Зови меня Яга

Ольга Шильцова

Сколько боли может выдержать человеческое сердце? Яга теряет близких снова и снова. Её душа выгорела дотла, но странный колдун по имени Птицелов задаётся целью вернуть ей вкус к жизни — чтобы и самому избавиться от скуки.Он не подозревает, что сила сельской отшельницы — не в магии, а в знаниях из нашего мира. Из взаимного любопытства вырастает любовь, способная победить смерть, и жизнь Яги превращается в захватывающую историю о силе духа и поисках смысла.

Глава 10

В середине августа надо быть совсем уж никчемным человеком, чтобы не найти грибов в лесу. Я же знала несколько проверенных мест, да и год выдался грибной. Проблема была другая — дотащить добычу до дома, да заготовить впрок. Я солила грибы в бочке с чесноком, укропом и корешками петрушки, сушила белые на печке, а самые крошечные красноголовики жарила с луком и ела с тушеной капустой, отчаянно скучая по вкусу картошки. Картофель, рис, помидоры — местные люди ничего не знали о подобной пище. Хуже всего было отсутствие чая и кофе. Цикорий, ягодные морсы и бесконечные травяные сборы пришлись мне по вкусу. И к хлебному квасу я уже привыкла. Но иногда мне нравилось представлять сладкий кофе с корицей — я почти чувствовала его запах.

Прихлопнув особенно отважного комара, я поправила лямки берестяного короба и зашагала дальше по мягкому мху. В голову упорно лезли мысли про русские сказки. Правда ли я встречаю их будущих персонажей, или это всего лишь совпадение распространенных имен? Хорошо хоть, у меня не костяная нога! «Пока», — с беспокойством поправила я сама себя, споткнувшись о корень.

Сказки завораживали меня с детства. Сейчас, будучи взрослой, я любила искать в них закономерности. Одинаковые сюжеты у разных народов и такую разную мораль. Тюркские народы воспевают веселого хитреца и обманщика Ходжу Насреддина. Китайцы в своих сказках награждают добродетель, европейцы — трудолюбие. А у нас что, колобок и репка?

Я присела перед целым семейством подосиновиков, аккуратно выкручивая грибочки. Нож был слишком ценным предметом, чтобы рисковать потерять его в лесу. «Они все добрые», — внезапно поняла я про наших национальных героев. Емеля отпустил щуку. Иван-дурак медведя спас, собаку бездомную накормил, всего и не упомнишь. Я вертела крепкий подосиновичек в руке и продолжала размышлять, как будто поняла что-то важное. В сказке даже когда последнее отдаешь — в итоге всё возвращается стократ. На то она и сказка. И Ивану-царевичу помогли Кощея победить: звери, которых он пожалел, поймали за него и зайца, и утку, и яйцо достали из синего моря. «Ох, Иван», — вздохнула я горько. — «Этот может и собственных убийц простить, подними его в самом деле живая вода».

— Здравствуй, ведьма, — я вздрогнула всем телом, услышав незнакомый голос, и подняла голову. «Охотник, должно быть», — промелькнула мысль при виде высокого худощавого мужчины. В одежде из кожи и замши, с красным платком на голове, повязанным на манер банданы, он выглядел странно, хотя мне ли об этом судить.

— И тебе доброго дня, — осторожно ответила я, выпрямляясь. Он молчал, но и я не стремилась продолжать разговор. Пусть сам скажет, что ему надо. Если бы он обратился ко мне иначе, можно было надеяться, что случайно наткнулся. А так — явно знает, кто я.

— Ты предсказываешь людям, — прозвучал то ли вопрос, то ли утверждение. Холодные серые глаза смотрели не мигая.

— Кто ты такой? — вопрос на вопрос, старая уловка, но плевать на этикет. Что-то странное было в этом незнакомце, от чего хотелось оказаться в своей избе, да с запертой накрепко дверью. Он слегка склонил голову набок и пожал плечами:

— Люди зовут меня Птицелов.

Ничего не приходило на ум. Скорее всего, это просто его ремесло.

— Расскажи, что меня ждёт, — настойчиво попросил мужчина. Усилием воли я отвела от него взгляд и отрезала:

— Нет!

Домой, домой. Я подхватила свой короб и зашагала по знакомой тропинке, не оборачиваясь и не разрешая себе перейти на бег. Идти и дышать, идти и дышать. Поднялся ветер, и лес шумел, заглушая стук моего сердца. Он ждал меня во дворе. Старый серый гусак, мой любимец, ластился к Птицелову точно котенок, вместо того чтобы прогнать незнакомца шипением, ударами клюва и щипками.

