Пыль и Порох: Тильт

Полина Кафтанюк (2024)

Тильт — покерный термин, обозначающий состояние умственного или эмоционального замешательства, или разочарования, при котором игрок принимает неоптимальную стратегию, что обычно приводит к чрезмерной агрессии игрока. Первая часть цикла «Пыль и Порох». История о революции и ee последствиях, о громких словах, необдуманных поступках, трудных решениях, о содействии двух сословий и о том, что же получилось в итоге.

Глава 11

— Настроение среди народных масс, Ваше Высочество, все хуже и хуже… — произнес советник Сандерли, поправляя вышитый цветочным узором галстук, — Думаю, Вам следует принять меры по обеспечению Вашей же безопасности… — но каждое слово отдавалось в ушах разве что раскатистым эхом. Ванесса стояла за прозрачным, вычищенным до блеска стеклом — за преградой, которая отделяла ее от того, что ее коллеги из лаборатории назвали «полигоном». Сейчас этот самый полигон был усеян трупами. Ванесса не знала этих людей, она видела их лишь пару раз: когда проводились первичные испытания и брались анализы и когда их завели в эту просторную комнату с прозрачными стенами. Триста человек… Все они были разного пола, возраста, кто-то из них был богаче, кто-то — беднее… Кто-то пришел сюда ради близких, кто-то — ради собственной выгоды… Но теперь все это не именно значения. Они были мертвы. Лежали на холодном каменном полу со спокойными и даже умиротворенными лицами, на которых еще виднелся отблеск надежды, которая теперь была растоптана, разрушена, испепелена вместе с их внутренними органами…

Ванесса не могла сдержать слез, которые градом катились по ее щекам. Триста человек… Что же она наделала… Она и не замечала, как разодрала пальцы в кровь, обрывая аккуратно постриженные ногти… Золотое украшение, изображавшее символ Астарии — солнце, призванное осветить путь и направить людей к добродетели — чувствовалось удавкой, снять которую ей бы не позволили правила приличия…

Триста человек… И все мертвы…

— Ваше Высочество? На Вашем месте я бы скорее спрятался в безопасное место… Вы же понимаете, что после этого…

— Как это случилось? — Ванесса не узнала свой голос, который был словно охрипшим из-за кома слез в горле, — Что произошло?

— Принцесса, ведь я же не химик… — советник Сандерли осторожно положил руку на хрупкое плечо Ванессы, но та тут же сбросила ее. Ей не нужна была поддержка… Советник не ответил на ее вопрос, но Ванесса знала наверняка: это ее вина. Просто ей не хотят об этом говорить. Но это ее вина, ее амбиции, которые обернулись не просто сокрушительным провалом… Смертью невинных людей… — Вы же знаете, при проведении таких экспериментов возможны несчастные случаи, без этого науке не обойтись. Это несчастный случай, и винить себя за него глупо. Возможно, ваши коллеги добавили слишком много того или иного препарата, может, все дело было в оборудовании…

— А может, это бы никогда не сработало… — Ванесса чувствовала, что ее голос дрожит от подступающих рыданий.

— Полно винить себя, принцесса. Прежние правители и их наследники творили и не такое ради своего народа.

— Да… И я поклялась себе стать лучше, чем все они…

— Ваше Высочество… — но Ванесса не желала больше слушать ни единого слова от этого мудреца, который прежде давал ей советы, воспитывал ее, прививал ей мораль, которая бы позволила Ванессе стать хорошей королевой, любимой народом и воспеваемой в песнях… — Повторюсь. Это несчастный случай. Не более того. Порой гибнут люди, и, как ни прискорбно, мы ничего не можем с этим поделать… Но, если хотите знать, каждый из участников подписал соглашение, которое…

— Каждый из участников погиб… из-за моих амбиций… — Ванесса закрыла руками лицо, вытерев блеснувшие в отражении стекла дорожки слез, — Я хочу осмотреть тела…

