Секрет старой фермы

Спенсер Куинн, 2019

Кошка и собака вместе ведут расследование! Пёс Артур и кошка Принцесса живут в уютной гостинице с любящими хозяевами, братом и сестрой двойняшками Бро и Хармони Редди. Ребята ходят в школу, занимаются хоккеем и бесконечно спорят с мамой. Бро и Хармони подружились с ровесником по имени Джимми Дун. Он живёт на соседней ферме и помогает отцу по хозяйству. Как вдруг однажды с утра пропадает их корова, Сладкая Леди Эм, а на отца Джимми напали. Мистер Дун в больнице, и Джимми не знает, что делать. Тогда на помощь ему приходят Бро и Хармони. А с ними кошка Принцесса и пёс Артур, давние враги. Ради хозяев они готовы вновь взяться за дело и вычислить злоумышленника!

2. Артур

Мне снилось, что я на пикнике. Я обожаю пикники, так что сна лучше и не придумаешь. Бро следил за мангалом, на котором жарились бургеры. Когда бургеры переворачивает Хармони, они переворачиваются, а когда Бро — то время от времени падают. Я это сам заметил. Может, вам уже говорили, будто старина Артур мало что смыслит в том, что происходит на втором этаже, где живёт наша семья. Не верьте этому! Я на втором этаже каждую ночь провожу, сплю под кроватью у Бро. Так что у меня есть целых две крыши над головой — днище кровати Бро и настоящая крыша. Что может быть лучше? Так что и сон мне снился очень приятный, суливший скорое угощение. И сквозь него я услышал мычание коровы. Было ли это мычание частью сна? Или чем-то, что происходит в мире, когда я погружаюсь в сон? Вау! Какая глубокая мысль. Я предпочитаю мысли попроще. Вся эта неразбериха прогнала прочь мой замечательный сон про пикник, так что от него остался только аромат жарящихся бургеров. Я почти проснулся, тщетно попытавшись в последний момент урвать свой кусочек. Пуля миновала старину Артура! Кстати, однажды буквально так и случилось, и эта история потрясла всех обитателей нашего дома, хотя подробности постепенно стираются из памяти. Вот уж что я умею делать прекрасно — это сохранять чистоту ума. Мозг, вычищенный от всяческих мыслей, — вот настоящее сокровище. Он готов к любому повороту событий.

Прямо надо мной Бро тихо что-то забормотал во сне. Мама говорит, что как минимум одну вещь в жизни он делает великолепно. И она, несомненно, права. Мы с Бро — чемпионы по сну. До моего слуха вновь донеслось мычание, в этот раз — где-то совсем далеко, уже почти неразличимо даже для моего слуха — не то что для вашего. Ведь ваши уши существенно меньше моих, так что куда уж им. Это отдалённое мычание, как и стук капель дождя по стеклу, прекрасно вписалось в мою дремоту. День начинался замечательно.

И он, пожалуй, мог бы и дальше быть прекрасным, но тут откуда-то снизу донёсся мамин голос:

— Бро? Ты проснулся?

С кровати надо мной послышалось утробное ворчание. Потом Бро ответил громче:

— Нет.

О! Это ему повезло. Если бы он проснулся, то у него вряд ли получилось бы уклониться от того, что мама собиралась ему поручить. Понятия не имею, что бы это могло быть, но это, несомненно, хуже, чем лежать вот так, как мы сейчас. В этот момент на меня нахлынула огромная любовь к Бро. Не знаю почему. Ну, и я вообще-то всегда его люблю — не только сейчас.

Похоже, у нас возникла небольшая проблема. Мама не поняла Бро.

— Сходи, пожалуйста, к Дунам, — прокричала она. — Узнай, когда они принесут мо — локо.

Затем послышался голос Берты:

— И сливки.

Меня ни молоко, ни сливки не интересуют. Зато иногда по утрам Берта жарит колбаски. От этой мысли я резко проснулся и начал принюхиваться и прислушиваться, надеясь услышать, как шипят и пузырятся на сковородке эти колбаски. Но дальше последовал лишь какой-то обмен репликами о Хармони (я не уловил), а потом ни с того ни с сего:

— И захвати с собой Артура. Ему полезно размяться.

На кухне внизу не было ни сковороды на плите, ни Берты, ни колбасок. Были только мама, одетая в джинсы и свитер, Бро в пижаме и я в клетчатом ошейнике. Ещё у меня есть светящийся ошейник и рождественский ошейник с бубенчиками, но от них я становлюсь немножко дёрганым. Не настолько, чтобы в прямом смысле дёргаться: это слишком уж утомительно. Но, думаю, вы это и сами знаете. Мама что-то долго объясняла про молоко, сливки и ферму Дунов. Бро почесал подмышку и пере — спросил:

— А?

У меня ничего не чесалось, но тут я внезапно ощутил острый, непреодолимый приступ зуда. Жизнь полна сюрпризов! Я почесал за ухом одной задней лапой, потом за другим ухом — другой, потом перешёл к…

— Артур! — осадила меня мама. — Прекрати немедленно!

