Пыль и Порох: Тильт

Полина Кафтанюк (2024)

Тильт — покерный термин, обозначающий состояние умственного или эмоционального замешательства, или разочарования, при котором игрок принимает неоптимальную стратегию, что обычно приводит к чрезмерной агрессии игрока. Первая часть цикла «Пыль и Порох». История о революции и ee последствиях, о громких словах, необдуманных поступках, трудных решениях, о содействии двух сословий и о том, что же получилось в итоге.

Глава 6

Эрик уселся на лавочку, грубо сколоченную из досок, которые остались в качестве отходов от производства. Силы иссякали, проклятые химикаты въедались в руки, из-за чего кожа краснела и чесалась. Спина болела — нагрузки сегодня было вдвое больше. Черт знает, почему, но коллеги Эрика начали неодобрительно шептаться. Эрик не мог не придвинуться ближе к работникам, которые решили получить свою долю кратковременного отдыха, и послушать, о чем они говорят. В конце концов, эта информация была нужна не только ему — она могла пригодиться и «Деятельной Молодежи»…

— И чего, спрашивается… — буркнул немолодой мужчина, потирая бороду, — Скоро подыхать начнем… Что это делается такое?

— Не говори… — заметила пухленькая женщина с вьющимися волосами, которые она всячески старалась заправить за уши, — Я думала, Королевская Семья уже запустила свой проект, так почему же на нас столько хлопот?

— Может, они там еще не все закончили? — робко предположил Эрик, — Может, что-то дорабатывают…

— Конечно, дорабатывают… — бородатый усмехнулся, — Это мы тут, черти б их драли, дорабатываем! Хоть бы имели совесть и платили больше… А то как сократили, так и не повышают… — Эрик медленно кивнул, не пытаясь возражать. Это было чистой правдой, платить им стали куда меньше. Даже он сам это заметил, хотя занимался не то, чтобы совсем уж тяжелой или ответственной работой в сравнении с другими. Если сам Эрик стоически терпел и был готов перерабатывать столько, сколько понадобится, лишь бы приносить домой ту же сумму, что и раньше, то здоровье Тайлера за последнюю неделю заметно ухудшилось, так что Эрику приходилось работать за двоих. Налоги так и не понизили, как многие предсказывали, поэтому каждый член его семьи стал заложником труда. Даже маленькие сестрички бросились на помощь, продавая неказистые букеты у столицы. Конечно, всего этого было мало. Денег все еще не хватало, и Эрика грызли сомнения. С каждым рабочим днем, проведенным на этом проклятом заводе, мысль о том, чтобы все-таки плюнуть на безопасность и на то, что Королевская Семья на деле могла организовать что-то непонятное и рискованное, и пойти в добровольцы, все крепче въедалась в сознание. К этой идее примеривалось горькое отрицание и что-то тревожное… Эрик не знал, верил ли Королевской Семье. Ведь налоги так и не снизили. Он так и продолжал работать, добровольцы, насколько ему было известно, уже появились, пусть и в небольшом количестве, хотя эти люди были… Эрик бы сказал так: им уж точно было нечего терять, но он… Святые силы, ему не хотелось в этом признаваться, но он все-таки боялся. Боялся за свою жизнь, но боялся и за свою семью. И попросту не знал, что делать. Глядя на Тайлера, который тяжело и практически грузно подсел к беседующим, слегка покашливая и утирая лицо ладонью, Эрик не мог не зажмуриться и не тряхнуть головой.

Ему всегда был присущ оптимизм. Ему и другим членам клуба «Деятельная Молодежь», но встречи с друзьями Эрик был вынужден откладывать вот уже вторую неделю. А все из-за проклятых переработок… Эрик не мог дождаться выделенного выходного дня, чтобы съездить в столицу и рассказать Женсену и остальным о том, что он слышал и что видел. Но ему оставалось только работать, работать и работать в надежде, что рано или поздно выплаченные налоги, пот и чешущаяся кожа, усталость и бедность окупятся успехом королевского проекта. Однако дело шло, а ничего так и не изменилось.

