Гусь

Олеся Валерьевна Кущак, 2016

В Аскерии – обществе тотального потребления, где человек находится в рабстве у товаров и услуг и непрекращающейся гонки достижений, – проводится научный эксперимент. Стремление людей думать заменяется потребительским инстинктом. Введение подопытному гусю человеческого гена неожиданно приводит к тому, что он начинает мыслить и превращается в человека. Почему Гусь оказывается более человечным, чем люди? Кто виноват в том, что многие нравственные каноны погребены под мишурой потребительства? События романа, разворачивающиеся вокруг поиска ответов на эти вопросы, унесут читателя далеко за пределы обыденности. Таинственный Мистер Гавер, летающие по небу клаеры, жуткий горбун, пожар и погони заставят переживать, смеяться, бояться и радоваться за героев романа.

16

На большом круглом столе для совещаний Главы Службы Защиты Аскерии лежал мертвый гусь. Рэйф молча обошёл несколько раз вокруг стола, словно убеждаясь в безжизненности птицы. Борни стоял рядом, внимательно следя за перемещениями своего шефа.

— А где гарантии, что сдох говорящий гусь? Тот самый гусь, которого искали? — прервал молчание Рэйф.

— Никаких гарантий, — спокойно ответил Борни. — Я с ним не разговаривал, живым его не видел. Есть только свидетельские показания жительницы Земляного района Салли.

— Так почему же вы так легко поверили в них?

— Потому что нам это выгодно!

Рэйф одарил Борни удивленным взглядом, пытаясь понять идею своего подчиненного. Он не помнил случаев, чтобы Борни говорил ерунду.

— Поясните! — сухо потребовал глава СЗА.

Борни утвердительно кивнул, убеждаясь в том, что именно сейчас настало время изложить суть дела. Он хорошо знал своего шефа и привык делать паузы перед важными частями своего доклада. Опыт их общения показывал, что доложенная с порога информация редко имела успех. Рэйф был не быстр в своих мыслительных процессах, но основателен, умел ценить хорошие идеи.

— Поиски говорящего гуся затянулись, — неторопливо начал Борни. — Удалось напасть на его след, прочесать весь этот район. Результаты отсутствовали.

Борни сделал паузу, дожидаясь одобрения со стороны шефа. Рэйф кивнул.

— Шансы на то, что мы найдём его там, минимальны. Вероятно, он либо уже улетел, либо действительно сдох, — осторожно предположил Борни.

— В первом случае у нас нет никаких доказательств, никто не видел говорящего гуся улетающим. Во втором случае есть свидетельница.

— И? Что предлагаете? — торопился Рэйф.

— Предлагаю объявить говорящего гуся мёртвым и закрыть дело! — на одном дыхании выдал Борни, встречаясь глазами с начальником.

— А если объявится настоящий говорящий гусь? — принимая «глаза в глаза», спросил Рэйф.

— Сделать его таким же неговорящим, как этого! — Борни указал на гуся, лежащего на столе.

Рэйф задумался, молча подошёл к окну, повернувшись к Борни спиной. Идея ему нравилась. Однако сотрудник СЗА изложил её слишком грубо. Аскерийцам она может не понравиться, не говоря уже о Мистере Гавере. Необходимо дать этой идее хорошую огранку, заключить её в правильную словесную оправу.

— Спасибо, Борни! — не оборачиваясь, проговорил Рэйф. — Усопшего гуся — в холодильник. Вы можете быть свободны.

Борни исчез с телом гуся так же неслышно, как и появился. Рэйф быстро набрал на гаверофоне чей-то короткий номер.

— Сурри! Вы мне нужны прямо сейчас! Есть такая возможность?

В ответ Рэйф услышал согласие собеседника прибыть к нему через тридцать минут.

В ожидании гостя глава СЗА налил себе очередную чашку чая, положив в неё полную ложку засахарившегося мёда. Растворяя сладкие сахаринки пчелиного продукта в горячей жидкости, Рэйф усмехнулся. Вероятно, сейчас Сурри — министр информации Аскерии, предложит ему то же самое сделать с гусиной историей. Сурри умел мастерски смешивать, запутывать, растворять и, как он профессионально выражался, перекодировать информацию.

— Любая информация несёт свой код восприятия! — говорил министр. — Ваши личные коды восприятия, коды масс, толпы — разные. Даже жители различных районов Аскерии имеют отличия в кодах восприятия. Информация как по-настоящему вкусное блюдо должно готовиться с учетом адресата. Буквы необходимо сложить в слова, а слова в предложения таким образом, чтобы мозг проглотил информацию как свою, родную. Отправитель информации реализует свою цель, а получатель её гармонично принимает. Это и есть код. Мы, Сурри обводил пальцем себя и Рэйфа, готовим код информации, упаковываем его, а наши гаверофоны в роли официанта выносят её в зал, где жадный до чужих мыслей народ уже ждёт новостей.