Ванесса хорошо помнила тот день, когда то, что знаменитые лекари называли то обычной простудой, то самым обыкновенным вирусом, то, напротив, неизведанной болезнью, которая лишила сотни заводов рабочих рук, пришло и к ней в дом. Тогда она не могла судить о том, насколько реальным было все то, что ей говорили сборщики информации. Тогда она не знала, действительно ли та эпидемия легкой и поддающейся лечению на первый взгляд болезни была серьезной. О том, что смертность была не такой уж и большой, Ванесса узнала гораздо позже, но тогда… Тогда заболела ее мама. Королева Трезия, символ красоты и женственности Астарии, мучилась от недуга, и почему-то даже самые лучшие представители медицины не могли ей помочь. Мама сильно захворала, она была очень слабой, все время кашляла и с трудом поднималась с постели, но это было еще полбеды… Тогда мама Ванессы носила под сердцем ребенка… Мальчика… Здоровье королевы удалось спасти, причем не без помощи Ванессы. Она была с мамой на протяжении всей ее болезни, не отходя от нее ни на шаг, советуясь с химиками, с хирургами… Но ребенок не смог выжить. Злополучная болезнь не дала ему развиться, и королева потеряла своего первого сына, облачившись в траур после этой трагедии. Конечно, жители Астарии об этом не знали, равно как и Ванесса не знала о настоящем положении дел, но тогда она пообещала себе, что больше не допустит такой утраты. Тогда по нерожденному ребенку горевала вся Королевская Семья, что послужило для Ванессы дополнительным толчком к тому, чтобы продолжить разработку проекта, которую тогда из-за воцарившегося горя она была вынуждена прекратить. И тогда она была так уверена в своих силах! Так уверена в том, что создание универсального лекарства обеспечит процветание ее родине… И сейчас была так разочарована, ведь все вышло совершенно не так, как она хотела, планировала, надеялась…

Она была даже не разочарована. Это слово было слишком мягким и не могло относиться к чувствам человека, который только что закрепил за собой клеймо… убийцы. Убийцы трех сотен человек. Ради своих амбиций…

Ванесса уже не чувствовала, что плакала. Почему-то зрение было необычайно четким, и только серебряные слезы, которые градом скатывались со щек, с поразительно громким звуком падали на холодный белый пол, на котором лежали бездыханные тела, выдавали ее. Ванесса присела на корточки, не обращая внимания на едва слышные наставления советника, исполненные тревоги и требующие соблюдения правил и приличий… Молодая женщина в простом зеленом платье с вышивкой, которое, наверное, было лучшим в ее гардеробе, с рыжеватыми волосами и россыпью веснушек на лице, застывшем в неясном умиротворении… Возможно, она была лет на пять старше Ванессы… Мужчина в потрепанном жилете… Ванесса разглядела на его руке потускневшее от времени обручальное кольцо, и пелена слез снова размазала картину перед глазами… У него была семья… Наверное, у него даже были дети, которые ждали его дома… Ванесса видела перед собой не просто людей. Она видала разрушенные жизни и сломанные навсегда судьбы не просто человека, но и всех, кто его окружал…

— Мы должны отправить им соболезнования… — прошептала она, поднимаясь с колен. Ноги ощущались ватными, дурацкие слезы не переставали катиться из карих глаз…

— Это уже было сделано… — Ванесса кивнула. Ну, это уже что-то… Но она прекрасно понимала, что всем этим несчастным, которые потеряли близких, возможно, даже самых дорогих людей в их жизни, официальное соболезнование ничем не поможет… Едва ли оно тронет их души, вывернутые наизнанку. Этого было мало…

— Тогда… нужно сделать для них пожертвование… — но даже деньги, скорее всего, не решили бы проблему. Ванесса мотнула головой. Если бы она знала, что все вот так обернется, то непременно вошла бы в эту казавшуюся жуткой камеру вместе с добровольцами. Она не знала, как искупить вину, и ненавидела себя за то болезненное ощущение, поселившееся где-то в груди. Что это было? Стыд? Отчаяние? Искреннее горе? Ванесса не знала имени ни одного из погибших. Не знала их возраст, семейное положение, или что там они писали в своей анкете, прежде чем приступить к роковому тестированию… Поэтому и горевать не должна была. Но все эти люди для нее были чем-то большим, нежели цифры на бумаге.

