Пыль и Порох: Тильт

Полина Кафтанюк (2024)

Тильт — покерный термин, обозначающий состояние умственного или эмоционального замешательства, или разочарования, при котором игрок принимает неоптимальную стратегию, что обычно приводит к чрезмерной агрессии игрока. Первая часть цикла «Пыль и Порох». История о революции и ee последствиях, о громких словах, необдуманных поступках, трудных решениях, о содействии двух сословий и о том, что же получилось в итоге.

Глава 2

Забрезжил рассвет. Солнце, багряный, слепящий жаром огненный шар, медленно поднималось надо городом. Эрик уже с полчаса бегал по площади, пытаясь найти кого-то, кто мог бы отвезти его домой, но раз за разом его постигала неудача. В конце концов, каждый стремился попасть в столицу, а не уехать из нее, тем более, в провинцию в часе езды… Пришлось идти пешком… Эрик грустно и тяжело вздохнул, представляя себе, какой нагоняй он получит от отца, если он уже проснулся… в конце концов, после утром парню нужно было тащиться на завод, а работать, учитывая то, что поспать ему почти не удалось, будет вдвойне тяжелее… то есть, еще и от начальника нагоняй… Впрочем, подумал Эрик, выше нос! Выпьет пару чашек крепкого чая, который мама заваривала по утрам отцу и брату, и все будет в порядке! Родной дом показался вдалеке знакомым светло-коричневым пятном. Здесь, вдали от города, было куда прохладнее, рассветные луч солнца были светлыми-светлыми, почти нежно-розовыми, бодрящими. Чувствовался запах утренней росы на траве, негромко щебетали птицы, и внезапно Эрику стало так хорошо, что он остановился на пару секунд и сделал глубокий вдох, ощущая в горле свежесть нового дня.

Долгой и кропотливой работой, стараниями и не без помощи умелых рук полуразвалившийся крохотный домик, который был единственным приданым матери Эрика, превратился в уютное жилище с тремя этажами. Пусть дом и не был большим и просторным, семья Эрика, да и он сам, никогда не жаловались. В конце концов, могло ведь быть и хуже… А пока хозяйство и крохотный огород прекрасно помещались на первом этаже, спальни для детей — на третьем, а скромная кухня — на втором. Ко входу в дом через второй этаж по деревянной лесенке тоже можно было привыкнуть — Эрик даже находил это забавным и веселым, пусть даже его мать, обожавшая длинные расписные юбки, которые вечно цеплялись за ступеньки и которые потом приходилось зашивать, так не считала. Да и ему сейчас было скорее беспокойно, чем смешно — по этой несчастной лесенке Эрику нужно было как можно незаметнее попасть к себе в комнату. Не то, чтобы он прямо боялся, просто отец… отец все еще считал его ветреным и беззаботным мальчишкой, так что отъезды в столицу без повода он встречал привычным ворчанием, которое тут же пресекалось веселой болтовней сестричек-близняшек, Розы и Элис, требующих рассказать что-нибудь новое о столице, о приближающемся празднике, о том, по какой моде одеваются знатные астарийские дамы, какого цвета платки они носят и где их можно достать…

Половицы под ногами Эрика громко скрипнули. Маленькая комнатка, обставленная расписанными узорами кроватями, встретила его безмятежной тишиной и негромким сопением, но буквально через пару минут на самой близкой к окну кровати кто-то завозился, что-то пробурчав себе под нос сонным голоском.

— Эрик… это ты? — раздался совсем тихий шёпот сестрички. Эрик не смог сдержать улыбки и, подойдя ближе, опустился перед разноцветной кроватью, укрытой стеганым одеялом, из-под которого появилась сперва взъерошенная макушка, а потом и милое девичье личико с россыпью веснушек на щеках.

