Озеро молчания

Татьяна Апсит, 2022

Главная героиня, преподаватель вуза, попадает в затруднительную жизненную ситуацию и соглашается помочь подруге в ее коммерческой деятельности. Поездки в Грецию дарят Насте надежду на личное счастье, однако при этом она оказывается втянутой в криминальную историю. Лишь пережив потери, измену и предательство, героиня обретает подлинную дружбу и любовь.

4

По дороге домой я почему-то думала над этими ее словами. Если уж она мечтает о повороте в судьбе, то что остается делать мне? Впрочем, какой такой немыслимый сюрприз может подарить мне будущее? Человеку с таким характером, таким менталитетом? Даже если авантюра удастся, и я заработаю грошиков — что это изменит? Ну, обустрою быт, а дальше? Я никогда не стану звездой даже районного масштаба, да и нужно ли мне это? Я человек тихий, детские грезы о невероятных приключениях, тайнах и безумной любви легли сухими лепестками в тома Майн Рида и Сабатини. Смешно вспомнить, когда-то я мечтала пережить кораблекрушение или землетрясение — что-то совершенно потрясающее — оказаться на необитаемом острове… Наивный сентиментальный бред. Поездка в Африку — уж куда экзотичнее — обернулась неизбывной тоской по дому, одиночеством в людском муравейнике, бессмысленной по сути работой: американизация страны была столь очевидной, что перспектив у русистики категорически не просматривалось. Два года жизни, полной запретов — Северная Африка не лучшее место для русской женщины, мне даже не хотелось вспоминать те дни. Одно дело — туристический вояж, и совсем другой коленкор — длительное проживание. А уж если приплюсовать последствия… Но об этом лучше не надо. Греция по идее нечто иное. Забавно: в жизни не знала ни одного грека — какие они? Ладно, повезет — поглядим.

Как я ни стремилась сбить волнение перед поездкой, как ни убеждала себя в том, что ничего особенного ждать не стоит, сердце — да что там сердце, все внутри — трепетало при одной мысли о будущем. Это беспокойство было и сладким, и мучительным, лишало сил и сна. А тут еще весна и этот воздух теплый и сырой, полный неясных обещаний — ежегодный обман, от которого нет защиты…

Дома я заставила себя вновь взяться за тряпку, но не надолго: позвонила Клара. Она работала в больнице скорой помощи, крутилась там с утра до вечера и уж если выбрала время повидаться, дико было бы упускать такую уникальную возможность. Какое счастье, что Егоров починил печь, не то бы я опять получила полноценную клизму. За те полчаса, что понадобились ей на дорогу, я более-менее подготовилась к встрече, однако радовалась рано:

— Слушай, мать, я думала только у меня дома полный аут, — проговорила она, выходя из ванной — как все врачи, она была крайне чистоплотной, — но ты меня переплюнула: у тебя же все на честном слове держится. Не сегодня — завтра трубы полетят, ей-Богу.

— Да я уже сама дозрела.

— Не тяни, по-моему, ситуация экстремальная. Сейчас такой выбор, если поискать хорошенько, сравнительно недорого можно сделать.

— Ох, видела бы ты, какая ванная у Лерки! — опрометчиво брякнула я.

— Ты что, была у нее?

— Да как-то встретились на улице, она и затащила.

Хотя в школе нас и называли неразлучной троицей, Клара всегда относилась к Лерке чуть ревниво, мне не следовало об этом забывать.

— И как она?

— Процветает, судя по всему.

— Знаешь, эти новые русские… Сдается, все они ходят по крайне скользкой дорожке.

— Да она, вроде, на самом деле вкалывает.

— Вкалывать тоже можно по-разному. У нас их столько перебывало — ты не представляешь, в основном, огнестрел. А уж какие крутые попадались — охрана круглосуточно в коридорах толклась. Только где эти добры молодцы были в нужное время?

— Типун тебе на язык, давай лучше чай пить.

— Все равно мне эти шальные деньги не внушают доверия. Ты вон колотишься, я кручусь — и что? А откуда на них золотой дождичек капает?

— Мы же бюджетники, а они в свободном полете.

— Повидала я этих летунов в реанимации — печальная картина.

— Да ладно тебе. Каждый живет как хочет.

— Ошибаешься, мать: не как хочет, а как умеет. Она замуж не вышла?

— Кажется, нет.

— Видишь, а ведь и красотка, и разодета в пух и прах, я ее в прошлом году в такой норковой шубе видела — закачаешься. А толку?

— Вот мы с тобой — другое дело.

Клара щелкнула зажигалкой и затянулась — после развода она дымила как паровоз:

— Что о нас говорить? Мы рабочие клячи, и мужики вокруг нас такие же, а тут и машины, и норки, а счастье где?

— Ну, его каждый понимает по-своему.

— Брось, счастье оно и есть счастье. Слушай, у тебя крепче чая ничего не водится?

Я удачно вспомнила про недопитую бутылку Леркиного муската, глотнув из бокала, Клара блаженно закатила глаза:

— Чудная вещь. Я дома не держу — мать с Машкой забодают, а иногда ох как хочется для разрядки. Да, о чем бишь я?

— О счастье.

— Как всегда, о дефиците.

— Так чего бы тебе хотелось?

Клара вздохнула:

— Как всем: чтобы дома все было в порядке, самой хоть маленько меньше вкалывать, ну и надежный мужик рядом.

— И только? — удивилась я.

Она засмеялась:

— Подробнее я бы обсудила этот вопрос под другой напиток и в другой компании — шепотом при свечах; ты, Анастасия, больно уж, как бы помягче сказать, абстрактная.

— Ясно, дура, то есть.

— Нельзя сказать, чтобы совсем, но некоторых вещей не понимаешь, извини.

Ее слова меня задели:

— Почему не понимаю?

— Потому что ты у нас этакий цветочек под названием"лопушок обыкновенный". Иногда я смотрю на тебя и думаю: таких не бывает. Какая судьба тебя хранит? Ведь по идее ни один прохвост просто морального права не имеет проплыть мимо и не урвать по максимуму.

— Сроду не бывало, — возмутилась я.

Клара скептически хмыкнула:

— Уверена, бывало и не раз, просто ты не заметила. Может, именно в этом твоя сила, а? Кто знает? Ну, что нос повесила?

— Обидно все-таки, согласись.

Клара засмеялась:

— Что обижаться — это правда. Такой я тебя сто лет знаю, такой терплю. Хотя малость поумнеть не помешало бы.

Заканчивая после ее ухода уборку, я с грустью думала: как настоятельно окружающие требуют, чтобы я изменилась. Зачем? Ведь если я изменюсь в заданном направлении, то буду уже не я, а какая-нибудь Катя Иванова. Отчего им этого так хочется? Вообще я действую на людей странным образом: едва оказавшись рядом, они с энтузиазмом принимаются меня переделывать. Можно сказать, гуру кучковались вокруг меня всю жизнь, и в конце концов я нашла надежный способ бороться с этой напастью — широко раскрытые голубые глаза. Я с готовностью записывала все кулинарные рецепты, твердо зная, что и под пистолетом не встану к плите; я обещала непременно начать смотреть"Черную вдову"или любую другую муть; я соглашалась заняться обливанием, зарядкой — чем угодно — и, довольные проделанной воспитательной работой, они на какое-то время оставляли меня в покое. Благодарная готовность — лучшая защита от навязчивой опеки.