СССР 2.0

Патерсон Франко Коста

– Но… но как?! – недоумевает советский президент. – Это долгая история, в которую вовлечена машина времени, и страна на грани вымирания, – отвечает Сталин, закуривая трубку. Что бы подумал Сталин о сегодняшней Москве? Какой была бы его реакция? Это центральный вопрос романа «CCCP 2.0», который охватывает век революций, с 1917 года до появления Сталина в российской столице в 2017 году и восстановления Советского Союза, которое приведет к Третьей мировой войне.

Глава 7. Темное будущее

В это время, с другой стороны портала, Виктору открывается страшное зрелище: большая современная лаборатория, откуда он прибыл, находится в руинах, абсолютно заброшенная и опустошенная. На самом деле, только появившись там, солдат подумал, что он телепортировался куда-то далеко, может быть, в какое-то здание, расположенное в развалах немецкой столицы, где он нашел артефакт. Однако, постепенно он узнает местность, убеждаясь, что он в том же сооружении, но в другой эпохе.

«Странно! Как это возможно, чтобы такая важная лаборатория превратилась вот в это?» — думает солдат, осторожно проходя по помещению.

Не заметны следы присутствия человека, только металлолом и мусор, разбросанный по остаткам однажды внушительного здания, теперь наполовину разрушенного. Устоявшие стены пестрят разноцветными рисунками, образующими фигуры в преувеличенных пропорциях, с надписями огромными деформированными буквами на русском и, видимо, других языках, которые сложно расшифровать. Тусклый свет попадает внутрь через трещины в потолке, и освещает следы пожара тут и там.

Солдат проходит по руинам, и с каждым шагом его одолевают все большие сомнения: что сказать Сталину? Первое, что приходит в голову — немедленно вернуться и описать поразительные изменения, прося отменить миссию.

«Спокойно, Виктор, подумай хорошенько перед тем, как принять решение!» — думает солдат сам себе. — «Конечно, ситуация хуже, чем я думал, и я не был готов к такому. Однако, этому зданию примерно 80 лет, не так уж и удивительно, что оно в руинах. Может, власть его закрыла, может быть, тут произошел пожар или какой-то несчастный случай. Такое не раз происходило с самим Кремлем, но это же не конец света».

Виктор замечает свет из соседнего коридора. Он приближается и находит там полуразрушенное окно. Через него видны сосны, улица со зданиями странной для глаз солдата архитектуры, но, кажется, жилыми. Рядом с ними что-то похожее на машины, но отличное от автомобилей 1940-х годов. На спокойной улице нет почти никого, кроме нескольких детей, играющих около домов.

«Ну, кажется, не все тут в руинах», — с облегчением думает Виктор. — «Было бы здорово поговорить с местными, чтобы убедиться, что они советские и что все в порядке».

…

— Уже прошло почти пять минут, и никаких новостей от солдата… — нервничает Нохчий.

— Наверное, он изучает периметр, чтобы убедиться, все ли безопасно, чтобы товарищ главнокомандующий отправился следом, — говорит Ярослав, стараясь выиграть время для сослуживца.

— Мне это совсем не нравится… — говорит Сталин, поглаживая усы. — А если его поймали там, с другой стороны, и теперь кто-то может добраться до нас. Нужно закрыть этот портал немедленно!

— Нет! — отчаяно кричит Лидия. — Дайте ему еще минуточку, товарищ Сталин! Он должен вернуться, не переживайте! Кроме того, Ваши охранники здесь, готовые к любой ситуации. Если кто-нибудь рискнет зайти сюда через портал, они сразу же его расстреляют!

— Товарищ Кайсина, я понимаю, что Вы переживаете о своем любовнике, но нам неизвестно, что случилось с ним и какая угроза может ожидать нас по ту сторону. Так что лучше отключить машину, пока не поздно! — восклицает Сталин, направляясь к аппарату.

— Подождите хотя бы, чтобы было ровно пять минут, и тогда отключим машину, пожалуйста! — умоляет Валк, обычно спокойное и уверенное лицо которого сейчас выглядит нервным и огорченным.

— Сколько секунд осталось? — спрашивает Сталин.

— Тридцать, — отвечает Самани, нарочно увеличивая отрезок втрое.

— Ладно, подождем. Солдаты, займите позиции и стреляйте во все, что появится из портала и не выглядит как красноармеец! — приказывает Сталин.

Виктор по-прежнему не подает никаких признаков жизни. Все беспокойно смотрят на портал, в ожидании какого-нибудь изменения.

— Так, товарищ Самани, сколько времени уже прошло? — спрашивает Сталин.

— Пять… четыре… три… два… один… — считает ученый секунды, как можно медленнее, в надежде, что Виктор появится.

— Сейчас, товарищ Валк! Отключайте машину! — приказывает Сталин.

— Товарищ главнокомандующий, разрешите мне зайти в портал, чтобы вернуть моего сослуживца! — просит Лев.

— Не разрешаю! Я не могу себе позволить потерять треть моих лучших охранников. Я вас специально выбирал, ваши способности очень ценны. Потеряв одного из вас, я не хочу потерять и другого! — говорит Сталин. — А Вы, доктор Валк, отключайте машину, немедленно!