— Привет, Лилз… — прошептал он в ответ. Девочка улыбнулась, слабо но лучезарно, — Я в столице был… — на эти слова огромные зеленые глаза расширились в восторженном изумлении, — Смотри, что тебе принес, — Эрик выудил из кармана небольшой гладкий стеклянный камушек, который переливался разными цветами, наполняя комнату яркими отблесками. На рынке такого было полно, так что Эрик порой… нет, не воровал, но брал без спроса самые красивые по его мнению стекляшки и отвозил их домой — это ведь даже за преступление не считается, ну кто заметит? А Лили, в жизни которой и так радостей мало, хотя бы восхитится ярко-красными, синими, зелёными или желтыми всполохами, отбрасывающие на стены причудливые, волшебные тени. Сестренка восхищённой ахнула, не сводя взгляда с подарка, который перекатывался по ладони Эрика.

— Спасибо… — проговорила она еле слышно. В глазах девочки отражался неописуемый восторг, который, смешиваясь с рыжеватым светом солнца, который отбрасывал шарик, действительно придавал ее личику что-то по-настоящему сказочное. Какое-то время Лили не сводила взгляда с подарка, наблюдая, как он, перекатываясь по ладони брата, создаёт на стене маленькой комнаты фантастический пейзаж.

Эрик старался быть ответственным. Честно старался, особенно в отношении Лили. В его семье своих никто не бросал, а уж больного ребенка — тем более. Все — и мать, и отец, и Тайлер, и сам Эрик всеми силами старались заработать маленькой девочке как можно больше времени и жизни — лекарства стоили совсем не дёшево, про осмотр врача и говорить не приходилось, не каждый провинциал мог позволить себе такую роскошь. В последний раз, когда доктор навешал семью Эрика, прогнозы были неутешительными — Лили не могла ходить, не могла полноценно двигаться — аномалия позвоночника, с сожалением отметил врач, недолго осталось. И все же никто не стал подолгу плакать, вытирая слезы сшитыми платками. Все прекрасно понимали — надо не реветь, а делать. Это Эрик выучил лучше всего, и, пока отец, мама и брат пропадали на работе, он старался дать сестрёнке как можно больше радости и смеха в ее несчастливой жизни. Это ему удавалось лучше многих, а на улыбку Лили он мог засматриваться часами. Эрику было плевать на то, что шарики закатывались под кровать или разбивались, что запасы сладостей ос временем сходили на «нет». Не это было главным, совсем не это.

— В столице сейчас очень красиво, — начал он, — Флажки развесили… Королевская семья готовится к празднику, я обязательно принесу тебе что-нибудь. Обещаю попросить их сделать тебе во-о-от такую… — Эрик широко развёл руками, — Статую из разноцветных стекляшек. Чтобы там были все-все-все цвета и у нас в комнате был как будто настоящий фейерверк. И попрошу друга нарисовать тебе картину, такую красивую, чтобы ты… смогла все это увидеть. Тебе понравится в столице, Лилз, ты обязательно попадёшь туда, слышишь? — девочка снова улыбнулась, так лучезарно, что Эрик едва не прослезился.

— Мы вместе поедем… — прошептала Лили, — Я хочу на свой День Рождения… попрошу родителей, и мы все вместе… — она мечтательно подняла глаза.

— Верно, Лилз… — Эрик заботливо погладил ее по плечу, — Кстати, к слову о родителях, еще спят?

— Ага… — девочка кивнула и широко зевнула, — Спасибо еще раз…

— Тебе нужно отдохнуть, Лилз… — улыбнулся Эрик, заботливо потрепал девочку макушке. Та прикрыла глаза, мечтательно поглядывая на шарик, и вскоре задремала, мирно посапывая. Эрик вздохнул с улыбкой на губах и, стянув грубые и грязные ботинки, плюхнулся на кровать, надеясь поспать хоть пару часиков.

— Недопустимо! — тщательно пережевывающий горячий омлет отец, пытаясь и говорить, и возмущаться, выглядел до ужаса смешно. Эрик буквально сверлил взглядом свою тарелку с завтраком, пытаясь не расхохотаться во весь голос. Да и девочки негромко хихикали, толкая друг дружку локтями, но им-то можно — девочки, так еще и маленькие. Но говорил отец о вещах вовсе не смешных: — Налоги… Будь прокляты эти налоги! — и тут же пригнул голову, едва избежав кары в виде шлепка маминым полотенцем.