— Ваше Высочество, да спасут Вас святые силы… — советник покачал головой, — Королевская казна пустеет, и вы знаете об этом не хуже меня. Сейчас нам для того, чтобы избежать беспорядков, придется нанять еще людей в городскую стражу, привлечь и третьих лиц… Я уже не говорю о том, что нам придется договариваться с вордами об усилении охраны и внутренних сил… Как я уже сказал… Народ негодует. Мне жаль этих бедняг, но, боюсь, в ваших силах лишь уехать. Скрыться и как можно быстрее, потому что дело идет к… — он нервно сглотнул, — Перевороту…

Горе вмиг сменилось ужасом. Ванесса почувствовала, как кровь отливает от ее лица, как голова начинает кружиться… Переворот… О, святые силы… Только не это… Что же она наделала… Получается, из-за нее стране грозит невиданный упадок…

— Строго говоря… — советник помедлил, — Я бы не стал хотя бы в данном случае винить в этом Вас. Всему виной кризисы, непрекращающиеся кризисы. Вы же знаете, некоторые разработки дорого нам обходятся… Вы ведь читали отчеты… Поэтому не стоит убеждать себя в виновности. Не ваша вина в том, что в нашей стране всегда было неспокойно. Хотя, признаюсь, не рискну переубеждать Вас в том, что этот проект стал…

–…последней каплей? — советник острожно кивнул. Ванесса шумно втянула носом воздух. Она знала, что была виновна в ужасных событиях, которые могли произойти в любую минуту. И знала, что уже ничто не исправит того, что она натворила своими же руками. А еще знала, что должна сделать хоть что-то. Хоть что-то, чтобы дать гражданам своей страны понять: она не хотела… Это звучало совсем по-детски, не под стать той, кого еще несколько лет назад провозгласили наследницей, той, кто должен был занять престол… Ванесса чувствовала себя рыбой, выброшенной на берег, которой оставалось разве что беспомощно трепыхаться в ожидании какого-нибудь человека, который или отпустит бедное создание обратно в воду, или зажарит его с луком и приправами. Ванесса должна была сделать хоть что-то, но ее сознание было опустошено горем и не давало своей обладательнице думать о каких-то конкретных действиях. Рациональное мышление уступило место искреннему сожалению, которое было совершено бесполезным. Оно должно было успокоить совесть и убедить Ванессу в том, что, по крайней мере, она не была настоящим злодеем, который бы убивал исключительно для удовлетворения своих нужд и не чувствовал абсолютно ничего. Но даже это не спасало. Злодей, не злодей — какая разница? Эти люди все равно мертвы, а Астария все равно этого не забудет… — Я должна обратиться к народу… — советник закашлялся от изумления и тут же глупо замахал руками.

— Ваше Высочество, помилуйте! — воскликнул он, — И что вы скажете им?!

— История знала немало примеров, когда… — Ванесса нервно заломила пальцы. Ей бы хотелось придумать рациональный план или что-то в этом роде, что-то, что обычно делают мудрые лидеры, чтобы избежать краха своего государства, но на ум приходили разве что слова, предложения, вырезки из книг столетней давности, из учебников, из протокола каких-то важных заседаний.… — Когда короли каялись перед своим народом, и это помогало избежать восстаний, потому что народ видел, что… что… Что им… жаль и… — Ванесса замялась и мотнула головой, — В двести восьмом году член совета Ластвена… публично признался в том, что он крал деньги у… народа… и покаялся в содеянном, он произнес трогательную речь…

— Принцесса, вы не на экзамене… — советник покачал головой, — Каждая ситуация имела свою специфику, каждый народ имел свой менталитет… Каждая страна имела своих правителей, Вы же не сможете предсказать реакцию каждого, кто услышит ваши слова сочувствия. Возможно, они послушают Вас… Может, даже посочувствуют Вам, но… Ведь может быть и обратная реакция… Подумайте как следует, принцесса. Вы — единственная наследница астарийской Королевской Семьи. Если с Вами что-нибудь случится, ведь род будет прерван, и стране будет грозить полный крах. Не рискуйте зазря. Не позволяйте чувству вины поглотить Вас.

Ванесса кивнула. Ее советник в чем-то был прав. Ванесса совершила, возможно, самую страшную ошибку в своей жизни, но ее учили тому, что о своем долге нельзя забывать ни при каких обстоятельствах. Что бы не произошло, она все еще оставалась первой и единственной наследницей трона Астарии. А значит, не могла подвергать себя такому риску. Но идея обратиться к народу, которая казалась самой разумной и уж точно куда более… правильной, чем просто бежать неизвестно куда, не оставляла сознание Ванессы. Она должна была сделать хотя бы что-то и приняла решение. Даже если никто не одобрит его. Опустошение, горе и печаль, сжиравшая по кускам сердце, потрошащая легкие, постепенно покидали голову Ванессы. Ей надлежало подумать о том, как исправить содеянное, и в ее голове созрел план. Конечно, пока были лишь его наброски, но Ванессы было ясно одно: одна должна была выяснить общую ситуацию хотя в столице, без сухих отчетов осведомителей, без расплывчатого объяснения советника. «Настроение среди народных масс все хуже» — да, но насколько хуже? Поправима ли ситуация? Если да, то что сможет сделать лично Ванесса? Она должна была знать наверняка. И Ванесса решила выйти наконец за пределы дворца и под видом простолюдинки выяснить реальные мысли и чувства тех, за кого она несла ответственность наследницы.