Лидия молнией вклинивается между ученым и панелью управления:

— Пожалуйста, доктор Валк, товарищ Сталин, подождите еще немного! Он вот-вот должен появиться!

— Это уже беспредел! — взрывается Сталин. — Признаюсь, никогда не думал, что разочаруюсь в таком агенте, как Вы, кто всегда меня впечатлял своей преданностью и результативностью. А теперь, из-за какого-то мужика, Вы показываете свое истинное лицо, товарищ Кайсина, действуя против моих приказов! И Вы за это заплатите!

Диктатор направляется к Лидии, чтобы силой отстранить ее от машины. Девушка, отличный боец, находится в очень сложной ситуации. Она не хочет ранить главнокомандующего, но знает, что если он отключит портал, Виктор потеряется во времени навсегда. Агент уклоняется от нападений Сталина, который злится еще больше. Ученые и охранники пораженно наблюдают за этой сценой, не зная, как поступить. Они должны оставаться верными советскому вождю, хотя каждый и боится отключить машину.

По другую сторону портала Виктор пытается выбраться из руин здания, чтобы продолжить свою разведывательную операцию на месте, пообщаться с местными жителями и понять, что это за эпоха и что произошло здесь с 1945 года. В поисках выхода, он вспоминает о машине и что должен возвращаться как можно скорее, ведь остальные ждут от него новостей. Солдат думает о Лидии, и, как будто чувствуя конфликт с другой стороны портала, подбегает к машине, целует талисман и ныряет в стену света.

…

— Товарищ Серафимов! — восклицает Лидия.

— Товарищ Кайсина! — восклицает Виктор.

— Ну что, как там было? — спрашивает Сталин, поправляя костюм.

— Ну… — начинает солдат. — Эта лаборатория не то чтобы великолепно выглядит спустя 72 года, но окрестности, вроде, в порядке, только я не успел выйти, чтобы хорошенько осмотреться.

— Уф! — все вздыхают с облегчением, еще секунду назад они опасались, что там произошел конец света или что Виктор умер сразу же, войдя во враждебное пространство.

— Значит, воздух и земля в функциональном состоянии? — спрашивает доктор Хмельницкий.

— В смысле «функциональном»? Они такие, как есть! — отвечает Виктор.

— А людей ты там видел? — спрашивает Владимир. — Они свои?

— Людей я видел издалека, через окно, там на площадке играли дети, но в ближайших окрестностях лаборатории не было никого, с кем можно было бы пообщаться. Вроде, все спокойно, мирное время.

— Дети — это хороший сигнал, — говорит Самани, анализируя ситуацию.

— Отлично, ребята! Это значит, наша очередь заходить в портал! — обращается Сталин к гвардейцам.

— Так точно! — подчиняются солдаты, занимая свои позиции вокруг главнокомандующего.

Лидия старается скрыть за холодным выражением лица грусть оттого, что Виктора снова отправляется в другую эпоху. Солдат вздыхает, увидев, что девушка отдаляется от него, и отворачивается к сослуживцам.

— Давайте, товарищи, не бойтесь. Какой бы ни была временная дистанция путешествия, вы вернетесь скоро, может, через минуту, для этого нужно просто настроить машину, а мы будем ожидать вас здесь, — уверенно улыбается доктор Валк.

— Да, спасибо, что напомнили! — радостно замечает Лев. — Мы скоро вернемся, вот увидите!

— Так точно, солдат, а теперь вперед! — поторапливает Сталин.

Солдаты первыми заходят в машину, за ними — Сталин. Наконец, портал закрывается и полностью исчезает.

Лидия смотрит на место, где стояла машина, и вздыхает. Плохое предчувствие не покидает ее.

…

— Что здесь произошло?! Одни руины! — возмущается Лев, оглядываясь вокруг.

— Ну, я пытался предупредить… Сначала я тоже удивился, даже думал, будто это другое место или другая реальность, но потом понял, что здесь та же лаборатория, только на 72 года в будущем, — говорит Виктор, указывая на коридоры, стены и помещения, которые совпадают с теми, что были в лаборатории 1945 года.

— Неумолимый ход времени был беспощаден к этому зданию… — замечает Сталин.

— Однако, как я вам и говорил, в окрестностях все более-менее в порядке. Конечно, я не успел разобраться в деталях, что там происходит, но, по крайней мере, вроде, достаточно безопасно, чтобы можно было разведать обстановку, — продолжает солдат.

— Да, тут смотреть, похоже, нечего, — говорит Ярослав.

— А что это за надписи на стенах? — любопытно смотрит Тимур на граффити.

— Не знаю, но мне кажется, они появились, когда здание уже было заброшенным, — предполагает Виктор.

— Смотрите! — показывает Лев на место на свастику на стене.

— Фашисты?! — поражается Сталин. — Как эти ублюдки сюда попали? Солдат, я требую объяснений! Почему Вы не сообщили об этом?!

— Клянусь, я не видел этого рисунка! Я старался найти безопасный способ выйти из здания и пообщаться с местными жителями о событиях последних десятилетий, — объясняется Виктор.