— Мне уже кажется, что вся эта история про эксперимент — брехня… — процедил кто-то третий, громко и остервенело стягивая с рук здоровенные резиновые печатки и садясь рядом с Эриком, — Что все эти корольки придумали какую-то небылицу, а на наши налоги просто хотят купить себе… Не знаю, шелк, пуховые перины… Мясо… Или что там обычно покупают монаршие особы на деньги жалкого простонародья вроде нас… — хотя Эрика и не спрашивали, он все равно пожал плечами. Нет, он не осуждал Королевскую Семью. По крайней мере, не напрямую… Ведь в Дахане, прекрасной солнечной столице, было немало купцов, ученых, мастеров, инженеров, которые получали достаточно для того, чтобы все эти повышения налогов на них не отразились совсем никак… Но… Сколько было таких счастливцев? Ведь большая часть населения Астарии, насколько было известно Эрику, высокими доходами похвастаться не могла, поэтому никак не уменьшающиеся налоги, но при этом куда более низкая зарплата вызывала неодобрительный гул. Обещание счастья все больше казалось чем-то призрачным и невыполнимым. Но Эрик принял решение не сдаваться. В конце концов, своими мыслями он мог поделится с семьей…

Но и все те, кто мог бы дать Эрику хоть какой-то совет, оказались заняты неутешительными новостями. Когда Эрик приехал домой, он узнал, что к Лили снова вызывали доктора, который все крутился вокруг девочки, что-то записывал, то и дело поднимая к переносице круглые очки, вещал что-то важное и непонятное про тяжелую болезнь, используя, правда, термины на неизвестном языке, но по его взгляду было понятно — ничего хорошего результаты осмотра не предвещали. Лили угасала с каждым днем. Те препараты, которые семья Эрика покупала больной девочке на скромные сбережения, не работали, исчерпав себя. Лили требовалось более серьезное лечение, чтобы дать ей хотя бы малый шанс встать на ноги и прожить чуть дольше. Доктор предложил лечение более дорогими и редкими лекарствами, но и стоили они немало. Даже если Эрик будет неделю без продыху работать на заводе, заработанного ему даже на один пузырек едва ли хватит… Когда врач ушел, Эрик сел рядом с кроватью сестренки и вытащил из кармана грубо вытесанную деревянную лошадку, которую взял на рынке неподалеку пару дней назад. То есть, украл… Но если речь шла о выборе между совестью и счастьем Лили, Эрик без раздумий выбрал бы второе снова.

— Спасибо… — проговорила девочка, ощупывая игрушку слабеющими пальцами.

— Как себя чувствуешь, Лилз? — Эрику едва удалось унять дрожь в голосе, которая пробивалась в горло из-за подступающих слез. Он мягко поглаживал сестричку по плечу и корил себя за то, что ничем, кроме очередной смены на заводе и хорошеньких игрушек, он ей помочь не сможет.

— Мне лучше, — Лили улыбнулась, — Честное слово! Спина, правда, болит… — она смешно поморщилась. Эрик прикусил губу и опустил глаза. Он прекрасно понимал, что Лили лучше не становится… Его сестре вкололи обезболивающее, которое помогло бы ей уснуть спокойным сном, но едва ли действие редкого препарата из личных запасов врача, за который он по душевной доброте не взял с бедной семьи ни хейра, продлится вечно. — Доктор сказал, что я скоро поправлюсь! Все будет хорошо, правда! — Эрик грустно кивнул. Неправильно это было… Неправильно. Это он был старшим братом, это он должен быть заботливым, это он должен был вселять надежду и светлый оптимизм в сердце сестренки… Но у него не получалось. Может, он просто устал, может, ему не хватало сна или еды…

— Конечно! — он потрепал Лили по плечу, — Ты же сильная и смелая! У тебя все будет хорошо! Давай я расскажу тебе про свой день! Сегодня, представляешь, такое случилось… — конечно, ничего удивительного за этот день, да и вообще за последнюю неделю с Эриком не происходило, но порой приятно было сочинить смешную историю, чтобы увидеть улыбку на лице сестры. Эрик рассказывал о том, что он делал на заводе, стараясь передать события рабочего дня максимально красочно, чтобы превратить обычное вымачивание и чистку деталей в настоящее приключение, полное удивительных вещей. Чтобы сестренка верила в то, что мир за окном, такой яркий и чарующий, ждал ее, и находила в себе силы бороться дальше. В конце концов, Лили уснула, убаюканная историями и едва слышным шумом листвы деревьев. Эрик задержался на несколько минут, наблюдая за спокойным лицом Лили, которая сжимала в руке подаренную деревянную лошадку, а потом с глубоким вздохом поднялся и пошел вниз.

