16
На большом круглом столе для совещаний Главы Службы Защиты Аскерии лежал мертвый гусь. Рэйф молча обошёл несколько раз вокруг стола, словно убеждаясь в безжизненности птицы. Борни стоял рядом, внимательно следя за перемещениями своего шефа.
— А где гарантии, что сдох говорящий гусь? Тот самый гусь, которого искали? — прервал молчание Рэйф.
— Никаких гарантий, — спокойно ответил Борни. — Я с ним не разговаривал, живым его не видел. Есть только свидетельские показания жительницы Земляного района Салли.
— Так почему же вы так легко поверили в них?
— Потому что нам это выгодно!
Рэйф одарил Борни удивленным взглядом, пытаясь понять идею своего подчиненного. Он не помнил случаев, чтобы Борни говорил ерунду.
— Поясните! — сухо потребовал глава СЗА.
Борни утвердительно кивнул, убеждаясь в том, что именно сейчас настало время изложить суть дела. Он хорошо знал своего шефа и привык делать паузы перед важными частями своего доклада. Опыт их общения показывал, что доложенная с порога информация редко имела успех. Рэйф был не быстр в своих мыслительных процессах, но основателен, умел ценить хорошие идеи.
— Поиски говорящего гуся затянулись, — неторопливо начал Борни. — Удалось напасть на его след, прочесать весь этот район. Результаты отсутствовали.
Борни сделал паузу, дожидаясь одобрения со стороны шефа. Рэйф кивнул.
— Шансы на то, что мы найдём его там, минимальны. Вероятно, он либо уже улетел, либо действительно сдох, — осторожно предположил Борни.
— В первом случае у нас нет никаких доказательств, никто не видел говорящего гуся улетающим. Во втором случае есть свидетельница.
— И? Что предлагаете? — торопился Рэйф.
— Предлагаю объявить говорящего гуся мёртвым и закрыть дело! — на одном дыхании выдал Борни, встречаясь глазами с начальником.
— А если объявится настоящий говорящий гусь? — принимая «глаза в глаза», спросил Рэйф.
— Сделать его таким же неговорящим, как этого! — Борни указал на гуся, лежащего на столе.
Рэйф задумался, молча подошёл к окну, повернувшись к Борни спиной. Идея ему нравилась. Однако сотрудник СЗА изложил её слишком грубо. Аскерийцам она может не понравиться, не говоря уже о Мистере Гавере. Необходимо дать этой идее хорошую огранку, заключить её в правильную словесную оправу.
— Спасибо, Борни! — не оборачиваясь, проговорил Рэйф. — Усопшего гуся — в холодильник. Вы можете быть свободны.
Борни исчез с телом гуся так же неслышно, как и появился. Рэйф быстро набрал на гаверофоне чей-то короткий номер.
— Сурри! Вы мне нужны прямо сейчас! Есть такая возможность?
В ответ Рэйф услышал согласие собеседника прибыть к нему через тридцать минут.
В ожидании гостя глава СЗА налил себе очередную чашку чая, положив в неё полную ложку засахарившегося мёда. Растворяя сладкие сахаринки пчелиного продукта в горячей жидкости, Рэйф усмехнулся. Вероятно, сейчас Сурри — министр информации Аскерии, предложит ему то же самое сделать с гусиной историей. Сурри умел мастерски смешивать, запутывать, растворять и, как он профессионально выражался, перекодировать информацию.
— Любая информация несёт свой код восприятия! — говорил министр. — Ваши личные коды восприятия, коды масс, толпы — разные. Даже жители различных районов Аскерии имеют отличия в кодах восприятия. Информация как по-настоящему вкусное блюдо должно готовиться с учетом адресата. Буквы необходимо сложить в слова, а слова в предложения таким образом, чтобы мозг проглотил информацию как свою, родную. Отправитель информации реализует свою цель, а получатель её гармонично принимает. Это и есть код. Мы, Сурри обводил пальцем себя и Рэйфа, готовим код информации, упаковываем его, а наши гаверофоны в роли официанта выносят её в зал, где жадный до чужих мыслей народ уже ждёт новостей.
— А спросить у Мистера Гавера? — уточнял Рэйф.
— Нет необходимости! — утверждал Сурри. — Мистер Гавер управляет процессами, а управлять кодами наша задача. Каждый должен заниматься своим делом.
Однажды, когда Рэйф и Сурри как-то остались одни, глава СЗА не утерпел и задал ему тот вопрос, который давно волновал его.
— А вы когда-нибудь видели Мистера Гавера? Разговаривали с ним?
