СССР 2.0

Патерсон Франко Коста

– Но… но как?! – недоумевает советский президент. – Это долгая история, в которую вовлечена машина времени, и страна на грани вымирания, – отвечает Сталин, закуривая трубку. Что бы подумал Сталин о сегодняшней Москве? Какой была бы его реакция? Это центральный вопрос романа «CCCP 2.0», который охватывает век революций, с 1917 года до появления Сталина в российской столице в 2017 году и восстановления Советского Союза, которое приведет к Третьей мировой войне.

Глава 5. Сталинская гвардия

После долгого трудового дня ученые, наконец, закрывают лабораторию, и Лидия отправляется к Сталину, чтобы сообщить об успехе первого эксперимента. Тихие улицы огромной крепости Кремля хранят тайны многовековой истории. Это место помнит Ивана IV Грозного, Петра I и Владимира Ленина. Девушка думает о фантастическом эксперименте, свидетелем которого она стала сегодня, и о результатах, которые машина принесет истории человечества.

Лидия проходит мимо знаменитой Царь-пушки, огромного бронзового орудия весом более 39 тонн, отлитой в XVI веке для защиты Кремля, но ни разу не использованной по назначению, и Царь-колокола, творения XVIII века, третьей попытки в безуспешной серии создания огромных колоколов, тоже из бронзы, весом более 200 тонн и тоже ни разу не звонившего, треснувшего во время пожара. А напротив она видит знакомые лица: Виктор, Лев и Тимур тоже куда-то идут. Заметив Серафимова, девушка старается сдержать волнение, которое не превосходит разве что переживание о внешнем виде солдат — они выглядят исхудавшими и усталыми. Уже больше месяца они не виделись, с тех пор как военных отправили на Лубянку, а Лидия поехала на Новую Землю. Виктор узнает девушку и, не в силах скрыть удивление и радость, подходит поговорить с ней.

— Здравствуйте, товарищ Кайсина! Давно не виделись! — сияет солдат, будто увидев яркое солнце после долгой непогоды.

— Добрый день, товарищи. Как подготовка? — спрашивает агент, стараясь выглядеть не слишком заинтересованной.

— Спасибо, неплохо, — отвечает Лев, бледный, как призрак. На самом деле солдаты практически не видели дневного света за все время, проведенное в подвалах Лубянки.

— Да, легкотня! — комменирует Виктор, пытаясь впечатлить агента. — Было пару занятий по военной стратегии, тир, лекции агентов, ничего особенного!

— Занятно. Мне рассказывали совсем другое, — недоверчиво замечает девушка.

На самом деле много всего произошло с тех пор, как ребята прошли ужасные испытания Исаева. После побега Казанского Кошмара и его сообщников, которые до сих пор не найдены, солдатам провели настоящую промывку мозгов. Цель тренировки — выдрессировать их, превращая в убийственные машины, для которых преданность Сталину превыше всего. Многие кандидаты погибают или сходят с ума во время подготовки, но для этих троих, ветеранов Великой отечественной, это всего лишь рутина.

— А экспедиция все-таки состоялась? — интересуется Тимур.

— Разумеется, — отвечает Лидия. — Товарищ Сталин приказал — и, конечно же, все выполнено.

— И вы нашли, что искали? — любопытствует Лев.

— Скоро узнаете, — сухо отвечает Лидия. — Теперь, когда вы — сталингвардейцы, полагаю, у вас много дел.

— Да, скоро будет Парад Победы, — комментирует Виктор. — Можно ли будет Вас там увидеть?

— Если Вы меня увидите, значит, я плохо выполнила свою работу, — отвечает агент, продолжая свой путь.

Виктор задумчиво провожает ее взглядом. Почему она так холодна? Неужели и правда ненавидит его?

Солдаты направляются к казармам, расположенным в Кремлевском Арсенале, внушительном здании в стиле классицизма. У входа их встречают трое военных.

— Здравия желаю, товарищи! Вы, должно быть, Букейханов, Литвин и Серафимов, верно? — спрашивает один из охранников.

— Так точно. А вы охранники Сталина? — уточняет Виктор.

— Какие еще охранники? — подмигивает тот. — Разрешите представиться — Ярослав Атаманов, а это мои товарищи Стефан Кантемир и Владимир Воеводин.

Стефан и Владимир лишь сурово кивают головами, и новички отвечают тем же.

— Пройдемте, мы проводим вас в казарму, — говорит Ярослав, приглашая в здание.

