Исповедь палача

Рена Лис (2024)

Иногда смерть приходит внезапно. И даже если ты встречаешься с ней день ото дня и часто видишь последние мгновения человека, это ещë не значит, что она будет к тебе благосклонна. Карл, главный герой книги, столкнулся с трудностями перехода, и его ожидания пошли вразрез с реальностью. Удастся ли ему доказать жнецу смерти, что он достойно прожил свои годы? Сможет ли взглянуть по новому на события прошедших лет? Ответ на эти вопросы вы узнаете в мистическом триллере — «Исповедь палача».

Не тот путь

В очередной раз в Преддверии воцарилась тишина. Но за всё время она впервые была настолько тягучей и вязкой, что, казалось, её можно было пощупать рукой. Карл снова и снова прогонял ситуацию Торна, но с каждым разом путался ещё больше.

— Я всё равно не понимаю. Ну неужели нельзя было избрать другой путь? — возмутился палач, переводя взгляд на жнеца.

— И как ты себе это представляешь? Может, он должен был идти в услужение того сира, что погубил его отца? — съязвил жнец.

— Ну нет, конечно, не до такой степени. Но не обязательно было опускаться до разбоя и того зверства, что творил Торн.

— Как будто ты что-то об этом знаешь. Сам из знатной семьи со своей историей.

— Но это не значит, что я не такой же человек, как и остальные. И мне не ведомы ни страхи, ни грехи, — покачал головой Карл.

— Ну и что ты скажешь на тебе это как-то отразилось? — подначивал его жнец.

— Конечно, это трудно. Можно добиться всего и сразу лёгким путём. Но я смог сдержаться, а, значит, это в силах каждого! — голос палача с очередным словом становился всё громче.

— Ну только орать мне тут не надо. Я и так прекрасно всё слышу, — сказал жнец и сделал вид, как будто прочищает ухо, как после выстрела. На самом деле выглядело действо скорее забавно, но эффект был достигнут. Карл пришёл в себя и добавил нормальным тоном:

— Да, представь себе, и я мог пойти по лёгкому пути. Нет смысла изображать праведника. Но я смог остановиться.

— Ну и что же произошло? Перестал ходить в дома свободонравных дам?

— Ты же жнец, а я умер. Ты же видишь мою жизнь, — удивился Карл такому вопросу.

— Вот только не начинай. Сейчас мне достаточно ключевых моментов твоей жизни, а более интересует она как палача. Смысл мне просматривать каждую секунду.

— Хорошо-хорошо. Понял я, — Карл снова глубоко выдохнул и осушил своë пиво, совсем не по-господски вытер пот рукавом хламиды и начал рассказ.

— Я тогда был молод и вспыльчив. Любил доказывать всем и каждому, что смогу добиться в жизни чего-то сам, без поддержки отца и прочих кровных связей.

— Вот уж удивил, конечно, — иронизировал жнец.

— Не язви. На самом деле я пытался хоть кому-то доказать, что я чего-то стою…

Воспоминания поглотили его, и каждое слово рассказа оживало, проносясь перед глазами его и жнеца.

— Как ты знаешь, профессия палача пусть и особенно специфична. Но и считается достаточно… Скажем так… Респектабельной. На место учеников отбирают достойных умов, если нет возможности передавать дело по наследству. Что и так крайне часто происходит.

Я не горел энтузиазмом продолжать отцовское дело, а вот палачом стать было действительно интересно и возможно с моими умениями. Если пройдёшь в ученики, то, проявив себя, можно было и закрепиться на высоком положении.

— Вот уж, а мне-то высокопарно заявлял про справедливость.

— Так я про начало своё говорю, а не про сформировавшееся за долгие годы мнение.

— Всё-всё. Умолкаю.

— На место нас тогда было четверо. Я, мой давний знакомый Эрмонд, и пара новых: Фьёрд и Гаус. Все молоды и полны амбиций. К сожалению, мой энтузиазм в семье не был воспринят положительно. Отец отвернулся от меня. Средств на существование не было. Матушке он настрого запретил даже встречи со мной, не то чтобы как-то финансировать моё безумство, как он тогда назвал обучение.

На самом деле он был в общем то прав, ведь методы… Впрочем, говоря они просто ломали мышление. Когда тебя к этой профессии готовят с малых лет — это одно, но когда ты уже сформировавшаяся личность, то переучивать более гуманным методом слишком долго. Обучение было жёстким. Иногда я не мог спать целыми сутками после увиденного. Но что-то я отвлёкся. Как я уже сказал, жалованье и прочее мне не выплачивали. Отец наотрез отказался со мной разговаривать, пока я не одумаюсь и не приду с повинной.

Но а что? Молодая и горячая кровь голове покоя не даёт. Я и не собирался идти на попятный. Упёртый был, — Карл усмехнулся и сделал глоток из вновь наполненной кружки.

