Огонь с небес

Олег Волков, 2023

Только, только закончилась Великая Отечественная война, Александр Асеев, бывший боец Внутренних войск НКВД, возвращается домой. Тяжёлое ранение, повреждение позвоночника, сделало его инвалидом. Однако капитан Давыдов, начальник районной милиции, всё же назначает Александра участковым в его родной посёлок Четвёрочка.До возвращения домой Александр был уверен, что вся его семья, которая осталась в оккупации, стала жертвой оккупантов, как и миллионы других советских людей. Однако выясняется, что всё далеко не так просто и однозначно.Как участковый милиционер Александр начинает собственное расследование гибели своей семьи. К собственному удивлению он раскапывает такое!

Глава 8. Зелёное светопреставление

Середина июня, однако лето в Карелии редко бывает жарким. А сейчас, в преддверии рассвета, так вообще откровенно похолодало. Александр поёжился и как можно плотнее завернулся в плащ-палатку. Сырость стелется по лесу серым туманом, сказывается близость огромного Онежского озера. Да ещё поясница проклятущая то и дело стреляет болью. Однако на душе царят радость и терпеливое предвкушение.

Ещё в сумерках Александр никем не замеченный выскользнул из общежития. Точнее, заранее договорился с комендантшей Раей Малюковой, которая и заперла за ним входную дверь. Как женщина Рая Евгеньевна ещё та сплетница, однако как на коменданта общежития, как на должностное лицо, на неё всё же можно положиться. Чем чёрт не шутит, вдруг у преступника имеется в посёлке сообщник или просто осведомитель.

В засаду возле мешка с украденным Александр засел в солдатской форме. От сырости и дождя его укрыла плащ-палатка. Заодно получилась хорошая маскировка. Совсем как на войне, когда ему вот так же приходилось выслеживать диверсантов в тылу Красной армии. То была жестокая, но очень эффективная школа, где последний «неуд» обычно ставила пуля.

Над головой медленно проворачивается ночное небо. В лесу темно и тихо, конечно, если не считать гомона ночных птиц и прочего зверья. Александр замер в неподвижности, время будто остановилось. Человека не зря считают самым опасным хищником. Одновременно человека можно назвать и самым пугливым зверем. Одно другому не мешает.

Сквозь тихий вой ветра долетел едва заметный треск сучьев под ногами. По телу прокатилось нервное возбуждение, однако внешне Александр остался неподвижен как скала. Только глазами повёл из стороны в сторону. Началось!

Опять треск и опять. Тот, кто приближается к тайнику, старается идти как можно более тихо, как можно более незаметно, но у него явно нет ни нужных знаний, ни нужного опыта. Ещё днём Александр обратил внимание, что бывалый охотник Василий Потапов передвигается по лесу не в пример тише. Тем лучше.

Александр медленно и беззвучно развернулся на месте. Предполагалось, что неизвестный появится с северного направления, куда он ушёл накануне. Но он почему-то появился с юга. Хотя, в принципе, понятно, почему с юга. Про себя Александр улыбнулся. Неизвестный банально заплутал в ночном лесу. О! Александр вскинул брови, этот болван ещё и матерится. Он явно не знает, что именно звуки человеческой речи что люди, что звери легче и быстрей всего различают на фоне всех прочих лесных звуков.

Одинокая фигура переваливается от дерева к дереву. Александр потянул носом, ветер донёс запах горелых спичек. Точно не диверсант, раз пытается с помощью огня найти собственный тайник. Однако дёргаться ещё рано, это может быть опасно, неизвестный может быть вооружён, да ещё и не один.

— Ага, — донеслось из темноты радостное восклицание.

Только не смеяться. Только не смеяться. Александр плотнее сжал губы. Неизвестный нашёл-таки тайник. Зашуршала прочная ткань, мешок показался наружу. А теперь самое главное, Александр машинально вжал голову в плечи.

Шуршание ткани, звон водочных бутылок и тихие матюги. Один? Или нет? Преступников запросто может быть двое и больше. Элементарная предосторожность: пока один вскрывает тайник, другой чуть поодаль страхует его.

Опять брякнула бутылка. Александр от удивления вытянул шею. Да что он там делает? Во даёт! Александр лишь качнул головой. Неизвестный не удержался от соблазна залить в кровь дополнительные сорок градусов. Для сугрева, как обычно говорят. Значит, он точно один. Водка — слишком ценный трофей, чтобы её можно было позволить сообщнику выжрать в одиночку. Пора брать.

Долгожданная встреча с тайником и водка вконец расслабили неизвестного. Грабитель магазина, а это может быть только он, торопливо и без былого напряжения потопал прямиком на север. Александр скользнул следом. Оглушить? Рука нащупала в кобуре рукоятку ТТ. Зачем? Имеется идея получше.

— Стоять!!! Вы арестованы! — что есть мочи гаркнул Александр и тут же, для острастки, бабахнул в воздух едва ли не над ухом неизвестного.

— О! Господи! — тут же испуганно взвизгнул неизвестный и брякнулся на задницу.

Мешок шлёпнулся на землю, водочные бутылки отчаянно звякнули, но не разбились. Александр перехватил ТТ за ствол, получить рукояткой по затылку мало не покажется. В темноте преступник может банально не заметить направленный на него ствол, а потому сдуру наделать глупостей. Только всё оказалась гораздо проще.

— Не стреляйте!!! Я сдаюсь!!! — заверещал неизвестный.

Во даёт! Александр торопливо зажал нос пальцами. Воздух наполнился очень хорошо знакомым запахом. Неизвестный со страху обосрался самым постыдным образом.

— Руки вверх, чтобы я их видел! — скомандовал Александр.

Вскоре на запястьях неизвестного защёлкнулись стальные наручники — личный подарок капитана Давыдова, начальника районной милиции. Очень удобно, между прочим. Всё не вязать по старинке преступнику руки. Жаль только, фонарика нет, а от спичек толку мало. Так что установление личности преступника придётся отложить до возвращения в посёлок.

Мешок с награбленным Александр хотел было взвалить на самого грабителя, но, в конечном итоге, пришлось награбленное тащить на собственном горбу. Горе преступника и без дополнительной тяжести на плечах шатало на ходу из стороны в сторону, да ещё воняло дай боже. У маленького лесного ручья пришлось остановиться. Александр доходчиво объяснил незадачливому грабителю, что без лишних слов и предупреждений всадит ему пулю в голову, если тот вздумает сделать ноги. Однако преступник даже не помышлял о побеге. Он сломался, морально сломался. Всё, что ему сейчас хочется больше всего, так это хотя бы прополоскать в проточной воде грязные подштанники. Подобное во время войны Александр наблюдал не раз. Лишь реально смертельная опасность может снова заставить преступника шевелиться, действовать, реально попробовать сбежать.

С первыми лучами Солнца они добрались-таки до Четвёрочки. Александр даже обрадовался, когда ему удалось провести незадачливого грабителя по пустой улице и никого не встретить. Разговоров и без того будет выше крыши. И вот, наконец, дверь в камеру предварительного заключения, она же «обезьянник», захлопнулась. С невероятным облегчением Александр повесил замок и несколько раз провернул ключ в замочной скважине.

Незадачливый грабитель бухнулся на скамью и нахохлился, словно ворона на сосновой ветке в сырую и холодную погоду. Лишь в свете электрической лампочки удалось разглядеть задержанного во всей красе. Ничем не примечательный мужичок среднего роста от тридцати до сорока лет. Когда-то он был упитанным, но сильно отощал, да ещё и зарос бородой и волосами. Лицо и руки грязные. Одет несуразно. Старая фуфайка порвана во многих местах, но не везде зашита. Чёрные штаны явно снял с убитого эсэсовца, стоптанные сапоги явно финские. Шапка-ушанка с растопыренными «ушами». А как пахнет от него, поди уже и забыл, что такое мыло и зачем оно нужно.

Александр широко зевнул. Спать хочется, что хоть святых выноси. Но работа прежде всего! Да и любопытство, чтоб его. Из сейфа Александр вытащил стопку чистой писчей бумаги. Интуиция подсказывает, что разговор будет долгим. Ещё бы чайку заварить, но думать о кипятке и заварке нужно было раньше.

— Имя, фамилия, отчество, год рождения? — Александр придвинул ближе чистый лист бумаги и подхватил с подставки стальное перо.

Задержанный ничего не ответил, лишь нахохлился ещё больше. Понятно, Александр склонил голову на бок, незадачливый грабитель ещё не созрел для откровенного разговора. Ладно, придётся помочь.

— Встать!!! — вдруг рявкнул Александр во всё горло.

Задержанный тут же послушно вскочил на ноги.

— Раздеться до пояса, — следом скомандовал Александр.

Задержанный ожидал чего угодно, но только не команды оголить собственную спину. В жуткой растерянности грязный мужичок скинул драную фуфайку и засаленную рубашку.

— Руки в стороны и повернись.

Задержанный послушно развёл руки в стороны и повернулся. При этом его левая рука врезалась в прутья решётки, а правая смачно шаркнула по стене. Грязный мужичок тихо ойкнул от боли.

Потрепала жизнь грязного мужичка, изрядно потрепала. Едва он скинул фуфайку и рубашку, как по кабинету поплыл дурной запах давно и плохо мытого тела. Живот провалился, бледная кожа повисла складками на рёбрах. Понятно, про себя Александр усмехнулся. Не так давно задержанный мог похвастаться более чем солидным животиком, однако дикая полуголодная жизнь в лесу высосала из него килограммы жира не хуже молочной диеты и зарядки по утрам. Но главное не это.

— Татуировок у тебя нет. Значит, ты не урка. Значит, ты беглый полицай, — небрежно, как бы между прочим, бросил Александр.

Однако задержанный дёрнулся так, будто его стеганули плетью. Первое же предположение угодило точно в цель.

— Ну что же, — Александр хитро глянул на задержанного, — ограбление магазина — это наименьшая из твоих проблем. Если получится, то уже сегодня, а если нет, то всё равно завтра, отвезу тебя в Кондопогу. Там тебя мигом опознают и припомнят всю твою грязную биографию прихвостня оккупантов. За это могут и к стенке поставить. Прошлой ночью ты магазин подрезал? — Александр резко сменил тему.

— Я, — торопливо ответил задержанный.

— В первую очередь тебя интересовали продукты питания длительного хранения. Это так?

— Да, — вновь ответил задержанный.

Ещё просматривая список похищенного, Александр обратил внимание на очень приметную закономерность: более дорогие товары, сбыть которые легче и выгодней всего, остались нетронутыми. Преступник в первую очередь позарился на продукты длительного хранения. А это значит, что нажива не была главной целью ограбления.

