Амур. Лицом к лицу. Выше неба не будешь

Станислав Федотов (2024)

События 1918—1923 годов, что в России, что в Китае, поистине грозовые, втягивают в свою орбиту судьбы не только властителей и государств, но и простых людей, угрожая разрушить всё дорогое в их, казалось бы, устоявшейся жизни. Снова борьба, снова сражения, снова потери. Но в вихрях этих исторических событий у Ивана и Цзинь появляется ощущение своей значимости, своего влияния, пусть даже незначительного, на ход этих событий. И, несмотря на разлуку, в сердцах Ивана и Цзинь не гаснет любовь, не умирает надежда на встречу. Девиз: Не жалуйся на холод окружающего мира, если сам не вложил в него ни капли тепла.

5

Цзинь нашла Ли Дачжао в библиотеке Пекинского университета. Молодой профессор недавно вернулся из Японии, где изучал политическую экономию, и кроме курса лекций получил заведование библиотекой.

В кабинете заведующего находились ещё два человека — широколицый высокий юноша с роскошной чёрной шевелюрой и грациозная девушка в модном европейском платье. Все трое оживлённо говорили о Карле Марксе и его труде «Капитал»; вернее, оживлённо говорил Ли, а молодые люди возражали, спорили, причём особенно активным спорщиком был юноша.

Увидев Цзинь, Ли Дачжао совершенно искренне обрадовался, обнял её и представил собеседникам как свою очень способную ученицу. Правда Цзинь была на шесть лет старше учителя, но выглядела гораздо моложе своих лет, сохранив красоту и стройность даже после рождения троих детей. Разумеется, профессор об этом не сказал ни слова. Он и в прежнее время, когда, будучи студентом, занимался с Цзинь в одном кружке, совершенно не интересовался её возрастом, настойчиво пытался ухаживать за «хорошенькой девушкой» и был искренне огорчён её отказом.

— Как тебе не стыдно! — сказала тогда Цзинь. — Твой друг Чаншунь поручил тебе заботиться обо мне, а ты…

— А что — я? — нисколько не смущаясь, возразил Дачжан. — Я виноват, что ты такая красивая?! Подожди, создам коммунистическую партию Китая, и ты пожалеешь, что отвернулась от меня.

— А что, коммунисту можно совращать жену друга? — ехидно поинтересовалась Цзинь.

— У коммунистов всё будет общее, — с пафосом заявил Дачжан. — И женщины в том числе.

— А если женщина не захочет?

— Не имеет значения. Коммунистка не имеет права отказываться.

— Ну, я пока не коммунистка, поэтому отказываюсь, — засмеялась Цзинь.

Разговор, казалось, был шутливый, но Цзинь решительно отдалилась от Дачжана, хотя кружок не бросила и была на занятиях самой лучшей. Так что, когда Ли Дачжан должен был уехать, он с лёгким сердцем поручил Цзинь вести занятия вместо себя.

И вот теперь — встреча почти через десять лет!

— Ян Кайхуэй и Мао Цзэдун, — представил Ли своих собеседников. — Кайхуэй — дочь профессора этики Яна Чанцзи, а Цзэдун — мой ассистент в библиотеке, учится сейчас на курсах подготовки к поездке во Францию. Мы тут спорим о Марксовой теории прибавочной стоимости, тебе она знакома, а молодые люди не всё понимают и принимают.

— Мы пойдём, профессор, — сказал Мао Цзэдун, беря девушку за руку. — Я вам сегодня ещё нужен?

— Нет, договорим после. Вы свободны.

— Не будем вам мешать, — с милой улыбкой добавила Ян Кайхуэй.

Цзинь показалось, что девчонка даже озорно подмигнула.

Они исчезли, а у Ли Дачжао усы встопорщились.

— Вот чертовка! — ругнулся он. — На что намекает?!

— Да ни на что она не намекает, просто озорничает, — засмеялась Цзинь. — У них любовь, чего она и нам желает. Ты со своими лекциями, наверное, уже забыл, что это такое.

— Любо-овь, — проворчал Дачжао. — Я-то тебя любил, а ты на меня внимания не обращала. Вернее, просто отшила как пошлого ухажёра.

