Три жизни

Ольга Сергеевна Кислова

Может ли судьба передаваться по наследству? Не разрывны ли судьбы тех, кто тесно связан кровными узами? Мать. Дочь. Внучка. Три жизни, чьи судьбы решили сыграть не смешную шутку. Удастся ли семье прервать водоворот несчастий или навсегда смириться с нелёгкой участью, которую уготовила им судьба?

* * *

— Анастасия, ты сегодня же выходишь замуж за графа Никольского, — сказала мать, Мария Николаевна, и с высоко поднятой головой хотела выйти из комнаты.

— Но ему тридцать шесть и он вдовец, — закричала ей вслед непокорная дочь. — Я не хочу, я не пойду, я не буду, я лучше умру-у-у.

Завывания Анастасии разносились по всему дому. Прислуга шныряла по всем закоулкам поместья в страхе, как бы не попасть на глаза хозяйке, не то — жди взбучки за всё ещё не приготовленный наряд для бедной девочки. И как только рука поднимается у старой карги на бедного ребенка?

— Не пойду, — кричала Настя. — Он старый, у него есть сын, который старше меня, — слёзы заволакивали пеленой глаза, но Насте было все равно, она лишь хотела одного, — убедить свою мать. — Мамочка, мне ведь всего тринадцать, я боюсь его.

— Меня не задевают твои слезы, Анастасия Андреевна, — неумолимо отвечала мать; всегда вытянутая по струнке, она походила на драгоценную трость с ажурным набалдашником. Худая, высокая, с лицом, которое, казалось, досталось не той женщине. Характер никак не сочетался с прекрасным ликом этой суровой непреклонной гадюки. Холодная красота очаровывала, притягивала к себе, но и отталкивала, натыкаясь на презрение, читающееся в глазах женщины.

— Был бы отец жив, он бы не допустил, — в отчаянии закричала Настя. — Он бы не дал тебе издеваться надо мной. Ты всегда меня не любила, с момента моего рождения, как ты не любила моего отца, моего, слышишь? Я тебя ненавижу! — все больше распаляясь, она уже не замечала, что говорит. — Ты мне не мать. Ты — чудовище, которое ненавидит меня, этот дом и всё, что только можно увидеть в этом мире. Отец, мой бедный отец, как ты его ненавидела! Это ты его убила своей ненавистью, его сердце не выдержало твоих упреков и скандалов. Из-за тебя, это все из-за тебя. Я, я тебя не-на-ви-жу! — разгорячённая дочь выскочила из комнаты и бросилась на улицу.

— Догнать, остановить! — неистово вопила Мария Николаевна вслед своей дочери. — Поймать негодницу. — Руки у неё затряслись в припадке бешенства. — Вернуть её, не-ме-едлен-но!

Прислуга не посмела не повиноваться, и через какие-то пять минут Анастасия была уже обратно возле своей матери. Подняв высоко голову, Настя презрительно посмотрела на свою мать и сквозь зубы выговорила: — Я согласна, лучше жить с маразматиком, чем с извергом.

* * *

— Ровно в полдень состоялась скромная свадьба Николая Никольского и вашей прабабки Анастасии, — очнувшись от забытья, проговорила Лена своим детям. — Мама говорила, что он очень любил бабушку, настолько безумно, что отослал своего сына заграницу, чтобы тот не мешал его счастью и не соблазнял Настю своей молодостью и красотой.

— Ой, как интересно, — прошептала Женя. — А дальше, что было дальше?

— Да что тут непонятного? Потом родилась бабушка, — серьезно сказал Андрей.

— Нет, Андрюша, потом были годы революции и войн, и граф Никольский возглавил полк белогвардейцев, но вскоре был ранен.

* * *

— Госпожа, у вас мальчик, — весело произнесла старая нянька Гаша. — Вот барин-то обрадуются такому ребёночку. Крепенький, румяненький.

— Ой, какой пухленький, Гаша, — улыбаясь, тихонько промолвила Анастасия, лёжа на кровати. — Дай мне подержать его.

— А как вы его назовёте, госпожа? — осведомилась нянька.

— Алёшенька, — неуверенно предположила Настя. — Да, Алёшенька, — уже вполне уверенно и даже слегка властно добавила она.

— Госпожа, госпожа, — кричала, ворвавшись в комнату, дочь няньки, Маня, — там, там… — Запыхавшись, она не могла проговорить больше ни слова.

В комнату вслед за Маней вошел граф Никольский. С перевязанной рукой, уставший, он выглядел осунувшимся и разбитым, но, увидев, что его жена подарила ему ребёнка, он подскочил к ней и, крепко сжав ее руки, быстро заговорил:

— Настенька, девочка моя, ты — моё сокровище, — слова путались и комкались, но он продолжал: — спасибо тебе за сына, о большем я и не смел мечтать.

Он сел подле кровати и стал рассматривать маленького новорожденного ребенка.

— Светик мой, ты уже дала имя нашему первенцу? — улыбаясь, спросил Николай.

— Алёшенька, — строго, но с теплой ноткой в голосе произнесла Настя. За то время, которое прожила с мужем, она сумела к нему привыкнуть и даже, более того, испытывать нечто вроде влюблённости. Она была даже рада, что мать, её родная мать, не принимает больше участия в её жизни. Боль ушла, освободив место для уважения. А трепет материнства заполнил Анастасию до края и уносил в далёкие, непознанные края, туда, где нет злобы, ненависти и горя…