Проверка на реальность

Сана Миллер, 2021

Каждая идея – это живое существо, иногда даже слишком. Но для выдуманной девушки, называющей себя Рау, сбыться и обрести физическую форму стало лишь половиной дела, ведь окружающий мир не устаёт напоминать ей об истинном происхождении – цепочками совпадений, двойными числами на циферблате, случайными фразами прохожих и странными снами. Игнорировать это и продолжать жить обычной жизнью, полной человеческих (и не очень) радостей и забот, или бросить всё и бежать в другие города и реальности, чтобы узнать, кто её придумал и с какой целью? Выбор очевиден, но вот только его цену героине предстоит узнать лишь после того, как пути назад уже не будет.

Level 6

Вот и живи теперь в вечном ожидании. Прошла неделя, однако мои спасители не подавали никаких признаков жизни. После произошедшего я решила некоторое время обойтись без охоты и просто нормально отоспаться. К сожалению, идея не может провалиться в пучину бессознательного и просто по-человечески поспать, потому что когда мы засыпаем, то автоматически подключаемся к случайному облаку в полностью осознанном состоянии духа. Но кошмары принялись донимать меня каждую ночь. Я не могу. Я больше так не могу.

— Послушай, это уже серьёзно, — сказала Мия, залпом выдувая стакан какой-то слабоалкогольной гадости. — И ты вообще ничего не можешь?

— Вообще, — с досадой ответила я и отпила из своего стакана с соком. — Вот бывает так, что во сне ты словно в банке с мёдом увяз, едва шевелишься. А здесь я вообще не имею контроля, куда уж там вытащить… У меня и тела-то нет, так, облачко энергии.

Мия глубоко вздохнула.

— Может, это воспоминания?

Я допила сок и уставилась в пустой стакан. Версия с воспоминаниями мне категорически не нравилась, но при этом казалась вполне допустимой. У меня нет доступа и к трети воспоминаний, когда-то принадлежавших старой личности, изначально обитавшей в теле, в которое я сейчас влила пол-литра вишнёвого сока. И кто знает, что может таиться в этой толще чужой памяти?

— Я не знаю. Я просто очень устала.

— Жесть, конечно.

Я исподлобья взглянула на неё. На мгновение в голосе Мии послышалось нечто чужое, похожее на обрывок белого шума в радиопередаче. На одно лишь мгновение.

— Так что ты планируешь с этими снами делать?

Я пожала плечами. Никаких планов у меня не было.

— Ждать новых серий. А как там девчонки, у которых мир нереальный?

Мия погрустнела и поджала губы, уголки которых слегка окрасились в цвет её напитка.

— Дана на днях паническую атаку словила. Залипала в телефон, увидела в ленте что-то не то и…

— В ленте? — хмыкнула я. — Что настолько жуткое можно увидеть в ленте?

— Не то чтобы жуткое, скорее неуютное. Фотки обычных мест, но в них что-то не так, а что — словами не объяснить. Во-первых, места эти пустые, неестественно пустые. Представь пустой торговый центр, например — место обыкновенное, но без людей ты его никогда не видишь, так? Или, допустим, подъезд, но на полу вода по колено. Или универ ночью — ты ведь в норме не бываешь здесь ночью. Похоже на пограничную зону между мирами: один элемент от «здесь», другой от «не здесь». Плюс атмосфера как на старой плёнке, освещение странное, будто оцифрованное воспоминание из детства. Ещё иногда и с подписью: «Просыпайся, мы ждём тебя дома». Знаешь такое?

Я отвела взгляд. Знакомый эффект. Мои маячки работают по тому же принципу.

— Угу…

— В живописи есть такой приём — изображать привычные места чересчур пустыми, строить композицию с неестественно широким открытым пространством. Выглядит необъяснимо дискомфортно.

— Но это же просто картинка.

— Вот именно. А теперь представь, что у Даны в голове, раз её закоротило с «просто картинки». Бедная, страшно было смотреть.

— Мия, — я испытующе посмотрела на подругу. — У тебя самой-то ведь больше не было таких эпизодов?

— Нет, не волнуйся. После того случая ни разу.

Я поёжилась, отгоняя воспоминания. Пару месяцев назад похожее случилось с Мией, только вот картинки из интернета, вроде как, были ни при чём. На концерте было не до них. Произошедшее вполне логично объяснялось толпой, мигающим светом, да бьющим по ушам и больно резонирующим с сердцем звуком. Не представляю, как мне удалось вернуть её в норму, но красные неоновые стены туалета и парализованное необъяснимым ужасом тело Мии в моих руках не выветрятся из памяти ещё очень долго.