Солдатское общежитие, предназначенное для проживания элитной гвардии Сталина, довольно просторное и удобное для тех, кто прибыл с немецкого фронта и прошел столько испытаний, как эти трое солдат, хотя спальные помещения все равно общие — так военные могут следить друг за другом. Официально этого поздразделения не существует. По документам, это часть патрульного взвода Кремля, но в отличие от остальных, они не участвуют в собственно патрулировании и подчиняются лично главнокомандующему. Сталину, как наиважнейшей политической фигуре, необходимо иметь собственную мощную систему безопасности, поэтому у него есть тайная охрана, всегда сопровождающая его о на расстоянии, не привлекая к себе внимания. Это оправдывает суровую подготовку на Лубянке, ведь сталиногвардейцы также являются агентами советской разведки — охраной охран, глазами, ушами и кулаками генсека.

–…так мы и оказались здесь, — заключает Лев, рассказав об их приключениях, начиная с произошедшего в Берлине. Хотя гвардейцам уже было известно о «триумфальном прибытии» солдат на Октябрьское, до сих пор ничего не сказано о доставленном ими грузе.

— А вы? — любопытствует Тимур.

— Скажем так, продемонстрировали некоторые способности, которые привлекли внимание товарища генсека, — говорит Владимир, зажигая сигарету.

— Какие? — спрашивает Виктор.

— Способности, которые делают нас очень опасными людьми, — отвечает Стефан, черные глаза и волосы которого в тени кажутся естественным камуфляжем.

Поняв, что у этих мужчин тоже есть свои секреты, солдаты решают больше ничего не спрашивать. Они все еще не могут поверить, что живут в Кремле — сердце советской столицы и социалистического мира. Через окно они наблюдают знаменитые политические и военные фигуры, изумительные машины и здания — мир, который они и представить не могли, что увидят так близко. Солдаты отправляются к главному входу Арсенала полюбоваться пейзажем, который все еще кажется им нереальным.

— Смотрите, это не Жуков там? — спрашивает Лев, указывая на высокопоставленного военного, проходящего по Кремлю.

— Нет, Жуков такой, покрепче, чем тот мужик. Это, наверное, Конев! — предполагает Тимур.

— Не могу поверить, что живу в Кремле! — восторгается Лев. — Это странно, но такое ощущение, будто я дома, как будто я здесь уже был… Может быть, это из-за моих предков, которые захватили Кремль в XVII веке! — говорит белорус, посмеиваясь.

— В смысле? Твои предки были французами? — удивляется Виктор.

— Нет, что ты, французы захватили Москву в XIX веке. Я говорю о вторжении Речи Посполитой, за два века до того, — отвечает Лев, любитель истории.

— Ничего себе… А я-то думал, что Кремль неприступен! — поражается Тимур. — Сколько же раз крепость захватывали?

— Ну, кроме нас с поляками и литовцами в XVII веке и французов в XIX веке, еще большевики во время Октябрьской революции, — говорит Лев наставительным тоном. — Не говоря о татаро-монгольском иге, которое владело территорией, ныне называемой Россией, веками, еще до Кремля.

— Это у нас общее, — комментирует Тимур. — Монголы тоже оккупировали наши земли.

— Общее с русскими, не с нами, — парирует Лев. — Нас татаро-монголы не завоевывали. Они захватили территории от побережья Японского моря до Москвы, а через наши болота не прошли!

— Надо же, я и не знал, что и белорусы на нас нападали, — заинтригованно говорит Виктор, — А я думал, мы братские народы!

— Разумеется: братьев не выбирают! — иронизирует Лев. — Смотри, вон Красная площадь. Памятник Минину и Пожарскому почему там стоит?

— Потому что они… создатели города? — нерешительно гадает Виктор.

— Нет, они возглавили народное ополчение, освободившее Кремль от войск Речи Посполитой, когда царь сбежал, поджав хвост. Памятник поставлен в честь этого события. Но ты, наверное, слышал о старом соборе Казанской Богоматери, который тоже находился на Красной площади до 1936 года?

— Ну, слышал… — Виктор морщит лоб, пытаясь вспомнить храм, разрушенный коммунистами.

— Его построили по приказу Пожарского по той же причине: в честь победы над нашей армией. Красная площадь — символ России, полный символов побед в войнах с иностранными державами. Вон старый храм Василия Блаженного, возведенный по приказу Ивана Грозного в честь взятия Казани, после трех неудачных попыток. Идея Кремля вообще происходит от татар, как можно догадаться, анализируя намного более древний Казанский кремль, также и архитектура этого собора не лишена татарского влияния, он напоминает мечеть с многочисленными башнями. Так что, выходит, самые знаменитые символы России и русского народа, по сути — татарские. Забавно, правда?