Он застал тихо плачущую маму в широких объятиях отца и Тайлера, который пытался бормотать что-то успокаивающее, но, судя по его тихому голосу, он и сам едва справлялся со слезами. Эрик подошел ближе и обнял за плечи маму и Тайлера, отец сгреб его в охапку. Семья была объединена общим горем, с которым справлялась как могла. Но и рыдания не могли помочь делу… Крепкий семейный круг с неохотой расцепился. Мама отошла к столу, на которой дымились четыре тарелки с аппетитно пожаренными овощами. Младшие сестры еще не вернулись из столицы, но и для них остались свежие порции ужина. Эрик уткнулся вилкой в тарелку, но аппетита, как ни странно, не было. По дороге домой живот Эрика урчал от предвкушения семейного ужина, но теперь кусок не лез ему в горло. И, похоже, не только ему. Отец задумчиво чесал затылок, Тайлер не притронулся ни к еде, ни к приборам, то и дело поглядывая то на отца, то на маму, то на Эрика. Мама оглядела их взглядом, полным шутливой обидой. Ее заплаканные глаза метались из вороны в сторону. В конце концов, она не выдержала и стукнула вилкой по деревянному столу.

— Ну все, хватит вам, — решительно заявила мама, — Так мы никому не поможем. И бедняжке Лили тоже. Сейчас бы нам придумать, как бы заработать больше денег.

— Затянем пояса… как всегда… — грустно произнес Тайлер, — Я могу взять третью смену на заводе… Я могу работать и ночью…

— Ты что?! — воскликнула мама, — Тайлер, сынок… Ты и сам уже едва на ногах стоишь! Твое здоровье висит на волоске!

— Права мать, побереги себя… — отец кивнул.

— Я могу тоже взять смену… — подал голос Эрик, — Я точно не болею… — конечно, он мог взять и ночную смену. Но тогда бы пришлось забыть про друзей, про все планы, что они строили… про заботу о Лили и других сестрах… Ведь все это лежало на нем долгое время. За то, чтобы семья не скатилась в яму нищеты, отвечали отец, мама и Тайлер. За то, чтобы семья не падала духом и находила в себе силы, отвечал Эрик. Так было всегда, но сейчас все изменялось. Сейчас денег становилось все меньше, поэтому каждому члену семьи надлежало сделать все, что было в его возможностях. Даже большее. Эрик был к этому готов, но он точно знал, что прежние дни юности, которые он проводил со всего одной сменой на заводе, с поездками в столицу и членами клуба «Деятельная Молодежь», с Лили, с Тайлером, остались далеко позади. И по этим дням он будет скучать. Хотя раньше он хотел стать взрослым, самостоятельным и независимым, сейчас такая жизнь казалась тяжелой, практически непосильной…

— Нет, нет, дети, так дело не пойдет… — отец встал из-за стола, — Что это за жизнь такая? Вы же не хотите всю свою жизнь на работе провести? Эта наша задача, взрослая, деньги в семью приносить…

— Нам ведь нужны все средства! — воскликнул Тайлер, — Нужны больше, чем когда-либо! Что же нам теперь делать? Как же Лили? Мы не сможем позволить себе такое лечение…

— Доктор сказал, что Лили можно сделать операцию… — осторожно проговорила мама, — И тогда лечение не понадобится, но на операцию нам копить и копить… Не все богачи могут позволить себе такое а уж мы-то…

— А может… — Эрик внезапно вспомнил про сумасшедшую идею, которую не одобрили его друзья, но которая не переставала зреть в его голове. Которая казалась безумной, да, но вместе с тем и спасительной… У Эрика не было времени как следует все обдумать, мысль о том, чтобы вызваться добровольцем в королевский эксперимент, была отложена на дальнюю полку сознания и оставлена без решения, без окончательного согласия на нее или отказа от нее. Но сейчас эта идея больше не могла быть оставленной без внимания. Вся семья замолкла и повернулась к нему, ожидая предложения… — Вы же помните речь короля? — начал Эрик. Ответом ему послужили три кивка… — За участие к этом эксперименте дают пять тысяч хейров… Я думал о том, чтобы… — его голос с каждым словом становился все тише, — …мне пойти туда добровольцем?