— Не при детях! — шикнула мама, которая увлеченно вертелась у плиты, — И не ворчи. — заметила она с добродушной улыбкой, в которой не было ни капли укоризны, — Ешь давай, остынет. — отец улыбнулся в бороду, насаживая на вилку еще один кусок.

— Так вот, о чем это я! — вскоре продолжил он, искренне стараясь «не ворчать», — Налоги, вот! Повысили… на треть аж, как теперь-то будем… Тайлер рассказал. — Эрик скосил взгляд на старшего брата, уже одетого и собранного. Идеального сына, не иначе. В какой-то степени Эрик искренне завидовал Тайлеру, считая, что в семье его… немного недооценивают, называя порой пустоголовым лодырем, но потом Жен объяснил ему, что в любой семье должен быть как отличник, так и балбес — для равновесия, которое ценнее всего сущего, ибо лишь на нем держится наш бренный мир. Так что Эрику пришлось кое-как свыкнуться с тем, что роль всеобщего любимца была отдана его брату — скромный парень, отличный работяга, честный и трудолюбивый. Неудивительно, что про повышение налогов отец узнал именно от него. На деле Эрик знал гораздо больше — то есть, думал, что знал. На собрании они с ребятами успели обсудить самые возможные теории того, почему вдруг королевская семья решила так подогнать налогоплательщиков. К разным приходили выводом и разные имели мнения на этот счет абсолютно все. Свелось дело к тому, что королевская семья либо решила нанять побольше вордов-патрульных, либо готовилась к войне, либо решила снова заняться каким-нибудь научным проектом, который может или принести ценные плоды, или просто опустошить кошельки всего населения. Но семья Эрика от политики была далека, поэтому свои предположения приходилось держать в себе — а то еще и нагоняй получит за то, что перед работой в столицу мотался.

— Будем работать… — мать тяжело вздохнула, развязывая клетчатый передник.

— Еще ведь лекарства для Лили… — вклинился Тайлер, — Я могу попросить и взять еще одну смену… так хоть денег больше…

— Ты и так работаешь в две, — отец покачал головой, потрепав его по затылку, — Куда еще больше? Вон, лучше брата напряги… — Эрик поднял голову, сосредоточенно дожевывая омлет. Ради сестрички он, конечно, может взять вторую смену, ночную, но работать ночью для него означало то, что с поездками в столицу придется завязывать, как и со встречами с членами клуба «Деятельной Молодёжи», а вот это для Эрика значило практически потерять еще один смысл жизни. Приходилось выбирать между семьей и друзьями…

— Ну хватит болтать. — мать встряхнула полотенцем, — Ешьте… пока еще есть что… — это она добавила еле слышно, но и Эрику, и его брату, и отцу удалось отчетливо уловить нотки предвкушающей горечи. Родители, насколько Эрик знал, ещё в юности столкнулись с последствиями повышения цен и сопутствующего голода… они-то испытали все это на своей шкуре, но старшие дети понимали — ни к чему беззаботно болтающим и хихикающим сестричкам слушать болезненные ноты отчаяния в мамином голосе.

Тайлер, ожидаемо, возмутился, когда за проезд до завода извозчик заломил двадцать хейров. Да и Эрик не остался равнодушным — в два раза больше обычного. Даже в три — до завода ехать было куда дешевле, чем до столицы. Но теперь… на десять с лишним хейров дороже. Может, для богачей эта сумма равнялась ничтожной, но для семьи Эрика эти деньги были тем, что ни в коем случае нельзя бросать на ветер и уж тем более тратить на какую-то поездку. Тайлер скуксился, шёпотом предложив брату дойти пешком, но тот, познавший на себе всю радость долгих пеших прогулок, отказался и предложил извозчику вернуть деньги позже.