— Не понимаю, как это работает. Дана уже несколько лет какими-то духовными штуками занимается, я не вникала, какими конкретно, — Мия предпочла сменить тему. — Даже на какие-то ретриты ездила, на Бали вроде. С одной стороны, я ко всему этому скептически отношусь, но с другой, у неё всегда была прочная кукуха. Только в последнее время накрывает.

— Очень оригинально, — от одного упоминания «волшебного острова, исполняющего все мечты» захотелось закатить глаза как можно выше. — Она не в секте, надеюсь?

— Да вроде нет. Хотя сейчас уже не разберёшь, что секта, а что нет. Кругом все эти тонкие материи, трансформации да просветление в инстаграмных фильтрах. Странно всё смешалось.

Я думала примерно о том же. А ещё о том, как скоро встречу Дану в своих личных сообщениях.

— Ты здесь? — донёсся до меня голос подруги.

— Угу.

— Кажется, есть ещё что-то. Расскажешь?

— Да я всё рассказала, в общем-то.

Мия нарочито громко вздохнула.

— Я не претендую на твоё священное право сидеть в своей раковине, но и не могу не напомнить, что со мной можно делиться чем угодно. Я же вижу, что эти кошмары — лишь верхушка айсберга. У тебя на лице всё написано.

Если бы она только знала, сколько всего я хочу ей рассказать. Про Матвея, про одиночество пришельца, про то, как мне хочется найти тех, по чьей воле я появилась на свет, или хотя бы таких же, как я… Но на самые глубокие и потаённые переживания будто поставили пароль. Удивляюсь, что вообще удалось рассказать ей, что я идея.

— Ничего там не написано.

— Это ты так думаешь. А мне обидно. Я-то тебе круглые сутки по ушам езжу, а ты если хотя бы раз в год что-то расскажешь, то уже сенсация. Учитывая, как тебе бывает опасно. Я ещё и к родителям, как назло уезжаю в конце недели…

— Надолго?

— До конца каникул. Ты хоть звони мне, ладно?

— И ты мне.

Новость меня не обрадовала. Хоть Мия и справедливо негодовала на мою молчаливость, один факт её присутствия рядом делал мою жизнь в разы лучше. А упоминание родителей подняло внутри волну непонятного раздражения, за которое мне тут же стало стыдно. Я не должна так думать, это некрасиво и глупо, но воображение было не остановить: Мия с мамой и папой жарят шашлыки во дворе своего загородного домика у моря, вечером к ним приходят бабушка с дедушкой и пара друзей семьи, все разговаривают, смеются, играют в игры… Вместе.

Простая, хорошая жизнь, которой у меня никогда не будет.

— Ешь, это твоя половина.

— Я наелась, помогай.

— Я тоже наелась.

Наша любимая забегаловка уже почти опустела, а я всё собиралась с мыслями. Давай, Рау. Начни с происшествия последних дней. Невысказанное настойчиво рвалось наружу, но при этом стоило набраться воли и открыть рот, как голосовые связки отказывались работать, а мозг не желал составлять хоть сколько-либо осмысленные предложения. Это начинало порядком раздражать. Я отключила всевозможные речевые намерения, словно лампу, и пока сознание металось в темноте, бросила:

— Тут неделю назад случилось кое-что.

Над нашими головами раздался хлопок, и на стол посыпались искры и тонкие осколки стекла. От неожиданности мы синхронно подскочили на стульях.

— Вот блин! — воскликнула Мия и принялась вытряхивать из волос крошечные блестящие осколки.

К нам уже спешила официантка. Суетливо извиняясь, она собрала стекло салфеткой и осведомившись, не хотим ли мы пересесть и заказать что-нибудь ещё, удалилась с чувством выполненного долга.

Прищурившись, я смотрела на рванувшую лампочку.

— Ну просто по натуре победительница, — проворчала Мия, закончив вытряхивать стеклышки из волос. — Так что там случилось-то?

— А? Да так… Натолкнулась на одно странное место. Представляешь, еду себе в лифте, как обычно, и тут он резко тормозит, двери отваливаются, а там…

Есть вещи, которые просто не хотят, чтобы о них говорили.

Пора бы наконец вернуться к делам насущным, а то так недолго и форму растерять. Сегодня мы довольно поздно завершили наши праздношатания, так что когда я явилась домой, было уже немного за полночь. Меня встретил тёмный провал за порогом. Надо бы завести привычку оставлять какую-нибудь лампу перед уходом, а то даже как-то жутковато. Будто бы и правда за обычной дверью притаился космос. Я ввалилась внутрь, нащупала выключатель и с каким-то особым упоением принялась запирать дверь. Это, пожалуй, мой любимый каждодневный ритуал. Каждый заветный оборот ключа означает, что ты надёжно защищён от любых нежелательных вторжений извне, и ничто тебя больше не потревожит. Впереди ночь, вкусный ужин, книги, видеоигры, охота и ничего лишнего.