— Любил-любил, и всё прошло… — Цзинь грустно улыбнулась. Честно говоря, она чуть было не увлеклась этим красивым и восторженным юношей, но вовремя спохватилась — к тому же была беременна! — и подавила в себе непрошеное чувство. И потом — не угасала память об Иване. — А у меня не проходит. Время прошло, а любовь — нет.

— Жаль, это не про меня. Пойдём, посидим где-нибудь в кафе, — предложил Дачжао. — Поговорим. Ты ведь нашла меня не просто так.

Они обосновались за столиком кафе неподалёку от перекрёстка Южной улицы Сюэюань и Синьцзекоувайдацзе, заказали кофе и пирожные с кремом.

— Ну, дорогая Цзинь, я слушаю тебя. Но сначала скажи, как себя чувствуют твои муж и дети. Где они?

— Муж в Японии. После изгнания Сунь Ятсена не стал дожидаться ареста, ведь он был командиром полка, воевал против бэйянской клики.

— Ты не боишься об этом говорить?

— Ты же не побежишь в службу безопасности? — Цзинь улыбнулась, смягчая невольную резкость своих слов. Ли усиленно закивал, подтверждая, а Цзинь продолжила: — Дети в Харбине, вместе со мной. Я служу в Управлении КВЖД. Сяопину уже семнадцать…

— Семнадцать?! — ахнул Дачжао. — Кажется, совсем недавно мальчонка бегал, кудрявый, глазастый…

— Он и сейчас кудрявый и глазастый, — засмеялась Цзинь. — Закончил гимназию, поступает в университет. Я его знакомлю с марксизмом. Госян девять, ходит в русскую школу, а Цюшэ — в садик, ему только четыре. Ну, вот, обо мне — всё, теперь скажи о себе.

— Я подружился с деканом филологического факультета Чэнь Дусю, он тоже давно проникся идеями марксизма, мы ведём кружки, мечтаем создать партию большевиков, устроить революцию, как в России.

— Как твои семья, дети?

— Семья растёт, уже трое, старшему девять лет. Жена, — Дачжао усмехнулся, — к марксизму равнодушна, а детей просвещать ещё рановато. И как вы с мужем только ладите? Он — гоминьдановец, ты — коммунистка.

— Чаншунь — левый гоминьдановец, так что ладим, — вздохнула Цзинь. — Да и видимся редко, при встречах, сам понимаешь, — она улыбнулась уголками тонко очерченных губ, — не до ссор.

Дачжун сглотнул — понял улыбку, но мгновенно принял прежний вид:

— А твой брат, он где?

— Сяосун где-то в России. Я давно его не видела.

— В России? — удивился Дачжао. — Он же бэйянский офицер, окончил Цинхэйское училище и даже был в охране Юань Шикая.

— И у Чжан Цзолиня послужил. Правда совсем недолго, он называл его Бэй Вейшенгом и смеялся, что маршал был когда-то хунхузом, предводителем «Черноголовых орлов».

— Мне показалось, что русских он ненавидит.

— Не всех, а только казаков и солдат. Да и то… — Цзинь опустила глаза, по щеке прокатилась слезинка. — Время всё меняет.

— Ты мне так и не ответила: зачем приехала в Пекин. Или это секрет?

— Никакого секрета нет, — поспешила Цзинь. — Я узнала, что ты после Японии читаешь интересные лекции по «Капиталу» Маркса, и захотела послушать. Китайского-то перевода «Капитала» нет, а по-немецки и по-японски я не понимаю.

— Да, в Японии хороший перевод. Чэнь Дусю так сказал, он японский знает прекрасно. А с китайским, думаю, будет сложно: в «Капитале» много слов, которых в китайском нет вообще. Может, Чэнь возьмётся…

Кофе был давно выпит, пирожные съедены, да и разговор, судя по всему, подошёл к концу. Ли надо было готовиться к лекции, а Цзинь, договорившись о своём присутствии на его занятиях, поспешила взять рикшу: предстоял долгий путь через весь Пекин — к Храму Неба, там на улице Юндинмыньдунцзе в доме родителей жила жена Сяосуна Фэнсянь с сыном. В октябре или ноябре она должна была родить, и Цзинь считала себя обязанной поддержать жену брата и, если надо, чем-то помочь.

