Лилии для Эйвери

Ольга Алейникова

Лилиан – нежеланный и нелюбимый ребёнок своей матери. Пытаясь оставить в прошлом мучительные события детства, девушка больше не доверяет людям. Она дарит свою любовь и заботу только цветам, пока вся её жизнь не переворачивается с ног на голову. Теперь Лилиан точно знает: у неё есть шестилетняя сестра, но ей нельзя оставаться с жестокой матерью, неспособной на любовь, и приёмным отцом, чья привязанность к девочке кажется подозрительной.Но что это на самом деле: спасение ребёнка или приговор?

ЛИЛИАН

Январь, 2018 год

По телевизору то и дело транслировали праздничные ролики, хотя до Рождества было ещё три недели. Я сидела на полу, облокотившись на кресло, и пыталась сделать домашнее задание по английскому. Нам нужно было написать сочинение о том, что такое, по нашему мнению, Рождественское чудо.

Я посмотрела на название и поняла, что, кроме него, не смогла написать и пары слов. Знала, что многие мои одноклассники напишут про волшебство или подарки, но мне не хотелось писать об этом. Я давно не верила в Санту, знала, что покупает подарки мама. Именно поэтому и не любила этот праздник.

В прошлом году на Рождество я получила куклу, хотя уже давно в них не играла, и книгу про динозавров, хотя терпеть их не могла. Это ещё ничего. Два года назад мама вообще забыла о подарках.

Я гадала, будет ли мама дома в этом году хотя бы в Сочельник. Или же мне снова придётся остаться одной.

— Мама, — крикнула я. — Не поможешь мне?

— Ну что там ещё? — нервно спросила мама, выходя из спальни.

На ней было красивое платье в пол, волосы уложены, как всегда, идеально. Мне стало обидно до слёз.

— Ты уходишь? — спросила я тихо. Мне больше не хотелось помощи.

— Тебе какое дело? — спросила мама, застёгивая серёжку. — У меня есть дела. А твоя задача — делать уроки.

— Мне нужна помощь с сочинением, — попросила я. Мама недовольно вздохнула, но промолчала. — «Что такое Рождественское чудо?» О чём мне написать?

Мама подошла ближе, присела и взяла меня за подбородок. От неё пахло духами, и я практически задыхалась от этого запаха.

— Так напиши правду, Лилиан, — со злостью произнесла она. Мне ещё больше захотелось расплакаться. — Напиши, что никаких чудес не бывает.

— Может, это только у тебя в жизни их не было? — с обидой спросила я, повысив голос. — Это не значит, что их не существует!

Неожиданно мама дала мне пощёчину и усмехнулась. Неожиданно? Нет, это не так. Я давно к подобному привыкла.

— Чудом будет, если ты вырастешь хоть кем-то, отдалённо напоминающим нормального человека, — сказала мама и встала. — А теперь — доделай домашнее задание, вымой посуду и ложись спать.

Мама собралась уже выйти из комнаты, как я её остановила.

— Я снова останусь одна на всю ночь?

Мама обернулась, и в её глазах я увидела свою погибель. К моему удивлению, она промолчала и ограничилась лишь злобным взглядом. Видимо, лимит на пощёчины в тот момент был исчерпан.

На следующий день в школе учительница попросила меня задержаться после уроков. Думала, дело в тесте по математике, который я завалила. Знала, что ничего хорошего не стоит ждать по этому поводу ни от учителя, ни от мамы.

Я сидела за первой партой и ждала лекции о старательности или чём-то подобном, но учительница поставила свой стул рядом и села. Это меня насторожило.

— Лили, можно поговорить с тобой? — спросила миссис Роуз. Я лишь утвердительно кивнула. — Как у тебя дела?

Вопрос показался мне странным.

— Нормально, — только и пробубнила я. Надеялась, что на этом разговор закончится, но учительница не собиралась уходить.

На самом деле миссис Роуз мне всегда нравилась. Она была доброй и весёлой, могла помочь и очень редко ругала. Именно она хвалила все мои рисунки и постоянно твердила, что я молодец.

— Скажи, мама часто тебя ругает? — спросила учительница и я занервничала ещё больше. Можно ли мне отвечать на такие вопросы?

Пару раз подобный разговор происходил ещё два года назад, когда я пришла в школу с разбитой губой, а через неделю — с обожжённой ладонью. Пришлось врать всем про велосипед и про то, что сама обожглась утюгом, ведь мама строго-настрого запретила что-то рассказывать. Мне было страшно, только и всего. Потом разговоры прекратились, но я не знала, стало ли мне легче. В душе я всегда надеялась, что кто-то сможет повлиять на маму, изменить её. Что кто-то сможет спасти меня.

