Озеро молчания

Татьяна Апсит, 2022

Главная героиня, преподаватель вуза, попадает в затруднительную жизненную ситуацию и соглашается помочь подруге в ее коммерческой деятельности. Поездки в Грецию дарят Насте надежду на личное счастье, однако при этом она оказывается втянутой в криминальную историю. Лишь пережив потери, измену и предательство, героиня обретает подлинную дружбу и любовь.

1

Лерка заглянула без звонка, нарядная, беззаботная и веселая, как обычно. Меня всегда радовали гости, увы, нечастые, а видеть ее было приятно вдвойне: в наше обременительное время такая птичка-щебетунья редкий подарок. Я знала, что не услышу ни жалоб (на мужа, детей, безденежье), ни сетований (на судьбу, обстоятельства, эпоху), что она приходит поделиться цветной пыльцой своих впечатлений от поездок в прекрасные дальние страны или похвастать (но и это у нее получалось мило) очередной сногсшибательной обновкой. Вот и сейчас она покружилась передо мной в потрясающем кожаном пальто, счастливо улыбаясь на мои ахи, а потом сбросила его мне на руки и, прихватив принесенный пакет, порхнула на кухню.

— Я его еще не обмывала.

На столе появилась бутылка муската, семга, пунцовые яблоки, коробка конфет, багет и ароматный сыр с зеленой плесенью.

— Ну, хлеб-то у меня есть, — обиделась я.

— Ага, какой-нибудь прошлогодний сухарь. В холодильнике, небось, опять мышь с тоски удавилась? Нет, ну так и есть — вакуум!

— А это как же? — я ткнула пальцем в бутылку постного масла. — И внизу лук с морковкой, и еще рис есть.

Лерка безнадежно махнула рукой:

— Ты неисправима. Ты хоть картошку сварить можешь?

— А зачем? Ведь ее чистить надо, а рис помыл — и все.

— Веский довод. А морковь разве не надо чистить?

— Ни в коем случае, только хорошенько помыть и порезать.

— Ты мясо хоть когда-нибудь готовишь?

— Шутить изволите? Как подумаю, что эти окорочка или того хуже, рыбу, надо разделывать — б-р-р! Все холодное, скользкое, мокрое… Нет уж, лучше рис. А если добавить еще соевого соуса…

— Кончай агитацию, дай-ка лучше нож.

Мы учились в одном классе и знали друг друга так давно, что ее бесцеремонность не раздражала. После школы наши пути разошлись — я поступила в универ, а она в институт легкой промышленности, но уже года четыре после случайной встречи на улице мы виделись довольно регулярно.

— Хоть чайник поставь, — велела Лерка, нарезая сыр.

Пришлось признаться, что чая надо будет подождать: плита еле дышит.

— Все три конфорки? — изумилась подружка.

— Знаешь, они как-то по очереди…

— Я такой растяпы сроду не видела. А нож! Им же только лютого врага мучить. Ладно, черт с тобой, открывай мускат, будем пить вместо чая.

Раскрошив пробку и благополучно утопив ее в конце концов в бутылке («Очумелые ручки», — прокомментировала Лерка), я разлила вино по бокалам. Вообще-то я пила редко, но сегодня алкоголь пришелся весьма кстати: в последнее время жизнь совсем перестала мне улыбаться. Конечно, весна и авитаминоз, но все же… Естественно, обсуждать с Леркой свои проблемы я не могла: она бы только рукой махнула и объявила меня лучшим в мире производителем слонов из мух — сытый голодного не разумеет. Вот Кларе можно бы поплакаться, но у нее столько собственных заморочек, что неловко лезть со своими мушиными проблемками, они ведь только для меня Кордильеры, а для других так, грядки огородные.

— Слушай, ты хоть когда-нибудь по сторонам смотришь? — прервала мои размышления гостья.

— В каком смысле? — удивилась я.

— Да во всех. Я вчера тебя на проспекте увидела, сигналила, звала — ноль внимания.

— Вчера? Наверное, с лекции шла, думала.

— Задумчивая ты моя, тебе давно надо не о лекциях, а о собственной судьбе поразмыслить. Ну посмотри, как ты живешь?

Я огляделась: неказисто, что и говорить. И еще эта дурацкая плита… Я попыталась уйти от ответа:

— Чудный мускат, и сыр ужасно вкусный.

— Это «Дор Блю», дорогая.

— Никогда не пробовала.

Лерка покачала головой:

— Ну почему ты такая рохля?

— Ничего себе рохля, — возмутилась я, — в двух местах вкалываю.

— А толку?

С толком действительно выходила незадача.

— Все из-за квартиры, эти метры кучу денег съедают.

— И это ты называешь квартирой? — возмутилась Лерка. — Извини, но ты заблуждаешься. У тебя в ванной того и гляди трубы полопаются — им уже лет по сто, — раковина треснула, эмаль с корыта отлетела — можно так жить?

— Душ тоже загибается, — честно призналась я.

— И того чище! Ну как с этим можно мириться? Сейчас ведь столько всего — глаза разбегаются.

— Не разбегаются, а на лоб лезут, — уточнила я. — Ты цены видела?

— Но ты же два года проторчала в Африке.

— Понимаешь, когда мама к Ленке в Воронеж уехала за Митькой ухаживать и решила там остаться, ей на эти деньги купили квартиру.