Прежде, чем Виктор успевает что-то ответить, беседу прерывает Атаманов:

— Извините, что мешаю вашему уроку истории, но у нас важное собрание. Надевайте форму и поднимайтесь, — вручает он солдатам три тяжелых свертка.

— Собрание? — спрашивают солдаты.

— Так точно. Как вам уже известно, 24 июня будет парад в честь победы над фашистской Германией. Это потребует усиленной системы безопасности Сталина, так как событие будет иметь не виданные ранее масштабы, и нужно обсудить наши позиции, — объясняет Ярослав.

— Так точно, — подчиняются солдаты.

Охранники собираются в Сенатской башне Кремля, перед Красной площадью, где пройдет парад. Атаманов, стратег группы, определяет места, где будет находиться каждый охранник.

–…значит, войска прибывают сюда и останавливаются на флангах. Товарищ Сталин будет здесь с регулярной охраной, а ты, Кантемир, — вот здесь, около мавзолея. Ты, Воеводин — тут, на Северном входе, а я — на крыше ГУМа.

— Извините, что перебиваю, товарищ Атаманов, но почему между Вами и Сталиным такое расстояние, и что Вы будете делать на крыше ГУМа? — спрашивает Тимур.

— Это стратегические точки, с которых можно предвидеть вероятные нападения или подозрительные движения. С крыши ГУМа я буду наблюдать за парадом вместе с моей старой доброй подругой… — отвечает Ярослав, показывая свою самозарядную винтовку СВТ-40, разработанную легендарным Федором Токаревым.

— А мы, товарищ Атаманов? — спрашивает Виктор.

— Вы должны находиться в радиусе не более 10 метров от Сталина и его сопровождающих. Будьте бдительны. В случае любого подозрительного движения, действуйте не задумываясь!

— Так точно, — отвечают солдаты, восхищаясь лаконичностью плана и автономией охраны. Никаких сложных стратегий. Сами охранники собираются и решают, где чье место и какие у них действия, вот так запросто.

— Ну что ж, до скорого! — прощается доктор Валк, отправляясь к светящемуся порталу машины времени.

Утро 23-го июня 1945 года, 8:00, секретная лаборатория в Кунцево. Ученые и агент Кайсина становятся свидетелями отправления во времени первого, насколько известно, человека. Доктора неустанно работали в течение нескольких недель, производя расчеты и необходимые урегулирования, чтобы, наконец, протестировать машину на людях.

В инструкции, на первый взгляд достаточно подробной, не хватало ключевой информации для полного владения функциями машины, как, например, использование контрольной панели, с помощью которой определяется временной отрезок. Имея только данные из инструкции, невозможно было отправиться ни в будущее, ни в прошедшее более чем на 24 часа, а также провести через портал более одного человека. У ученых складывалось впечатление, что автор не раскрыл всего потенциала машины, из-за халатности, либо из-за секретности информации. Лидия предполагала, что он не хотел делиться всем своим знанием и стать бесполезным человеком, опасаясь, что тогда гитлеровские агенты сразу же избавятся от него из соображений безопасности. Может быть, именно поэтому карта, указывающая место расположения арктикума не очень ясная, ведь так у автора была возможность торговаться с фашистской властью, скорее всего, став их гидом в такой же экспедиции, как проведенная кремлевскими учеными, но в другой ситуации, в случае победы Германии и аннексии советской Арктики к их Lebensraum — жизненному пространству.

Зная о планируемом на следующий день Параде Победы, эстонец решил отправиться посмотреть на великое событие, программируя машину на 09:00, 24 июня 1945 года, когда ученые, включая его самого, вместе с Лидией должны встретить его и вместе пойти на парад.

— Ты и глазом не успеешь моргнуть, как вернешься, кроме того, с другой стороны портала мы тебя уже ждем, как будто ты никуда и не отправлялся, — ободряет его Нохчий.

Валк издает нервный смешок, сдерживая охватывающую его дрожь, окидывает взглядом коллег и входит в портал, глубоко вдохнув.

— Поехали! — командует доктор, исчезая вместе с машиной, как будто он и не стоял там секунду назад.

— Хм… Мне понравилось это «Поехали!» — замечает Нохчий, записывая в блокнот. — Надо будет предложить ребятам из космонавтики!

Хмельницкий и Самани не могут сдержать радость.