— Невероятно, мы разгромили Германию и ее союзников, уничтожили фашистскую армию, взяли Берлин… Не может быть, чтобы они вернулись! — восклицает Сталин, пытаясь найти логическое объяснение.

— Может быть, они все-таки использовали машину времени, чтобы отомстить нам после войны, — рамышляет Владимир.

— Это невозможно! Сразу после окончания войны мы завладели аппаратом. Только если что-то еще случилось еще на советской территории… Нам осталось выяснить, находимся ли мы на вражеской земле! — заключает Сталин.

— Тут есть коридор, через который, я думаю, можно выйти из здания, — указывает Виктор в сторону окна, через которое он смотрел на улицу.

Сталингвардейцы разбирают машину времени и складывают ее фрагменты в рюкзаки. Затем проходят по коридору, ступая по горам мусора, которыми завалены руины, плохо освещенные этим холодным облачным осенним утром. Они заходят в другое помещение, где уже меньше мусора, а в центре расчищена площадка, на которой горит слабый костер. Пламя едва освещает фигуру, которая греется у огня и едва различима в горе хлама. Красноармейцы выхватывают оружие, держа на мушке неизвестного и тихо приближаясь.

— Ты окружен! Руки вверх! — кричит Ярослав.

— Не стреляйте, ради Бога! — кричит мужчина пьяным голосом, поднимая грязные руки, в одной из которых держит бутылки водки.

— Ты кто такой? — спрашивает его Сталин.

— Вася *ик!* Вася Букин! А вы… с телевидения, что ли *ик!*? — спрашивает пьяница, уже с меньшим испугом.

— Теле… чего? — удивляется Ярослав.

— Телевидения! Вы похожи на актеров, это какой-то фильм про СССР? *ик!*

— Вы уже говорили с этим гражданином, товарищ Серафимов? — спрашивает диктатор.

— Нет, конечно, товарищ Сталин. Я даже не заходил в это помещение. Я, как и вы, впервые его вижу, — отвечает Виктор.

— Сталин?! Ха-ха-ха! Ну, конечно! Ты и правда похож на него… *ик!* Значит, фильм про Сталина снимаете? Это вы не туда зашли. Товарищу Сталину не понравилось бы, во что превратилось это место, да и во что превратилась эта страна! — комментирует бездомный, отхлебывая водку из горла.

— В смысле, «во что превратилась эта страна»? — интересуется Сталин.

— Ну, в совке, может, и не было так *ик!* круто, но после его конца все стало еще хуже! — говорит пьяница, подбрасывая доски в костер. — Я сам воевал в Афганистане, веря, что служу родине, даже не очень понимая, что это за безумная война. В итоге потерял ногу, и, когда наконец-то вернулся в Москву, родины, за которую я воевал, больше-то и не было. А раз все бывшие республики стали независимыми государствами, я, значит, нелегально живу на своей земле, это ж я был прописан в Бишкеке, где служил до распада, и вот стал киргизским гражданином. Я — киргиз! Ха-ха-ха! — рассказывает бездомный, то ли смеясь, то ли плача, отпивая еще глоток.

Сталин и его гвардейцы слушают рассказ пьяного бездомного все более серьезно, хотя и не понимают, о каких исторических событиях идет речь. Советский вождь вспоминает о своей инициативе консолидировать народ с помощью постоянных миграций внутри страны, таким образом, стимулируя смешивание многочисленных национальностей, чтобы создать единственную культурную идентичность. Он не представлял, что его идея вызовет такие последствия, как у бездомного, в невероятном случае распада СССР, когда из-за прописки человек становится гражданином другой страны.

— Какая война в Афганистане? Что за распад? — спрашивает Тимур.

— Вы шутите? Ха-ха-ха! Где камера? Вы отправите видео в интернет, или сразу в телевизор? — спрашивает Вася.

— Да он пьян, что говорить с этим дураком! — говорит Владимир, поворачиваясь к окну и пытаясь рассмотреть окрестности лаборатории.

— Именно это сказала моя бывшая жена, когда меня бросила и забрала детей *ик!*… — грустно замечает бездомный. — Можно было догадаться, какая судьба меня ожидает после войны: инвалид, нищий, алкаш… С моим дедушкой было так же. Старик Букин, Станислав Геннадиевич, потерял ноги — подорвался на немецкой мине в Сталинграде — и вернулся домой инвалидом…

От этих слов Ярослав вздрагивает. Станислав Геннадиевич, то есть Стас Букин — один из его сослуживцев. Они воевали вместе в тот день. Во время войны, Стас спасал жизнь Ярослава и других солдат много раз. Ярослав винил себя в том, что не смог уберечь друга, когда тот наступил на мину, и тащил его на себе по траншее, к санитарам, против воли самого Стаса, который хотел умереть, понимая, что после войны ему не будет места в этом мире, независимо от того, победят они или нет. «Я не могу тебя оставить! Ты меня спасал столько раз, вытащил столько наших, и хочешь, чтобы я оставил тебя умирать!?» — говорил тогда он Стасу. С тех пор они не виделись, но для Ярослава друг стал вечным символом храбрости и товарищества, у него он научился многому в военной тактике и обращении с оружием, усовершенствовав меткость до такой степени, что стал одним из лучших стрелков СССР.