— Ты собирался сбежать в Финляндию?

— А как вы догадались? — на лице задержанного отразилось удивление.

— Имя, фамилия, отчество, год рождения? — вместо ответа Александр вновь повторил первый вопрос.

Но задержанный упорно не желает отвечать на, казалось бы, элементарный вопрос. Понятно, не дозрел ещё, придётся зайти с другой стороны. Во время войны Александр много раз наблюдал, как капитан Агапов допрашивал самых разных задержанных. Можно, конечно, заехать кулаком по морде. Если треснуть сапогом под рёбра, то будет ещё эффективней. Но наиболее обильные, правдивые и ценные показания задержанные обычно давали сами, когда понимали, что это им выгодней.

— Послушай, — Александр демонстративно опустил стальное перо обратно на подставку, а сам откинулся на спинку стула, — ты пойман. Когда тебя опознают, вопрос времени. То, что ты беглый полицай и работал на оккупантов, это я уже понял. То, что ты ограбил магазин и хотел удрать в Финляндию, это я тоже выяснил. У тебя теперь только два варианта: высшая мера и не высшая мера.

От таких слов задержанный нервно сглотнул, его кадык судорожно дёрнулся вверх-вниз. Понимает, сволочь, что так оно и есть.

— Игрой в молчанку, — с ленцой в голосе продолжил Александр, — ты выиграешь только высшую меру. А если начнёшь говорить, то у тебя появится шанс не выиграть высшую меру. Если ты прямо сейчас начнёшь активно сотрудничать со следствием, то у тебя появится гораздо больше шансов убедить суд, что ты совершенно искренне раскаялся и готов понести заслуженное наказание. А если в первом же протоколе, — Александр демонстративно поднял чистый лист и потряс им, — будет отмечено, что ты категорически отказался отвечать на вопросы, а так же в нецензурной форме высказал самое грубое оскорбление к участковому, советской власти и к товарищу Сталину лично, то о снисхождении суда можешь сразу забыть.

— Неправда! — пискнул задержанный.

— Это ты расскажешь судье, — Александр усмехнулся. — Сам поймёшь, кому судья поверит больше, или подсказать? Тебе, беглому полицаю и незадачливому грабителю? Или мне, участковому инспектору милиции и бывшему фронтовику? Ах, да, — Александр недовольно сморщил нос, — можешь одеться.

Задержанный неторопливо натянул обратно на грязные плечи засаленную рубашку и драную фуфайку. Александр специально не стал его подгонять.

— И так, — Александр демонстративно окунул в чернильницу стальное перо, — последняя попытка. Имя, фамилия, отчество, год рождения?

На этот раз задержанный раздумал ломаться и ответил сразу:

— Афанасий Степанович Суслов 1909 года рождения.

— Э-э-э…, — Александр поднял глаза на задержанного, — ты и есть тот самый Суслик, полицай из Кондопоги?

— Да, — буркнул Суслик, он точно не в восторге от собственного прозвища.

— Ладно, — Александр вновь склонился над протоколом, — продолжай.

— Что продолжать? — ничего не понимая, переспросил Суслик.

— Всё продолжай: где жил до войны, когда бы мобилизован в Красную армию, где воевал, как попал в плен, где служил полицаем.

То, что Суслик из военнопленных — ещё одно предположение, которое оказалось правдой. Александр старательно внёс в протокол показания задержанного. В целом история Суслика более чем типичная.

До войны Суслик жил в деревне Крицы, что находится на востоке Карело-Финской ССР недалеко от границы с Архангельской областью. Когда началась война и объявили мобилизацию, Суслика призвали в Красную армию, хотя он и пытался выбить себе бронь как незаменимый специалист в местом леспромхозе. Но начальник леспромхоза, если верить бывшему полицаю, жутко невзлюбил его и выдать бронь отказался. Очень скоро Суслик оказался в 54-ой стрелковой дивизии 7-ой армии Северного фронта. Тяжёлые бои с наступающими финнами и плен. Суслик заявил, будто был ранен и подобран прямо на поле боя вражескими солдатами. Но явно врал, мутные глаза выдали его. С какого перепоя финским солдатам могло прийти в голову подбирать на поле боя раненных солдат противника? Скорей всего Суслик сам винтовку бросил и руки поднял.

Потом был лагерь для военнопленных в Медвежьегорске. Именно там он и принял предложение стать полицаем или, как тогда говорили, бойцом вспомогательной полиции.

— Да и как было не принят, — Суслик шмыгнул носом, — когда с голодухи брюхо к спине прилипло, а впереди полная безнадёга в виде тяжёлой работы на заготовке леса и неизбежная смерть от истощения.

Так началась служба Суслика рядовым полицаем сперва в самом Медвежьегорске, а после его перевели в Кондопогу, в уездный центр Восточной Карелии, как тогда начали называть Карело-Финскую ССР сами финны.

— Прошу понять меня правильно, — Суслик едва не ноет в прямом смысле этого слова, — ведь тогда всем казалось, что ещё немного, ещё чуть-чуть, и всё, советская власть кончится.

Но советская власть так и не кончилась. Сперва коммунисты с жидами-комиссарами отстояли Москву, потом были Сталинград и Курс. Но для Суслика это было где-то там далеко. В Восточной Карели фронт как встал в конце сорок первого у Беломорско-Балтийского, так и простоял до конца лета сорок четвёртого.

Суслик во всю пытался обелить себя, свалить всю вину на обстоятельства непреодолимой силы, однако грубая и горькая правда всё равно вылезла наружу. В первую и единственную очередь бывший полицай трус, каких ещё поискать надо. Ещё в лагере для военнопленных его пытались завербовать в разведчики и диверсанты, сулили золотые горы и почёт, после победы, разумеется, но тогда ему удалось отбрехаться. Уже будучи полицаем, усердия он не проявил, выслужиться не пытался и, как мог, всячески бегал от «грязной работы».

— Ни военнопленных, ни гражданских я не расстреливал, — Суслик с покаянным видом буквально повис на прутьях стальной решётки. — Стерёг, это было. В оцеплениях при арестах, тоже было. Но не расстреливал! Нет! Никогда! На то другие желающие находились. Вон, Васька хмырь, тот всегда перед финнами ковриком стелился. Унтера ему дали, так он всё надеялся до фельдфебеля выслужиться.

Оккупанты как могли пытались скрыть от местного населения истинную обстановку на фронтах. Только в народе не зря говорят, что пустое шило в мешке не утаить. Благодаря партизанам, в Кондопоге регулярно появлялись советские газеты и листовки с воззваниями. К концу сорок третьего года всем без исключения стало ясно, что рано или поздно немцев вышибут за пределы СССР. А раз так, то глупо надеяться, будто здесь, в Восточной Карели, как и прежде будет тишь да гладь да божья благодать.

И начал рядовой полицай по кличке Суслик думать, как ему спасти самое ценное в своей жизни — собственную задницу. Была мысль попроситься в разведчики и диверсанты. Расчёт прост: две-три недели подготовки и заброска на территорию коммунистов, а после сразу же сдать всех своих подельников и надеяться на снисхождение. Но завербоваться в разведчики и диверсанты Суслик так и не решился. Финны тоже не дураки. Как это так? Два с лишним года тихо тянул лямку презренного полицая, а тут, в преддверии разгрома фашистов, вдруг воспылал желанием лично убить как можно больше жидовских комиссаров? За такое нежданное усердие могли и сразу к стенке поставить.

Подумывал Суслик податься в партизаны. Так, опять же, как с пустыми руками? Вот если бы он заодно Ари-Матти Корпела, майора, финского коменданта Кондопоги, прихватил, тогда другое дело — почёт и уважение. А так доказывай, что ты не шпион. Бежать в Финляндию? Так Рая Малюкова оказалась права: финские оккупанты своих прихвостней за людей не считали. О заключении в финскую тюрьму можно было и не мечтать, либо сразу к стенке поставят, либо отправят на фронт в штрафной батальон. А это тоже верная смерть.

Неизвестно, до чего бы додумался трусливый Суслик, но тут его тихую и размеренную жизнь буквально через колено поломало чрезвычайное событии.

— Как сейчас помню, — голос Суслика наполнился вселенской тоской, — это вечером 1 июня сорок четвёртого началось. Я как раз возле комендатуры караулил. Как вдруг! — Суслик выразительно треснулся лбом о стальной прут решётки. — С небес такой грохот упал. Такой грохот. Я глаза-то поднял, а там такое…, — Суслик задрал подбородок и ещё более выразительно вылупил глаза.

— Так, стоп, — перо так и замерло посреди строчки, Александр поднял глаза на беглого полицая, — получается, ты лично видел, как над Кондопогой пролетел тот странный метеорит?

— Ага, видел, — сердито ответил Суслик, которому явно не понравилось, что столь эффектное начало его рассказа оказалось смазанным.

— Продолжай, — Александр окунул стальное перо в чернильницу.

— Так, это, — Суслик не сразу собрался с мыслями, — гляжу, значит, а по небу метеорит летит.

— С какого направления и куда?

— Э-э-э…, — Суслик на миг задумался, — с юго-западной стороны на северо-восток будет. Да, точно будет.

— Почему ты решил, что это был метеорит?

— Так к нам в Кривцы ещё до войны лектор приезжал, о Тунгусском метеорите рассказывал. Но и о метеоритах вообще рассказывал.

— Как именно выглядел метеорит?

— Огонь, огонь с небес, — ответил Суслик и торопливо добавил. — Огненный шар, плотный такой, и жёлтый, и сиял так ярко. Конечно, не так ярко как Солнце, но на улице светло как днём стало. И, знаете, — Суслик пугливо стрельнул глазами по сторонам, — мне показалось, будто за этим шаром огненным дымный шлейф протянулся.

— Дымный шлейф? — недоверчиво спросил Александр.

— Ну да, — Суслик кивнул, — дымный. Как оно обычно бывает, когда подбитый самолёт на землю падает. Мотор горит, а за ним дым стелется.

— А почему не уверен, что дымный шлейф был?

— Так темно уже было, небо тёмное, а серое на тёмно-синем хрен точно разглядишь.

— И куда метеорит упал?

— Так в том-то всё и дело, гражданин начальник, — тихо воскликнул Суслик. — Я, это, позже сообразил, что метеорит этот какой-то неправильный был. Тунгусский, когда на землю упал, так рванул, как тысяча авиационных бомб сразу. А этот нет. Даже больше скажу, гражданин начальник: этот самый метеорит над горизонтом завис на чуть-чуть, а потом дальше падать начал.

— Как это понять «завис, а потом дальше падать начал»?