— Нет! — воскликнула мама, хватаясь за сердце.

— Ни в коем случае! — поддакнул Тайлер. Эрик разочарованно опустил голову. Он не подозревал, что в такие трудные времена родители и брат откажутся от возможности заработать легкие деньги. Но если своих друзей из клуба «Деятельная Молодежь» Эрик мог понять, то на такое резкое отторжение своей идеи семьей он отреагировал недоумением…

— Но почему? — он нахмурился, — Ведь это же…

— Мы тебе запрещаем! — громыхнул отец, — Ты молодой, ты еще в состоянии работать! Подвергать себя испытаниям никто из нас тебе не позволит! Если уж кому-то так хочется пойти в лабораторию, пусть лучше пойдет тот, кого не жалко, но при этом тот, кто может пригодиться! Пока ты можешь работать, ты будешь работать! — Эрик, желавший, было, подняться из-за стола, сел на место и зарылся пальцами в волосы, уткнувшись взглядом в тарелку с недоеденными овощами. Отец был прав. Тут и головой нужно было подумать… В своем решении Эрик не подумал о том, что если отправится в лабораторию, то его семья потеряет пару рабочих рук, которые еще могли принести пользу на заводе… Он действительно не смог бы пойти добровольцем на эксперимент… Эрик долгое время не осознавал свою значимость в семье, но теперь он понял, что стал полноценным кормильцем и не имеет права оставлять своих близких ради призрачной надежды. — Но… Кое-в чем ты прав, — заметил отец после непродолжительного молчания, — То, о чем нам сказала Королевская Семья — шанс хорошо заработать… Очень хорошо…

— На эти деньги можно сделать Лили операцию… — с надеждой проговорила мама.

— Да. Но детей мы туда не пустим, — отец мотнул головой и встал из-за стола, — Поэтому в эту треклятую лабораторию пойду я.

Воцарилось гробовое молчание. Казалось, можно было слышать стук сердца каждого из членов семьи. Никто не нашел в себе силы произнести ни слова — подобным предложением все были ошарашены. Эрик не верил в то, что его отец действительно собирался это сделать. Все, что он мог сделать — это глупо открывать рот, как выброшенная на берег рыба. Какая-то часть его сознания, отвечающая за критическое мышление, твердила, что прямо сейчас нужно вскочить из-за стола, накричать, объявить эту идею абсурдной… Нет… Нет! Эрик и помыслить не мог о том, что отец действительно хотел подвергнуть свою жизнь опасности. Он совсем иной исход представлял, когда думал о том, что пойдет в лабораторию сам. В своих фантазиях Эрик видел себя героем, который спасал свою семью от ужасной участи. Уход отца же казался чем-то сродни погибели члена семьи, потери главы, кормильца… Потери той части, которая не должна быть потеряна… Ведь Эрик так к этому привык! К полной семье, когда все собирались за столом, весело болтали о чем-то… Для него это казалось правильным, и он просто не мог себе представить, что такая дружная семья могла лишиться хоть кого-то… Уж точно не отца! Не сразу Эрик сообразил, что за столом начался разгоряченный спор. Слова мамы и Тайлера как будто звучали где-то далеко, за пределами понимания, раскатывались, словно эхо… Не сразу он понял, что единственное, как смог повернуться его язык — это в глупое и ничего не значащее «нет»… Лишь минутами позже Эрик смог различить громкий плач матери и слова Тайлера, готового на коленях умолять отца не делать этого. Где-то на задворках сознания Эрик терзал себя муками совести, ощущая себя потерянным и абсолютно бесполезным. Он не мог ничего не сделать. Он не мог остановить отца… Он ничего не мог.

