Будет так, как я хочу!

Ольга Николаева, 2021

Глеб Ольховский пришел в мою жизнь и стал ее смыслом. Подарил мне любовь, надежду и веру в то, что счастье возможно даже для меня, Анастасии Астафьевой. Но злая ошибка судьбы заставила нас расстаться. Он сказал, что больше никогда не вернется. Мой отец запретил нам и близко друг к другу подходить. И теперь я должна выйти замуж за незнакомца, забыть о любви и счастье, потерять веру в лучшее. Мой ребенок никогда не увидит своего настоящего отца. А Глеб не узнает о том, что стал папой. Но я продолжаю верить, что однажды он сделает все, чтобы мы были вместе!

Глава 18

Найденный выход словно придал мне сил. Хоть я и с трудом представляла, что буду делать дальше, когда к матери перееду. Но лучше оказаться там, в неизвестности, чем здесь, в очень определенной и неприятной реальности.

С гудящей от недосыпа головой и на ватных ногах собралась кое-как, с трудом позавтракала. Есть не хотелось совершенно, но ответственность перед маленьким человечком оказалась выше моих желаний. Отца уже не было дома. Бедолага… Наверное, ни свет, ни заря, почесал к Залесским, договариваться.

Думала, сложнее всего будет получить справку у гинеколога — там же, наверняка, всякие анализы и обследования потребуют. Ан нет. Пара минут осмотра и довольный вердикт: беременна, без сомнений. Правда, срок не смогли определить: врачу нужно было заключение УЗИ, а я… Просто не смогла вспомнить, с какого момента у меня началась задержка. Слишком много событий навалилось, чтобы думать об этом. Врач смотрела на меня, как на очередную бестолковщину. Обидно, что я таковой и оказалась. Но вожделенная справка о том, что я беременна, была у меня на руках.

Несколько часов в деканате, беготня, необходимая для оформления академки, и все — я свободна! От учебы, конечно, не от своих проблем.

Билет покупала на вокзале, в обычной кассе. За наличные. Снова ощущала себя героиней какого-то дешевого детектива: делала все, чтобы никто не смог вычислить мои действия по карте.

Не ожидала, что в середине дня дома окажется отец. Обычно он возвращался ближе к ночи.

— Настя, где ты бродишь? Почему я должен тебя искать?! — это вместо приветствия и интереса, как я себя ощущаю. Мог бы спросить, хотя бы для приличия.

— Ходила к гинекологу после универа.

— Батюшки! Настенька, ты не заболела? — Бабушка подкралась незаметно. Я не хотела ей ничего рассказывать. Самое сложное было придумать — как так уехать, чтобы она сильно не волновалась. А теперь ведь станет переживать еще острее.

— Нет, бабуль. Беременность — не болезнь. Слышала такую поговорку?

— Ох, ты, горюшко мое… Настенька! — Бабуля кинулась ощупывать и осматривать меня так, словно я должна вот-вот брякнуться и умереть.

— Ну, почему же горюшко, бабуль? Новая жизнь — это ведь счастье. Разве не так?

— Это, Настюш, ответственность. И большая работа. На всю жизнь, между прочим. — Она как-то мигом посерьезнела, даже насупилась. — Вон, сына вырастила, тебя теперь, а работы никак не убавится! Это только в кино вашем дурацком идиотки с пузяками порхают, словно бабочек нажрались, сразу видно — ни одна еще ни разу не родила! Иначе б совсем по-другому снимались!

— Мам, давай, оставим на время эти разговоры? Ты со своими сериалами скоро последний ум потеряешь! — Отец, до того молчавший, вмешался в нашу беседу.

— А что я не так сказала? Им, вон, напоказывают, как это все легко и сказочно: подушку к животу привязали, побегали с ней, а потом рррраз — и милый пухляш на ручках! Вот потом молодежь и залетает пачками, все думает, что это легко и просто…

— Так, Настя, пойдем. Мама, потом проведешь воспитательную беседу. Только вот, кажется, мы с ней слегка опоздали.

Понурую и пристыженную, отец потащил меня в кабинет.

Уселся за стол, как обычно, мне указал на мое «виноватое» место. Мы всегда так общались, когда разговоры велись серьезные, как правило, о моих ошибках и грехах.

— Я говорил с Залесскими. Они не против ребенка…

— Ну, надо же, какое счастье! А если бы были против, то что? — Я вскинулась мигом, пораженная тем, как мой, всегда независимый и гордый, отец легко подчинился чужой воле.