— Ну, это, — Суслик задумчиво пожевал губами, — не с разгона он в землю воткнулся, как нормальный метеорит, а резко так скорость сбросил, завис на мгновенье. А лишь после падать дальше начал, но не так круто в землю, а чуть-чуть даже в сторону повернул. И таким макаром он за горизонтом и скрылся. Я бы даже сказал, приземлился.

На мгновенье Александр задумался. В целом показания Суслика совпадают с показаниями коменданта общежития Раи Малюковой. Но если комендантша только слышала, то беглый полицай лично видел, как странный сгусток огня прочертил небо над вечерней Кондопогой и ушёл за горизонт. А, может, и в самом деле приземлился. А о том, что странный метеорит в самом конце полёта резко сбросил скорость падения и даже чуть изменил траекторию полёта, Рая Малюкова не знала.

— Мы сперва подумали, — между тем продолжил Суслик, — что метеорит в озеро упал. Может, в Нигозеро, может в Сандал. Ох сколько же рыбы он мог бы наглушить, — Суслик мечтательно закатил глазки.

Слух о том, что странный метеорит должен был бы наглушить много рыбы, Александр узнал ещё от Раи Малюковой, однако всё равно старательно записал показания Суслика и его же домыслы в протокол. Сличать информацию из разных источников можно и нужно при любой возможности.

— Хорошо, я понял, — Александр оборвал словесный поток Суслика, пока беглого полицая не унесло в пересказ рецептов рыбных блюд. — Как именно странный метеорит повлиял на твою дальнейшую судьбу?

От такого вопроса Суслик сразу сдулся. Видать, «рыбная» тема нравилась ему гораздо больше.

— Самым прямым образом повлияла, зараза такая, — хмурый, как грозовая туча, пояснил Суслик. — Начальство сперва подумало, будто это советский бомбардировщик упал. Идиоты. Однако быстро стало ясно, что это не так. И вот тогда начальство всполошилось, будто муравьи, на чей муравейник медведь грязной жопой сел.

— По каким именно причинам всполошилось ваше начальство?

— А чёрт его знает, — Суслик пожал плечами. — Я так думаю, комендант наш по инстанции куда нужно доложил, и на этом собрался было успокоиться. Однако из Петрозаводска приказ пришёл выяснить, найти, принести метеорит этот и доложить. В общем, — Суслик зло выдохнул, — уже на следующий день из вспомогательной полиции особый отряд собрали. Во главе поставили лейтенанта Пааво Мюллюмяки и фельдфебеля Тюко Кукконена.

Александр задумчиво хмыкнул. В принципе, Суслик не врёт. Это обычная практика оккупационных властей сперва послать отряд из местных полицаев.

— Количество полицаев в отряде и вооружение? — спросил Александр.

— Точно не помню, — кожа на лбу Суслика задумчиво сморщилась, — нас человек двадцать было. Вооружены своими «мосинками». Да! У обоих финнов «Суоми» с собой были, это пистолеты-пулемёты такие. Ещё на отряд пулемёт дали. Это, как там его, — от умственного напряжения из ушей Суслика едва не повалил пар, — Лахти… Лахти-Солоранта, М-26, кажется. Почему, собственно, с нами этого долбанного Тюко Кукконена и отправили.

— Неужели пешком пошли?

— Нет, конечно же, — отмахнулся Суслик. — Нашего господина коменданта из Петрозаводска так накрутили, что он нам две «полуторки» трофейные выдал. Ну, эти ГАЗ-АА. С комфортом прокатились. Но из Кондопоги всё же решили выехать на следующий день утром. Ну, это, третьего июня.

Ещё накануне выезда господин фельдфебель объявил нам, что поиски метеорита начнём от деревни Дубуяна. Типа, господин комендант прикинул направление и возможное место падения метеорита по карте. Ну мы…

— Так, стоп, — Александр резко прервал рассказ Суслика. — Насколько мне известно, за всё время оккупации до Дубуяны финны так и не дошли. А тут с чего именно решили начать с Дубуяны? Это как?

— Ничего необычного, гражданин начальник, — пояснил Суслик. — До Дубуяны финны действительно так и не дошли, но о существовании самой деревни они прекрасно знали. Знали, но не лезли туда. В сорок первом на неё плевать всем было, всего пять домов и десятка два жителей, а позже партизаны появились.

— А Дубуяна как база для партизан? — уточнил Александр.

— Не знаю, не ведаю, — Суслик развёл руки в стороны. — Может, какие отряды оккупантов и заходили в Дубуяну, только мне об этом не докладывали. Знаю точно, что никакого гарнизона из вспомогательной полиции и старосты назначенного там не было. А что касается партизан, так ведь не дураки же они, чтобы постоянную базу в деревне делать. Хотя, конечно, на постой и за припасами всяко заходили. Только, опять же, — Суслик брезгливо поморщился, — наши советские граждане во время оккупации очень бедно жили. Сами с воды на лебеду перебивались и обноски донашивали. Чем партизаны у них поживиться могли? Разве что бабам детишек наделать.

Александр опустил голову. Это верно. Северо-восточная часть Карелии и до войны была плохо населена и освоена. В здешних местах единственной достойной целью для партизан была железная дорога из Петрозаводска через Кондопогу и до Медвежьегорска.

— Дальше, — приказал Александр.

— Дальше? — Суслик на миг задумался. — На следующий день утром, это уже 4 июня получается, мы из Кондопоги с ветерком выехали. Ну, до Четвёрочки без проблем доехали. Здесь во время войны финны свой леспромхоз сделали. Правда, хреново у них с заготовкой леса получилось. Там…

— Я в курсе, — перебил Александр. — О финском леспромхозе можешь не рассказывать.

— Хорошо, не буду, — покладисто согласился Суслик. — Лейтенант Пааво Мюллюмяки поговорил с местным начальником, с каким-то напыщенным типом в пиджаке, и мы покатили дальше. Как я понял, это финны леспромхозовские о метеорите том странном не знали ничего, только слухи, что до них из Кондопоги дошли. Но дорогу на Дубуяну, вроде как, как раз они подсказали. Выкатили мы из Четвёрочки и вскоре свернули на север.

И тут Суслик умолк едва ли не на полуслове, поджал голову и принялся смущённо поглядывать по сторонам. Кажется, будто он ожидает удара по голове, если вовремя не захлопнет пасть. Об этом же намекают его щёки, что буквально на глазах стали багровыми.

— Вот что, Суслик, — Александр строго глянул на беглого полицая, — сейчас ты начнёшь рассказывать то, что обычно называют сказками, мистикой, а то и вообще пьяным бредом. Именно это тебя и смутило. Я прав?

— Да, гражданин начальник, — Суслик кивнул. — Дальше такое началось…, — Суслик опять выразительно умолк.

— Рассказывай, всё как было, — потребовал Александр. — Мне много чего уже и о метеорите том странном, и о делах ещё более странных рассказали. Поверить, может, и не поверю, но ругать за чертей, леших и пьяный бред точно не буду.

Предупреждение, оно же обещание, оказалось явно не лишним. Суслик заметно расслабился и продолжил несколько более уверенным тоном.

— Я в кузове головного грузовика ехал. Слава богу, мне место справа у борта возле кабины досталось. От меня как раз требовалось вперёд за дорогой следить, мало ли партизаны появятся. А потому всё как оно было видел.

— Где находились финские лейтенант и фельдфебель? — потребовал уточнить Александр.

— А где ещё могло находиться наше храброе начальство? — вопросом на вопрос ответил Суслик, при этом буквально брызгая ядовитым сарказмом. — Лейтенант, как и положено, во втором грузовике на пассажирском сиденье рядом с водителем. Фельдфебель в кузове с единственным пулемётом засел, вояка хренов. Они оба специально во втором грузовике ехали, это на случай, если вдруг на партизан напоремся. Типа, головная машина первой под удар попадёт. Да только всё наоборот вышло! — на этот раз в голосе Суслика прорезалось злорадное торжество.

— Понятно, дальше.

— Дальше? — Суслик опять стушевался. — В общем, из Четвёрочки мы со свистом выкатили и дальше на север в Дубуяну отправились. Дорога так себе. Хорошо, что с неделю дождей не было, грязь несколько подсохнуть успела. В общем, до Дубуяны километра два, от силы три, осталось, как вдруг…

Это надо видеть: Суслик побледнел и невольно подался всем телом назад в глубину «обезьянника», пока не упёрся спиной в стену. Не иначе воспоминания годичной давности до сих пор наводят на него былой страх.

— Как вдруг, — для пущего эффекта Суслик взмахнул руками, — с небес зелёный свет упал! Я тут же обернулся, а второй грузовик ка-а-ак вспыхнет! Это как в ведро с бензином горящую спичку бросить. Водитель на тормоза нажал, меня как из кузова…

— Стоп! Стоп! Стоп! — для пущего эффекта Александр стукнул кулаком по столу. — Без лишних эмоции и по порядку. Что значит «с небес зелёный свет упал»?

— А-а-а…, — Суслик растерянно захлопал глазками. — Вам приходилось пользоваться электрическим фонариком в полной темноте?

— В смысле? — не понял Александр.

— Так приходилось или нет? — терпеливо повторил Суслик.

— Приходилось, конечно, — Александр кивнул.

К чему это Суслик клонит? На всякий случай Александр сердито сдвинул брови.

— Тогда вы должны знать, что фонарик светит таким лучом, прямым почти. Ну, как там, рассеивается немного. Чем дальше, тем пятно на стене от фонаря больше. А тут луч света не жёлтый был, как у электрического фонарика, а зелёный. Такой…, — Суслик задумчиво щёлкнул пальцами, — как у свежей травы, что только из-под снега выглянула. А ещё луч этот зелёный толще не становился, а так и оставался ровным, как труба водопроводная.

И вот этот свет сперва в лобовом стекле второго грузовика дыру пробил. Я так понимаю, — Суслик злорадно улыбнулся, — лейтенанта сразу убило. А потом и сам грузовик загорелся, да так сильно, да так ярко. Ну в натуре будто кто в ведро с бензином горящую спичку бросил.

— Понятно: ярко-зелёный луч сперва пробил лобовое стекло кабины второго грузовика, после чего сам грузовик загорелся. Причём, загорелся очень сильным и очень ярким пламенем, будто его предварительно облили бензином. Всё так?

Вопрос далеко не праздный, уж слишком из ряда вон показания Суслика. Как это так грузовик, большая и мощная машина, вдруг взял и ярко вспыхнул?