Сегодня на повестке дня стандартный заказ. «Баловство», — думала я, устраиваясь под одеялом, но вопреки этому сердце было не на месте. Как будто что-то забыла. Впрочем, целая неделя без практики, и не такое покажется. Списав всё на долгий перерыв, я бросила последний взгляд на потолок и ощутила знакомую рябь на ткани Мира-0. Диван подо мной колыхнулся, а тело начало растекаться — сначала по поверхности кровати, затем по полу, чтобы пролиться дождём прямо в сон.

Я на сто процентов уверена, что что-то не так. Но что? Легко же меня выбить из привычной колеи. Я пришла в себя в лифте. На этот раз мне досталась тесная металлическая коробка с исписанными чёрным маркером серыми стенами. На одной из них висело треснувшее зеркало. Мне не очень хотелось смотреть на то, что оно отражает, поэтому я встала лицом к дверям, закрыла глаза и прислушалась. Столько частот, невозможно сосчитать. И среди них одна — принадлежащая клиенту. Чтобы настроиться на необходимую частоту, мне нужна пара вещей.

Первая — виртуальный портрет. То, чем человек становится, входя в состояние Онлайн, его поведение и реакции в Сети, а также то, что он читает, смотрит и слушает — это важный пласт данных, позволяющий получить краткое, но точное резюме вне зависимости от расстояний. Поэтому предварительно я всегда провожу небольшое исследование по открытым источникам.

Иногда информации находится преступно мало, и приходится работать по одному лишь имени.

Имя — основной инструмент. Не паспортное. Оно даётся родителями человеку, которого ещё не существует как личности. Меня же интересует имя, приобретённое в процессе становления этой самой личности, то есть, то, которым человек назвал бы себя сам, зная себя изнутри. Странно, но многие даже не задумываются о таких вещах, пока не спросишь. Проанализировав смысловой и звуковой состав такого имени и переведя в частоту, можно безошибочно найти его обладателя.

Это можно было бы назвать истинным именем, но звучит как-то уж чересчур фэнтезийно. Моя внутренняя база данных предлагает вариант «глобальное имя», в противовес или в дополнение к обычному, «локальному».

Впрочем, иногда бывает и так, что паспортное имя безупречно подходит человеку, и тогда остаётся за него только порадоваться.

Вооружённая этими нехитрыми знаниями, я нажимаю нужную кнопку и жду.

Кабинка движется вправо. У неё расшатана одна дверь, так что я могу видеть, как мелькает подъезд, выкрашенный синим и белым, как он сменяется тёмным туннелем и как, наконец, мы приезжаем на место.

Первое, что бросилось в глаза — асфальт. Я сделала шаг вперёд и оказалась посреди аэродрома. Стоял летний день, всё было залито слепящим солнечным светом. Небо с хаотично разбросанными одинаковыми облаками, как с детского рисунка, раскинулось над полем, словно купол. Разметка на асфальте почти стёрлась, кое-где пробивалась трава. Чуть дальше в ряд расположилось пять огромных пассажирских самолётов, их полированные бока отражали свет так, что было больно смотреть.

— Ну и что? — спросила я.

Я шла по взлётной полосе, покручивая компас в кармане и прислушиваясь к частоте. Силуэты «боингов» в золотом сиянии завораживали. Возможно, когда дело будет сделано, я смогу вернуться сюда и взять напрокат один? С управлением как-нибудь разберусь, это же всё-таки эфир.

Частота привела меня в здание аэропорта, совершенно пустое. Лучи солнца пробивались сквозь крышу, плясали на пустых стойках, вывесках закрытых кафе, отражались на погасших экранах банкоматов.

Я ощутила присутствие, своеобразный конденсационный след. По нему и направилась, попутно сосредотачиваясь на правой руке.

Минуточку.

Ещё раз.

Оружие никак не желает материализоваться. Очевидно, ранение в лесу не прошло бесследно.

След становится различимее, похоже, уже не я преследую, а наоборот.

Это очень плохо.

Она приближается. Выглядит в точности, как клиентка, но глаза полны Шума. Взгляд отследить невозможно, но я ощущаю внимание, всецело направленное на меня.

Цель остановилась в пяти метрах и ничего не предпринимала.

Может, пронесёт?

Словно прочитав эту мысль, она рванулась вперед и почти вцепилась мне в лицо, оставив на щеке пару царапин. Я успела схватить её за руку, пропустить разряд тока и отпрыгнуть подальше. Даже если я попробую убить это создание электричеством, оно всё равно вернется. Нужен пистолет. Поэтому я просто попытаюсь свалить и вернуться позже.