— Лили, — позвала меня миссис Роуз, и я поняла, что задумалась. Отрицательно покачала головой.

— Нет, — произнесла я тихо и опустила голову. — Иногда. Вы же знаете, какая я.

— Знаю, дорогая, — ласково сказала учительница. — Ты замечательная. Очень умная и красивая девочка. Разве ты думаешь иначе?

— Да, — с дрожью в голосе ответила я. — Я совсем не умная. Всегда всё порчу и ломаю. И задаю много вопросов. И делаю всё не так. И плохо учусь. И…

Я поняла, что начинаю плакать, и поспешила остановиться. Нельзя было делать этого. Мама придёт в ярость, если узнает о сегодняшнем разговоре. Боюсь представить, что она сделает.

— Мама часто тебя бьёт? — тихо спросила миссис Роуз. Её голос прозвучал странно, словно она сама собралась плакать.

Я вздрогнула от вопроса и долго молчала. Учительница на секунду прикоснулась к моему плечу, и я вздрогнула снова.

— Я не скажу твоей маме, договорились? — сказала она. — Просто ответь мне. Если тебе нужно с кем-то поговорить, я ведь всегда тебе помогу. Ты это знаешь.

Я продолжала молчать, хотя внутри всё разрывалось. Мне хотелось рассказать о каждой пощёчине, ударе любым подвернувшимся предметом, о ночах в подвале, о неделях в одиночестве практически без еды. Обо всех моих страхах и слезах.

— Бывает такое, что мама бьёт тебя? — спросила миссис Роуз.

Я лишь утвердительно кивнула. Было очень страшно.

— Часто?

Снова кивок. Не могла произнести даже слова.

— Хочешь, чтобы мама перестала это делать?

И снова кивок.

Миссис Роуз приобняла меня за плечи. На пару секунд стало неуютно, но после я почувствовала, что мне это нравится. Мама никогда меня не обнимала.

— Чудеса бывают, Лили, — произнесла она тихо. — И у тебя всё будет хорошо.

Тогда, в восемь лет, я не знала, что своим сочинением спровоцировала кардинальные перемены в жизни. Что именно с того дня начнётся пристальный контроль со стороны учительницы, психолога. Что однажды миссис Роуз найдёт меня на пороге дома с разбитым носом. Что всего через полгода меня заберут от матери навсегда.

Но если бы я знала, что всё так обернётся, то написала бы это сочинение намного раньше и, возможно, выиграла для себя ещё несколько лет жизни в другой семье, которая стала для меня настоящей.

Воспоминания не дают мне уснуть. Они переплетаются со страхами в настоящем, и голова просто лопается.

Утром мне вставать на работу, но об этом я думаю меньше всего. Только и могу метаться по комнатам, предпринимать жалкие попытки успокоиться и заснуть.

Говорю себе, что полиция во всём разберётся, что они найдут Эйвери, и моей сестре не придётся больше провести с матерью ни одного дня в своей жизни.

Проклинаю себя за то, что не поехала с Этаном, но это было правильным решением. С точки зрения закона, эта девочка мне никто, и я ничего о ней не знаю. От меня не было бы толку. На слёзы и переживания у полиции просто не будет времени.

Часы тянутся медленно. Я то и дело проверяю мобильный, но никаких звонков не обнаруживаю. Мне хочется выпить, но я каждый раз себя останавливаю. Сейчас для этого не время. Нужно научиться успокаиваться без алкоголя и бессмысленных звонков Ивлину. Для Эйвери мне нужно стать лучше. Если, конечно, она найдётся.

Около часа ночи я предпринимаю ещё одну безуспешную попытку уснуть, как вдруг в дверь стучат. Я открываю, наверное, за пару секунд.

На пороге стоит Этан. Он измучен и взволнован одновременно. Эйвери с ним нет, и это очень плохой знак.

— Не хотел тебя будить, — только и произносит он. Его голос непривычно сломленный.

— Я всё равно не спала, — отвечаю я. — Входи.

Этан проходит в квартиру и останавливается посреди комнаты, как и в прошлый свой визит неделю назад. Тогда всё вышло глупо и сложно. Но сейчас не время говорить об обидах.

— Какие новости? — спрашиваю я, стараясь сохранять спокойствие. Сделать это практически невозможно.