— А что с ним произошло? — пораженно спрашивает Ярослав.

— После войны он вернулся домой, но его жизнь никогда не была прежней, — вздыхает Вася. — Он стал инвалидом, презираемым сообществом, ради которого столько воевал. Ценность его подвигов как будто исчезла вместе с ногами, как бывает с многими солдатами. Без работы, без помощи государства, в городе, который предпочитает закрыть глаза на таких, как он, дедушка оказался крепким человеком, знаете? Многие покончили с собой, но он не сдался, и даже выходил из дома, живя на пятом этаже в здании без лифта. Он смастерил себе дощечку с колесами, чтобы передвигаться по городу, старался найти работу, вместо того, чтобы просить деньги на улице, но люди смотрели на него с отвращением… Больше всего он переживал, что к памятникам в честь солдат Великой Отечественной войны, не возможно было даже подъехать таким, как он, тысячам увечных солдат… Так и в России, почти ничего не сделано, чтобы облегчить жизнь инвалидов. Пандусы? Лифты? Указатели? Ничего подобного! Если ты слепой, глухой, немой или калека, то и хрен с тобой!

Ярослав хватается за голову, пораженный историей. Пока он воевал в Сталинграде и операции «Багратион», освободившей оккупированные фашистами территории, получая награды и, в итоге, оказавшись в личной охране Сталина, его товарищ попал в беду. И эта история происходила именно в той эпохе, откуда они прибыли на машине времени.

— Все в порядке, Атаманов? — спрашивает Виктор, замечая ужас на лице сослуживца.

— Расскажи мне! Что с ним случилось потом? — беспокоится стрелок.

— Не знаем… — говорит Вася, отпивая еще водки. — Одним обычным утром, когда он вышел встретить боевых товарищей, возвращавшихся с войны, дед исчез. Это часто бывало с такими людьми, как он. Говорили, государственная служба убирала инвалидов с улицы, чтобы они не «портили вид». Никто не знает, куда эти люди пропадали. Наверняка их всех убили, ведь даже в Сибири они бы не пригодились…

— Красная Армия не для слабаков! — высокомерно заявляет Воеводин. — Советский союз не для слабаков! Только труд приведет нас к коммунизму. Нам не нужны инвалиды, на которых общество только будет тратить деньги. Без таких людей власть сможет вкладываться в тех, кто приносит пользу обществу: военных, рабочих, инженеров, а не бесполезных существ, как ты и твой дед!

— Заткнись! — прерывает его Ярослав, к всеобщему удивлению.

— Что такое, Атаманов, тебе жалко этого алкаша и его дурацкого деда? Так им и надо! Лучше они б погибли в бою, вместо того, чтобы позорить родину своей инвалидностью!

Ярослав, известный своим спокойствием и хладнокровием, характерными для стрелков, подбегает к Владимиру, одержимый зверским гневом. Держа винтовку двумя руками, как большую палку, он прижимает сослуживца шеей к стене, душа его. В ужасе, Владимир пытается отбиваться кулакамим, но Ярослав будто не чувствует боли, поднимая его, отрывая от пола чудовищной силой.

— Он спас мою жизнь, гнида! Стас был примером храбрости, великим товарищем, каким ты никогда не станешь! — кричит Ярослав, выйдя из себя.

Остальные гвардейцы подбегают разнять их, видя, что Владимир задыхается и почти теряет сознание, и с трудом удерживают Ярослава, вырывающегося, подобно бешеному псу, чтобы расправиться с Владимиром, который, упав на пол, понемногу приходит в себя.

— Фашисты тоже так думали! Для них, инвалиды были бременем общества, злом, которое надо было искоренить из их идеального арийского мира! Ты ничем не лучше фашистов, ты — дерьмо! — гневно кричит Ярослав.

— Спокойно, солдаты! Я не могу позволить, чтобы вы передрались! Вы должны держаться вместе несмотря ни на что! — вмешивается Сталин, стараясь их успокоить. Несмотря на конфликтную ситуацию, советский вождь восхищается нечеловеческой силой и скоростью Ярослава, а на Владимира он смотрит с презрением. Не из-за его бесчеловечной речи, сравниваемой Ярославом с фашистской, а из-за слабости. Он бы погиб, если бы не вмешательство товарищей. Для вождя, Ярослав был бы совершенным воином, если бы научится управлять своими порывами.

— Простите, товарищ Сталин. Я слишком резко отреагировал и вышел из себя. Солдат, о котором говорил этот бездомный, воевал вместе со мной, защищая город, названный в Вашу честь. Он, как и многие солдаты нашего полка, был героем, спас мне жизнь, многому меня научил. И я не могу позволить, чтобы кто-нибудь отзывался о нем в таком тоне!

— Интересно, что Вы про фашистов сказали… — говорит Вася, осторожно возвращаясь на свое место после драки. — Стыдно, как это в стране, которая победила фашистов в Великой Отечественной войне ценой миллионов жизней, теперь процветают неонацистские паразиты! Здесь, в Москве, несложно вычислить таких хулиганов, за которых даже Гитлеру было бы стыдно. У них ничего в голове, только бухают и смолят, и, когда не смотрят какой-нибудь футбол, бьются с хачами и чурками…

— Хачами? Чурками? Ты о чем вообще говоришь? — удивляется Сталин.

