Исповедь палача

Рена Лис (2024)

Иногда смерть приходит внезапно. И даже если ты встречаешься с ней день ото дня и часто видишь последние мгновения человека, это ещë не значит, что она будет к тебе благосклонна. Карл, главный герой книги, столкнулся с трудностями перехода, и его ожидания пошли вразрез с реальностью. Удастся ли ему доказать жнецу смерти, что он достойно прожил свои годы? Сможет ли взглянуть по новому на события прошедших лет? Ответ на эти вопросы вы узнаете в мистическом триллере — «Исповедь палача».

Колесованный

Стена давно уже приняла своё привычное состояние, а в Преддверии всё ещё царила тишина. Палач полностью погрузился в думы, а жнец не мешал его мыслительному процессу. Всё же не зря он всё это затеял, и ранее злость и досада на смертных переросла в некое подобие любопытства.

Трудно сказать, сколько прошло времени, но Карл всё же нарушил молчание.

— Неужели такое было всегда? Видя лишь одну сторону и вынося приговор, я вёл своими действиями на плаху невиновных? — он поднял взгляд на жнеца, что лениво потягивал уже новую порцию пива. Кто и когда, принёс свежую кружку он не заметил.

— Отнюдь, дорогой друг. Случаи справедливо вынесенного приговора в твоей работе имели место быть. Это меня и зацепило. Иначе ты бы уже давно был отправлен в пункт назначения, — усмехнулся тот, клацнув зубами.

— Хорошо, но прежде чем я продолжу, позволь узнать ещё кое-что?

Жнец кивнул.

— Девушка… Эмма, она ведь сама прервала свою жизнь и по всем канонам…

— Я понял суть. Не стоит продолжать. За то, что вынесла девушка при жизни, ей было даровано счастливое посмертие. Вотчина моя, поэтому… — ответил он и развёл руками, снова обнажив кости.

— Я понял…

— Может, продолжим? А то не ровен час и передумаю, — протянул собеседник палача, нагнетая обстановку.

— Нет-нет. Сейчас, дай сообразить, — на минуту воцарилась тишина. Жнец заинтересованно рассматривал своего собеседника. Казалось, что за это время тот постарел ещё больше, хотя такого не могло быть.

Карл лихорадочно вспоминал свои дела, но ни одного достойного не приходило на ум. Не мог же он ошибаться всегда и везде, были в его списке и отпетые негодяи.

— Точно! — воскликнул тот вслух не сдержавшись. Были бы у жнеца брови, они явно поползли вверх в этот момент. А так ему пришлось ожидать продолжения. — Я вспомнил! Разбойники, это дело я точно провёл так, как полагается.

— Интересный выбор, ну что ж. Я весь во внимание.

— Несколько лет наш город терзали разбойники. Началось всё с мелких набегов. Они нападали в основном на обозы с продовольствием торговцев, что путешествовали без охраны.

Разорений было немного. Мы пытались их выследить, но было совершенно непонятно, когда и где они ударят, да и скрывались те особо умело. Решили обойтись наймом охраны и на какое-то время это помогло.

Но вот потом… — даже закостенелый палач вздрогнул, вспомнив то, что происходило тогда.

— Внимание их сместилось на путешествовавших господ. Сначала нападали в ночи. Слабо охраняемые кареты были простой мишенью. Единичных сопровождающих они калечили, но не убивали. Снимали с господ дорогие украшения и деньги, ломали кареты, чтобы не дать им быстро сообщить о случившемся. Но с каждым разом их жадность и бессердечие возрастали.

От лёгких побоев они перешли к изувечиванию и пыткам. Стража, что усиливалась с каждым путешествующим, никаким образом им не мешала. Они убивали. Если поначалу были выжившие, то потом в лучшем случае люди лишались разума, оставаясь в живых.

Они прибегали к пыткам.

Всех, кого не убили сразу, терзали огнём, резали плоть. Женщин и девушек… Ну ты сам понимаешь. Их единственных впоследствии оставляли в живых как в насмешку, жить с позором и бесчестьем.

Воинов просто рубили, а благородных мужей пытали. Я не понимаю, как эти крики никто не слышал. Но некоторые тела было невозможно узнать, как перчатку, что вывернули наизнанку. Вроде и понятно, что это, но то, что должно было быть внутри, красовалось снаружи. Закалённые временем констебли опустошали своё нутро в ближайших кустах при виде этого зрелища.