— А спросить у Мистера Гавера? — уточнял Рэйф.

— Нет необходимости! — утверждал Сурри. — Мистер Гавер управляет процессами, а управлять кодами наша задача. Каждый должен заниматься своим делом.

Однажды, когда Рэйф и Сурри как-то остались одни, глава СЗА не утерпел и задал ему тот вопрос, который давно волновал его.

— А вы когда-нибудь видели Мистера Гавера? Разговаривали с ним?

— Нет! — спокойно, чуть улыбаясь, ответил министр. — Я даже задачи такой никогда не ставил. Система, которую он построил, идеальна. Это вершина управления человеком.

Рэйф поморщился.

— Поймите, Рэйф! Мистеру Гаверу уже не надо лично быть везде самому. Он есть самый правильно сформулированный информационный код Аскерии, — наклоняясь к самому уху Рэйфа, прошептал Сурри.

— Мистер Гавер — информационный код? — вопросительно растягивая слова, проговорил глава СЗА.

В ответ Сурри, поддерживая любимую игру Рэйфа «глаза в глаза», несколько раз опустил и поднял свои ресницы, видимо подтверждая его версию. Рэйф всегда помнил этот разговор, периодически в мыслях возвращаясь к нему.

В кабинет главы СЗА вошел Сурри. Высокий, стройный брюнет с идеально подстриженной шевелюрой, предстал перед Рэйфом. Редкая седина уже начала пробиваться в волосах министра информации. Сшитый по заказу строгий тёмно-синий костюм из мягкой шерстяной ткани подчёркивал его фигуру. Воротник классической белой рубашки захватывал с двух сторон на загляденье связанный узел неброского, но дорогого синего галстука из шёлка высшей марки. Начищенные до отражающего блеска туфли завершали сладкий вид министра.

— Рэйф! — радостно приветствовал Сурри. — Не поверишь, но наши с тобой энергетические частоты совпадают. — Я как раз думал о тебе, и тут — звонок на гаверофон. Поистине, мысли материальны!

Сурри заразительно улыбнулся. Губы Рэйфа бессознательно растянулись в ответной полуулыбке. Он редко мог противостоять этому демону обаяния.

— Кодируешь информацию, чтобы расположить меня к себе? — саркастически зацепил он Сурри.

— Да! А что в этом плохого? — парировал он. — Атмосфера всегда должна быть тёплой и дружественной. Тем более с таким приятным во всех отношениях человеком, как ты.

— Ладно, давай к делу, — отрезал Рэйф, подводя мысленную черту затянувшейся прелюдии.

— К делу! — решительно, без приглашения Сурри занял место за столом, где ранее лежал мертвый гусь.

— История с говорящим гусем приняла новый оборот! — начал Рэйф.

— Прости, но прерву! — остановил его Сурри. — Этот новый оборот придал ей ты? Постарайся передать мне события в чистом виде, не мешая их с версиями своих агентов и твоими мыслями. Мне необходимы факты, хронология, но не информация, пропущенная через коллективный мозг СЗА.

— Хорошо, — недовольно поёжившись, ответил Рэйф, начиная излагать историю.

Сурри умел слушать. Он кивал, восклицал, играл лицом, успевая при этом делать пометки в своём гаверофоне.

— Могу я задать вопросы? — уточнил министр информации, когда Рэйф закончил.

— Спрашивай!

— Скажи, сколько человек видели говорящего гуся живым и здоровым?

— Трое!

— Какая хорошая цифра! А кто эти счастливцы?

— Учёный Керси, благодаря которому он и заговорил. Его научный коллега профессор Дайлон, которого допросил с пристрастием мой агент Борни. А также Салли, в сарае которой его и нашли.

— Милые люди! Всего три человека. А, с твоей точки зрения, они это смогут публично подтвердить?

— Думаю, да, но, возможно, на них придётся немного поднажать!

— Нет! Что ты! Они же наше Аскерийское всё! Они — герои!

Сурри вскочил и нервно заходил по кабинету, разминая пальцы рук.

— Рэйф! Это же великолепно, мы его похороним с почестями! Аскерия будет коллективно плакать. Людям необходимы сильные эмоции как со знаком плюс, так и со знаком минус. А что может быть качественнее эмоций скорби, утраты, потери. На этом фоне любая жизнь в Аскерии покажется просто мёдом.

— А если найдется настоящий говорящий гусь? Если он не сдох?

— Правда всегда одна! Двух правд не бывает. Гусь умер, Аскерия скорбит, траур поглощает всё. Это правила, которые всех устраивают! Более того, видевшие и слышавшие гуся говорящим, возглавляют этот процесс.

— Но правда может оказаться другой — гусь жив! — категорично заявил Рэйф.