Простое коричневое платье она одолжила у своей горничной, которая не стала задавать лишних вопросов. Ванессе и вовсе казалось, что даже ее верные слуги, которые в прошлом помогали ей, теперь ополчились против нее. Они почти не говорили со своей принцессой. Может, они понимали ее горе. А может, кто-то из их близких стал жертвой эксперимента, но и об этом Ванесса ничего не знала. Все же она считала нужным поблагодарить святые силы за то, что, по крайней мере, она не сталкивалась с открытой ненавистью. Этого Ванесса бы не вынесла. Неприятный и тревожный холодок в сознании подсказывал ей: время еще покажет… Быть может, все эти люди, которым она искренне доверяла и никогда не желала зла, втайне перешептываются, втихомолку бросая в нее уничижительные гадости и нелицеприятные вещи. Ванесса искренне надеялась, что ее опасения напрасны, но вместе с тем почему-то была уверена в том, что, скорее всего, дела обстоят еще хуже.

Столица встретила ее жарким багряным солнцем, сухим ветром и шумом развевающихся флагов, на которых виднелся ставший ненавистным напоминанием герб родной страны, которую Ванесса подвела. Слезы стер легкий порыв ветра, который слегка распахнул простой коричневый плащ, который Ванесса надела, чтобы остаться незамеченной. Ее рыжие волосы с каштановым отливом были убраны в косу и надежно спрятаны под накидкой. Ванесса постаралась следить все, чтобы ее королевское происхождение ничто не выдавало, и, кажется, у нее это получилось, судя по тому, что спустя полчаса прогулки по улочкам столицы ее никто не узнал и, похоже, даже не заподозрил. Ванесса выходила в столицу всего пару раз, куда чаще посещая приемы, благотворительные банкеты, какие-то важные встречи, которые происходили за городом в богатых особняках… На мгновение ей стало стыдно за то, что, будучи принцессой и хранительницей страны, она толком даже не осмотрела столицу. Поэтому сейчас Ванесса глядела на каждую мелочь с широко распахнутыми глазами. Уж больно сильно отличались роскошно отделанные хрусталем и витражами залы дворца от этих песчаного цвета домиков, построенных из желтоватых кирпичей, в трещины в которых успел забиться позолоченный песок. Эти дома, одноэтажные, двухэтажные, были совсем простенькими даже бедноватыми, но Ванесса могла видеть, что их хозяева украшали свои жилища как могли: виражные стекла с незамысловатыми цветными узорами, яркие флажки на хлипких и тонких мостиках, которые соединяли дома друг с другом, сухоцветы, заботливо поставленные на разукрашенные подоконники… И все это ощущалось каким-то далеким отголоском недавно прошедшей жизни. Ванесса знала, что вскоре все эти краски превратятся в серое запыленное пятно, что яркие флажки, скорее всего, будут сожжены или выброшены, цветы засохнут, а жители этих незамысловатых сооружений перестанут улыбаться. Если они ничего не предпримет. Ванесса прислонилась к стене домика, наплевав на то, что пыль запачкает ее плащ, и прикрыла глаза. В сознание снова просочилось чувство горя из-за невосполнимой утраты, но теперь оно было куда глубже и куда сильнее. Ванесса оплакивала не только жертв эксперимента… Ванесса оплакивала судьбу своего народа, его прежнюю жизнь, которая была уж точно гораздо светлее еще какие-то месяцы назад. Она и не заметила, как кто-то тронул ее за плечо, рефлекторно дрогнувшее не то от подступивших слез, не то от неожиданности.

— Муж, брат? — Ванесса открыла глаза. Перед ней стояла пожилая пара. Немолодой мужчина с проседью в волосах крепко держал под руку женщину, закрывавшую лицо кирпичного цвета вуалью, которая, однако, не могла скрыть ее заплаканное лицо. Ванессе стало еще хуже. Она догадывалась, по чему горевала эта женщина. Догадывалась, что она кого-то лишилась. И знала, кто был всему виной. — Сын? Или кто другой? — Ванесса мотнула головой. Даже если бы она хотела говорить об этом, все равно сейчас не смогла бы выдавить из себя ни словечка.