— А вы правы, гражданин начальник, — Суслик кивнул. — Я и сам потом много позже сомневаться начал, ну не мог грузовик вот так просто ярко и сильно вспыхнуть. Сперва, вроде как, бухнуло что-то, будто под днищем грузовика мина взорвалась. Или нет! — Суслик встрепенулся и выпрямил спину. — Будто фугасный снаряд взорвался. Стекло для фугаски не преграда, вот снаряд и рванул внутри. Но очень ярко получилось, ну в натуре кто спичку горящую в ведро с бензином кинул.

— Так, может, это и был фугасный снаряд?

— Не! Не! — Суслик аж замахал руками. — Я много думал об этом. Не мог это быть обычный фугасный снаряд. Никак не мог.

— Поясни, — потребовал Александр.

— Так, это, я ещё до войны в Красной армии служил. Нам там рассказывали, как снаряды разные падают. Мины и гаубицы так эти почти вертикально. Но и снаряды пушек, что далеко стреляют, тоже, того, почти вертикально падают. Во! — Суслик с умным и самодовольным видом поднял указательный палец. — Это как ещё до Империалистической войны палубы кораблей в первую очередь бронёй укрывали, ибо как раз снаряды вражеские не неё вертикально падали. Эти корабли прямо так и называли — бронепалубные. Вот!

Это… Александр задумчиво скосил глаза в сторону, так оно и есть. Из-за того, что в полёте пушечный снаряд очень-очень быстро вращается, то на излёте он и падает на землю почти вертикально. Всё равно почти вертикально, даже если пушка стреляла под небольшим углом возвышения.

— А тут, понимаешь, — между тем продолжил Суслик, — зелёный свет сперва именно в лобовом стекле дыру пробил. Чтобы под таким углом обычная фугаска залетела, пушка должна была на вершинах ёлок и берёз сидеть, и ствол под углом в землю. А, главное, выстрелов я не слышал. Пушки, они, того, на всю округу бахают. Говорят, с крыш домов даже черепица слетает. А тут что-то сверху пшикнуло и точно в лобовое стекло второго грузовика угодило.

Если подумать, то Суслик и в самом деле несёт полный бред, хоть и трезвый. Зелёный свет с небес, от которого грузовик, большая и мощная машина, вспыхнул словно бензин в ведре от горящей спички. Однако, Александр на миг скосил глаза в сторону, слова Суслика подтверждаются. Ведь по дороге в Дубуяну Александр сам видел сгоревший грузовик. Машина и в самом деле выгорела до голого железа. На ней сгорело всё, что только может гореть. Ещё и прямоугольные дыры в стенах кабины и снятый двигатель. Получается, либо финны, либо немцы взяли образцы для исследования.

— Хорошо, я понял: луч яркого зелёного света сперва пробил лобовое стекло второго грузовика и разорвался словно фугасный снаряд где-то под днищем грузовика. После чего грузовик очень быстро и очень сильно загорелся. Я правильно всё понял?

— Точняк, гражданин начальник, — Суслик кивнул, — будто с языка сняли.

Бред. Александр на миг закатил глаза. Пушка с вершин ёлок и берёз стреляет зелёным светом.

— Хорошо. А стрелял-то кто? Ты видел?

— Понимаете, гражданин начальник, — Суслик задумчиво зашевелил пальцами, — тут такое дело. Я в момент выстрела вперёд по ходу движения смотрел, мало ли партизаны на дорогу выскочат. Жить-то всем хочется. Свет зелёный и вправду с высоты ёлок и берёз упал, но только ни самолёт, ни шара воздушного я там не видел.

— А что же ты видел? — с вызовом поинтересовался Александр.

— Ну-у-у…, — Суслик неопределённо замахал руками. — А вы точно ругаться не будете?

Глазами собаки, которую уже побили и вот-вот побьют опять, Суслик уставился на Александра.

— После зелёного света с вершин ёлок и берёз мне уже ничего не страшно. Говори всё как оно есть, — не без иронии разрешил Александр.

— Я тогда не пьян был, как и сейчас не пьян. И больным тоже не был. Это всё не бред, это всё…

— Да говори же! — сердито потребовал Александр.

— Это, это, это…, — Суслик с трудом собрался с мыслями. — Это знаете, как в жаркий день воздух над камнем или крышей там мерцает и колышется, будто сквозь воду смотришь?

— Э-э-э…, — Александр на миг задумался, — ну знаю.

— Так вот, нечто подобное я над лесом заметить успел, — произнёс Суслик. — Такая… Такая тучка прозрачная, как будто через воду смотришь. Только и заметил её, что из неё прозрачной зелёный свет вылетел.

— Хочешь сказать, — Александр как мог выгнал из собственного голоса иронию, — призрак зелёным светом по второму грузовику пальнул?

— Может и призрак, — покладисто согласился Суслик, — но по грузовику второму он и в самом деле пальнул. И уж точно это не было что-то привычное, самолёт или воздушный шар. Мне и позже подобное видеть довелось. Так что в первый раз мне не померещилось.

— То есть, ты хочешь сказать, что с подобным мерцающим воздухом ты и позже встречался? — на всякий случай уточнил Александр.

— Встречался, — печально выдохнул Суслик, — это когда я…

— Потом расскажешь, — оборвал беглого полицая Александр. — И так, прозрачное облако выстрелило во второй грузовик зелёным светом. Что произошло дальше?

— Э-э-э…, — Суслик собрался с мыслями. — Водила первого грузовика, в котором я ехал, с перепугу рванул по тормозам. Грузовик встал резко. И тут мне круто повезло, — с плохо затаённым восторгом выдал Суслик.

— И каким же образом тебе круто повезло? — Александр невольно подхватил словесную игру.

— От неожиданности меня из кузова вперёд выбросило, — охотно продолжил Суслик. — Сперва я через крышу кабины перекатился, потом на капот брякнулся и после свалился на землю. Но очень удачно свалился, прямо на ноги. И сразу в лес рванул. А у меня за спиной ка-а-ак бахнет! — Суслик всплеснул руками. — То самое облако прозрачное и по первому грузовику шмальнуло. Я когда оглянулся, так увидел, как грузовик головной пламенем весь объят уже. Кто не успел выпрыгнуть, тот вспыхнул, словно свечка.

Даже нет, не как свечка. Это будто каждого бензином щедро облили, а потом подожгли, — уточнил Суслик. — Я даже не знал, что люди так гореть умеют.

От волнения на лбу у Суслика выступила обильная испарина. Конкретно напугался беглый полицай, ой конкретно, если даже год спустя его до сих пор бросает в пот от пережитого ужаса.

— Дальше, — Александр деловито окунул стальное перо в чернильницу.

— Ну, это, — пусть и без прежнего энтузиазм, но, всё же, продолжил Суслик, — я в лес рванул. Чего уж там врать. Так рванул, что аж пятки засверкали. О каком-то там поиске какого-то там метеорита и думать забыл. Как только в лесу не заблудился, то господь лишь ведает. Повезло, одним словом, я на железную дорогу вышел. И уже по ней, прямо по шпалам, до Четвёрочки добрался.

— Ещё кто из твоего отряда выжил?

— До сих пор понятия не имею, — Суслик пожал плечами. — Ни ждать, ни проверять я не стал. Так на своих двоих и дошёл до Четвёрочки. Да и в будущем никого из…, — Суслик на миг замялся, — полицаев того отряда я не встречал более. Пусть не по именам, но по лицам я знал всех.

— Понятно, дальше.

— Сперва я до Четвёрочки добрался. Здесь, как я уже говорил, тогда финский леспромхоз работать пытался. Главное же, местный начальник, имя уже и не скажу, у финнов имена заковыристые больно, сперва наорал на меня, за дезертира принял, чуть в морду кулаком не двинул. Это с его подачи меня связанного под конвоем в Кондопогу увезли.

Уже в Кондопоге такое началось, — Суслик вздохнул так тяжко, будто землю продал, а деньги пропил. — В общем, не поверил мне никто. Меня лично Ари-Матти Копела допрашивал.

— Это финский комендант Кондопоги? — уточнил Александр.

— Он самый, — Суслик кивнул. — Я, дурак, ему всё как на духу рассказал, прямо как вам сейчас. А он разорался, кулаками размахался. Вон, — Суслик машинально потёр левую скулу, — заехал пару раз. Всё твердил, типа, это партизаны на нас напали. А я, трус такой, убежал с поля боя, да ещё кучу сказок для собственного оправдания насочинял.

— Это точно, — невольно согласился Александр.

Если бы Александр лично не был в Дубуяне, лично не видел бы странные следы, особенно оплавленный валун, то, как и финский комендант Кондопоги, ни за что бы не поверил бредовому рассказу трусливого полицая. А так, чёрт побери, бред, конечно, но концы с концами очень даже хорошо сходятся.

— Что было дальше? — потребовал Александр.

— Дальше? — Суслик будто очнулся от сна. — Меня из кабинета майора Ари-Матти Копела прямо в тюрьму отправили. Ох и страху же я натерпелся. Думал, с утра пораньше к стенке поставят и пристрелят, как собаку. Зря я тогда вернулся, нужно было сразу ноги делать. Так, опять же, куда? Однако на следующий день, с утра пораньше, в Кондопоге отряд военных объявился. Как я позже узнал, то были финские фронтовые разведчики, сводный отряд. Фронт-то рядом, вот, видать, и привлекли дармоедов. Наступление Красной армии несколько позже началось.

— Какого числа в Кондопоге появились финские фронтовые разведчики? — спросил Александр.

— Э-э-э…, дай бог памяти, — Суслик зашевелил губами, — пятого июня. Да, точно, 5 июня, это как раз понедельник был.

Вот ещё одно совпадение с показаниями коменданта общежития Раи Малюковой, отметил про себя Александр.

— Я уж думал меня того, на расстрел повели. Однако я оказался в кабинете коменданта Кондопоги, — продолжил Суслик. — А там ещё один финский майор оказался. Как я позже узнал, Йере Турунен, командир того сводного отряда. Господин Ари-Матти Копела велел майору тому всё рассказать. Ну я и рассказал. А этот майор и говорит мне, что я с ними пойду, дескать, проводником буду. Я тут попытался было объяснить, что я ни разу не местный житель, что за пределами Кондопоги бывал редко и то ненадолго. Но фронтовой майор кулаком стукнул и приказал.

— Как это приказал? — потребовал уточнить Александр. — Он что, по-русски говорил?

— Конечно говорил, — тут же подтвердил Суслик. — И очень даже хорошо говорил. У меня лично сложилось впечатление, что он сын белоэмигранта. Акцент такой финский в его словах всё же проскальзывал, но зато он отлично понимал всякие присказки типа «груши околачивать» или «валять дурака».

— Понятно, дальше.

