Приключения северянина. Сборник рассказов

Павел Александрович Сафонов, 2016

Автор «Записок северянина» считает себя человеком вполне ординарным. Хотя жизненную школу прошел неплохую. Три года службы в Забайкальском военном округе, учеба в Иркутском сельхозинституте на факультете охотоведения, практика на Байкале, год поработал охотником на Енисее в Туруханском районе. И вот волею судьбы оказался в национальном поселке Ачайваям, там он пришел к выводу, что в СССР самая выгодная должность – рабочий. Устроившись слесарем в оленесовхоз, стал жить по принципу «как надо», но не «как все». Что из этого получилось, узнаете из его рассказов.

Первый рабочком

— Ну что ж, садись, — Плетнёв с явной неохотой уступает свое место Остапу Петровичу. Потапенко с чувством собственного достоинства и сознанием важности возложенной на него миссии оглашает порядок заседания рабочкома.

— По первому вопросу — заявление Фенюка Евгения Ивановича. Читаю заявление: «Я не согласен с тем, что меня перевели из трактористов в сельхозрабочие на месяц. Прошу рабочком разобраться».

На холеной плетневской физиономии не отражается ничего.

Ну и что, значит, так надо. Новоиспеченный пред ведет дальше.

— Евгений Иванович, расскажите, как было дело.

Женя сильно косит. Видимо, дефект от рождения, дочка у него тоже с косиной. От волнения его глаза разбегаются еще больше. Один устремляется на Плетнёва, второй впивается в вешалку. И непонятно, кого он ненавидит больше.

— Директор вызвал меня и сказал: «Завтра ты поедешь на Лелёму за дровами». Я ответил, что не могу, у меня бортовая течет, надо перебирать. Он говорит: «Не выедешь, пойдешь в сельхозрабочие». Я не выехал, а он перевел меня в сельхозрабочие на месяц. Ну не мог я выйти! После этой поездки в Средние сальник на бортовой размолотил, масло вообще не держит — сколько залил, столько и вытекло. Я б и до полдороги до Лелёмы не дошел бы.

Женя беспомощно развел руками — что ж тут неясного?

— Никакого отношения этот разговор к переводу в сельхозрабочие не имеет. — Плетнёв чувствует себя главным и на рабочкоме. — Я его перевел по производственной необходимости. А кроме того, он физически нездоров: у него выпадение прямой кишки.

Последнее он подчеркнул особенно ядовито.

— А если он нездоров, зачем вы дали ему более тяжелую работу, ведь он сейчас рубит дрова, — Григорий Владимирович продумал свою линию поведения.

— Да дело не в здоровье, а просто производственная необходимость.

— Я такой необходимости не вижу. Перевод возможен только в аварийных ситуациях. А у нас не только таковой нет, но и половина сельхозрабочих вообще болтается без дела из-за отсутствия работы. Вы это прекрасно понимаете. По-моему, все ясно, можно ставить вопрос на голосование.

— Кто за то, чтобы приказ о переводе механизатора Фенюка в сельхозрабочие считать неправильным? Прошу голосовать.

И все-таки тишина. Первую руку Плетнёв запомнит. Хоть бы подольше помнил. Посмотри, Михаил Иванович, вот она. Смотрит волком и все же взгляд отводит первый. На страхе, милый, далеко не уедешь. В сорок с хвостиком это пора бы уже и понять. Следующий парторг, Петрович и враз все остальные.

— Единогласно! Женя, завтра возьмешь выписку из решения рабочкома.

— А мне плевать! — Плетнёв обвел всех презрительным взглядом. — Пле вать, что вы тут нарешаете! Я своего приказа не изменю, и меня никто не заставит его изменить!

— Как секретарь партбюро я вам ответственно заявляю… — Григорий Владимирович стал медленно подниматься со своего места, побледнев.

— Что ваше бюро? Что я сказал, то и будет!

В отличие от парторга директор стал багроветь.

— Мы теряем время, мальчики! Коль он на всех плюет, то с ним и разговаривать незачем.

Призыв подействовал. Стулья дружно задвигались, и образовалась толк учка у вешалки.

Морозец декабрьский. Женя не отстает, да нам и по пути.

— Вот гад, что творит! Хоть ты что с ним делай, он все по-своему. Ну решил рабочком, а что толку?

— Решению рабочкома он обязан подчиниться, если прокурор не опротестует. Но в прокуратуру он, скорей всего, не обратится, так что это лучше сделать тебе.

— Если б я знал как.

— Приходи завтра вечером после работы, помаракуем.

Отъездные документы подписывает Вельгоша, так как «сам» умотал в командировку в Средние.

— Можно?

— Заходи, Петро.

Илья Иванович собирался посмотреть какую-то бумагу, но при появлении студента-заочника поднял удивленный взгляд и стал смотреть так, как будто увидел его впервые. Впрочем, его можно понять. Обычно перед ним крутился чумазый мазутчик с короткой стрижкой, а в кабинет вошел если не денди, то вовсе не золушка, при полном параде и с шикарной шевелюрой.

— Я, наверное, тоже во второй вуз поступлю.

Надо же, Илья Иванович — легенда совхоза — завидует работяге!

— В добрый путь, Илья Иванович.

Он подписал все не глядя и крепко пожал руку.

— Удачи.

— Спасибо, и вам она не помешает.

Следующий день ушел на сборы в дорогу и писанину. В начале шестого Женя постучался в дверь.

— Садись.

— Да я грязный, с работы.

— Я думал, с танцев. Газету тебе постелю, посиди, отдохни, а то до дома еще идти да идти.

— Да, шагов двадцать. Ну что, готово?

— Дочь попова. Бот бумажка в прокуратуру, перепишешь своей рукой. Может, что убавишь, что прибавишь и поставишь свою подпись. Ясно?

— Что ж неясного, козе понятно!

— Это еще не значит, что мы поняли. Коза — животное умное. Вот еще бумажка в райком. Я завтра утром улетаю на сессию, с ребятами поговорить не успею. Они почти все настроены против Плетнёва, может, кто и подпишет. Вот моя подпись. Ты подпишешь?

— Хоть сейчас!

— Сперва почитай. Чернибок еще собирается, не побоится. Трое — уже хорошо. Если еще кто-то подпишется, будет еще лучше. Хартию подписями, как кашу маслом, не испортишь. Конверт уже с адресом. Твоя задача: собрать подписи, заклеить и бросить в почтовый ящик. Вопросы?

— Какие вопросы? Чем больше подписей, тем ближе к тюрьме!