Дверь ей открыла юная красавица в шёлковом белом ципао, расшитом разноцветными попугаями.

— Вам кого? — спросила она голосом, в котором звенели весёлые колокольчики.

Цзинь невольно улыбнулась:

— Я — сестра Ван Сяосуна Дэ Цзинь. Приехала из Харбина.

— Сестра Сяосуна?! Ой, как здорово, как замечательно! — Цзинь показалось, что девушка, как ребёнок, сейчас захлопает в ладоши. — А я — сестра Фэнсянь, меня зовут Пань Мэйлань. Что же мы стоим на пороге? Проходите, проходите, пожалуйста! Будьте, как дома, а я позову Фэнсянь.

Мэйлань умчалась куда-то в глубину квартиры, а навстречу Цзинь вышел черноголовый карапуз лет четырёх в жёлтых штанишках кайданку и красной рубашонке с большой аппликацией на груди в виде байлуна — белого дракона.

— Ба! — сказал малыш и показал на кончик хвоста дракона, который указывал на низ живота.

Просится в туалет, поняла Цзинь. Кайданку имеют внизу разрез, так что можно не снимать, но куда опростаться? Она поискала глазами — мальчишка, видимо, догадался и вытащил горшок из-за большой кадки с фикусом.

— Ба! — требовательно повторил он.

Цзинь взяла его на руки так, чтобы разрез в кайданку пришёлся над горшком — эта поза и называлась «ба», чуть-чуть присвистнула, изображая звук бегущей струи, и малыш пустил свою.

— Шаогун! — укоризненно сказала Фэнсянь, появившаяся вместе с Мэйлань в самый ответственный момент.

Мальчуган повернул голову на голос матери и в третий раз сказал «Ба!» с чувством глубокого удовлетворения.

Цзинь засмеялась и поставила его на пол. Он моментально исчез.

— У меня самой трое детей, — сказала Цзинь, с удовольствием оглядывая округлившийся живот Фэнсянь, заметный даже под ченсам^[7], — так что это мне хорошо знакомо. Здравствуй, Фэнсянь! Как я рада тебя видеть!

— Здравствуй, Цзинь! Я тоже рада. Проходи. Ты голодна?

— Спасибо, нет.

— Тогда будем пить чай. Мэйлань, займись.

Девушка кивнула и ушла. Хозяйка и гостья прошли в гостиную. Фэнсянь усадила Цзинь на диван. Села и сама, сложив руки на животе. Помолчав для приличия, спросила:

— Есть весточка от Сяосуна?

— Весточки нет, — покачала головой Цзинь, — но я знаю, что он обещал приехать к родам.

— Сяосун приедет, он всегда выполняет обещания. Но я так соскучилась!

— Что делать, дорогая! Мой Чаншунь тоже далеко, и я очень скучаю. Уж такие у нас мужья беспокойные.

— Это время беспокойное.

— Сестра у тебя очень красивая, — сказала Цзинь, наблюдая, как порхает из кухни в гостиную девушка в белом ципао. — Сколько ей — лет пятнадцать?

— Уже семнадцать, — вздохнула Фэнсянь. — Замуж пора.

— И жених есть?

— Какой жених! И слышать об этом не хочет. В университет собирается, на филологическое отделение.

— Надо же! — удивилась Цзинь. — Мой Сяопин туда же поступает.

— Замечательно! — обрадовалась Фэнсянь. — А где жить будет?

— Не знаю, — неуверенно сказала Цзинь. — Наверное, в общежитии. Забыла спросить у Дачжао, есть ли у них общежитие.

— А зачем ему общежитие? Пусть живёт у нас, комната лишняя имеется. Будут вместе с Мэй на лекции ходить. Мэй, ты слышала? Сяопин, сын тётушки Цзинь, тоже в университет поступает, на ваше отделение. Я приглашаю его жить у нас. Ты не против?

Мэйлань с чайным подносом в руках замерла в дверях кухни. Фэнсянь и Цзинь с любопытством глянули на неё.

— Интересно, — протянула девушка. — А он красивый?

— Думаю, тебе понравится, — засмеялась Цзинь.

Примечания

7

Ченсам — платье свободного покроя (кит.).