— Ты же не отдашь… — возмущённо буркнул Тайлер, поудобнее устраиваясь в повозке, набитой тюками с сеном.

— Может, и отдам… — пробормотал Эрик в ответ, тут же получив от брата осуждающий взгляд исподлобья, — Да ну тебя… Ты бы отдал?

— Отдал бы. — Тайлер вздёрнул подбородок, — Или пошёл бы пешком. Некрасиво так поступать. Может, ему тоже нужны деньги. Извозчики — пыльная работа, братец… — Эрик опустил глаза, чувствуя, как щеки заливаются краской стыда. Тайлер действительно был «образцом человека» в сравнении с его младшим братом — сама добропорядочность. Его бы ждали в государственном управлении, — подумал Эрик не то с завистью, не то с восхищением.

Завод, громоздкое каменное сооружение с тремя здоровенными и двумя маленькими трубами, из которых шёл тёмный дым, клубами взвивавшийся к светлому небу, встретил их рёвом и лязгом машин, командами и окриками изнутри. Миновав двоих легионеров в кожаных куртках, безмятежно прислонившихся к серым стенам и охраняющим порядок снаружи, Эрик и Тайлер вместе с другими прибывшими работягами, вошли в негромко скрежещущие ворота с незатейливой квадратной решёткой. Тайлер тут же разговорился с Кирой — симпатичной девушкой с веснушками на щеках, которая подрабатывала на упаковке. Эрик работал на заводе уже несколько месяцев, но, тем не менее, понимал далеко не все. Например, зачем огроменным навороченным махинам нужна упаковка. Даже после долгих и нудных объяснений Тайлера он не особенно вник в этот маленький мир трудяг, в котором каждый занят своим делом и работает исправнее всех тех механизмов, которые так часто заедали, что каждый день приходилось вызывать либо кого-то из государственных техников, либо обращаться за помощью к вордам, которые помогали так же неохотно, как и стояли за воротами, жарясь под ярким полуденным солнцем и переругиваясь сквозь зубы. Эрик вполне мог стать вордом, как говорил ему брат. Но на отбор ни его, ни Тайлера никто не пустил, — семье нужны были кормильцы — так что даже если у парня была мечта стать солдатом и носить кожаные куртки с двумя стрелами на плечах, жить среди новейших разработок, хорошего питания и службы мире, ее пришлось оставить. Пока оставалось только переодеться в грубый и затертый комбинезон, сложив свою одежду смятой и небрежной стопкой.

Эрик занимался не самой приятной для себя работой и чувствовал себя не хуже престарелого уборщика на этом самом заводе, чьего имени никто уже и не помнил, но и на пенсию не звал — уж больно забавный был старикашка. Это Тайлер занимался какой-то важной штукой, то ли шлифовкой, то ли еще чем-то — Эрик не вдавался, ему не было особенно важно то, чем занимался брат, главное — законно и деньги есть. Сам же он работал на очистке — обрабатывал солидного размера железные штуковины, которые предназначались то ли для каких-то домов, то ли для строительства мостов, то ли для вордов. Проще говоря, хватал первую попавшуюся с медленно движущегося поскрипывающего и раздражающе шумного конвейера железяку и опускал ее в чан с каким-то раствором, что, как утверждали начальники, должно было увеличить прочность материала. Жидкость воняла препротивно, мерзко пенилась, и даже толстенные перчатки по локоть не спасали от ощущения какой-то… гадости. К неприятным ощущениям добавлялась и ноющая боль в мышцах — от постоянных наклонов и перетаскивания железок на соседний конвейер покалывало в спине и пояснице, плечи уставали от таких нагрузок, но Эрик предпочитал не жаловаться. Еще и духота вкупе с витавшим повсюду запахом химии и металлической стружки добавляли чувства усталости и желания поскорее бросить все это и сбежать в Дахан, к клубу «Деятельной молодёжи». Или к сестрёнке и поболтать с ней о чем-то… Эрик тяжело вздохнул, утер пот со лба и продолжил работать, с каждой минутой напоминая себе, ради чего все это.