— Неееет…, — замаячил указательным пальцем возбуждённый Сурри. — Правда — это не есть факт, правда — это убеждение в головах людей. При правильно сформированной правде другая правда будет травматичной для них.

Рэйф бросил удивленный взгляд на Сурри.

— Да, да, да! — взвился министр. — Люди скорбели, плакали, были убеждены, что он мёртв, а тут оказывается, что гусь жив. Стресс! Их мозги не могут так быстро переключаться с «мертв» на «жив». Эту новость заблокирует мозг, гораздо комфортней продолжать думать по-старому.

Сурри приблизился к столу и, облокотившись на руки, оказался лицом к лицу с главой СЗА.

— Пойми ты простую вещь! Правда — это правилам «да».

— А кто устанавливает эти правила?

— Тот, кто прав! — вскинул вверх руки Сурри. — Все думают, что жизнь и управление людьми подчиняется сложным законам.

— В любом случае это — система! — попробовал высказать свою позицию Рэйф.

— Да нет никаких систем! — скрестив руки на груди, победно произнёс Сурри. — Следи за моей мыслью.

Министр вернулся за стол, сел прямо напротив Рэйфа.

— Я — прав! В любых вопросах это моё внутреннее убеждение. Я на основании своей правоты устанавливаю правила, провозглашая их правдой, не сомневаясь ни в чём.

— Не факт, что люди начнут эти правила соблюдать! — парировал Рэйф.

— Факт! Девяносто девять процентов людей всегда сомневаются в своих силах, возможностях, мнениях, позициях, они ищут один процент тех, кому подчиниться. На этой математике построен весь мир. Большинство будет всегда, слышишь, всегда подчиняться меньшинству по одной причине: они не возьмут на себя право быть правыми.

Сурри победно смотрел на Рэйфа, зрачки которого расширились в попытке осознать слова министра информации.

— Но, фактически, на месте правды — иллюзия, грамотно сформированная информация, но — иллюзия? — сделал вывод Рейф.

— Ты догадливый! Ты всё понял. Иллюзия слаще правды, потому что она сформирована с учетом всех нюансов восприятия информации. Я знаю, как они думают, и я начинаю управлять этим! — щёлкнул пальцами Сурри. — Люди привыкли к комфорту, а над правдой надо думать. Кто сейчас думает? Не смеши меня! Это единицы, да и тех ты поместил в Дом Странных Людей. Остальные предпочтут комфортные мысли голой и неотёсанной правде.

— Ты хочешь сказать, что удастся убедить людей в том, что гусь умер? А если даже всё сложится по-другому, они в это уже не поверят?

— Поверят! Кто-то не поверит, но замолчит, не каждый же сможет сопротивляться мнению большинства. Толпа правит Аскерией, а мы — толпой.

— А если не поверит кто-то из того самого одного процента, который прав. «Я — прав» на «я — прав»!

— О, интереснейшая ситуация, — Сурри потер гладко выбритый подбородок. — Я не исключаю, что когда-то он должен появиться, этот «Я — прав» из одного процента.

— А мы его в Дом Странных Людей! — подхватил его мысль Рэйф.

— Не-а, — задумчиво проговорил Сурри. — Не пройдет этот номер с ним.

— Почему? — Рэйф выкатил глаза. — Горбуна же нейтрализовали, помнишь?

— Горбун был зол, он искал ответы на свои вопросы. А тот, кто прав, тот, кто из одного процента, он приходит давать ответы. Он не ищет — он знает. Он не спрашивает — он отвечает.

— Это угроза для системы?

— Не думаю, но это проблема, с которой рано или поздно можем столкнуться.

— Получается, он и несёт настоящую правду, дестабилизирующую всё управление, рушащую прежний порядок?

— Наверное! — Сурри облокотился о свои руки, задумавшись. — Но в этой ситуации всё просто. Одна правда меняется на другую, а система продолжает существовать дальше. Правда — это ресурс для управления людьми, и те, кто прав, всегда договорятся, как его поделить между собой.

— Ладно! Что-то мы отвлеклись! — спохватился Рэйф. — Одним словом, ты поддерживаешь идею похорон гуся?

— Да! Это будут великие аскерийские похороны, грандиозная скорбь, настоящий траур. Я сделаю всё, как надо! Согласую с Мистером Гавером! Но ты должен обеспечить безопасность!

— Возможны неприятные ситуации?

— Не думаю, ты же помнишь, что уже несколько лет мы не применяем оружие, не прибегаем к насилию, мы управляем мягко и интеллигентно!

— Да, — рассмеялся Рэйф. — Мой пистолет уже, наверное, заржавел.

— Вот и хорошо! Глядишь, и не понадобится снимать ржавчину с оружия! — улыбаясь, поддержал его Сурри.