— Дома их нет. Они даже не взяли никакие вещи. Я звонил много раз, но Шерил не берёт трубку, — произносит Этан. Заметно, что он просто разбит. Глаза блестят, но он не плачет. Он действительно любит эту девочку. Мне не стоило сомневаться.

— Ты был в полиции? — спрашиваю я, подходя ближе. Этан утвердительно кивает.

— Только что оттуда. Они её ищут, но от меня мало толка. Меня практически вытолкали домой. Сказали отдохнуть, но как я могу отдыхать сейчас?

Этан ни на секунду не повышает голос, и я понимаю, что у него просто нет сил. Порой жизнь человека зависит от другого сильнее, чем мы можем себе это представить.

— Тебе и правда нужно отдохнуть. И согреться, — говорю я. — Посмотри на себя — ты весь мокрый. На улице снегопад. Ты что — шёл пешком?

— Нельзя садиться за руль в таком состоянии, — произносит он, и я неожиданно вздрагиваю. Он прав. — Мне нужно было хоть немного успокоиться.

— Снимай пальто и садись. Я заварю тебе горячего чая. Нужно для начала согреться, — говорю я, но мужчина не сдвигается с места.

Я подхожу ещё ближе и стаскиваю я него пальто. Он лишь удивлённо смотрит на меня.

— Ну же, Этан, садись на диван, — прошу я.

— Ты в прошлый раз предлагала вино, — говорит он. — Ещё осталось?

— Ты не пьёшь, — отрезаю я. — И нечего начинать сейчас.

Этан проходит к дивану, садится и обхватывает голову руками. Мне хочется сесть рядом и пожалеть его, обнять, но это будет лишним.

— Ты права, — произносит он и проводит ладонями по лицу. — Я не пью. Такой болван!

— Просто расслабься, — говорю я и иду на кухню.

Ставлю чайник, завариваю чай и возвращаюсь уже через пару минут. Этан сидит на диване в той же позе и, кажется, даже не заметил, что прошло какое-то количество времени.

Я ставлю чашки с чаем на столик и сажусь рядом.

— Если ты не выпьешь сам, мне придётся тебя поить, — нежно произношу я. — Не заставляй меня это делать.

Этан на пару секунд слабо улыбается и берёт чай со столика. Его руки дрожат, то ли от холода, то ли от всего, что произошло. Мы пьём чай молча. Мне нечего сказать, а Этан едва ли хочет вообще разговаривать. Я думаю о своей сестре, и что ей, судя по всему, повезло с отцом. Эйвери есть кому защитить, мне же такой милости не выпало, ведь об отце никогда ничего не было известно.

— Прости, что пришёл, — вдруг произносит Этан. — Нужно было куда-то пойти, но дома оставаться не хотелось.

— Ты правильно сделал, что пришёл, — отвечаю я. — И хватит извиняться. Ложись поспи, а утром поедешь в участок, хорошо?

Этан отрицательно качает головой.

— Я не засну, — произносит он, и я знаю, что это правда.

— Тогда полежи с закрытыми глазами, — прошу я. — Этан, тебе нужно немного отдохнуть, иначе сил совсем не будет. Так нельзя.

Я иду в спальню и приношу оттуда подушку и одеяло. Кладу на диван и улыбаюсь Ханту.

— Просто ложись, — говорю я снова.

— А ты что же? Не будешь спать? — спрашивает он.

Улыбаюсь только, чтобы скрыть ложь.

— О, я сова, — вру, но не чувствую за это вины. — Ночь — пик моей активности. Так что я просто посижу здесь, пока не заснёшь. Почитаю или что-нибудь такое.

— Спасибо, — только и отвечает Этан. Он ложится на диван прямо в одежде, а я накрываю его одеялом.

Сама сажусь рядом с диваном на ковёр и беру в руки книгу со столика. На самом деле я даже не начинала её читать, да и не планировала. Ивлин притащил эту книгу пару дней назад. Сказал, что ему её дали в качестве подарка в каком-то магазине, а он и не собирается читать подобную дрянь.

Глаза слипаются, но я заставляю себя читать дальше, пока не осознаю, что не понимаю ни слова. Голова затуманена волнением и усталостью.

Оборачиваюсь, чтобы посмотреть на Этана и облегчённо выдыхаю. Он спит. Ему пойдёт это на пользу.

Ещё какое-то время я пытаюсь вникнуть в книгу, но вскоре бросаю это занятие. Кладу голову на диван и долго смотрю на Этана, пока сама, наконец, не засыпаю прямо на полу.