Я замер, одна лапа (а может, и не одна) застыла в воздухе. Мама совсем не страшная, но она вполне может быть и страшной. Я как следует встряхнулся, отгоняя наваждение. Между тем, мама, похоже, вновь вернулась к вопросу о молоке.

— Ладно-ладно, — кивнул Бро, — я понял.

В следующее мгновение мы уже были в прихожей: Бро надевал сапоги и жёлтый дождевик. А я старался не смотреть в направлении прихожей — особенно — на дедушкины часы. Но всё-таки не удержался и взглянул туда. И там, разумеется, сидела она, глядя на меня своими надменными золотыми глазами, словно говоря: Я выше тебя во всех отношениях. Я тоже взглянул на неё не менее красноречиво, чтобы она чётко поняла, чего стоит. Она в ответ широко зевнула.

— Артур! — окликнул меня Бро. — Что это ты рычишь? Ну-ка, спокойно!

Я разве рычал? Не слышал ни звука.

Он открыл входную дверь:

— Ну, давай, покончим с этим скорее.

И мы вышли на улицу.

Ого! А здесь, оказывается, дождь! Это застало меня врасплох. Но тут я вспомнил, что сейчас сезон дождей. Сезон дождей! Моё любимое время года — хоть я и не могу вспомнить, какие ещё они бывают. И вспоминать мне недосуг — потому что я уже заметил в конце длинной дорожки для разворота автомобилей огромную замечательную грязную лужу. Она так и манила к себе, так что я устремился в ту сторону — может, и не совсем бегом, но точно быстрее, чем если бы стояли неподвижно. По пути я ещё сделал небольшой крюк к нашему снеговику. Мы получили столько удовольствия, пока его лепили — я, Бро и Хармони. Чтобы сделать снеговика, надо скатать три снежных кома — большой, поменьше и совсем маленький, а затем поставить их один на другой, откусывая от них по кусочку при каждом удобном случае. Хармони и Бро катали и собирали комья, а я взял на себя всё кусание. Это называется «командная работа», и мы с двойняшками — отличная команда!

Но сейчас наш бедняга-снеговик выглядел не ахти. Он осел и сморщился, а его лицо поблёкло. Я поднял лапу и пометил его. Это — важная часть моих обязанностей тут, в гостинице. Не случайно Берта часто говорит: «Эй, кто-нибудь, выпустите Артура на улицу, пусть сделает свои дела!» Думаю, вы и сами знаете — когда помечаешь что-то, нужно ненадолго сосредоточиться, так что, когда я закончил, мне было уже трудно вспомнить, чем я занимался до этого. Но тут меня осенило: грязная лужа!

— Нет, Артур!

Когда вы двигаетесь, уши у вас мотаются туда-сюда. Это очевидно. А я сейчас мчался на максимальной скорости и стремительно приближался к этой грязной луже. Уж к обеду-то наверняка поспею. Но вернёмся к ушам. Мотающиеся уши хлопают вас по голове, так что получается такой звук «хлоп-хлоп», и вы из-за этого можете что-то не расслышать. Скажем, крик «Нет, Артур!». Это звучало именно так, но разве можно быть в этом уверенным? Может, это было «Вперёд, Артур! Сделай это, дружище!». Совершенно не ясно, правда ведь? В общем, я честно постарался правильно понять, что мне сказали.

— Что ты наделал!

Мы двинулись по тропинке мимо сарая и старой ржавой спортивной машины, которую папа не успел починить перед уходом, — кажется, она называется «Триумф». Папа исчез вскоре после моего появления здесь, но я в этом не виноват. Может, это случилось из-за Лейлы Фэйрбенкс, дизайнера интерьеров: мама наняла её, чтобы сделать гостиницу более уютной и современной. Всё, что мне известно — это то, что я очень давно не видел ни папу, ни Лейлу Фэйрбенкс, а обстановку мама менять передумала. И, как по мне, так гораздо милее. Проходя мимо «Триумфа», Бро как-то странно на него покосился. И, кажется, его фигура немножко скукожилась под плащом. Почему? Понятия не имею, но видеть его таким мне не нравится. Он стал похож на скукожившегося снеговика. А этот мальчик не из тех, кто кукожится. Он же Бро! Хотя на самом деле он, разумеется, никакой не Бро. Это его так все называют, а по-настоящему его звать… как-то иначе. Думаю, я попозже вспомню. Возможно, имя для Хармони придумала мама, а для Бро — папа? Ничего себе! Моя голова сегодня, похоже, отлично соображает. А ведь день только начался!