— Ну хватит тебе, отстань от девочки… — женщина легонько ткнула мужчину в плечо и подошла к Ванессе ближе, — Не видишь? Горе у человека большое… в таком молодом возрасте… — она повернулась к Ванесса и осторожно подняла вуаль с лица, — Соболезную твоей утрате, деточка… Прости моего мужа… — ее подкрашенные губы исказились в грустной улыбке, которая почему-то придала особенного шарма ее лицу, заставив, казалось, засиять оливкового цвета кожу. Ее супруг сочувственно кивнул. Ванесса выдавила благодарную улыбку. Она чувствовала себя еще хуже, чем каких-то пять минут назад. Эти милые люди не должны были извиняться перед ней, не должны были высказывать ей свое сочувствие. Конечно, Ванесса понимала, что с рациональной точки зрения… Они потеряли близких. Но она потеряла, пожалуй, самое ценное, что когда-либо имела: доверие своего народа, его любовь и поддержку. А еще она теряла надежду. Но это не отменяло тяжести ее преступления. Эти бедные люди, которых Ванесса, наверное, не заслуживала, потеряли тех, кем дорожили, по ее вине. А она лишилась счастья, которое было в ее руках по умолчанию, из-за самой себя и своих амбиций и была обязана за это расплатиться. — Моя сестра… — женщина тяжело вздохнула и прикрыла лицо руками, — Святые силы… Ведь я умоляла ее не идти туда… А она все твердила про свои деньги, про своих детей… Теперь ее племянники со мной, они все спрашивают, когда вернется мама… А я и не знаю, что им сказать…

— Их мама поступила самоотверженно… — голос Ванессы охрип и потускнел от слез, душащих горло. Она и представить себе не могла такую утрату… — Ее жертва… послужила бы на благо страны и… — она тут же прикусила язык. Вот уж чего точно не следовало говорить, так это про благо страны. Захотелось дать себе пощечину. Какое еще благо? Эти люди погибли не ради страны! А ради своих семей, друзей, близких…

— Благо страны? — усмехнулся мужчина, — Ради блага страны или ради амбиций Королевской Семьи, будь она проклята?! Нам давно следовало бы понять, что мы для них просто расходный материал, над которыми можно ставить опыты… — после этих слов он получил, кажется, ощутимый толчок в бок от своей супруги, — Да это правда! Давно пора уже это признать, Бэл! Они же по сути убили твою сестру!

— Перестань уже… — проговорила женщина.

— Но это не так… — Ванесса не знала, почему вдруг эти слова сорвались с ее губ, — Вы… То есть, мы ж точно не расходный материал, ведь… Они же… Сделали все возможное!

— Ох уж эта молодежь… — мужчина с горестной улыбкой покачал головой, — Одни идеалисты кругом… Уж пойми нас, девочка, мы-то на белом свете куда дольше живем… Давно пора перестать надеяться на Королевскую Семью. Я уже знал, что у них все провалится, когда во главе проекта назначили принцессу. Чем они думали вообще? А сейчас мы получаем от них только вот эти формальности. «Мы сожалеем»? Ну да, ну да…

— Как тебе не стыдно! — воскликнула женщина, — Эта девушка тоже кого-то лишилась, а ты винишь ее в том, что она верит в добро в этом мире?!

— Да не в добро! А в Королевскую Семью. И в принцессу в особенности! — после этих слов в Ванессе словно что-то порвалось подобно натянутой струне.

— А что принцесса? — эти слова сказала словно не она, настолько чужеродным и странным ощущался свой собственный голос.

— Что принцесса… — мужчина махнул рукой, — А потому что не надо было организовывать то, за что потом не сможешь ответить! То, что может быть опасно! Получается, что куча денег, которые я… Да что там я, которые все мы платили из своего кармана, были затрачены на… — его взгляд потух, слово «смерть» застыло в его горле, раздавленное болью утраты, — Этим богатеньким деткам все позволено. Готов поспорить, она даже не ответит за это, а все почему-то забывают, что все, что произошло, было именно ее инициативой…

— И стало ее ответственностью, как ни прискорбно… — добавила его супруга.