— Получилось! Сработало! — кричат они обнимаясь.

Лидия, более хладнокровная, предупреждает ученых:

— Товарищи, спокойно! Мы сможем быть уверены в успехе только когда доктор вернется!

— Вы правы, товарищ Кайсина! — возвращаются с небес на землю доктора. — Но разобраться с этой машиной было непросто… Такая радость, что получилось! — объясняет Хмельницкий.

— А я уж подумал, вы радуетесь, что Эндель испарился! — иронизирует Нохчий.

— Очень смешно! — неодобрительно смотрит на коллегу Хмельницкий. — Мы рады за нашего товарища! Теперь осталось только дождаться его с новостями из будущего!

— Кстати, когда он должен вернуться? — уточняет Лидия, заканчивая описывать эту часть эксперимента в тетради.

— Сейчас скажу… — Самани смотрит на часы: — Пять… четыре… три… два… один…

Помещение снова освещается порталом, но на этот раз ученый возвращается.

— Здравствуйте, товарищи! — улыбается Валк.

— Эндель! Ты вернулся, живой и невредимый! Вот здорово! — порывается обнять друга Самани.

Постой! — удерживает коллегу Хмельницкий. — Сначала надо выяснить, все ли с ним в порядке.

— Лучше, чем когда-либо! — заверяет эстонец. — Вы же видели, что и с Борисом ничего такого не случилось, не переживайте!

— Ура! — восклицают доктора, поздравляя коллегу.

— Ну и как там «было» в будущем, товарищ Валк? — интересуется Лидия.

— Ну, сам парад был бы грандиознейшим, если бы не одна маленькая, но очень важная деталь, превратившая его в фиаско, — рассказывает эстонец. — Необходимо предупредить товарища Сталина, чтобы он не открывал парад верхом на коне, как ему хотелось!

— А что такое было? В смысле, будет? — заитригованно спрашивает Хмельницкий.

— Представьте себе, товарищи, мы приходим посмотреть восхитительный парад, где все солдаты выстроены безукоризненно, и на наших глазах происходит катастрофическая сцена! — вещает доктор. — Товарищ Сталин решает, за несколько минут до парада, открыть церемонию самостоятельно, на своем коне, хотя не секрет, что он никогда не был великим наездником. Даже после просьб и молений его приближенных, он решает, что слава грандиозного момента должна принадлежать ему, а не Жукову, назначенному для открытия парада еще на репетициях. Угадайте, что произошло?

— Он упал с коня прямо на Красной площади? — хором спрашивают слушатели.

— Хуже! Завтрашнее утро будет дождливым, и конь будет поскальзываться на мокрой мостовой, к ужасу всех присутствующих.

— Уууу! — воображая сцену, морщатся ученые.

— А после этого, да, товарищ Сталин упадет с коня, сломав правую руку, — предсказывает доктор.

— А затем?!

— Солдаты немедленно прибегут, помогая ему снова оседлать коня. Превозмогая боль, Сталин закончит свое шествие, скорее катастрафическое, чем триумфальное, и быстро направится в Кремль для получения медицинской помощи. Там же я поговорил с ним и объяснил, что прошел через машину, и она работает. Впечатленный, он попросил меня, отправившись назад в прошлое, предупредить его, чтобы не случилось беды. Мне нужно сделать это как можно скорее! — почти на бегу заключает ученый.

— Доктор Валк! Постойте! — окрикивает его Лидия. — Это вся информация?

Доктор на секунду задумывается, как будто вспоминая какую-то важную деталь.

— Ах, да! Один охранник, такой высокий, зеленоглазый! — в спешке описывает доктор.

«Виктор!» — сразу понимает офицер: — Что с ним?

— Я думаю, он в вас влюблен! — улыбается доктор. — И, судя по Вашему взгляду, это взаимно!

— В каком смысле?! — покраснев, возмущается женщина. — Доктор Валк! — напрасно кричит она. Ученый выбегает из лаборатории со скоростью, впечатляющей для шестидесятилетнего.

После пробежки и быстрой поездки на машине, доктор Валк наконец встречает вождя, обсуждающего со своими советниками последние детали парада.

— Товарищ Сталин! Товарищ Сталин! — восклицает доктор, заходя в помещение.

— Да, товарищ Валк? Откуда такая спешка? — спрашивает генсек.

— Мне срочно необходимо с Вами поговорить… лично с Вами! — говорит доктор, стараясь отдышаться.

— Ну, говорите уже, что такое важное Вы хотите мне сказать?