— Ни хрена себе! Ты работала, а квартира ей!

— Так ведь я и поехала в Африку квартиру заработать. Вот и заработала. Вернулась, а мне: извини, дорогая…

Я вздохнула. Мускат и вправду был замечательный; Лерка принялась чистить яблоко, но долго молчать не смогла — просто не умела:

— Все же ты сама маху дала: мыслимое ли дело — оставить мужа одного на два года.

— Так ведь я не сама, мы вместе решали, к тому же он с мамой оставался.

— Вместе решали, с мамой — детский лепет. Нашла кому верить — мужику. Тебя в какой оранжерее выращивали? Ни одному, ни за какие коврижки, уж можешь мне поверить.

— Да я верю.

— И не живи задом наперед, хватит все время оглядываться, подумай о будущем. Ты что, так и собираешься куковать в этих руинах? Годы идут, посмотри на себя — много ты в жизни хорошего видишь? Если не пошевелишься сейчас — прохлопаешь ушами до пенсии. Хочешь оказаться бабулькой с сумкой на колесах? Нет? А что ты сделала чтобы этого избежать?

— Но я и так в двух вузах вкалываю.

— За такие копейки можно и в трех — толку все равно не будет.

— А что тут поделаешь?

Лерка грациозно изогнувшись поставила чашку в раковину и повернула ко мне свое прелестное умело подкрашенное личико:

— На меня посмотри: дважды в месяц летаю за товаром — и никаких забот.

— Но у меня же лекции.

— Что ты, не найдешь трех свободных дней?

— Почему, найти можно, но я никогда не занималась извозом.

— Так ведь и я когда-то в первый раз полетела.

— Да у меня и денег нет.

— Чудачка, а я, думаешь, на свои покупаю? Фирма выдает, я делаю закупки, возвращаюсь — тысяча баксов в кармане.

— За три дня? — я потрясенно уставилась на нее.

— Иногда и больше. Хочешь, я за тебя поручусь?

— И что покупать?

— Шубы.

— Господи, я же в этом ничегошеньки не смыслю.

— Поработаем с каталогами, я помогу.

— Лер, но ведь вокруг столько меховых магазинов, я думала, сейчас челноки уже перевелись.

Она засмеялась:

— Мы не как все, мы ширпотребом не торгуем, у нас только эксклюзив. А за ним и поохотиться приходится.

— Но я не знаю языка, не знаю, куда сунуться…

— Ерунда, я тоже греческого не знаю. Тебя найдет человек из той фирмы, с которой мы связаны, и во всем поможет; грек, из бывших наших, по-русски как мы с тобой. Решайся, завтра конъюнктура может измениться. Тысяча зеленых в кадке не колосится.

Я кинулась, как в омут:

— Я хочу изменить свою жизнь. Я хочу попробовать. Я хочу поехать на землю Древней Эллады в прекрасный город Афины.

Лерка победно засмеялась:

— Может, ума у богини наберешься.

— Я очень постараюсь.

Она глянула на часы:

— Тогда начнем. Едем делать фотографию для паспорта.

Я растерялась — так сразу?

— Чего тянуть?

Я находилась в полном смятении: предложение было настолько неожиданным и заманчивым, что кружилась голова.

— Пойми, на свете очень мало людей, за которых я могла бы поручиться, но мы-то с тобой знакомы чуть не с пеленок. Сил нет смотреть, что ты с собой делаешь.

— Лерка, миленькая, а вдруг…

— Никаких «вдруг». Под лежачий камень, сама знаешь, не больно-то капает. Хочешь выбраться из этого болота и начать жить по-человечески — сделай шаг. Хочешь?

Завороженная напором, я прошептала:

— Хочу.

— Громче!

— Хочу! Но вот так, сразу?

— Что кота за хвост тянуть? Сегодня снимки, а в понедельник паспорт заказывать, на него месяц уйдет.

— Но я сегодня не в форме.

— Брось, на паспортных фотографиях все похожи черт-те на кого. Только темный свитер надень для контрастности.

— У меня нет темного, — переполошилась я.

— Айда посмотрим, что-нибудь да откопаем.

В спальне она повертела своей очаровательной стриженой головкой и закатила глаза в немом отчаянии:

— Ужас.

— Но у меня чисто, — попыталась я защититься. — А что обои сверху отклеились, так это…

— Мы зачем сюда пришли, горе мое? Открывай шкаф. Я так и знала. Это что?

— Свитер. Но он же зеленый.

— А на снимке каким, по-твоему, он выйдет? Надевай, поехали.

На обратном пути, едва я устроилась на сиденье маленькой красной «тоёты», Лерка тронула меня за руку:

— Об одном тебя прошу: не говори никому о нашем соглашении. Понимаешь, я не могу помочь всем, а отказывать тяжело, да и подлянку с досады могут устроить. В таком деле очень важна осторожность, ты не представляешь, какая сейчас конкуренция.

— Что ты, будь спокойна. Да мне, честно говоря, и рассказывать-то некому.

— И чтоб на работе не знали.

— Я там только «здравствуйте» да «до свиданья», я ведь все время в бегах, да и другие тоже, я никого не знаю, кто бы не подрабатывал. Не подведу, ей-богу. Только бы удалось.

Она засмеялась и до боли стиснула мои пальцы:

— Удастся. Мы же умные.