— Финны на столе карту расстелили, велели показать, где на нас зелёный свет упал.

— На той карте Дубуяна была отмечена? — спросил Александр.

— Была, — Суслик кивнул. — И дорога до неё тоже была отмечена. И вообще карта такая первоклассная была, подробная очень.

Александр так и замер со стальным пером в правой руке. По сердцу будто холодный напильник прошёлся. Финны всё же знали о существовании Дубуяны, раз эта крошечная деревня всё же была отмечена на их картах.

— Дальше, — Александр не сразу стряхнул нервное наваждение.

— А дальше финны меня в грузовик, в кузов, запихнули, мы и поехали.

— Численность финского отряда, вооружение, транспортные средства?

— Насчёт численности точно сказать не могу, — Суслик виновато развёл руками. — Может, тридцать, может, человек сорок. Но все как один с пистолетами-пулемётами «Суоми». Пулемёты были, трофейные Дегтярёва, ещё четыре штуки, это точно. Два на полугусеничных бронетранспортёрах «Ганомаг» стояли, и ещё два они с собой таскали.

— В финском отряде было два «Ганомага»? — уточнил Александр.

— Да, и четыре немецких грузовика Опель-Блиц. Вообще силища, любой партизанский отряд в ужасе в лес убежит и сам в болоте утопится, — Суслик аж раздулся от гордости за финскую армию словно индюк, впрочем, почти сразу сдулся вновь.

До Четвёрочки без проблем добрались. Здесь опять буквально на полчаса притормозили. Майор финский о чём-то со здешним главным переговорил, и отряд дальше двинулся. И вот тут, гражданин начальник, — Суслик аж приподнялся со скамьи и обхватил руками прутья решётки, — самое странное начинается.

— И что же?

— Я финскому майору ещё в Кондопоге рассказал и примерно на карте указал, где на нас свет с небес упал. Однако на месте том ни грузовиков, ни трупов не оказалось. Вообще, — Суслик шлёпнул ладонью по стальному прутку решётки.

— И что? Тебе за враньё морду набили? — насмешливо спросил Александр.

— Нет, — Суслик энергично затряс головой, — это же разведчики, следопыты. На дороге трава горелая осталась и следы от шин. Они как раз в том месте оборвались. Финны вокруг прошлись, вроде как кровь где нашли клочки одежды на кустах. Да! Ещё несколько винтовок брошенных нашли, «мосинки», которыми мы все вооружены были.

— Понятно, дальше.

— А дальше прежним образом мы уже не поехали, — Суслик присел обратно на скамью. — Это, финны, пешком осторожно вперёд пошли. Оба броневика чуть позади по дороге, а разведчики эти через лес рядом и чуть впереди. Перетрусили они или нет, то сказать не могу. Но то, что гибель нашего полицейского отряда восприняли всерьёз, это точно.

Как я и предполагал, Дубуяна рядом совсем оказалась, буквально через два поворота. Меня обратно в кузов головного грузовика загнали, однако я тент чуть в сторонку сдвинул и всё видел.

От волнения защипало кончики пальцев, а дыхание едва не застряло в груди. Александру стоило немалых трудов как ни в чём не бывало продолжить допрос. Сейчас! Неужели именно сейчас они подошли к самому главному?

— Население Дубуяны как встретило финнов? — нарочито спокойным тоном спросил Александр.

— Да некому было финнов встречать, — как ни в чём не бывало ответил Суслик.

— Как это некому? — Александр напрягся всем телом, а голос предательски дрогнул.

— А вот так, гражданин начальник, некому, — ответил Суслик. — Финские разведчики и броневики через деревню первыми прошли. Грузовики чуть позже заехали. Так я смотрел, смотрел, но никого из местных так и не увидел.

— Вообще никого? — спросил Александр, а у самого внутренности покрылись холодом.

— Вообще никого, гражданин начальник, — Суслик кивнул. — Даже больше: собаки и те не брехали. Ни коров, ни кур, ни кошек, вообще ни одной живой души. Все двери настежь, ни одна труба не дымит. Да я и сам удивился. Вроде как не говорили, что Дубуяна заброшена, она же жилой должна быть.

— Вы уверены, — от волнения Александр и сам не заметил, как перешёл на «вы». — Дубуяна точно оказалась пустой?

— Да уверен я, уверен, — отмахнулся Суслик.

— А куда, тогда, делись два-три десятка местных жителей? — с нажимом, стараясь не сорваться на визг, спросил Александр.

— Да не знаю я, — Суслик недовольно нахохлился, — до сих пор не знаю. Финны, того, тоже удивились. Майор главный меня тоже спрашивал, куда это все местные делись. Дескать, ему допросить некого. И тоже интересовался, между прочим, видел ли я местных жителей ещё в тот раз, когда нас из Кондопоги направили. Но я и тогда, в первый раз, никого из местных не видел, и не слышал даже.

Суслик продолжает что-то там лепетать, однако Александр уставился прямо перед собой ничего не видящими глазами. Стальное перо тихо выскользнуло из пальцев и шлёпнулось на стол. Что же получается? Оккупанты, ни финны, ни тем более немцы, к гибели его семьи не имеют ни малейшего отношения? Как? Как такое вообще возможно?

Александр слабо качнулся на месте, стул под ним тихо скрипнул. Как, оказывается, просто было жить, когда он точно знал, кто убил его семью. Нет, конечно, не конкретные имена и звания, но враг, общий, буквально один на всю великую и огромную страну страшных враг — фашизм. А что теперь? Александр с трудом сфокусировал взгляд на Суслике. Беглый полицай с удивлением уставился на него в ответ.

Стыдно признать, однако до самого последнего момента Александр наделся едва ли не на чудо. И вот чудо не произошло. И как теперь дальше жить с этим?

— Гражданин начальник, что с вами?

Будто сквозь морок пробился встревоженный голос Суслика.

— Не твоё дело, — Александр с трудом взял себя в руки, едва ли не в прямом смысле встряхнул себя за шкирку.

Чудес не бывает, а так же мистики и прочей чертовщины. Чтобы не произошло в Дубуяне, а так же вокруг неё, в любом случае должно быть объяснение. И не абы какое, а материалистическое и строго научное.

— И так, ещё раз, — Александр подхватил со стола стальное перо, — ты уверен, что, на момент приезда сборного финского отряда фронтовых разведчиков местных жителей в деревне Дубуяна не было?

— Уверен, гражданин начальник, — охотно поддакнул Суслик. — Мне потом довелось, и не раз, прогуляться по деревне. Кругом бардак и не более того. Мне ещё тогда показалось, будто все местные сбежали и бросили всё.

— Как давно жители Дубуяны покинули деревню? — спросил Александр.

— Не могу знать, — ответил Суслик. — Но, знаете, по моему скромному мнению, это произошло буквально накануне появления финнов. Дня два, может, три, но уж точно не больше.

— С чего такая уверенность?

— Видите ли, — Суслик в задумчивости пошевелил губами, — тем же вечером господин майор позволил мне пройтись по деревне. Одежда там кое-какая осталась. Финны ей побрезговали, а мне переодеться не помещало бы. Так вот, — продолжил Суслик, едва Александр глянул на него, — во всех без исключения избах ещё оставался жилой дух: запах, тепло, даже еда. Конечно, хлеб, что на столе был, засох, а вот завёрнутый в чистое полотенце и убранный в ящик, сохранился очень даже ничего. Я его потом с огромным удовольствием съел. Иначе говоря, в избах ещё не было холода, сырости и общей заброшенности. Столы и лавки ни чуть не запылились. А такое возможно, если люди покинули избы буквально за день или два до моего появления.

Логично, нехотя согласился Александр. Дух человеческого жилья и в самом деле очень быстро улетучивается из заброшенных домов и квартир.

— Хорошо, я понял. И так, ты, вместе с финским отрядом фронтовых разведчиков, заехал в покинутую местными жителями Дубуяну. Что дальше?

— Финны через деревню проехали. На том конце луг большой оказался. Там местные жители скот пасли. Вот на этом лугу финны свой лагерь и разбили. Там… Палатки растянули, даже навес быстро соорудили. Посты, костры и прочее как полагается. Они даже нужник выкопали.

Я-то, дурак, надеялся, что меня отпустят, — Суслик печально вздохнул. — Проводник из меня никакой, окружающую местность хуже самих финнов знаю. Я даже согласился бы пешком и в одиночку в Четвёрочку убраться. Уж больно место мне не понравилось. Страшное место, проклятое. В воздухе буквально что-то такое непонятное и жуткое витало. Да только господин майор меня так и не отпустил, к кухне чернорабочим представил, военному кашевару помогать приказал. Этот кашевар по-русски ни бельмеса, только ругался на своём, да пальцами мне тыкал, что делать надо.

— Понятно. Что дальше? Чем финны занимались?

— А чёрт его знает, чем они там занимались, — недовольно буркнул Суслик. — Говорю же, я по-фински ни бельмеса не понимаю. Господин майор мне ничего не докладывал, а выходить за пределы лагеря без его особого разрешения запретил. Прямо так и сказал, что если высуну нос, то схвачу пулю от часового без всякого предупреждения. Вот я и сидел при кухне тише воды и ниже травы.

А так, похоже, финны искали что-то, может тот самый метеорит. Я сам много раз видел, как небольшие группы разведчиков от трёх до пяти человек уходили из лагеря в севером направлении. Они же потом докладывали господину майору и с умными мордами по карте той, подробной очень, пальцами водили.

— Понятно. Что дальше?

— А дальше, — Суслик вздохнул в притворном ужасе. — Да вы сами видели, что там произошло?

— Здесь вопросы задаю я. Что конкретно произошло? — потребовал Александр.

— Два дня всё тихо было. Ну, это, финны своими делами занимались, я при кухне самой грязной работой занимался. А на третий день, ближе к полудню, мне приспичило. В свой нужник финны меня не пускали. Отошёл я за яму выгребную. Только все дела свои сделал, как слышу…, — Суслик выждал эффектную паузу, — пулемёт застрекотал. Следом шум, гам, крики, выстрелы. Ещё пулемёт застрекотал. Финны забегали, засуетились. Но я-то ждать и выяснять не стал, сразу в лес рванул, только пятки засверкали. И не зря! — с гордым видом выдал Суслик.

До опушки добежал и под куст рухнул. Вот тогда я всю суету эту со стороны увидел. В центре лагеря оба бронетранспортёра стояли, «Ганомаги» эти. Так финны с их из пулемётов стрелять начали. Так часто, так настырно, как у нас в армии говорили, на расплав ствола. И всё поверху, поверху, словно зенитчики воздушный налёт отбивают. Я даже на локтях приподнялся. Уж больно мне интересно стало, кого это они там сбить пытаются? Да только так ничего и не успел рассмотреть.