— Ты че, Сталин, прикалываешься? — смеется бездомный.

Тимур и Стефан направляют оружие на Васю.

— Не сметь так говорить с советским вождем! — сердито кричит Стефан.

— Да оставьте его, он все равно несет ахинею, — снисходительно замечает Сталин. — Представьте себе, Москва, полная фашистов! Только пьяный дегенерат и мог бы додуматься до такого. Пойдемте скорее, у нас осталось мало времени, чтобы добраться до Кремля!

Солдаты расходятся из помещения, продолжая искать выход, Ярослав грустно оглядывается на бездомного, который, пожав плечами и что-то поворчав, присасывается к бутылке.

— Сюда! — указывает Лев на узкий слабо освещенный коридор.

— Нашел выход? — спрашивает Виктор.

— Вроде бы… — отвечает Лев.

Группа направляется в конец коридора, по которму можно выйти на улицу, заблокированный большой бетонной плитой, наверное, это обрушившаяся часть верхнего этажа. Солдаты пытаются пролезть через щель, но она слишком узкая для взрослого человека. С трудом, солдаты оттолкивают плиту, которая с грохотом падает на землю.

— Наконец-то выбрались из этого лабиринта! — восклицает Лев. — Не представляю, как там можно жить.

Едва он закончил фразу, часть здания обрушивается, вместе с коридором, из которого они только что вышли. Падение образует облако пыли и оглушительный грохот, привлекая внимание прохожих. Приходя в себя от испуга, Сталин и его охранники отряхиваются от пыли и замечают, что вокруг уже собралась небольшая толпа зевак.

— Товарищи! Подскажите, как отсюда проехать в Кремль? Мы очень спешим! — обращается к местным жителям Владимир.

К его удивлению, люди сразу же начинают смеяться. Мужчины, женщины, дети — все хохочут, глядя на солдат. Владимир оборачивается к товарищам, но те удивлены реакцией не меньше.

— Это не шутки! Нам необходимо срочно сопроводить товарища Сталина на парад в честь столетия Октябрьской революции! — восклицает охранник, забывая о тайности операции.

Раздается еще один взрыв хохота, такой сильный, что люди не могут говорить от смеха и едва не валятся с ног. Сталин хватается за голову и понимает, что зря не поговорил отдельно со своими гвардейцами, и особенно с Воеводиным, о секретности экспедиции, полагая, что это само собой разумеется.

— Это серьезно! Отвечайте, а не то пострадаете! — кричит Владимир, выхватывая револьвер, но к нему тут же подбегают дети, желая поиграть с оружием. Серьезность и невозмутимость сползают с лица красноармейца при приближении малышей.

— Это какая-то реклама для телевидения? А где камеры? — спрашивает одна бабушка.

— Да-да, на каком канале покажут? — интересуется молодой человек в спортивном костюме.

— Вы что, не видели? Это из того фильма, где Сталин путешествует во времени, я видел рекламу по ящику, скоро покажут! Это, наверно, какая-то акция в поддержку кино! — замечает один старичок.

— Что это за разговоры? — раздражается Сталин. — Я не знаю ни о каком фильме!

— А ну разойдитесь! — кричит Владимир детям, стреляя в воздух.

— Ничего себе! А выстрелы вообще как настоящие! Не удивительно, что сегодняшнее кино так реалистично! — впечатляется стоящий неподалеку парень. — Дай-ка посмотреть!

— Не приближаться! — кричит Ярослав, направляя винтовку на парня.

Предполагая трагическую развязку событий, Виктор подбегает к Ярославу и объявляет:

— Да-да, друзья, это просто кино! Скоро покажут в кинотеатрах, не пропустите! А теперь расходимся, нам еще нужно успеть в другие районы! Пойдемте, товарищи! — жестами солдат показывает сослуживцам следовать за ним.

Зеваки расходятся по своим делам, оставляя Сталина и гвардейцев в растерянности.

— Товарищ Серафимов, это что такое?! — спрашивает Владимир, удивленный поведением сослуживца.

— Ты с ума сошел, Воеводин!? Эта опреация совершенно секретная! Нельзя вот так вдруг начать палить в воздух и ругаться с народом! — возмущается Виктор.

— Товарищ Серафимов прав! Пусть каждому из вас будет ясно, что никто не должен знать о нашей миссии без моего распоряжения! Права на еще одну ошибку у вас нет, понятно?!

— Так точно, товарищ Сталин! — подчиняются гвардейцы.

Они продолжают идти в сторону зданий, которые видели из лаборатории. Некоторые машины проезжают и весело сигналят солдатам.

— Может, на машине будет быстрее? — предлагает Владимир.

— Ты что, не слышал? Мы не можем просто остановить машину, вступая в конфликт с гражданами, — отвечает Лев. — Кроме того, не представляем, как управлять такими автомобилями.