— Поначалу всё шло достаточно неплохо. Нас ещё не отсеивали, просто обучали основам. Ведение дел, сопоставление фактов. Проживали в одном доме, при суде. Достаточно ветхое жилище. А так как мы юноши молодые, то и время иногда хотелось провести соответствующе. Кое-какие накопления у меня с собой были, но не скажу, что хватило нам их надолго. Вскоре не было денег даже на еду.

С этого начались первые мои шаги в неверном направлении. Мы неплохо играли в азартные забавы и, разработав определённую схему подсказок друг другу, смогли подзаработать небольшую сумму. Нам бы тут-то и остановиться, но вкус лёгких денег нас затянул донельзя. Даже самого спокойного и рассудительного Гауса.

Естественно, нас приметили. Слишком много денег мы забирали. За нами отправили наблюдателей. После чего нас просто избили. Предупреждая твой вопрос: наставнику на нас было всё равно. Главным было отсеять слабых.

Мы по-крупному задолжали. Начался круговорот проблем. Амбиции ушли на второй план. И тогда Эрмонд мне предложил, то, от чего редкие волосы на моём затылке шевелятся до сих пор.

« — Карл, дружище. Проблемы можно решить. Если один из нас, да даже ты станешь единственным учеником палача, тебе будет положено жалованье. А там год-другой и у тебя будут связи, в случае чего ты сможешь погасить наш общий долг. Я сам уйду с твоего пути. Но вот нудный Гаус и долговязый Фьëрд… Их надо устранить.

— Друг, в каком смысле? Ты меня пугаешь.

— Они знают о наших проблемах. Их нельзя оставлять в живых в любом случае».

— Тогда я ещё не воспринимал дело всерьёз. Я надеялся, что друг всё же не станет так поступать. Но я ошибался. Первым тот устранил Гауса. До последнего не верил, но однажды он пропал бесследно. Только Эрмонд прошёл рядом, заговорщически мне подмигнул. Мне тогда действительно стало страшно.

Да, я воровал. Были проблемы с ростовщиками. Мы не гнушались воровством. Забавно с учётом того, что хотел я стать именно тем, кто будет вершить правосудие.

Мне было стыдно, и меня трясло. Не хотел думать, что сделал Эрмонд с ним. Но и сам участвовать в таком не желал. Только выбора не было. Я стал его бояться.

Он быстро понял, что происходит, и начал сглаживать углы. Поменял подход. Варианты, как устранить конкурента были более гуманны, да и про Гауса якобы он преувеличил, шутки ради. И просто предложил ему денег, которые тот взял у тех же ростовщиков, в будущий расчёт. Я немного успокоился. Дело было нехитрым подставить Фьëрда с кражей. А там и от него быстро избавятся. На самом деле я просто себя так успокаивал. А потом начался настоящий ад.

Как только мы с Эрмондом всё устроили, наставник инициировал проверку. Юношу задержали. А там, само собой разумеется — применялись пытки. Мы сами это делали, начиналось всё с кнута, но с каждым днём методы применялись всё жёстче. Мы вдвоём сами проводили пытки бывшего товарища. Он кричал и умолял о помощи. О своей невиновности. Первые несколько дней, но потом уже был готов признать любые обвинения, лишь бы всё прекратилось. Мои руки были в крови. Когда мы возвращались в наше жилище, я по несколько часов отмывал их, чтобы смыть кровь невиновного. Но, казалось, не поможет ничего, даже прими я ванну со щёлочью, это будет безуспешно, — палач вздохнул, терзаемый воспоминаниями, но жнец не смел мешать. Он только задумчиво крутил кружку пива в костяных руках.

— Пока одной ночью мне не приснился сон. Кошмар точнее. Совесть моя ещё была жива и подкидывала мне ужасные картины. Но я боялся. В первую очередь за себя. Как со мной поступят, если обо всём узнают.

Да…сон. Мне снилось высокое каменное здание, к которому вели ступени, оно было выше любого строения, что мне довелось повидать за последние годы. Больше даже напоминало замок. В зоне видимости на окнах стояли железные решётки и доносились стенания и крики. Я должен был подняться на самый верх. Не знал зачем, но понимал, что это очень важная для меня цель. Мне нужно было туда.

Сначала мой подъëм сопровождался лишь криками, но потом… Из стен стала сочиться кровь. И с каждым моим движением её становилось только больше. Я запаниковал и попытался ускориться, но кровь уже лилась ручьём. Оскальзываясь и спотыкаясь, я поспешил дальше. Но каждое моё движение давалось всё с большим трудом. Но, в конце концов, я достиг вершины подъëма. То вызвало облегчение, но, к моему сожалению, ненадолго. Там я увидел огромные лужи крови, что изливались и сочились, а дальше… Сначала части тел, что я встречал, были непознаваемыми, просто сплошное месиво. Вскоре стали попадаться кисти, ноги, пальцы… И в самом конце пути было истерзанное тело Фьëрда. Он уже не был похож на человека, вместо глаз зияли чёрные провалы. Друг медленно поворачивался ко мне, протягивая руки и нечленораздельно мыча. Языка у него уже тоже не было. Но потом, неудачно покачнувшись тот теряет равновесие, и его голова падает к моим ногам, никак не соединённая с туловищем… Я в ужасе отшатнулся и за ним увидел себя, окружённого такими стенающими незнакомцами, кричащими о своей невиновности. После этого я проснулся. Больше не уснул. Да что там, ближайшие пару дней я не сомкнул глаз, потому что как только их закрывал, то видел эту ужасную картину.