— Что? Снова зелёный свет с небес? — с плохо скрытым сарказмом поинтересовался Александр.

— Он самый, — Суслик даже не улыбнулся. — Откуда-то с высоты этот самый свет зелёный падать начал. Первый раз по бронетранспортёрам попало. Бахнуло так, что оба пулемёта враз заткнулись. А потом ещё, ещё и ещё, и всё по лагерю. Я от страха за дерево спрятался, в землю вжался. Не дай бог, думаю заметят меня. Убьют же!

Александр в задумчивости качнул головой. Вот уж точно, что трус умирает тысячу раз. Зато именно заячья трусость аж целых два раза спасла Суслику жизнь. Прояви он хоть каплю храбрости, то мог бы запросто остаться в финском лагере навсегда.

— Однако бог есть и он меня любит! — в возбуждении Суслик вскочил на ноги и навалился всем телом на прутья решётки. — Светопреставление быстро закончилось. Я из-за дерева выглянул… Всё, тишина. В финском лагере никто более не кричит, не стреляет, только дым валит. Это всё, что может гореть, гореть начало. Ну я боком, боком, боком и в лес бежать.

— Что? Опять чуть не заблудился и к железной дороге вышел, чтобы потом по шпалам в Четвёрочку вернуться?

— Не-е-е! — от ужаса Суслик даже побледнел. — Меня в первый раз чуть не расстреляли, когда решили, будто это партизаны напали. А тут финны, целый отряд, да ещё фронтовые разведчики. Господин майор Корпела, это комендант Кондопоги, ещё решит, будто это я партизан на разведчиков навёл, да ещё и разгромить помог. Меня бы тогда точно к стенке поставили бы.

Правда, — Суслик смутился, — это я потом всё сообразил и обмозговал. А тогда я просто в лес дёрнул. Подальше от лагеря финского. Как не заблудился, то господь лишь ведает. Но финнам тогда крепко досталось, гражданин начальник.

— С чего ты решил, что крепко? — спросил Александр.

— Это на лугу грохот страшный был, будто судный день пришёл. Однако и в лесу я выстрелы слышал, — охотно пояснил Суслик. — Ведь финнов, разведчиков этих, в лагере меньше половины было, остальные по лесу шатались. Уж не знаю, что они искали: то ли куда тот метеорит странный упал, то ли чертей ловили. Да только черти эти точно говорю в контратаку перешли.

— Логично, — согласился Александр. — Что дальше?

— Я до темноты по лесу бегал, — Суслик стыдливо опустил глаза, — всё от выстрелов шарахался. А тут, понимаешь, непонятным образом опять на Дубуяну вышел. Едва не обделался, когда в потёмках деревенские избы различил. Хотел было обратно в лес рвануть, да темно и холодно, да и жрать как захотелось. Вот и не дёрнул обратно в лес.

Про себя Александр лишь усмехнулся. Суслик трус первостатейный, если что и может придать ему храбрости, так это пустое брюхо. Несложно догадаться, что произошло дальше, однако Александр всё равно старательно записал показания беглого полицая.

— Не знаю, сколько я в темноте сидел. Может, час, может, больше, — продолжил Суслик, — но всё тихо было. Тогда я обратно в лагерь финский побрёл. Дошёл, а там такое творится, — Суслик перешёл на драматический шёпот. — Всё, что могло сгореть, уже сгорело. Вонища. И трупы разведчиков этих финских валяются. Я даже свет зажигать не стал, чтобы не пугаться ещё больше. Погорели они все сильно. Ну или большая часть точно погорела.

— Зачем ты вернулся в разгромленный лагерь? — спросил Александр.

— Так понятно зачем, — Суслик даже удивился, — за едой. Я же точно знал, где у кашевара финского продукты лежали. На моё счастье уцелели они. Ну, пусть не все, но вполне достаточно. Я, это, в мешок, сколько влезло, и обратно в лес. Ах, да, ещё винтовку, «мосинку», прихватил. Одну из тех, что в лесу разведчики подобрали. Господин майор мне в качестве личного оружия её выдал. И патроны взял сколько было. И уже с богатством этим в лес и рванул.

Первым делом, как вновь в лесу оказался, так это пожрал. Сухари, кажется, прямо так в сухомятку умял. А потом дальше на юг двинул. К железке вышел. И лишь тогда я задумался, крепко задумался, а что дальше делать?

Возвращаться обратно в Кондопогу не рискнул, говорил уже почему. К партизанам? Так их ещё найти надо. Да и где гарантия, что уже они сразу к стенке не поставят, либо к берёзе какой? Куда не кинь всюду клин. Впрочем, одно я понял твёрдо — финны будут выяснять, что с отрядом разведчиков фронтовых приключилось. У них связь по рации была, сам видел. Вот так я и решил несколько дней в лесу перекантоваться, благо лето на дворе, а у меня целый мешок жратвы и «мосинка» с патронами.

— Понятно, дальше.

— А дальше самое страшное началось, — хмуро произнёс Суслик. — Я, это, как рассвело, решил ближе к дороге на Дубуяну перебраться.

— Это ещё зачем? — не понял Александр.

— Так, это, разведчиков финских искать кто будет, так непременно по дороге на Дубуяну пройдёт. А я хоть знать буду. А когда они обратно, того, пройдут, значит, того, закончили поиски.

— И как? Прошли? — не без ехидства спросил Александр.

— Как дурак четыре дня у дороги просидел, лишний раз на открытое место выйти боялся, — Суслик сердито насупился. — А на пятый день я глазам своим не поверил — немцы прикатили. Форма-то вроде обычная, как у пехоты обычной, только чёрная. Ещё у каждого на одной петлице по две молнии. Я сразу сообразил, что это эсэсовцы будут. И вот тогда я бога всей душой возблагодарил, что на месте остался, что в Кондопогу не сунулся даже. Финны — ещё те сволочи, а эсэсовцы так вообще нелюди.

— Так на что ты надеялся? — спросил Александр.

— Да ни на что я не надеялся, — хмуро бросил Суслик. — Выжить просто хотел, и ничего более.

— Понятно. Сколько эсэсовцев проехало в Дубуяну? Количество, транспорт, вооружение?

— О-о-о…, — с восторгом протянул Суслик. — Я-то думал, что это финнов много было, а немцев ещё больше оказалось. По дороге не меньше шести-восьми одних только грузовиков прошло. Ещё не меньше трёх полугусеничных транспортёров с такими, — Суслик показал руками, — характерными наклонёнными бортами. Не знаю, как они там у немцев назывались. Да! Ещё два танка. Таких…, — Суслик замялся, — таких не слишком больших. Башня такая закруглённая, что ли. И да, ствол такой гладкий, без конца.

— В смысле, без дульного тормоза? — уточнил Александр.

— Точно, — радостно выдохнул Суслик, — без тормоза дульного.

— Танки? — с грозной миной на лице переспросил Александр. — Ты в лесу, случаем, со страху умом не тронулся?

— Никак нет, гражданин начальник, — Суслик даже обиделся. — Были танки, две штуки. Но больше всего меня удивили два грузовика на гусеницах.

— На гусеницах? Это как? — недоверчиво спросил Александр.

— Да, на гусеницах, — Суслик кивнул. — Кабина такая обычная, без брони вообще, и кузов с тентом, как полагается. Только вместо колёс гусеницы как у танка. Да, — Суслик вздёрнул голову, — как раз из-за этих грузовиков на гусеницах немцы медленно ехали. Пешком не догнать, а вот на велосипеде обогнать можно.

Дела-а-а… Александр расстелил перед собой очередной чистый лист бумаги. Суслик хреново разбирается в немецкой технике, однако его описания более чем точны. Танки явно Панцер 3. Их выпуск прекратили ещё в сорок третьем, ибо сильно устарели. Однако немцы продолжали использовать их против партизан.

Грузовики на гусеницах должны быть грузовые трактора Steyr RSO/01. Приходилось с такими сталкиваться. Маленькая скорость и буквально запредельный расход топлива не позволяли использовать их для перевозки личного состава и грузов на большие расстояния. Зато грузовые трактора обладали очень хорошей проходимостью. Если разобраться, то самое то для карельских лесов и болот.

— Понятно, дальше, — приказал Александр.

— А дальше война началась, гражданин начальник.

— В каком смысле? — не понял Александр.

— В двойном, — охотно пояснил Суслик. — Я так и сидел возле перекрёстка железной дороги с грунтовкой на Дубуяну. На север даже не думал ходить. Однако те, или тот, кто финский лагерь с землёй перемешал, потом и с немцами в форме чёрной сцепились. Я то и дело слышал выстрелы, в том числе из пушки. Я так понимаю, то танки стреляли. Уж в кого, понятия не имею.

Но самое удивительное, это когда у меня над головой воздушный бой развернулся. И ладно бы фрицы с нашими советскими соколами сцепились. Так нет же. Я, это, специально на открытое место выскочил, глаза поднял, да так и замер с раскрытым ртом. Немецкие истребили, уж не знаю, как они там называются, незнамо с кем сцепились. За дальностью разглядеть не сумел, но если это и был самолёт, то дюже странный.

— Что значит дюже странный? — Александр перебил Суслика.

— Как бы это выразиться? — Суслик задумчиво пожевал губы. — Достаточно далеко было, подробностей не разобрал. Но мне показалось, только не смейтесь, будто в воздухе…, — Суслик собрался с духом и выдал скороговоркой. — Будто в воздухе тарелка летала.

— Тарелка? — от удивления стальное перо едва не выскользнуло из пальцев, Александр во все глаза уставился на беглого полицая.

— Ну уж точно не ангел небесный, — даже не пытаясь скрыть сарказм, произнёс Суслик. — И уж точно не обычный самолёт с крыльями, хвостом и пропеллером. И эта самая «тарелка» разделалась с немцами в два счёта.

Гражданин начальник, я сам видел, как эта «тарелка» зелёным светом во все стороны палила. Очень скоро один истребитель как бензин в ведре вспыхнул. Ну, как грузовики на моих глазах. А другой удрать хотел, но не успел. Правда, «тарелка» за ним не шибко вслед рванула. Так это, пальнула на прощанье. Попала или нет, то я не знаю, и самолёт, и «тарелка» за деревьями скрылись.

Александр лишь качнул головой. Суслик несёт такое, что даже самый талантливый писатель-фантаст нервно курит в сторонке. И как только на такой протокол отреагирует капитан Давыдов? Ясно дело, что глава районной милиции будет не в восторге. Однако допрос нужно довести до конца. После можно и нужно будет разобраться, что в словах Суслика правда, а что бред сивой кобылы.