— Видимо, нам придется найти какое-то отделение НКВД, где мы будем в безопасности и сможем найти материально-техническое обеспечение, — заключает Сталин, скрывая свою стратегическую ошибку — он ожидал, что лаборатория будет в рабочем состоянии в 2017 году, с готовыми автомобилями, на которых можно было бы добраться до Кремля.

— Я не вижу никаких знаков НКВД, и эти здания какие-то странные, — говорит Тимур, рассматривая огромный лабиринт комплекса серых пятиэтажных зданий с полуразваленными балконами.

— Нужно найти какого-нибудь патрульного. Как только увидим такого, я сам поговорю с ним, — решает Сталин, стараясь держать ситуацию под контролем.

— В свете последних событий, честное слово, это ему проще будет нас найти. Я думал, что мы легко сориентируемся в окрестностях, но все так сильно изменилось, что я себя чувствую в другом мире! — замечает Ярослав.

Советские воины с удивлением рассматривают новые дома и людей в разноцветной странной одежде, женщин в коротких юбках, машины странной формы, каких они никогда прежде не видели. Некоторые люди, кажется, разговаривают сами с собой, ходя по улице, с маленьким аппаратом в ухе. Разноцветные афиши рассказывают о различных продуктах и услугах, мешая сориентироваться, а еще эти странные рисунки на стенах и заборах, с непонятными словами. Снова они замечают черную свастику на стене, на этот раз зачеркнутую красным, со словом: «ANTIFA», и эта надпись снова перечеркнута черным.

— Эй, смотрите, кто там идет! Сталин и его компания! — замечает их какой-то очевидно пьяный парень с татуированной свастикой на бритой голове, одетый в черное. — Колян, Саш, зырь, какие лохи! Ха-ха-ха!!!

Его товарищи, тоже бритоголовые и в черном, поворачиваются к солдатам и начинают отдавать честь, насмешливо распевая военный марш. Приглядевшись к ним повнимательнее, охранники замечают, что на их одежде фашистская символика — свастика и аббревиатура СС. У некоторых они еще и вытатуированы на руках и других частях тела, как у парня, который первым увидел солдат.

— О, у них там чурка! — замечает один из неонацистов, у которого не хватает нескольких зубов и фингал под глазом. — Че это вонючий азиат делает в советской форме?!

Солдаты достают оружие и выстраиваются вокруг Сталина. Парни, в свою очередь, вытаскивают ножи.

— Думаете, что напугаете нас своими игрушечными пистолетиками? Ха-ха-ха! — смеется лысый парень с татуировкой, видимо, главарь банды, разбивая об скамейку бутылку водкии вооружившись полученной «розочкой». — Ты! Да-да, ты! Снимай форму, ты ее не достоин! — тычет парень пальцем в Тимура.

Военные смотрят на Букейханова, понимая, что это его назвали азиатом, а не Сталина. Казах наводит на скинхеда автомат ППШ-41, широко применяемый в Великой Отечественной войне, но парня это, похоже, не пугает.

— Тим, не делай этого. У нас будет еще больше проблем, если ввяжемся в драку с этими хулиганами, — предостерегает Виктор.

Похоже, Тимур его не слышит. Виктор порывается подойти к другу, но Сталин, внимательно наблюдающий за начинающейся дуэлью, его останавливает.

— Правильно делаешь, Сталин! Не лезь! У нас личный разговор с этим узкоглазым чертом! — заявляет главный неонацист.

Тимур спокойно смотрит на парня, который приближается, сжимая в руке «розочку».

— Как ты меня называл? — спрашивает солдат.

— Ты глухой? Узкоглазый! — скинхед дразнит его, растягивая в стороны уголки своих глаз. — Вот в чем штука с этими нерусскими, они даже язык наш не понимают, а этот еще и думает, что может тут разгуливать в красноармейской форме! Снимай форму, ублюдок! Только белым можно ее носить!

Тимур, пораженный, пытается понять, как человек может докатиться до такого уровня. В нормальное время, то есть, в его понятии, в советское мирное время, этот парень должен был быть комсомольцем, учиться или служить в армии. Он вспоминает слова Васи о неонацистах в России и понимает, что этот человек не сравним даже с тенью гитлеровского солдата, как те, которых он в огромном множестве убивал на войне. Если бы он в самом деле уважал и следовал нацистской идеологии, то был бы против любого знака Красной армии и Советского Союза, страны, которая победила фашистскую Германию, вместо того, чтобы возмущаться, что он не белый, а носит советскую форму, что само по себе глупо, ведь СССР, имеющий в составе сотни разных национальностей, располагается преимущественно в Азии. К тому же, Тимур осознает, какая ирония в том, что парень называет его нерусским, так же, как немцы называли «осталые», по их мнению, народы, в том числе и русских, «неарийцами». Кроме того, Лев, Стефан, Ярослав и сам советский вождь Иосиф Сталин тоже нерусские. Казах делает вывод, что перед ним стоит какой-то недоумок-расист, использующий свастику в качестве ярлыка, и гордясь своей недалекостью вместе с другими такими трусливыми дегенератами, как он.