— На самом деле, это Вы сами хотите себе сказать…

Начиная понимать, о чем речь, Сталин, теперь задумчивый, жестами просит удалиться всех, кроме Валка.

— Сработало? — спрашивает Сталин.

— А как же! — подтверждает Валк.

— Ну?

— Ну вот, я принес Вам сообщение, которое Вы сами себе отправили, только завтра. Вы передали мне его, находясь в кремлевском лазарете, с рукой в гипсе, после катастрофического падения, когда Вы не сможете справиться с поскальзывающимся конем на завтрашнем мероприятии. Вы меня попросили, чтобы сегодня я предупредил Вас ни в коем случае не пытаться завтра самостоятельно открывать парад верхом. «Быть на трибуне мавзолея», — это Вы сами меня попросили передать.

Диктатор подозрительно смотрит на ученого. Может ли это быть заговор, в котором машина времени — всего лишь элемент дерзкого плана против его жизни и советской власти? Неужели это ловушка запада? Он уже подозревал что-то неладное в этой машине, с тех пор как узнал, что это немецкий военный трофей, но прежде всего, это сообщение якобы из будущего похоже на бред, оскорбительное усомнение в навыках верховой езды советского вождя.

— Разве Вы сомневаетесь в моих способностях, как наездника?!

— Разумеется, нет! Вы замечательный наездник! Как я и говорил, я просто выполняю Ваш приказ!

— И почему я должен в это поверить? — спрашивает диктатор, все больше распаляясь. — У Вас нет никаких доказательств, точнее, невозможно доказать, что я скажу это завтра!

— Должен признаться, Ваша мудрость не имеет границ! Вы сами предугадали, как нелегко будет Вас убедить, и передали себе вот это:

Сталин разворачивает небольшую записку, полученную от ученого, в которой написано по-грузински: «ძალა ერთობაშია».

— Я не знаю ни что это значит, ни как это читать, но Вы должны понять, — комментирует доктор Валк.

— Дзала эртобашиа… «Сила в союзе», — удивленно читает грузин. Почерк, несомненно, его.

— Итак, что будем делать? — осторожно, почти шепотом спрашивает доктор, глядя на погруженного в мысли советского вождя.

Генсек переводит взгляд на Энделя, как будто только что очнулся. Его глаза, теперь ясные, блестят, зажженные великой идеей.

— Готовьте машину! Я хочу отправиться в 2017 год, чтобы увидеть Столетний юбилей Великой Октябрьской революции!

Ученый удивленно смотрит на Сталина, услышав такой приказ. Даже прекрасно зная о непредсказуемости генсека, доктор поражается такому желанию: это вне всяких возможных прогнозов. Сначала Валк думал, что как только машина будет готова, Сталин отправится в прошлое, чтобы изменить историю, а не в будущее. Предотвратить Вторую Мировую? Или даже Первую? Отправиться в средневековое Московское княжество, чтобы захватить мир с помощью современного, советского оружия? Все это можно было предположить, но нет, советский вождь собирается на экскурсию в Москву на 72 года вперед! Будет ли это только первым путешествием, или остальные планы уже вычеркнуты? Какие еще идеи использования машины времени скрываются в этой гениальной голове? На этот вопрос может ответить только сам Сталин.

— На 72 года… в будущее? — шепчет доктор, не веря своим ушам.

— Совершенно верно! Хочу посмотреть, как Советский Союз будет отмечать столетие Великой революции! Только представьте, наше дело достигнет невообразимых высот! Коммунизм уже наступит, весь мир примет нашу идеологию, СССР будет центральной силой, а наш флаг будет развеваться даже на других планетах! Сила — в союзе! В Союзе Советских Социалистических Республик! — восклицает Сталин пророческим голосом.

— Но… прямо сейчас, товарищ Генеральный Секретарь? — уточняет Валк.

Эстонец думал, что записка — всего лишь пароль, чтобы сегодняшний Сталин поверил сообщению, которое отправил ему завтрашний Сталин, но, похоже, простая на вид бумажка оказалась чем-то намного большим. Если текст означает именно это, то почему сам завтрашний Сталин не сказал ученому прямо? Неужели он боялся, что тот скроет информацию? Или интерпретация записки сегодняшним Сталиным настолько неожиданна, что на самом деле завтрашний Сталин даже не подумал бы о таком путешествии? А возможно, Сталин, бесконечно мудрый, подумал обо всем этом, как только понял, что Валку удалось отправиться в будущее, но знал, что когда тот вернется обратно, чтобы предупредить инцидент с лошадью, будущее изменится, а значит, и его идея тоже. Отправить сообщение и назначить доктора Валка ответственным за предупреждение фиаско на Параде Победы гарантировало сохранение идеи диктатора, даже если будущее изменится. Сталину из прошлого, то есть, сегодняшнему, придется выполнить миссию, что бы ни случилось.