— Но… — губы Ванессы дрожали, — Ч-что если… Если бы она… обратилась к народу? Что если бы она признала свою вину?… — какая-то часть ее разума, которая все еще держала в себе план, твердила, что Ванесса здесь не просто так. Она пытается предугадать реакцию людей на свои действия, которые она хотела совершить вопреки воле и своих советников, и, возможно, своих родителей. Значит, твердило ее сознание, нужно прекращать строить из себя страдалицу. Нужно было копнуть чуть глубже… — Ведь… Что если она раскаивается? Разве нельзя дать ей еще один шанс?

— А толку? — мужчина пожал плечами.

— Да, верно… — заметила женщина, — Она ребенок, это верно, но… Она ведь монаршая особа… Следовало предвидеть такой исход… А сейчас… Разве то, что она может сказать, изменит ситуацию? Вернет мне сестру, а моим любимым племянникам — маму? Нет, деточка… И мне очень жаль, что и тебе пришлось так несладко… Знаю, в смерть дорогих людей не хочется верить и уж точно не захочется признавать, что в им виной поступки тех, кому ты искренне доверяла…

— Говорю же… Вот идеалисты! — поддакнул мужчина, — Вот сделают себе кумира и живут с этим образом… Вон, соседская девочка, помнишь ее, Бэл? Вот она тоже была в восторге от этой принцессы… Хотела быть как она. Помнишь, она нам показывала такой шар… — он изобразил руками фигуру, — А там была статуя этой самой принцессы внутри? Помнишь? Ну вот, пожалуйста…

— Ты, должно быть, очень добрый человек, — женщина мягко приобняла Ванессу за плечи. Та тряслась от подступающих рыданий. Все как и ожидалось… Ее народ разочаровался в ней… Ванесса была готова поспорить, что не услышала слова ненависти в адрес Королевской семьи лишь потому, что эти люди были слишком сражены горем и едва ли находили в себе силы переживать столь сильную и яростную эмоцию, как ненависть или презрение… Но эта безудержная скорбь, которая чувствовалась в каждом движении этой прекрасной пары, рвала сердце на части еще более остервенело, чем что-либо еще. Эти добрые люди были готовы искренне поддержать Ванессу, хотя сами были убиты вечной разлукой с близкими… — Но сейчас, боюсь, уже поздно…

— Мы-то помним, что Королевская Семья не всегда была такой… испорченной, — поговорил мужчина, — Но вот, многие-то не помнят… Эх, деточка, знала бы ты, сколько сейчас людей действительно ненавидят нашу власть… Ты же знаешь про «Деятельную Молодежь»? — Ванесса мотнула головой, — Вот они, наверное, сейчас будут готовиться к тому, чтобы грязью весь дворец забросать, а потом истребить всех чиновников по одному… Мы с Бэл против насилия, да… Но, честно говоря, я бы не стал им мешать. Я бы их даже поддержал, но ты сама понимаешь, какая сейчас обстановка в столице. Время твоего кумира прошло. Она уже достаточно натворила.

— Получается… Теперь… Королевскую Семью…? — Ванесса дала себе последний шанс сдержать себя в руках, но ничего так и не вышло, — Ненавидят?

— Да их всегда не особенно жаловали… — мужчина пожал плечами, — Но сейчас… Я уж не знаю, что сейчас будет, да и представлять себе боюсь… Столько людей погибло, что я уже даже не знаю, отречься ли королю самостоятельно или… Ждать… своей смерти…

Ванесса была в ужасе, который, однако, не смывал слезы искренней печали и скорби за судьбу своего собственного королевства. Эти люди… Они были так добры, милы и великодушны, но из-за ее ошибки они глупейшим образом потеряла все это. Потеряла. Убила не только людей, но и веру, которая жила в них. Веру в ее семью, в нее… И сейчас… Сейчас ей практически напрямую сказали о том, что Королевской Семье грозит ужасная беда. Конечно, они выбирали выражения… Но Ванесса понимала, что именно до нее хотели донести. Это было концом… Концом всего… Концом той страны, которую она знала. Ей не хотелось верить в то, что говорил советник Сандерли, когда предлагал ей покинуть Астарию, но сейчас… Ванессе казалось, что это было бы самым лучшим выходом из ситуации, виновницей которой она была. Ей не хотелось в это верить. В то, что все действительно закончится так глупо и так быстро… В то, что как бы сильно она не старалась, изменить уже ничего было нельзя. Ванесса зажмурила глаза, пытаясь свыкнуться с простой мыслью, которая зародилась в ее голове: хуже ошибок может быть лишь невозможность их исправить. Кажется, она пробормотала что-то скомканное о том, чт ей уже пора идти, что ее уже заждались… Ее собеседники, пусть и на столь короткое время, снова наградили ее сочувствующим взглядом и обняли за плечи, словно стремясь поддержать или утешить…