— Прошу тебя, обдумай все! — восклицала мама, заламывая руки, — Не смей этого делать, я тебе не позволю!

— Любовь моя, ты меня не остановишь… — картинка перед глазами плыла и мерцала разноцветными всполохами, но Эрик смог увидеть, что отец нежно и неторопливо обнял маму, мягко убирая из ее рук все то, что она могла швырнуть в стену или в него самого в порыве отчаяния. Затем он заботливо погладил по голове Тайлера, который уже не сдерживал рыданий.

— Не делай этого… — выдавил из себя Эрик, чувствуя, как дрожит его голос, — Это же может быть опасно…

— Знаю, — отец кивнул и потрепал его по волосам, — Но ты должен быть сильным. Вы все должны быть сильными ради меня. Я все равно не изменю своего решения… Завтра же я отправлюсь туда. — после этих слов Эрик не сдержался и заплакал. Теперь он понимал, что чувствовала его семья, которой он заявил, что решил принять участие в эксперименте. Потеря младшего сына стала бы горестной утратой, и Эрик снова ощутил укол горькой вины… — Вы же знаете… — отец говорил негромко, в его голосе чувствовалась неясная обреченность, — Я вернусь, слышите? Вернусь с деньгами. А вы должны позаботиться о Лили. И друг о друге тоже. Обо всех позаботьтесь, пока меня не будет, ладно?

Следующий день был омрачен глубоким трауром еще с самой зари. Мама не разбудила Эрика, Тайлера и маленьких сестер. Тайлер не пошел на завод, он даже не встал с постели. Отец не выходил из своей комнаты. Эрик и сам едва смог найти в себе был просто одеться и спуститься вниз, где мама заторможенными движениями складывала вещи в походный рюкзак отца, механическими движениями укладывая внутрь заботливо связанные шерстяные носки и фарфоровый оберег «на счастье», который отец купил ей в подарок на какую-то годовщину. Ее глаза были сухими, но красными. Эрик понял, что мама плакала всю ночь. Он не знал, как ее утешить, поэтому просто подошел ближе и осторожно обнял маму за дрогнувшие плечи. Ему хотелось верить в то, что все будет хорошо. И ему безмерно хотелось передать эту веру маме, хотелось вселить в ее сердце надежду, которой в его сердце осталось немного и могло не хватить на всю семью… Тяжелые шаги по скрипнувшей лестнице заставили их обоих резко обернуться. Отец шел с грустной улыбкой на лице и тут же заключил маму и Эрика в объятия. Ни у кого не хватало сил произнести хоть одно подходящее слово, не говоря уж о том, чтобы хотя бы найти эти самые подходящие слова. Вскоре к ним присоединился и наспех одетый Тайлер. Но и не время было горевать, это понимали все. Отец хотел уйти еще до того, как проснутся маленькие Роза и Элис, которые осыплют кухню веселой болтовней и уже, было, накинул на плечи рюкзак с тяжелым кряхтением и с глубоким вздохом направился ко входной двери, но не успел.

— Папа? — с лестницы раздался детский чуть сонный голос. Роза и Элис, одетые в ночные рубашки, стояли у перил и удивленным взглядом смотрели на старших членов семьи, — Ты куда? — они спустились вниз, бодро подбежав к Эрику и Тайлеру, — Ты принесешь нам что-нибудь?

— Обязательно! — отец добродушно улыбнулся в бороду, поправляя лямки рюкзака.

— Папе нужно отлучиться на какое-то время, — пояснила мама, погладив Элис по голове, — Он скоро вернется, все будет хорошо! — Эрик и Тайлер закивали в подтверждение. Эрик был готов поклясться, что Тайлер, как и он сам, молился, чтобы сестрички не заметили грусть и тоску в глазах братьев…

— Вернусь, — заверил отец и переступил порог дома. Мама проводила его коротким кивком, наполненным искренней любовью. Тайлер опустили глаза. Эрик незаметно смахнул с щеки непрошеную слезу. Входная дверь закрылась. Ни у кого не хватило смелости попрощаться то ли из-за боли от разлуки, то и из-за надежды, которая все еще теплилась в сердцах Эрика и его семьи.