Но сейчас у нас другие дела. В первую очередь — надо что-то делать с этим скукоживанием. У меня очень много дел здесь. Слишком много, чтобы браться перечислять их все, и это хорошо, потому что всё сразу очень трудно упомнить. Но одна из главных моих обязанностей в Блэкберри Хилл — не допускать никаких скукоживаний. А первая мера, которую я предпринимаю против подобных вещей, — это потереться о ногу того, кто вздумал скукожиться. Потереться нежно, но изо всех сил: чтобы напомнить, что я здесь, рядом.

— Артур! Ну что ты творишь?

Бро отпрянул в сторону. Что-то не так? Застёжки на его плаще, похоже, расстегнулись, а пижама почему-то стала очень грязной. Неужели Бро вместе со мной вывалялся в грязной луже? Ну до чего же классный парень! И то, как он сейчас пытается отряхнуть одежду, в моих глазах делает его лишь более восхитительным. Так что я ещё раз потёрся о его ноги — на сей раз даже энергичнее, чем в первый.

— Артур! Ты… как же это называется?.. Харм на моём месте точно бы вспомнила. — И, чуть тише, повторил: — Да, Харм бы вспомнила.

Взгляд у него стал задумчивым, а рука, словно сама по себе, опустилась и почесала меня по голове — как раз там, куда мне самому тяжело дотянуться.

Мы пошли дальше. Дождь продолжался, и его капли текли по щекам Бро. Помолчав, он сказал:

— Неисправимый! Вот как это называется. Ты, Артур, неисправим.

Неисправимый? Этого слова я раньше не слышал. Но оно мне нравится. Артур Неисправимый! Я прибавил ход.

Но это продолжалось недолго. Прибавлять ход бывает очень утомительно. Я немножко отстал, и Бро поджидал меня впереди, под старым, видавшим виды забором в конце нашего луга. За ним, если я всё правильно помню, идёт лес, а потом — ферма Дунов. Я был там всего однажды, тем странным летним днём, когда отправился на разведку и в итоге заблудился. Ну, то есть, на самом деле, конечно, не заблудился, потому что, когда мистер Дун позвонил маме, она сразу отвезла меня домой, а Хармони сказала: «Разумеется, он не мог заблудиться — ему же, чтобы найти дорогу домой, достаточно было просто пройти назад, ориентируясь на собственный запах». Вау! Жаль, что мне эта мысль не пришла в голову раньше!

Зато я размышлял об этом сейчас, на тропинке, всё ещё на некотором расстоянии от забора. Я поднял нос и принюхался. Разумеется, я ощутил запах мокрой шерсти и грязи, чего-то вроде ушной серы и ещё чего-то, что описать трудно. Пожалуй, назовём этот аромат «настоящий Артур». Но что это? Нотка коровьего аромата? Корова пахнет довольно похоже на лошадь, но в её аромате больше молочного. Что происходит? Я никак не могу пахнуть коровой. Даже сама мысль об этом…

— Артур! Мы не можем тут целый день торчать!

Правда? Разве у нас нет в запасе целого дня? Причём всегда, каждый день? Я, например, живу именно так. Но мне совершенно не хочется расстраивать Бро. Я одним рывком догнал его. Он перешагнул через сломанную перекладину в заборе и направился в сторону леса. Я тоже подошёл к этому месту и даже присел, чтобы перепрыгнуть, но подумал — и в последний момент прополз под ней. Я очень сносный гимнаст: думаю, надо было вам раньше расска — зать.

— Ну, Артур, давай уже! К ноге! Я тебе уже сто раз объяснял — это значит, что ты должен идти рядом со мной!

К ноге — значит идти рядом с Бро? Как интересно! Я подошёл и несколько раз энергично потёрся о его ногу. По узкой грязной тропинке мы похлюпали к лесу. Но только мы вошли в него, как впереди кто-то вышел из-за поворота и направился в нашу сторону.

Увидев нас, он остановился. Это ребёнок. Чуть крупнее Бро. Это же Джимми Донн! Может, они с Бро и не друзья, но точно знакомы. Он, случаем, не в одном классе с Хармони учится? Вроде я что-то такое слышал. А ещё вроде Хармони учится на класс старше, чем Бро.

Бро с Джимми тем временем поздоровались. Джимми подошёл ближе. На нём были джинсы, футболка и кроссы-сникерсы без шнурков. Ни плаща, ни шапки, ни сапог — и он вымок до нитки.

— Что с тобой? — спросил Бро.

— Ничего, — буркнул Джимми.

— А с глазом что? — не отставал Бро. — Он заплыл.

Ого! Я тоже заметил! Один глаз у Джимми был почти полностью закрыт, кожа вокруг покраснела и даже чуть-чуть кровоточила.

— Э-э-э, — замялся Джимми. — В дверь врезался.

— Чего?

— То, что слышал, — отрезал Джимми и отвернулся.

— Хмм, — пожал плечом Бро.

Джимми ничего не ответил и молча смотрел вдаль.

— Мы тут типа… — Бро запнулся, потом начал сначала: — Мама послала нас за… эмм… за молоком.

Джимми резко обернулся:

— Не будет молока!