— То пришлось бы думать, что с этим делать… — он ответил расплывчато, но и этого мне хватило.

— Папа. Скажи. В какой момент я перестала быть твоей дочерью и превратилась в какую-то разменную монету?!

Он поднял на меня тяжелый взгляд, не обещающий ничего хорошего. Раскаяния или хоть капельки жалости там не было, а я мечтала, что смогу достучаться…

— Ровно с того момента, как ты решила, что тебе дороже какой-то подонок с улицы. Ты сама все сделала для того, чтобы изменить мое отношение, Настя.

— Но ты же мне помог? Зачем? Если считал, что я больше никто для тебя? Надо было все так и оставить!

— Не делай из меня большего урода, чем я заслуживаю, дочь. Ты наворотила дел, а мне приходится их расхлебывать. — Его голос звучал устало, но все так же твердо. — Чтобы выйти из этого дерьма с наименьшими потерями, понимаешь?

— А рассказать мне подробности — не судьба? Чтобы я хоть немного представляла, что происходит?

— Меньше знаешь — лучше спишь. Просто слушай меня и делай то, что сказано!

— А если не стану?

— Значит, документы оформим без тебя. Это просто делается. А ты будешь сидеть под замком, пока не одумаешься. Если тебе нравится такой вариант — сегодня же и начнем.

Я молчала. Пыталась понять, что случилось с папой. Каким бы он ни был жестким и требовательным раньше, я никогда не замечала за ним настолько тиранских замашек. И я его любила, несмотря ни на что. А сейчас смотрела в родное лицо и не понимала: что это за человек? Откуда он взялся?

— Молчишь? Значит, не нравится. Вот и отлично. Будешь слушаться — никто ничего насильно тебе не сделает. Залесские готовы принять твоего ребенка, как своего. Но с условием, что ему не достанется ничего из имущества, которым вы с Игорем будете обладать.

— А мне ничего не нужно от него! Обойдусь, как-нибудь!

— Ну, и дура! — он рявкнул так, что даже рамки фотографий на столе задребезжали, кажется. — Что ты будешь делать, со своим пузом, когда останешься без денег, без жилья, без работы? Без помощи, когда от тебя все откажутся? Ты себе, вообще, представляешь, как весело живут нищие студентки, ставшие матерями-одиночками? Кому ты нужна, без моего влияния и денег?

— Бабушке точно нужна… — брякнула, не подумав. Что первое на ум пришло, то и сказала.

— У бабушки тоже ничего нет. Зато есть целый список дорогих лекарств, которые она принимает каждый день. Хочешь, чтобы она без них осталась, отдавая тебе последнее? — Он выдержал паузу, давая мне время осмыслить все, что уже наговорил. — Ну, так куда ты пойдешь, если от всего откажешься?

Он словно загонял меня в угол своими жесткими словами. Так, чтобы никакого выхода не оставалось.

— К маме пойду! — кинула с вызовом и тут же осеклась. Зря я это ляпнула, ой, зря! Сейчас ведь догадается обо всем…

Но папа, вместо этого, расхохотался.

— Ой, не могу, насмешила! — он даже слезинку в уголке глаза утер. — Ты ей одна-то нафиг не сдалась. А теперь еще в подоле притащишь… Настя, я делаю скидку на твое состояние, конечно. Но ты меня расстраиваешь. Думал, ты умнее.

— Ну, ошибся, как видишь… Где-то недосмотрел в моем воспитании…

— Ладно. Все это мелочь и ерунда. Давай ближе к делу. — Он внезапно собрался, даже позу принял другую — более деловую и строгую. — Я тебе сейчас расскажу, что мы будем дальше делать. А ты слушай и запоминай. И больше ни шагу, ни шагу — слышишь? Ни шагу не смей шагнуть без моего ведома и разрешения.

Он долго описывал свои планы, уточнял, как и с кем я должна себя вести, куда ходить, что и кому говорить… Убеждал, что так только лучше для меня и моей же собственной самооценки…

А я слушала, будто в тумане. Рассматривала свои руки, сжатые в кулаки, и мысленно отсчитывала часы до поезда. Пусть говорит, что угодно, как хочет пугает меня мамой… Она меня бросила когда-то, но уж никому не пыталась продать. И вряд ли заставит выходить замуж, чтобы отделаться…