И я всё понял. Это моё будущее, если я не одумаюсь. Приговаривая невиновных, если я сам сошёл с пути и не смогу вернуться на него, то как я буду иметь право вершить справедливость? Да, я не такой. Но остаётся другой момент. Что делать с Эрмондом? Это я сейчас могу сказать о том, что он был искусным манипулятором. Но тогда я думал, что всё ещё мой друг.

Я ошибался, стоило мне только начать разговор на тему того, как всё прекратить, как в его глазах появлялось незнакомое, на тот момент, для меня выражение — жажды убийства, — Карл замолчал, переводя дух и отхлёбывая напиток.

— Как всё закончилось? — без тени иронии спросил жнец, посмотрев на него проницательным взглядом.

— Я всё рассказал наставнику. Пришёл один и во всём признался. Сбежал от моего «друга». Я готов был ответить за всё, лишь бы Фьëрда отпустили.

— Как отреагировал наставник?

— Как истинный палач. Не показав ни одной эмоцией своё отношение к происходящему, он отвёл меня в пыточные. Самым страшным было признаться Фьëрду о своём участии, глядя на его окровавленное лицо. Остальное я понимал и принимал.

— Что случилось с Эрмондом?

— Его задержали в тот же день. Пытал его наставник с особой жестокостью. Ему я признался во всём происходящем и назвал всё известные мне имена и адреса. Предупреждая твой вопрос, отвечу, что меня приговорили к телесному наказанию. Я не сопротивлялся. Выудив необходимые данные из моего бывшего друга, они смогли задержать всю банду. Наказано было много людей.

— Почему ты всё же стал палачом?

— Я познал всю боль неверного решения. Наставник оставил меня своим учеником. Тогда он сказал мне: «Теперь ты знаешь, чего стоит жизнь человека», — Карл вздохнул, выплывая из тяжких воспоминаний.

— Да, ты многое мне открыл, признаюсь, — жнец снова клацнул зубами. — Я даже припоминаю эту историю, тогда много проводников было задействовано в описанных событиях. Мы сопровождали души одну за другой, и всё они отправились в ад. Свой персональный и мучительный. Некоторые ушли к тем, кого мучили сами. Жкртвы преследуют их и по сей день. Кого-то к вечным пыточным палача.

— Теперь ты понимаешь, что можно свернуть с пути. Но есть шанс вовремя остановиться. И не верю, что Торн не мог перестать зверствовать. Если бы у него была хоть капля сострадания и понимания…

Я мог остаться куклой в руках Эрмонда. Да, чтобы быстро продвинулся по карьерной лестнице. Меня бы обучили, но… Всю оставшуюся жизнь я бы не вершил правосудие, а стал таким же убийцей, как и они. Приговаривал невиновных по их прихоти. И действительно никогда бы не отмылся от позора. Вот в этом случае, моя душа бы правомерно отправилась в ад, но не теперь, — Карл завершил пылкую речь и с вызовом посмотрел на жнеца. Тот выглядел задумчивым, хотя его эмоции прочитать было достаточно сложно.

В Преддверии снова наступила тишина.

— Знаешь, палач. Я многое понял. Твоя история действительно стоила внимания. Поэтому я зачту тебе её в рассмотрении…

Вдруг его прервал стук открываемой двери, хотя Карл её раньше не замечал. Из неё вышли двое. Один, как он уже понимал жнец, с накинутым на голову капюшоном, и второй болезного вида человек. Тот нервно комкал свою шляпу, состоящую из такого количества заплаток, что уже не понять, какого цвета она была изначально. Он робко огляделся по сторонам, но старался не отставать от провожатого. Тот же коротко махнул рукой, поприветствовав жнеца Карла и, щёлкнув пальцами, открыл ещё одну из ниоткуда появившуюся дверь.

Палач с любопытством вытянул шею, заглядывая туда, пока ещё было можно. В дверном проёме виднелась зелёная трава и солнце, стоящее высоко в зените. Даже отсюда он почувствовал, как оно разогрело воздух. Вдалеке раздавались счастливые детские крики. Палач перевёл взгляд на душу мужчины, который услышав голоса, моментально преобразился. Пропала робость, а в глазах засияло счастье. Он узнал тех, кто там находился и больше не боялся идти вперёд за жнецом. Пара быстро скрылась за дверью и всё звуки стихли.

Это маленькое действо дало Карлу надежду, что исход можно изменить. И что не такие уж они и разные со жнецом смерти.