Позже их жестокость переросла все возможные рамки и границы. Истерзанные тела подвешивали на деревья, а тех, кто не мог им противостоять, заставляли на всё смотреть. Это были уже не люди, а звери, — Карл вздохнул, превозмогая дурноту.

— И как же вы их поймали?

— Опыт и немного удачи. По всем злачным местам дежурили доверенные лица, собирая информацию и донося нам.

Мы смогли подготовить ловушку. Никто не хотел сдаваться живым, и большинство убили при задержании, но вот главаря удалось схватить почти невредимым. Его ждал суд, но перед этим…

— Пытки? — жнец наблюдал за реакцией Карла.

— Да, признание удалось выбить лишь ими. Щипцы оказались самым надёжным инструментом в этом вопросе. Но за то, что этот не человек сотворил с людьми, и их было мало.

Кусок за куском покидал его тело, и вперемешку с криками я услышал признание в десятке преступлений. Но умирать ему было рано. Пару дней в тёмных казематах суда ему также были далеко не раем.

— Как ты его казнил?

— Колесование. Достойное наказание за столько убитых душ.

Казнь проходила на центральной площади. Королевские особы также были свидетелями возмездия над зверем.

Первым в тишине раздался хруст ломающихся рук, после этого пришло время нижних конечностей. Он уже не кричал, а выл от боли. Колесо было готово. Тщательно закрепив его ещё живого под рёв обезумевшей толпы, обратил лицом к солнцу.

— Тебе нравился процесс?

— Не он. Возмездие за все страдания, что тот причинил, — Карл покачал головой. — Ты не видел выживших, не наблюдал изуродованных тел. Он заслужил и более худшую смерть, но предопределено было именно это наказание.

Зверь умер через несколько часов. Всё это время толпа ждала. Как только он испустил дух, тело я снял. А погребение… Его не было. Скинули в яму к изменникам и слегка присыпали землёй. Собаке собачья смерть.

— Как понимаю, ты закончил. Ну что ж, теперь мой черёд. Торн, если тебе интересно, как его звали, был действительно переполнен ненавистью даже после смерти. Как маленький волчонок смотрел на меня безумными глазами, в которых светилось лишь желание убивать.

Мне стало интересно, когда же он пошёл по этой дороге, и вот что я увидел.

Стена напротив привычно замерцала, и Карл погрузился в чужие воспоминания.

«Малая площадь. Ему около шести лет от роду. Они с отцом проходят мимо и слышат душераздирающие крики.

— Отец, кто это? — спрашивает юный Торн.

— Поймали вора. Третья кража, теперь ему отрубили руку.

— Но я не понимаю, как же ему исправиться? Ведь без руки работать не получится, — мальчик был растерян и обескуражен. В нём всё ещё жила детская наивность.

— Законы не ко всем справедливы, сын мой.

Эти слова отложились в памяти мальчика. Засели так крепко, как только могли».

Воспоминание меняется.

«Ему уже шестнадцать лет. Он работает за гроши, что едва хватает прокормить семью. Живут впроголодь, и новый день воспринимается как пытка. Матери давно нет, сгорела в лихорадке. Отец уже стар и не может работать так, как раньше, но всё ещё ходит на служение к господам и выполняет достаточно тяжёлую для его возраста работу. Сейчас он столкнулся с несправедливостью жизни во всей красе.

Юноша видел, как богачи издеваются над слугами. Как легко нищего обвинить во всех грехах, а сами они, купаясь в роскоши, творят бесовщину.

Постепенно в нём нарастает обида на весь свет, но его держит чувство привязанности и заботы об отце.

В очередной день он, уставший, шёл в их лачугу, которую с трудом можно назвать домом. Но в тот день больше никто не пришёл. Тревога за близкого нарастала, и юноша пошёл его искать в господский дом. Он был вежлив, но за вопрос об отце его сразу же избили и прогнали. Несколько дней он оббивал пороги, но его с упорством заверяли, что того, кого ищет, здесь никогда не было.

Досада, обеспокоенность и чувство злости возрастали с каждым днём. Пока над ним не сжалился один служка, молодой совсем. И после его короткого рассказа земля ушла из-под ног Торна. Нет больше отца. Забили до смерти на заднем дворе. Тело отвезли и выкинули подальше на телеге, что б не было вопросов. Его маленький мир в одночасье рухнул.