— Понятно, дальше.

— А потом Красная армия в наступление перешла. Я не сразу сообразил, что это за грохот такой. Отвык, понимаете, за три года мирной жизни. Подумал сперва, что это фрицы с чертями в лесу опять сцепились. Однако артподготовку ни с чем не перепутать. Да и по железной дороге движение в разы выросло.

Про числа не спрашивайте, — сразу же предупредил Суслик. — Когда немцы из-под Дубуяны рванули, то не знаю. Сбился со счёта. Только рёв движков на дороге услышал.

— Неужели немцы только раз проехали в сторону Дубуяны, а потом обратно? — с недоверием спросил Александр.

— Нет, конечно же, — отмахнулся Суслик. — Немцы по дороге между Четвёрочкой и Дубуяной регулярно ездили. Но то были один грузовик, максимум два. А тут целая колонна прошла. Когда я на дорогу выскочил, то всё, ушли немцы, только на земле следы от шин остались. А потом Красная армия прошла.

— Как это понять «Красная армия прошла»?

— Э-э-э…, — Суслик на миг задумался. — По железной дороге и по грунтовке передовые отряды прошли. А потом по железке эшелоны пошли. Я сразу понял, что это Красная армия: паровозы знакомые, и на каждом большие красные звёзды. Вот так я и понял, что Восточной Карелии больше нет, что она снова стала Карело-Финская ССР.

— Понятно, дальше?

— А дальше я окончательно растерялся, — Суслик расстроился так, будто продал любимую тёщу на корм людоедам. — Возвращаться в Кондопогу просто опасно. Пока там советская власть устаканится. Пока там органы все положенные облавы, зачистки и проверки проведут. Если сунуться, так могут и стенке поставить, лишь бы только под ногами не путался.

Бежать в Финляндию? — от столь глупой мысли Суслик сам же и рассмеялся. — Так фронт же. Его ещё перейти надо, а потом доказать финнам, что не шпион, а политический беженец. А им тогда тоже не до рядовых вспомогательной полиции было. Тоже могли запросто к стенке поставить, лишь бы только под ногами не путался.

Вот так и получилось, — Суслик тяжко вздохнул, — что я подёргался, подёргался, да и повернул обратно в Дубуяну.

— И не страшно было? — не без злорадства поинтересовался Александр.

— Страшно, ещё как, — нехотя, сквозь зубы, признался Суслик. — Да только когда брюхо к позвоночнику прилипло, а ночной холод доконал окончательно, храбрость, она, того, прорезалась сильно. Немцы эти чёрные на своих двоих укатили. Ну, это, — Суслик неопределённо махнул рукой, не побили их как ранее нас с финнами. Вот я и решил, что тому чудо-юдо лесному не до меня будет. А в Дубуяне, по крайней мере, избы тёплые и дров полно. Я, это, когда ещё у финнов при кухне был, несколько раз в деревню за дровами наведывался.

— Понятно, дальше.

— Нашёл я в деревне сарай добротный, тёплый и в нём обосновался. Но вы знаете: избу ещё протопить надо, дров много требуется. А мне много ли одному места надо? А так печку сложил и экономия хорошая.

— Чем всё это время питался?

— Вот уж точно, что бог послал, тем и питался, — Суслик нервно сглотнул. — Сперва по деревне прошёлся, всё съестное, что удалось найти, всё до крошки подобрал. Ну, это, что ещё испортиться не успело. А тут осень, грибы, ягоды. Что собрал, что сумел впрок насушить. Потом у меня винтовка была с патронами. Какая-никакая охота получилась. Птицу бил, кабанчиков несколько раз добыть удалось. Ну и прочее по мелочи. Силки на зайцев ставил, даже мышами не брезговал.

— Всё равно голодал сильно?

— Всё равно голодал сильно, — эхом отозвался Суслик. — Сам не знаю, как зиму пережил. Весной, оно, несколько легче стало. Да только я сам чуть диким волком не завыл. И вот тогда я понял, что ещё одну такую зиму просто не переживу.

— Опять храбрость прорезалась?

— Да, прорезалась, — с тихим вызовом признался Суслик. — Зимой, особенно в непогоду, времени для раздумий вагон и тележка было. Вот и думал, думал, прикидывал всё, размышлял.

— И чего надумал?

— А чего ещё я мог надумать? — глухо пробурчал Суслик. — Война закончилась, наконец-то, вот я и решил всё же к финнам податься. Но чтобы сразу к стенке не поставили, решил выдать себя за местного ингерманладца, типа, представителя родственного финнам народа, который пострадал от новоявленных жидов-комиссаров. Не зря же эти самые ингерманландцы во время оккупации от финнов немалыми поблажками пользовались.

— И ты, со всей своей славянской харей, всерьёз надеялся сойти за этого, как там их, — Александр на миг задумался, — ингерманландца?

— А что мне было терять? — тихо возразил Суслик. — Пока сообразят, пока разберутся, много воды утечёт.

— А если бы тебя всё равно обратно выдали?

— А если бы меня обратно всё равно не выдали? — вопросом на вопрос ответил Суслик. — Говорю же, я сам чуть диким волком от жизни такой дикой не завыл. Вот и решил рискнуть. А иначе бы я в этой Дубуяне вконец с голодухи копыта бы отбросил.

— Понятно, дальше.

— Дальше? — словно попугай, повторил Суслик. — А, ну да. Оголодал я сильно, а дорога дальняя, да всё через лес и болота. Вот я и решил, того, магазин в Четвёрочке ограбить. Благо посёлок небольшой, лес к домам вплотную подходит, удрать и спрятаться легко. Я, это, сперва на день под кустом на площади в разведку залёг, наблюдал, значит. Где этот самый магазин находится, как рано продавщица закрывает его и уходит. В ту же ночь, так сказать, пошёл на дело. Вы бы ни за что меня не поймали, да только жадность меня сгубила.

— Это каким же образом жадность тебя сгубила?

— Взломать замок — смех один, ломиком разок провернул, он и сломался. Я как в магазин забрался, как свечку зажёг, так глаза сразу во все стороны разбежались. Еды-то, еды, — Суслик печально понурил голову. — Я-то сначала думал сидр доверху набить и сразу в лес, и пёхом, пёхом, пёхом на запад. А тут… Крупа, сахар, чай, водка. Сам не заметил, как вместо одного сидора ещё два мешка всякой снеди набил.

Меня так никто и не заметил, как я магазин вскрыл и добычу вынес. Из посёлка легко выбрался. А потом, сами знаете, устал сидр и два мешка по лесу тащить. И лишь тогда до меня допёрло, что дурака свалял. Мне бы пожрать как следует, самое нужное отобрать, в единственный сидр сложить, остальное бросить и дёру, дёру, дёру на запад. Да опять же жадность проклятущая сгубила. Я же так отощал, так отощал. А тут жратва нормальная, чай, водка. Как такое богатство бросить? Застрелиться и то легче. Вот я и решил один мешок пока спрятать, а второй всё-таки утащить.

Я, это, пока по лесу шлялся, лодку нашёл, маленькую совсем. Кажется, она ботник называется, охотники с неё птицу бьют. Вот на ботнике этом я и уплыл от Четвёрочки подальше.

Господи, в то утро я впервые за много месяцев пожрал по-человечески, брюхо до самого верха набил. Знал бы как утрамбовать, обязательно утрамбовал бы и ещё пожрал. Мне бы опять за ум взяться, опять лишнее бросить и ходу, ходу, ходу на запад. Так, опять же, жадность не дала. Ведь ночью в лесу я первый же попавшийся мешок под корнями дерева заныкал. А в нём водка была, четыре бутылки. Уж как мне до усрачки захотелось нормальной водки испить! — лицо Суслика аж раскраснелось от вожделения. — Я же столько лет нормальной советской водки не пил, всё самогон палёный, от которого потом башка по швам трещит.

В общем, не выдержал я. Как ночь настала, ботник к прежнему месту подогнал и за мешком припрятанным отправился. Сам чёрт меня к этому мешку поганому вывел, нет чтобы в лесу ночном заблудиться, а там и вы со своим пистолетом нарисовались, — зло закончил Суслик. — Кстати, а как вы сумели мешок найти?

— Ясно дело как, — Александр усмехнулся. — У Василия Потапова, местного заядлого охотника, собака имеется, на след натасканная. Вот она к мешку тобой припрятанному и привела. Остальное дело техники.

— И не страшно было меня в тёмном лесу ловить? Заплутать не боялись?

— Что б ты знал, Суслик, — Александр выпрямился на стуле, — я в войну тылы Красной армии охранял, шпионов, диверсантов, недобитков всяких ловил. Что, что, а ходить по ночному лесу и в засаде сидеть я умею.

— А-а-а, понятно, — грустно протянул Суслик. — Ну всё против меня.

— Где второй мешок, сидр и прочее, что ты сожрать не успел? — Александр продолжил допрос.

— Понятно где: в ботнике, на берегу, дожидается. Я думал на этот раз точно на запад рвану.

— Хорошо, — Александр поднял исписанный листок протокола, — сегодня днём схожу, принесу, что ты сожрать не успел. Радуйся, дурень, на тебе всё меньше ущерб висеть будет. Ту же водку, как положено, в магазине продадут.

— Так я и радуюсь, — хмуро произнёс Суслик. — Может теперь пожрать дадите? Заключённых, вообще-то, кормить полагается.

— Дам, дам, — Александр кивнул, — столовая скоро откроется. А, может, и не дам, — Александр раздвинул на столе веером исписанные листы протокола. — Не сходятся твои показания, Суслик, не сходятся.

— Как это не сходятся? — Суслик встрепенулся и ухватился обоими руками за прутья решётки, перспектива остаться без завтрака напугала его не на шутку. — Я же вам всё рассказал, как на духу.

— Всё, да не всё, — Александр положил перед собой очередной чистый лист. — Начнём с того, что ты всю Дубуяну как следует обшмонал.

— Так я уже признал это.

— А бывшие лагеря немцев и финнов?

— С финнами никак не получилось, — Суслик набычился. — Там такая война была, воронка на воронке. Что сумел той ночью после разгрома финнов унести, только то мне и досталось. А что не сгорело, то после либо немцы подобрали, либо сами финны. Ну, эти, которые выжить сумели. Там, рядом в лесочке, братская могила, финская. Либо немцы всех убитых финнов закопали, либо финны, кто выжил, сами убитых закопали. Но надписи на дощечке могильной точно финские. А с бывшим лагерем немцев так вообще голяк полный оказался. Фрицы забрали с собой всё ценное.