— Ну… — задумчиво говорит генсек. — Может быть, сейчас не самое подходящее время. Я очень занят планами на завтрашний парад. Особенно теперь, когда надо проверить каждый этап подготовки! Но как только парад закончится, хочу, чтобы моя секретная охрана была направлена в лабораторию, где находится машина, для стратегического собрания. И об этом никто больше не должен знать, понятно?

— Так точно, товарищ Сталин! Но… как же мои коллеги? Я не имею самостоятельного доступа к машине, — отвечает Валк.

— С ними я разберусь. Теперь можете быть свободны, — говорит Сталин.

Ученый, нервничая, уходит. Фраза «С ними я разберусь» крутится в его голове. Он опасается за жизнь своих коллег, которые теперь стали неудобством для сталинских планов, а вождь не особо ценит человеческие жизни, и вряд ли поможет то, что эти ученые — одни из самых умных голов СССР, а Кайсина — одна из самых ценных спецагентов. С другой стороны, он никому не может сообщить о планах диктатора, опасаясь за собственную жизнь. Даже если его коллеги станут бесполезными для проекта, у него самого еще есть шанс выжить, благодаря знанию управления машиной. Сталину понадобится его помощь, по крайней мере, чтобы отправиться через портал времени, а что потом — неизвестно.

Валка, вернувшегося в лабораторию коллеги, обсуждавшие в этот момент удачное путешествие на День Победы, встречают расспросами о разговоре со Сталиным.

— Ну что, Эндель, как там? — любопытствует Хмельницкий.

— Да, как все прошло? Он больше не собирается играть в Александра Невского? — присоединяется Нохчий.

Вопросы ученых застают Валка врасплох, он вдруг понимает, что в мыслях о решении Сталина отправиться в будущее и об угрозе, которую этот план представляет для жизни его коллег, он совершенно забыл спросить вождя, изменит ли тот планы насчет своего триумфального выхода на коне.

— Да, все отлично, дорогие мои! — напрягаясь, возвращает доктор привычную улыбку. — Товарищ Сталин решил не раскрывать план своих действий, а просто поблагодарил за ценную информацию.

— Ха-ха-ха! Хотел бы я посмотреть на его реакцию, когда он услышал о завтрашнем фиаско! Наверное, покраснел от стыда! — шутит Нохчий.

— Только если он поверил, — сомневается Самани. — Зная, какой у нас вождь, он, наверное, не поверил сообщению.

— Ну что вы, товарищ Сталин доверяет мне, ведь он в курсе каждого нашего шага, не так ли, товарищ Кайсина? — обращается Валк к агенту, которая продолжает конспектировать все происходящее.

— Пожалуй, будем действовать согласно изначальному плану. Соберемся здесь завтра в 08:00 и встретим Вас, верно? — серьезно спрашивает Лидия, возвращаясь к теме.

— Именно. И вместе направимся к трибуне у мавзолея, откуда и будем наблюдать шествие, которое, полагаю, будет безупречным! — подтверждает доктор Валк. — То есть, если бы не дождь…

— Дождь?! И что?! — удивляются присутствующие.

— Ну, завтра будет дождливое утро, но это не помешает событию, хотя демонстрацию ВВС придется отменить… — отвечает доктор, немного погрустнев.

— Эндель, а не лучше ли сразу перенести парад на другой, солнечный день? — качает головой Нохчий.

— А ты попробуй перенести такое значимое событие! — возражает Хмельницкий. — Кроме того, если провести парад позже, то могут появиться другие факторы. По крайней мере, Эндель уже был там, узнал, что инцидент со Сталиным будет единственной серьезной проблемой, помимо непредсказуемого дождя.

— Да, друзья, Сева прав. Переносить — не вариант. Но не переживайте, я работаю над изобретением, с помощью которого мы скоро сможем разгонять тучи для таких мероприятий! Я назову его «разгон облаков»! — сообщает доктор Валк, полный энтузиазма.

— Опять ты со своими безумными идеями, Эндель! — шутит Нохчий.

— А что стало бы с миром, если бы не такие сумасшедшие изобретатели, как мы? — улыбается Валк.