— Смотрите, пацаны, как надо! Приходится нам очищать улицы от этих чурок и хачей, которые тут понаехали, отбирают у нас работу, телок, и загрязняют нашу родину и нашу славянскую рас…

Прежде, чем скинхед успевает закончить предложение, его тело вздрагивает от очереди пуль из безжалостного автомата Тимура. Окровавленный труп падает на землю, как мешок фарша, перед пораженными неонацистами и прохожими, наблюдавшими за происходящим издалека. Фашисты уносят ноги, зеваки в ужасе и с криками разбегаются.

— При мне такой фигни не было! — с отвращением замечает Сталин.

Тимур качает головой и убирает автомат, поворачиваясь обратно к сослуживцам.

— Ты с ума сошел, Тим! Смотри, какая паника! Люди вызовут милицию, и мы пропали, и все из-за тебя! — беспокоится Лев.

— Именно этого я и хотел! Теперь это лишь вопрос времени, когда к нам приедет милиция. Я поговорю с ними, и все решится, — возражает главнокомандующий.

— А наш разговор о том, чтобы не вступать в конфликты с гражданами? — удивляется Ярослав.

— А ты это фашистское дерьмо называешь гражданами? Это дикие звери, Букейханов просто защищался, дав противнику более чем достаточно времени, чтобы одуматься. Конфликта с ними никак нельзя было избежать, вы сами видели. Милиция должна нас поблагодарить за то, что мы покончили с таким бандитом. Кроме того, как только она подъедет, мы объясним, в чем дело, и получим необходимую помощь, — объясняет Сталин.

Виктор опасается за безопасность группы, но не может подвергать сомнению сталинский приказ.

— Не знаю как для вас, но для меня слова бездомного начинают обретать смысл, — коментирует Стефан, рассматривая флаг на ближайшем доме.

— Этот флаг, это разве не… — бормочет Лев, увидев бело-сине-красное полотнище.

— Флаг белых, предателей! — удивляется Сталин.

— Но как это возможно? — спрашивает Лев.

— Никак. Приедут милиционеры, и мы сразу сообщим о сволочи, которая развесила на окне эту тряпочку. Полный абсурд! — ругается Сталин.

— Может, еще рано, но я до сих пор ни разу не видел советского флага, с тех пор, как мы тут оказались, — комментирует Виктор. — Вместо этого, мы видели, как люди здесь смеялись над нашей формой и смотрели на нас, как на инопланетян! А если и правда Советский союз распался, как сказал тот Вася? Он был прав насчет неонацистов, которые, по-моему, никак не могли бы существовать в СССР.

— Да нет! Как это наша страна могла распасться? Может, была еще одна Великая Oтечественная война, из-за которой все стало таким? Может, снова напали белые и взяли страну под контроль? — рассуждает Владимир, вспоминая, что бывший имперский флаг использовали русские, особенно белые, националистские движения, после Октябрьской революции.

— Вот сейчас и узнаем, товарищи, — говорит Сталин, увидев две подъезжающие патрульные машины. Из остановившихся автомобилей выходят четверо вооруженных стражей порядка.

— Бросайте оружие! Руки вверх! — кричит один из них, толстяк лет сорока.

— Товарищи! Как хорошо, что вы приехали! Мы только что нейтрализовали фашиста! — дружелюбно встречает их Сталин.

— Товарищ Сталин, Вы заметили, что эти машины не похожи на наши милицейские? — шепчет Владимир, замечая, что на автомобилях крупными буквами написано «ПОЛИЦИЯ».

— Ну, 72 года прошло, не удивительно, что название службы и внешний вид автомобилей изменились… — отвечает Сталин, понимая, что у него нет особого выбора, и не приходится рассчитывать ни на что, кроме сотрудничества местных властей.

— Бросить оружие! Руки вверх! — повторяют полицейские, направляя на них пистолеты.

Тимур приближается к Сталину, из-за чего полиция нервничает еще больше.

— Этот герб какой-то странный, — говорит солдат, указывая на изображение святого Георгия, убивающего змея, на машинах.

— Может, это просто недоразумение, — успокаивает его Сталин и поворачивается к полицейским: — Нам нужна ваша помощь, чтобы добраться до Кремля и успеть на столетие революции. Подробности могу объяснить по дороге, но у нас мало времени!

Солдаты уже ожидают в очередной раз услышать смех, хотя единственной надеждой их остается понимание и помощь полицейских. Однако, вид окровавленного тела мертвого скинхеда, видимо, лишило полицейских чувства юмора, потому что, услышав слова Сталина, они даже не улыбнулись.

— Тебе придется много чего объяснить, Сталин, но уже в отделении! — кричит полицейский. — Бросайте оружие, или мы стреляем!

— Постойте, я понимаю, что это непростая ситуация, и в ней не так легко разобраться… — объясняет Сталин, откашливаясь. — Мы прибыли из 1945 года, чтобы увидеть коммунистическое будущее в столетие революции. Разумеется, характер нашего визита строго конфиденциален, поэтому я рассчитываю на ваше сотрудничество…

— Вы что, из психушки сбежали? — спрашивает один из полицейских.

— Наверное, это какая-то банда, которая нарядилась в советскую форму на разборки со скинхедами! — догадывается второй.