Юноша пришёл в себя где-то в лесу. Он не помнил ни куда шёл, ни в какой стороне его дом. Да и какой дом, если идти больше некуда и не к кому?! Он брёл вперёд, пока ноги не отказали от усталости. Упав плашмя, пополз, но и там его хватило ненадолго. Торн добрался до небольшого углубления в земле и свернулся калачиком, прося Бога лишь об одном. Уснуть и не проснуться. Его желание почти сбылось, но мимо пробегала банда местных разбойников и его увидели.

Юноша был без сознания, но крепким телосложением, а значит, может быть полезен. Главарь взял его с собой.

Торн очнулся не сразу, но травница смогла его отпоить и выходить. Теперь он должен за жизнь главарю шайки. Сначала ему было страшно, ведь отец учил, что воровать — это плохо, даже для пропитания.

Потом же вспомнил, чем обернулось ему его добропорядочность, что даже могилы теперь нет. И вот тогда он решил, что эта жизнь нравится ему куда больше.

Они кочевали от города к городу, и Торн входил во вкус такой жизни. Нападать на обозы становилось куда веселее без совести и сожаления, ему это нравилось».

Воспоминание померкло, и жнец спросил:

— Ну что, ты понимаешь, к чему идёт дело?

— Не совсем. Да, потеря отца — это трагедия, но не так, чтобы убивать и калечить других.

— Хорошо смотри дальше.

«Новое воспоминание спустя несколько лет. Он уже другой. Нет того юноши, что робел перед законом. Главарь вырастил из него настоящего, по его меркам, мужчину и своего преемника. После последнего разбоя он был сильно ранен и умер в агонии. Теперь вся банда в распоряжении Торна. Он хочет показать, что действительно достоин и продолжает дело, которое их кормит. Сначала всё идёт по отлаженному пути. Но потом Торн решает остановиться около своего родного города, где когда-то жил.

Вначале всё шло так, как обычно. Нападения на обозы, кража еды. Пока однажды он не натыкается на плохо охраняемый экипаж знатного сира.

Мужчина сделал всё прежде, чем смог подумать. Лёгкие деньги одурманили его разум. Вспомнились слова отца, что справедливости нет. А ведь точно! То, что творят эти бессердечные гады, им сходит с рук, а значит, он имеет полное право отобрать у них всё это. И нет рядом того, кто бы его вразумил и сказал остановиться.

С каждым нападением жестокость в его сердце увеличивалась. Он помнил, как на улице обесчестили совсем юную девушку, что не могла жить с этим позором и наложила на себя руки. Жажда возмездия в нём всё возрастала, вместе с кровожадностью.

Он как упырь, раз попробовавший кровь, не мог остановиться, и его ситуация только усугублялась. Несправедливо обвинённые и убитые бедняки, и живущие как сыр в масле сиры. Это всё смешалось в его голове в сплошной комок, приправленный ненавистью.

А потом он увидел знакомый герб. Тот самый дом, где служил его погибший отец. Торн знал, что сделает с ним. Если нет справедливого суда, он совершит свой».

Изображение пропало, и Карл вынырнул из обилия эмоций ненависти и жажды отмщения. Он далеко не смог сразу отделить свои от той безудержной злости.

— Ну как? Теперь понял, что превратило его в того, кем ты его видел. Очередное беззаконие господ, — усмехнулся жнец.

— Но это не давало ему права…

— Верно, но он сошёл сума, — пожал тот костяными плечами тот.

— И где он сейчас? Неужели тоже…

— Нет, конечно, — фыркнул жнец. — Посмотришь?

Карл лишь кивнул. И увидел, как человек мучается в своём безумии. Ему не стало его жаль, но картина была теперь полной. Этого могло бы и не произойти, если бы не то, что тот пережил, будучи совсем юным.

— Страшно, но он заслужил.

— Согласен. А знаешь, кто ещё заслужил вечные муки ада? Тот самый человек, которого ты нашёл вывернутым наизнанку. Ведь это его не единственный грех. Столько жизней, сколько унёс и искалечил тот сир. Да что я говорю, посмотри!

И перед глазами Карла прошла целая череда изувеченных людей. Среди них были и женщины, и дети. Тот не гнушался никем. Жестокость убиенного превысила кровожадность его убийцы. Палач покачал головой.

— Торн, конечно, поступал далеко не праведно, но и это за гранью моего понимания. Сир наказан? — Карл опешил.

— По всей строгости, — усмехнулся жнец. — Испытание последнего дня его жизни — достойное наказание. Попробуй прожить свою смерть десятки тысяч раз и не сойти сума. И что скажешь?

— Торн виновен, но причина. Она закопана намного глубже, чем я себе это представлял.