И я побежала.

Одновременно с преодолением разного рода препятствий в виде ограждений, стеклянных дверей, кресел и прочего барахла, я пыталась сделать две вещи: первое — вернуть к жизни пушку и второе — проснуться. Что то, что другое выходило, мягко говоря, никак.

Обернувшись, чтобы оценить расстояние между мной и преследовательницей, я совершила роковую ошибку. Откуда ни возьмись, выросла стеклянная перегородка, в которую я впечаталась.

«?!#%», — только и подумала я, обречённо наблюдая, как цель приближается.

Нас разделяло не более двух шагов. Она остановилась. Это была женщина с обесцвеченными волосами до плеч.

— Что смотришь? — зло бросила я, потирая разбитый лоб.

— Что тебе от нас нужно?.. — просвистела она.

Разговаривает?!

От неожиданности я даже прекратила попытки проснуться. За все годы мне ни разу не попадался говорящий объект охоты. Они всегда молчали.

— Знаем тебя… Нам говорили, что ты придёшь…

— Чего? — обомлела я, наконец созрев для того, чтобы вступить в диалог.

— Убивать пришла. Зачем?

— Затем, что вам пора домой, — на автомате ответила я и поднялась на ноги. Мой мозг был слишком занят обработкой предыдущей фразы.

Она отступила и снова пошатнулась вперед.

— Не понимаем. Мы уже дома. Мы просто спим, а это наш дом. Такой же, как и наяву.

— Так, стоп, — я окончательно обрела вертикальное положение. — Это не дом. Это — побочный процесс, в который ты… э-э-э… вы по незнанке сунулись и который жрёт ваши ресурсы. Давайте по-хорошему его завершим.

Цель непонимающе склонила голову.

— Мы видим. Такие, как ты, берут на себя слишком много… Тебя нужно завершить в первую очередь, — укоризненно прошипела она.

— Понятно. Значит, будет по-плохому, — я возобновила попытки добыть оружие из пустоты, но тщетно. Кажется, по-плохому сегодня будет мне.

«Да где же ты!»

— Это наш мир… — она подошла ещё ближе, и теперь мы стояли лицом к лицу. — Мы будем делать в нём всё, что захотим.

Неужели без оружия я вообще ничего не значу?

— Нет, не ваш. Просто поверьте.

Я так и не выяснила, что она могла бы со мной сделать. Вместо этого я активировала все внутренние резервы, до которых смогла достучаться. Всё моё естество стало проводом, по которому бежал ток, ещё секунда — и я стану самим током…

Я сгруппировалась и сделала рывок вперед, прямо в неё.

Душераздирающий писк, темнота.

Я проснулась?

Кажется, я дома. Окружающие предметы словно подёрнуты дымкой, но она постепенно рассеивается по мере того, как фокусируется зрение. Как же трудно дышать. С гулко колотящимся сердцем и ватными ногами я потащилась на кухню за глотком воды, сжимая в ладони компас.

«Так и не покаталась на самолёте…» — мелькнула мысль.

Это, безусловно, важно, но на повестке дня проблемы помасштабнее.

Где. Мой. Пистолет.

Улица, подземный переход, поворот… Голова не помнит, а ноги сами несут куда нужно.

На этот раз ворота в сквер распахнуты настежь. Я осторожно приблизилась и, не ощутив шумовой атаки, удовлетворённо кивнула.

Возможно, на этот раз меня ждут. Сейчас и проверим.

<начало трансляции>

Глобальное («истинное») имя даётся не при рождении. Когда объект появляется на свет, по сути, самопроизвольно, под влиянием лишь естественных сил, он не имеет определяющих свойств. Он пуст. Ноль и единица. И только по мере приращения к этому нулю других нулей и единиц, по мере обогащения информацией, становится возможным установить глобальное имя, исходя из набора атрибутов. Слово, которое присваивается при рождении — техническая формальность. Однако если мы имеем дело с искусственно смоделированными объектами, то глобальное имя может быть дано и при непосредственном создании — поскольку в объект уже заложены все атрибуты, определяемые данным именем.

Если объект не искусственен, он сам может выбрать себе имя на основании жизненного опыта и приобретённой информации. Во всех прочих случаях это делает создатель либо более активный по отношению к рассматриваемому объекту.

Глобальное имя — это своеобразный IP-адрес каждого существующего или существовавшего объекта и на практике используется, главным образом, для поиска. Забавно, что повседневное имя, как правило, выполняет ту же функцию, но ограниченную пределами Мира-0. На этом свойстве и зародился миф, что знать истинное имя чего бы то и было — значит подчинить его. На деле знание имени объекта позволяет осуществлять более глобальный, быстрый и эффективный поиск — в Коде.

<конец трансляции>