— Ваши племянники… — Ванесса посмотрела на эту милую пожилую женщину, — Передайте им, что их мама была очень храбрым человеком, и она… Она сделала все возможное ради них, потому что очень… очень их любила и хотела, чтобы они были счастливы…

— Храни тебя Святые Силы, деточка… — на губах той появилась трогательная улыбка, которая словно омолодила ее на лет десять, — Мужайся… Все будет в порядке, верь мне…

Ванесса буквально убегала с этой улицы, истерично поправляя капюшон. Если бы эта женщина догадалась о том, кто она… Ванесса знала, что для нее уже ничего не будет в порядке. Теперь ни для кого больше ничего не будет в порядке… Жизнь Астарии изменится. И эти перемены уже начались. И начались они задолго до злополучного проекта, до того, как Ванессу объявили наследницей… Но теперь эти перемены обратились в новый виток, который закручивался словно удавка на шее Королевской Семьи. На шее самой Ванессы. И теперь, хотя ей до последнего не хотелось признаться себе в этом, был лишь один выход: бежать и как можно дальше. Ванесса была намерена извиниться перед советником и серьезно поговорить со своими родителями. Возможно, они могли что-то придумать, как-то помочь, к кому-то обратиться… Она пулей вбежала в родной дворец, хотя ноги не слушались ее, и вбежала по лестнице в кабинет отца. Волосы Ванессы растрепались, плащ успел запылиться и испачкаться, но ей было все равно. Ванесса понимала: если она прямо сейчас ничего не придумает, то все то, что строили ее отец и мать, все то, к чему она была причастна, все те идеи и принципы, которым она следовала, обратиться в ничто.

Она застала родителей пребывающими в скорбном молчании. Отец прижимал руки к лицу, золотая корона с солнцем покосилась на его голове. Мама разминала пальцами виски, то и дело упираясь взглядом то в золотые узоры на шелковом платье, то на роспись на безумно дорогом ковре, устилавшим покои отца… При виде дочери они тут же поднялись с места, явно приняв попытку стереть со своих лиц выражение необозримой печали, но Ванесса уже поняла: они знают. Они все знают и горюют не меньше, чем она…

— Мы… мы должны уехать… — выпалила Ванесса с порога, — Мама… Папа… Я… Я провалилась и… Я так виновата… — эти слова вызвали содрогание нового кома слез в горле. Ванесса буквально упала в ослабевшее руки матери, которая мягко поглаживала ее по волосам в утешающем жесте.

— Дочка… Все в порядке… Все хорошо… — шептала она, — Все будет в порядке…

— Нет, не будет… — Ванесса замотала головой. Эту фразу она слышала вот уже второй раз за день и уже успела убедиться в том, что больше ничего в порядке не будет, — Мама… Наш народ, они… Они будут нас свергать, я это точно знаю… Нам грозит опасность, мы должны… Я… Я не знаю… Мы должны уехать. Все мы и как можно скорее!

— Мы не сможем… — глухо проговорил отец, — Мы… я говорил с вордами по поводу усиления патруля. Я заявил им, что мы должны как-то повлиять на ситуацию. Еще пару дней назад нам предлагали отречься от престола. Всей семьей, но теперь… Дочка, мнение вордов изменилось. Я не знаю, почему. Они категорически отказались выпускать кого-либо из Астарии. Вне зависимости от статуса. И теперь они также протестую относительно отречения. Они мне так и сказали: «мы обеспечили вам свободную обстановку, а вы теперь разбирайтесь сами». Теперь все только в наших руках.

— Получается… Мы, с короной на голове… И сами по себе? — Ванесса подняла голову.

— Да.

Ванесса снова уткнулась в плечо матери, краем глаза поглядывая в окно, испещренное богатой росписью. Золотистое солнце, еще недавно приятно греющее и тепло освещающее, клонилось к горизонту, окрашивая небо в розовые и алые цвета, которые почему-то напомнили ей красный цвет на флаге, что развевался на одной из башен дворца. Цвет солнца, цвет страны… цвет ее семьи.