Серегой. Теперь Иван сидел тут один и с интересом наблюдал за жизнью больницы. Мимо проходили больные, особенно много их было почему-то из травматологии — все в гипсах и повязках, с костылями и палками. Днем в обед пробегала стайка симпатичных медсестер, и Иван даже запомнил некоторых по именам. Ближе к вечеру по аллее шли врачи, закончившие дежурство. Они направлялись к стоянке, где были припаркованы их автомобили. Постепенно Иван привык к своему занятию, оно было для него сродни кино и здорово отвлекало от тягостных мыслей…

А потом неожиданно наступило бабье лето. Дожди прекратились, на небе не было ни единого облачка, клены приосанились и передумали терять листву. В один из таких дней к Ивану пришла Маша, и они долго сидели на скамейке, говорили обо всем — о Нине, о Юльке, о Машином детстве.

— Ты только не спеши уезжать, — попросил ее Иван. — Побудь еще немного. Потом ведь неизвестно, когда сподобишься.

— Я не уезжаю, — успокоила его Маша. — Дождусь, пока тебя выпишут.

При мысли о выписке и возвращении в пустую квартиру Ивану снова стало тоскливо. Маша ушла, а он продолжал сидеть на скамейке, и в голове у него были невеселые мысли…

— У вас не занято? — Приятный женский голос вывел его из раздумья.

Иван поднял глаза — прямо перед ним стояла женщина, примерно его ровесница или чуть младше. Она была одета в длинный цветастый халат, поверх него — небрежно наброшенная куртка, на ногах уличные туфли без каблука. Лицо у женщины было миловидным, но бледным, под глазами тени, а сами глаза редкого зеленого цвета. Все это Иван успел рассмотреть в одно мгновение, так как незнакомка стояла совсем близко.

— Садитесь, конечно. — Он на всякий случай подвинулся, хотя сидел и так с краю.

Женщина села, закинув ногу на ногу и уронив на колени изящные худые руки с длинными, красивыми и хрупкими пальцами.

— Гуляете? — спросила она Ивана чуть погодя.

— Да, сижу вот.

Он ощущал неловкость и одновременно какое-то странное возбуждение. Незнакомка была явно интересной внешне, в ней чувствовались порода и шарм. Этого никогда не было в Нине, хорошенькой от природы, но простоватой, курносой и широкоскулой. Иван боялся таких женщин, они были ему непонятны и вызывали смущение.

— Правильно делаете, что гуляете, — проговорила незнакомка, — скоро погода испортится и придется целый день сидеть в палате, а там страшная духота.

Голос у нее был совсем молодой, низкий и необычайно волнующий. Иван, видя такое расположение со стороны дамы, немного осмелел.

— А вы тоже пациентка? — спросил он, стараясь не смотреть так уж в упор на ее правильное, точеное лицо.

— Да. Лежу вон там, — она махнула рукой в сторону соседнего корпуса, — надоело до смерти. Домой хочу.

— А с кем вы дома живете? — неожиданно для себя вдруг спросил Иван.

— Одна живу. С мужем разошлись уже десять лет как.

— Жаль, — проговорил Иван, чувствуя, что ему вовсе не жаль, что у незнакомки нет мужа, а наоборот, этот факт его радует.

— Мне кажется, нам нужно представиться, — сказала женщина и улыбнулась, обнажая чудесные ровные и белые зубы. — Лидия.

Она протянула Ивану тонкую кисть. Он бережно пожал хрупкие пальчики и произнес:

— Иван, — подумал и затем прибавил: — Иван Павлович Андреев.

— О, как официально. — Лидия тихо засмеялась. — А я Лебедева. Лидия Лебедева.

— Очень приятно. — Иван вдруг понял, что улыбается. Кажется, он улыбался впервые после смерти Нины. Впервые за почти полгода.

— Правда, красиво здесь? — спросила Лидия и кивнула на золотые листья клена под ногами.

— Правда, — серьезно согласился Иван. Его разбирало любопытство, и он спросил, поколебавшись: — Сколько вам лет, Лидия?

Она взглянула на него, и в глазах ее было кокетство.

— А вас разве не учили, что женщину неприлично спрашивать о возрасте?

— Такой женщине, как вы, ничего не повредит. Вы… очень красивая, Лидия… Лида, можно так?

— Конечно, можно. — Она подумала и добавила: — Мне сорок пять.

— Я бы не дал вам и сорока, — сказал Иван.

— Спасибо. Приятно слышать.

— Когда вас выписывают? — Он вдруг забеспокоился, что Лидия выглядит вполне здоровой, не считая бледности, и завтра ее может уже не быть в больнице. Она вздохнула:

— Не скоро. Проклятые анализы. Гемоглобин никак не хочет подниматься.

— У меня тоже, — сказал Иван и засмеялся.

Она тоже засмеялась.

— Слушайте, что мы сидим здесь, как два старика? Давайте пройдемся, — предложил Иван.

— С удовольствием.

Они встали и медленно побрели вдоль аллеи. Иван то и дело глядел на хрупкую фигурку в длинном, до пят, халате.

— Вам не холодно? — заботливо поинтересовался он.

— Нет. Наоборот, жарко. Но я вынуждена кутаться, иммунитет на нуле, чуть что, подцепляю простуду.

Они еще поговорили о всякой ерунде — о том, кто сколько здесь лежит, у кого какой врач, как кормят в больничной столовой, за разговорами не заметив, как сделали круг по аллее и вернулись к скамейке. Бледное лицо Лидии слегка порозовело, зеленые глаза блестели. Легкий теплый ветерок растрепал ее аккуратно подстриженные каштановые волосы.

— Как же хорошо вот так поболтать с кем-то понимающим, — призналась она. — В палате все старушки, у них то тут, то там колет, режет, ноет. Ни о чем другом и слушать не могут, как о своих болячках. Скука ужасная.

— Так приходите сюда вечером, поболтаем, — совершенно осмелев, предложил Иван.

Она засмеялась, смех ее был чистым и звонким, точно колокольчик. Потом с готовностью кивнула:

— Обязательно приду.

Он проводил ее до корпуса, посмотрел, как она заходит в стеклянные двери. Постоял немного и пошел к себе.