— Нет! — спокойно, чуть улыбаясь, ответил министр. — Я даже задачи такой никогда не ставил. Система, которую он построил, идеальна. Это вершина управления человеком.
Рэйф поморщился.
— Поймите, Рэйф! Мистеру Гаверу уже не надо лично быть везде самому. Он есть самый правильно сформулированный информационный код Аскерии, — наклоняясь к самому уху Рэйфа, прошептал Сурри.
— Мистер Гавер — информационный код? — вопросительно растягивая слова, проговорил глава СЗА.
В ответ Сурри, поддерживая любимую игру Рэйфа «глаза в глаза», несколько раз опустил и поднял свои ресницы, видимо подтверждая его версию. Рэйф всегда помнил этот разговор, периодически в мыслях возвращаясь к нему.
В кабинет главы СЗА вошел Сурри. Высокий, стройный брюнет с идеально подстриженной шевелюрой, предстал перед Рэйфом. Редкая седина уже начала пробиваться в волосах министра информации. Сшитый по заказу строгий тёмно-синий костюм из мягкой шерстяной ткани подчёркивал его фигуру. Воротник классической белой рубашки захватывал с двух сторон на загляденье связанный узел неброского, но дорогого синего галстука из шёлка высшей марки. Начищенные до отражающего блеска туфли завершали сладкий вид министра.
— Рэйф! — радостно приветствовал Сурри. — Не поверишь, но наши с тобой энергетические частоты совпадают. — Я как раз думал о тебе, и тут — звонок на гаверофон. Поистине, мысли материальны!
Сурри заразительно улыбнулся. Губы Рэйфа бессознательно растянулись в ответной полуулыбке. Он редко мог противостоять этому демону обаяния.
— Кодируешь информацию, чтобы расположить меня к себе? — саркастически зацепил он Сурри.
— Да! А что в этом плохого? — парировал он. — Атмосфера всегда должна быть тёплой и дружественной. Тем более с таким приятным во всех отношениях человеком, как ты.
— Ладно, давай к делу, — отрезал Рэйф, подводя мысленную черту затянувшейся прелюдии.
— К делу! — решительно, без приглашения Сурри занял место за столом, где ранее лежал мертвый гусь.
— История с говорящим гусем приняла новый оборот! — начал Рэйф.
— Прости, но прерву! — остановил его Сурри. — Этот новый оборот придал ей ты? Постарайся передать мне события в чистом виде, не мешая их с версиями своих агентов и твоими мыслями. Мне необходимы факты, хронология, но не информация, пропущенная через коллективный мозг СЗА.
— Хорошо, — недовольно поёжившись, ответил Рэйф, начиная излагать историю.
Сурри умел слушать. Он кивал, восклицал, играл лицом, успевая при этом делать пометки в своём гаверофоне.
— Могу я задать вопросы? — уточнил министр информации, когда Рэйф закончил.
— Спрашивай!
— Скажи, сколько человек видели говорящего гуся живым и здоровым?
— Трое!
— Какая хорошая цифра! А кто эти счастливцы?
— Учёный Керси, благодаря которому он и заговорил. Его научный коллега профессор Дайлон, которого допросил с пристрастием мой агент Борни. А также Салли, в сарае которой его и нашли.
— Милые люди! Всего три человека. А, с твоей точки зрения, они это смогут публично подтвердить?
— Думаю, да, но, возможно, на них придётся немного поднажать!
— Нет! Что ты! Они же наше Аскерийское всё! Они — герои!
Сурри вскочил и нервно заходил по кабинету, разминая пальцы рук.
— Рэйф! Это же великолепно, мы его похороним с почестями! Аскерия будет коллективно плакать. Людям необходимы сильные эмоции как со знаком плюс, так и со знаком минус. А что может быть качественнее эмоций скорби, утраты, потери. На этом фоне любая жизнь в Аскерии покажется просто мёдом.
— А если найдется настоящий говорящий гусь? Если он не сдох?
— Правда всегда одна! Двух правд не бывает. Гусь умер, Аскерия скорбит, траур поглощает всё. Это правила, которые всех устраивают! Более того, видевшие и слышавшие гуся говорящим, возглавляют этот процесс.
— Но правда может оказаться другой — гусь жив! — категорично заявил Рэйф.
— Неееет…, — замаячил указательным пальцем возбуждённый Сурри. — Правда — это не есть факт, правда — это убеждение в головах людей. При правильно сформированной правде другая правда будет травматичной для них.
Рэйф бросил удивленный взгляд на Сурри.
