Гвоздикин
Прежде чем увидеть Григория Владимировича, надо обогнуть печку, стоящую прямо у двери.
— Можно?
— Да-да, входи, Петя.
— Григорий Владимирович, у меня к вам есть несколько вопросов, минут на пятнадцать самое большее. Когда вы сможете уделить мне время?
— Сейчас. Садись, я тебя слушаю.
Он достает из кармана пачку сигарет и выпускает клуб дыма в потолок. Но вонь раздражает сразу, куда бы ее ни направили.
Придется потерпеть, не выгонишь же хозяина из кабинета.
— Ваше мнение о Плетнёве? Годен для директора или не годен?
— Не нам об этом судить, Петя. Видишь ли, он заслуженный зоотехник, окончил сельскохозяйственную академию, его прислало управление из Петропавловска. А в управление он попал по рекомендации из министерства. Зря бы его, видимо, руководство не направило сюда. Правда, райком еще его кандидатуру не утвердил, будут утверждать в этом месяце. Леонид Викторович о нем хорошего мнения, и, скорей всего, его кандидатуру утвердят.
Боже, да у него глаза голубые. Блекло-голубые. И вид усталый, осунулся и слова выдавливает из себя по долгу службы.
— Скажу тебе как коммунист коммунисту. Ведь ты умный парень, у тебя высшее образование. Пойми, ведь сейчас тяжелое международное положение… Израиль, Египет, ведь ты следишь по газетам сам, ты должен меня понять.
«С глупцом разумну речь ведет». Мы теряем время.
— Григорий Владимирович! Ради всех святых не говорите со мной умно. Моего образования достаточно для того, чтобы понять, что я дурак и невежда. Какое отношение имеет международное положение к головотяпству Плетнёва? И мнение первого секретаря меня совершенно не интересует. Я задал вопрос: ваше мнение о Плетнёве? Не хотите отвечать, скажите честно, если вы считаете себя коммунистом. Неужели вам не надоело жевать эту жвачку? И пожалуйста, не курите.
Парторг смотрит уже по-другому, даже усталость прошла.
Улыбается и тушит окурок.
— Ладно, скажу. Гнать надо его, сукина сына. Но это мое мнение, а с ним райком не посчитается. Да меня никто и спрашивать не будет.
Ну вот, другое дело. А то Израиль, Египет… Да у нас в поселке ни одного еврея или араба днем с огнем не сыщешь, одни хохлы.
— Я тоже так думаю. Главный зоотехник, весь мехпарк, рабочком, очень многие оленеводы против него. Кучей навалимся — выкинем.
— Пришлют другого такого же.
— А может, и погибче. Такого держиморду не дело терпеть, да и другой подумает, стоит ли дрова ломать.
— Нельзя так. — Григорий Владимирович снова стал таким же усталым. — Не услышат нас, а он потом травить нас начнет.
— Всех не перетравит, не тараканы.
— Бесполезно все это, — он вдруг рассмеялся, вспомнив что-то. — А лихо ты его. Но только злишь, а он злопамятный, тебе потом все вспомнит.
— Повоюем.
— Воюй. Я свое отвоевал, мне до пенсии два года осталось.