— Понятно, с этим разобрались, — Александр на миг оторвался от записей. — По твоим словам, всё это время, пока ты жил в Дубуяне, ты занимался охотой и собирательством.

— Да, занимался, — Суслик кивнул.

— А как же тогда чудо-юдо лесное? — делано удивился Александр. — Неужели так ни разу и не встретились?

— Гражданин начальник, чудо-юдо лесное где-то на севере от Дубуяны обитает. А я в ту сторону не ходил никогда. Да, боялся. А встречаться… В основном, так сказать, косвенным образом. То и дело на круги натыкался, осенью и весной трава хитрым образом заворачивалась. А зимой, бывало, и снег проседал.

— Круги одинаковые? Или каждый раз разные?

— Э-э-э…, — Суслик задумчиво нахмурил лоб. — Каждый раз линейкой не измерял, но мне кажется, что два, нет, даже три определённых размера всего. Иногда казалось, будто кто-то надомной пролетал, будто сова огромная, волосы на голове так странно шевелились и холодом так окатывало.

— Но, всё-таки, встречался? — с нажимом спросил Александр.

— Один раз, было, — нехотя признал Суслик. — Но только вы, это, не смейтесь. Всё было, как я скажу.

— Суслик, — Александр демонстративно поднял исписанные листы протокола и выразительно потряс ими, — ты тут такого наговорил, что тебя в любую психушку без обследования с руками оторвут. Так что ты уже ничем меня не удивишь и не рассмешишь. Продолжай, давай.

Показания Суслика и в самом деле словно диагноз для психушки. Александр и в самом деле уже устал удивляться, да и смеяться никак не хочется.

— Так вот, — с воодушевлением продолжил Суслик, — мне тогда кабанчика подстрелить удалось. То, что подранка бросать неприлично, фигня это всё. В первую очередь я жрать хотел, вот и рванул за недобитком по следу кровавому. Вот так я и забежал гораздо северней Дубуяны, чего никогда раньше и позже не делал.

Иду я по следу, иду, крови всё больше и больше, доходит, тварь божья, значит. Я уже представляю, как тушку ошкурю, как потом мяса наемся. А тут, — Суслик всплеснул руками, — вижу, на полянке кабанчик мой лежит, на боку, копытами еле шевелит, вот-вот сдохнет окончательно. А над ним марево такое, так, — Суслик зашевелил пальцами. — Ну, как я вам уже говорил, когда в самый первый раз зелёный свет на грузовик упал. Мне тогда чудом удалось ноги унести.

— Я тебя понял, продолжай.

— Так вот, — Суслик нервно сглотнул. — Марево такое над кабанчиком моим висит, будто тоже ждёт, пока тварь божья сдохнет окончательно. Я от ужаса на месте так и замер. Почему и сумел хорошо всё разглядеть. Это, знаете, даже удивительно. Вроде эта хрень прозрачная, но воздух так интересно вокруг себя закручивает, что контур проступает. Ей богу, будто тазик в воздухе висит.

— Круглый объект с выпуклым дном? — уточнил Александр.

— Точно, — Суслик кивнул, — только, вроде как, прозрачный. Марево, одним словом. И вдруг этот самый объект с выпуклым дном ко мне полетел. Как я только не обделался, только господь ведает. Я тут же развернулся и прочь со всех ног рванул. Этот объект круглый за мной.

— Ты что, оглядывался?

— Нет, — Суслик энергично махнул рукой, — но слышал, как он за мной летел. Звук такой. Чем-то на шелест похож. Если сами услышите, то сразу поймёте. Так вот, за мной этот объект летит. А у меня в левой руке «мосинка», а она тяжёлая. И-и-и…, — Суслик нервно сжал кулаки, — бросил я её. Что было сил и страху в сторону бросил, а сам в другую повернул. И тут же, вот непруха, о какой-то ствол поваленный споткнулся. У меня потом нога сильно болела, а тогда я кубарем на землю полетел. Но полетел очень удачно, кувырнулся через спину и так ловко на ноги поднялся. Вот таким макаром я и обернулся тогда. И, вы не поверите, — Суслик привстал с лавки и опять повис на прутьях решётки, — тот тазик прозрачный за винтовкой повернул, пролетел и над ней, родимой, завис.

— И что дальше? — против собственной воли, Александр заинтересовался рассказом беглого полицая.

— Я что ещё могло быть дальше? — чуть не плача, переспросил Суслик. — Я развернулся и дальше побежал, пока этот тазик прозрачный опять за мной не полетел. Так и удрал. Остановился, когда уже сил бежать больше не было. Позже я вышел на северную окраину Дубуяны.

— Именно таким образом ты и потерял свою винтовку? — уточнил Александр.

— Таким образом и потерял, — Суслик печально всплеснул руками. — Почему и оголодал сильно. Патроны у меня ещё были. Иначе, глядишь, и сумел бы прокормиться, и в магазин бы за жратвой не полез бы. Да чего уж теперь.

— Понятно, — Александр старательно записал слова Суслика в протокол. — Коль уж тебе довелось обследовать окрестности Дубуяны, то, может, находил тела убитых финнов, немцев, пропавших жителей деревни, или хотя бы могилы?

— Северней Дубуяны я всего раз забежал, — напомнил Суслик. — А места южнее деревни хорошо исходил, да только не нашёл там ничего, ни трупов, ни могил. Круги только странные.

— Точно не находил? — ещё раз спросил Александр.

— Точно, гражданин начальник, — Суслик кивнул. — Я понимаю, к чему вы клоните — куда тела жителей Дубуяны делись. Но нет ничего. Я не уверен, но, возможно, финны этим же вопросом задавались, тоже искали.

— Откуда такое предположение?

— Так меня майор, что финнами командовал, сам об этом спрашивал. Дескать, нет ли здесь у местных некого тайного и надёжного места? Да мне откуда знать? Да и на кой хрен оно? Дубуяна сама по себе тайная и надёжная, а всё потому, что нахрен никому не нужна была.

— Тоже верно, — нехотя согласился Александр. — А теперь разберём последнюю нестыковку в твоих показаниях. Это ты от меня в Дубуяне удрал? — словно кулаком в лоб, спросил Александр.

Маленькая провокация прошла на «ура». Суслик вздрогнул, словно и с самом деле получил кулаком в лоб.

— Ваша правда, гражданин начальник, — Суслик насупился. — Весной, когда снег ещё толком сойти не успел, в Дубуяну какой-то охотник заявился. Ну я и не придумал ничего лучше, как лешего изобразить. Загоготал, заухал, заревел во всё горло. А после собственным глазам не поверил, когда этот мужичок в ужасе из деревни пятками засверкал. И вот тогда я понял, что среди местных жителей Дубуяна очень дурную славу обрела. Почему и не рванул сразу на запад в Финляндию. А вот когда в деревне вы с пистолетом на боку появились, вот тогда я серьёзно перепугался.

— Что? Неужели я страшный такой? — не удержался от иронии Александр.

— Нет, дело в другом. Охотничье ружьё — это простой мужик-лапотник. А вот пистолет в кобуре на боку — это уже милиция, это уже власть пришла, — с самым серьёзным видом пояснил Суслик. — Откуда мне было знать, что вы не по мою душу явились?

— Справедливо, — охотно согласился Александр.

Во время оккупации Суслик невольно научился презирать простых советских граждан точно так же, как финны презирали его самого как предателя. А когда беглый полицай понял, что перед ним не обычный мужик-лапотник, а милиционер, вот тогда в его жалкой душонке во всю разыгрался трус.

В целом Суслик рассказал всё, что знал, заодно сознался в ограблении магазина. Александр задал с десяток уточняющих вопросов, после чего протянул Суслику исписанные листы и приказал всё внимательно прочитать. На удивление, беглый полицай прочитал всё и весьма прилежно. Видать, очень боялся найти в своих показаниях поклёп на товарища Сталина.

— А теперь на последнем листе, вот здесь, — Александр ткнул пальцем, — напиши: «С моих слов записано верно» и распишись. Да, на каждом листе распишись, в самом внизу, где я специально место оставил.

Суслик старательно выполнил все требования. Беглый полицай и в самом деле решил сотрудничать со следствием, почему не стал упираться и тем более рвать листы протокола допроса.

— И что теперь? Меня не расстреляют? — Суслик протянул Александру последний подписанный лист.

— Суслик, — Александр выразительно глянул на беглого полицая, — ограбление магазина — это наименьший из твоих грехов. Устал я за тобой по лесу бегать, так что в Кондопогу завтра тебя отвезу. Заодно нужно будет украденный товар вернуть и прочие бумаги оформить должным образом. А потом будет суд, может тебя даже в Петрозаводск отвезут. Это не мне решать. Если ты и в самом деле не замешан в массовых казнях мирного населения, а так же не запятнал себя прочими тяжкими преступлениями, то тебя могут и не расстрелять. Гуманная у нас власть, понимаешь. Десять, пятнадцать, в худшем случае двадцать пять лет лагерей тебе дадут. Хотя, будь моя воля, я бы вас, предателей, прямо на фонарных столбах развесил бы.

Суслик в ужасе отпрянул от решётки, голова беглого полицая гулко ударилась о заднюю стенку.

— Не ссы, — Александр сложил листы протокола стопочкой, — устраивать над тобой самосуд я не буду. Ну а за то, что ты решил всё же сотрудничать со следствием, так и быть, сейчас тебе принесут пожрать. Столовая вот-вот откроется. Нужно же, чтобы ты до суда праведного дожил.

Вот уж точно никогда не знаешь, где найдёшь, где потеряешь. Суслик понятия не имеет, насколько же он ценный свидетель, если, конечно, не врал, как сивый мерин. Александр распахнул новенькую бумажную папку с уголовным делом по расследованию ограбления поселкового магазина, однако листы протокола так и не сложил в неё.

В голове забродила некая невнятная мысль. Александр вновь разложит перед собой веером страницы протокола. А, вот то самое место, где Суслик описывает «зелёный свет». Это, это, если вчитаться в текст, это что-то напоминает. Голову на отсечение, о чём-то подобном ранее он уже читал. Но где? Александр сел прямо, Суслик за решёткой камеры предварительного задержания как никогда похож на суслика в клетке, такой же маленький, жалкий и дюже напуганный.

Ладно, хрен с ним, одним движением Александр сгрёб листы протокола в стопку. У него ещё будет время вспомнить, где же ранее ему довелось читать что-то подобное о зелёном свете. А пока его внимания жаждут гораздо более важные и неотложные дела. Вон, Александр покосился на «обезьянник», Суслика покормить надо, да и самому заодно подкрепиться лишним не будет.