— Ты берёшь с людей плату за ворожбу. Я забыл, — спокойно сказал Птицелов, словно наш разговор и не прерывался. — Чего ты хочешь?

— Как ты это сделал? — жалобно спросила я, указывая на гусака.

— Птицы любят меня. И слушаются, что бы я ни приказал.

— Ну да, конечно! — не удержавшись, фыркнула я. — Надеюсь только, что Серый Вожак не отравлен. Глупый фокус.

На лице незнакомца отразилось непонимание, и я перефразировала:

— Шутка. Трюк.

— Я не скоморох, — нахмурился мужчина. — Ты не веришь? Смотри.

Он закрыл глаза и поднял руки вверх. В тот же миг из леса начали вылетать птицы. Сотни птиц всех видов. Они кружили над моим двором, закрывая небо, пока я не крикнула, закрыв глаза и заткнув уши:

— Хватит!

Хлопанье крыльев стихло, и вернулся солнечный свет. Тяжело переводя дыхание, я прислушивалась к беспокойному меканию коз и кудахтанью наседок, очевидно, испуганных не меньше моего.

— Я просил предсказание, — напомнил Птицелов, и внутри меня разлилась ядовитая злость.

— Ах, предсказание? Ну, чем я не цыганка. Слушай. Ты встретишь красивую, добрую девушку, и она полюбит тебя, — увидев, как скривилось лицо мужчины в скептической гримасе, я осеклась, и следующие слова вырвались сами: — А потом она умрет родами вместе с ребёнком.

Птицелов молча смотрел на меня — не живой человек, а статуя. От его слов повеяло холодом, когда он ответил:

— Я спрашивал не о прошлом, а о грядущем. Впредь смотри лучше, ведьма.

— Я не умею, — чётко выговаривая каждое слово призналась я, но с ужасом поняла, что он мне не верит.

— Не знаю, почему отказываешь, но дело твоё. Мне просто было интересно.

— Интересно? — выдохнула я ошеломлённо, и он кивнул.

— Ты кормила лесных птиц зимой. Зачем?

— Пришёл незваный и меня же расспрашиваешь?

Ни тени смущения на лице, но и злости я не увидела. Казалось, он вспоминает каково это — общаться с людьми.

— Хорошо. Когда мне прийти?

— Осенью? — ляпнула я. — Не обязательно этого года.

Птицелов зачем-то посмотрел на небо, потом со вздохом кивнул и также молча зашагал в сторону леса. Мне было не так важно услышать что-то вроде «до свидания», но мужик определенно асоциальный, если не сказать безумный. Глядишь, забудет про меня, всё равно гадалка я липовая.

Шмель прыгнул на поленницу, спугнув какую-то птичку. Ничуть не расстроенный неудачей, серый кот стал точить когти и ластиться ко мне, требуя внимания. Я почесала его широкие плотные щеки — ну и дубовая же шкура, и замерла на месте. До меня только сейчас дошло. «Откуда он знает, что я кормила птиц? Следит за мной? Зачем и давно ли?», — сердце билось всё быстрее, пока я не выругалась вслух последними словами. Мое бесстрашие зиждилось на безразличии к собственной судьбе. Когда мне стало не всё равно?

Я выпустила коз из загона и те стали баловаться. Молодые козлята прыгали, отрывая от земли разом все четыре ноги, и увлеченно бодались друг с другом. Опытные козы торопливо ощипывали кусты, пока не шуганула их в сторону леса и не закрыла калитку. Я торопилась снять черепа на тропинке. Пусть придёт кто угодно, самой глупой деревенской бабе я сейчас была бы рада.

Невыносимо хотелось поговорить с обычным человеком, а, если повезет, местные слышали что-нибудь про этого Птицелова. Я не верила в магию. Оставляла домовому молоко с хлебом, конечно, ну так у меня этих домовых пушистых — полный дом. Есть кому тяжко придавить грудь посреди ночи, намурлыкивая что-то при этом. Все местные ворожеи и колдуны казались мне ловкими обманщиками. С птицами наверняка такая же история — хитрый фокус, чтобы произвести впечатление.

— Тебе ещё грибы чистить! — сказала я вслух, и повседневные хлопоты отодвинули и страх, и всё сверхъестественное в дальний угол сознания. Этот способ меня ещё никогда не подводил.