— Да, да, да! — взвился министр. — Люди скорбели, плакали, были убеждены, что он мёртв, а тут оказывается, что гусь жив. Стресс! Их мозги не могут так быстро переключаться с «мертв» на «жив». Эту новость заблокирует мозг, гораздо комфортней продолжать думать по-старому.
Сурри приблизился к столу и, облокотившись на руки, оказался лицом к лицу с главой СЗА.
— Пойми ты простую вещь! Правда — это правилам «да».
— А кто устанавливает эти правила?
— Тот, кто прав! — вскинул вверх руки Сурри. — Все думают, что жизнь и управление людьми подчиняется сложным законам.
— В любом случае это — система! — попробовал высказать свою позицию Рэйф.
— Да нет никаких систем! — скрестив руки на груди, победно произнёс Сурри. — Следи за моей мыслью.
Министр вернулся за стол, сел прямо напротив Рэйфа.
— Я — прав! В любых вопросах это моё внутреннее убеждение. Я на основании своей правоты устанавливаю правила, провозглашая их правдой, не сомневаясь ни в чём.
— Не факт, что люди начнут эти правила соблюдать! — парировал Рэйф.
— Факт! Девяносто девять процентов людей всегда сомневаются в своих силах, возможностях, мнениях, позициях, они ищут один процент тех, кому подчиниться. На этой математике построен весь мир. Большинство будет всегда, слышишь, всегда подчиняться меньшинству по одной причине: они не возьмут на себя право быть правыми.
Сурри победно смотрел на Рэйфа, зрачки которого расширились в попытке осознать слова министра информации.
— Но, фактически, на месте правды — иллюзия, грамотно сформированная информация, но — иллюзия? — сделал вывод Рейф.
— Ты догадливый! Ты всё понял. Иллюзия слаще правды, потому что она сформирована с учетом всех нюансов восприятия информации. Я знаю, как они думают, и я начинаю управлять этим! — щёлкнул пальцами Сурри. — Люди привыкли к комфорту, а над правдой надо думать. Кто сейчас думает? Не смеши меня! Это единицы, да и тех ты поместил в Дом Странных Людей. Остальные предпочтут комфортные мысли голой и неотёсанной правде.
— Ты хочешь сказать, что удастся убедить людей в том, что гусь умер? А если даже всё сложится по-другому, они в это уже не поверят?
— Поверят! Кто-то не поверит, но замолчит, не каждый же сможет сопротивляться мнению большинства. Толпа правит Аскерией, а мы — толпой.
— А если не поверит кто-то из того самого одного процента, который прав. «Я — прав» на «я — прав»!
— О, интереснейшая ситуация, — Сурри потер гладко выбритый подбородок. — Я не исключаю, что когда-то он должен появиться, этот «Я — прав» из одного процента.
— А мы его в Дом Странных Людей! — подхватил его мысль Рэйф.
— Не-а, — задумчиво проговорил Сурри. — Не пройдет этот номер с ним.
— Почему? — Рэйф выкатил глаза. — Горбуна же нейтрализовали, помнишь?
— Горбун был зол, он искал ответы на свои вопросы. А тот, кто прав, тот, кто из одного процента, он приходит давать ответы. Он не ищет — он знает. Он не спрашивает — он отвечает.
— Это угроза для системы?
— Не думаю, но это проблема, с которой рано или поздно можем столкнуться.
— Получается, он и несёт настоящую правду, дестабилизирующую всё управление, рушащую прежний порядок?
— Наверное! — Сурри облокотился о свои руки, задумавшись. — Но в этой ситуации всё просто. Одна правда меняется на другую, а система продолжает существовать дальше. Правда — это ресурс для управления людьми, и те, кто прав, всегда договорятся, как его поделить между собой.
— Ладно! Что-то мы отвлеклись! — спохватился Рэйф. — Одним словом, ты поддерживаешь идею похорон гуся?
— Да! Это будут великие аскерийские похороны, грандиозная скорбь, настоящий траур. Я сделаю всё, как надо! Согласую с Мистером Гавером! Но ты должен обеспечить безопасность!
— Возможны неприятные ситуации?
— Не думаю, ты же помнишь, что уже несколько лет мы не применяем оружие, не прибегаем к насилию, мы управляем мягко и интеллигентно!
— Да, — рассмеялся Рэйф. — Мой пистолет уже, наверное, заржавел.
— Вот и хорошо! Глядишь, и не понадобится снимать ржавчину с оружия! — улыбаясь, поддержал его Сурри.