— Банда или нет, но вы задержаны с поличным и обвиняетесь в умышленном убийстве! У вас есть три секунды, чтобы опустить оружие и сдаться, или мы откроем огонь! — предупреждает толстяк.

— Но мы свои, мы граждане СССР, как и Вы! — возражает Сталин успокаивающим тоном.

— Вот и не нужно было оттуда высовываться! — парирует полицейский и начинает отсчет: — Три…

Сталин пораженно смотрит на полицейского. Эти слова его удивили, особенно «оттуда», как будто здесь не советская территория. История бездомного Васи, реакция гражданских на их внешний вид, столкновение с неонацистами, триколор, и эта «полиция»… Все складывается в голове генсека, как части головоломки, на которой Россия оказывается перевернутой вверх дном, и мир сильно отличается от того, что он представлял, думая о столетии революции. Советский вождь, который на этой земле — всего лишь тень забытого прошлого, смотрит на своих солдат, в напряжени ожидающих приказа.

— Нет времени объяснять, расстрелять их! — восклицает Сталин, указывая на полицейских, которые еще не закончили отсчет.

Услышав команду вождя, Тимур, со своим ППШ-41, стреляет в полицейских с одной стороны, пока Ярослав палит по другим из мощного СВТ-40 с безошибочным прицелом. Одному из полицеских удается пригнуться и спрятаться за дверью автомобиля, но его настигает Стефан, перемахнув через машину на невероятной высоте и метнув один из своих ножей-убийц, который пронзают голову полицейского насквозь прежде, чем он успевает отреагировать. Все действие занимает меньше трех секунд, вызвав еще большую панику среди местных жителей, наблюдавших за ним из окон и из-за углов зданий. Стефан, после акробатического прыжка, выдергивает нож из головы мертвого полицейского и вытирает лезвие от крови о форму трупа.

— Одихнеаскэ-се ын паче. — «покойся с миром», шепчет Стефан по-молдавски.

Сталин окидывает взглядом поле боя, в которое в считанные минуты превратилась тихая площадка, впечатляясь, как «тепло» его приняли на этой сумасшедшей земле и представляя, что ожидает впереди.

— Это не страна, а дурдом какой-то! Надо что-то сделать, чтобы вернуть нашу родину в нормальное состояние, и быстро! — восклицает Сталин.

— Нужно убираться отсюда поскорее, а то прибудет подкрепление! — замечает Виктор, направляясь к одной из машин.

— Мы еще можем вернуться в лабораторию и выбраться из этой ловушки, — предлагает Владимир.

— Ни в коем случае! — возражает Сталин. — Я хочу знать, что случилось в этой стране, что она превратилась в такой бардак. Кроме того, мы еще почти ничего не увидели. Возвращаться поджав хвост после первой трудности, практически ничего не увидев в этой эпохе, даже не обсуждается как вариант! Покажем этой стране, что такое сила советского человека!

— Так точно! — подчиняются гвардейцы, теперь с поднятым боевым духом.

Солдаты забирают оружие убитых полицейских и садятся в машины. Виктор и Владимир занимают места водителей, не зная точно, как управлять этими странными автомобилями.

— Ну… Не такие уж они и странные, судя по всему, — замечает Виктор, рассматривая панель. — Если я не ошибаюсь, то это ключ зажигания, и…

Мотор издает звериный рев. Владимиру тоже удается завести машину, и оба трогаются, двигаясь рывками, пока, наконец, им не удается разобраться с управлением.

— Ха-ха! Не сильно-то и отличается от «бобика»! — шутит Виктор, сравнивая ВАЗ-2121, с бронемашиной БA-64, широко используемой во время Великой Отечественной войны, в том числе самим Виктором и его сослуживцами, которые называли ее «бобиком».

Владимир трогается, хотя и не предсталяет, в какую сторону ехать, за ним — машина Виктора.

— Хорошие новости, я нашел карту! — сообщает Ярослав после поисков в бардачке.

Военный аккуратно разворачивает старую потрепанную бумагу, пытаясь найти подсказку, как доехать до центра. Называется брошюра «Атлас Автодорог России, стран СНГ и Балтии» и сопровождается изображениями флагов и короткой информацией о каждой стране.

— Товарищ Сталин… Думаю, Вам стоит взглянуть на это… — пораженно говорит Ярослав.

Сталин пробегает глазами атлас и возращает его охраннику с изумленным видом, чем привлекает внимание водителя.

— Что там? — спрашивает Владимир.

— Похоже, Вася был прав, — объясняет Ярослав. — СССР распался, пока не понятно когда, и сегодня это несколько разных стран. По-видимому, они образуют сообщество независимых государств.

— Как же это произошло?

— Откуда мне знать? Это карта дорог, а не учебник истории!

— Мне кажется, не было никакой войны, — сухо комментирует Сталин. — Границы стран практически совпадают с границами советских республик, они по какой-то причине разделились. В случае войны, гражданской или какой другой, политическая карта должна была бы измениться, как в случае с Европой после больших войн. Осталось узнать, по какой причине произошла эта ужасная катастрофа и кто ее допустил.

Конец ознакомительного фрагмента.