Капитан Валар. Призовая охота

Сергей Самаров, 2011

Славно повоевал на Северном Кавказе капитан спецназа ГРУ Александр Смертин. За время боевых действий он прослыл настоящим героем, решительным и бесстрашным бойцом. И прозвище у него появилось соответствующее – Саня Смерть. А враги прозвали его Валар, что по-вайнахски значит то же самое... После тяжелого ранения Александр уехал в деревню к матери. В это время чеченские боевики объявили охоту на всех офицеров ГРУ, воевавших на Кавказе. За голову Валара они назначили премию в пятьдесят тысяч долларов. И вот в Россию едет группа боевиков, среди которых – высококлассный снайпер. Но разве можно убить бойца, имя которому – Смерть?..

Пролог

Ментов было четверо. Они почти бежали в нашу сторону. Я сделал пять шагов навстречу. Первый шагнул ко мне, лихо, как заправский военный, козырнул и представился:

— Уполномоченный районного отдела полиции Дзагоев.

При этом он дышал таким тяжелым застарелым перегаром, изрядно сдобренным свежим «амбре», что у меня, человека пьющего крайне редко, по мозгам словно бы прошел электрический разряд. Неприятное, надо сказать, ощущение.

— Разрешите обратиться?

Полицейский офицер, оказывается, знал даже уставную форму обращения. Может быть, даже в армии служил. Не все же откупаются.

— Спецназ ГРУ, — в ответ представился я, не называя, однако, себя. — Какие проблемы?

Он доложил, что его группа за пределами поселка наткнулась на сравнительно крупный отряд боевиков. Почти час менты наблюдали за бандитами, пока не пришли к выводу, что пора что-то предпринимать конкретное. И они явились ко мне, только час назад прибывшему в поселок.

Доклад мента был интересен, но не совсем понятен. Мне, по крайней мере, он показался довольно странным. Бандиты в таком количестве в последнее время собирались редко, это я хорошо знал, потому что за все последние командировки на Северный Кавказ, что выпали на долю моей роты, самое большее, с чем приходилось сталкиваться, это банды в шесть-восемь человек. А тут почти два десятка… Я, конечно, был далек от мысли, что они собрались на свадьбу. Но другое предположение хоть и появилось, но не сразу. Не иначе бандиты намеревались организовать налет на какой-то более-менее серьезный объект. Может быть, даже демонстративно захватить близлежащее селение. Подобное уже случалось. Такие захваты, конечно, не удавались, но шума было много. Правда, это были, как правило, не настоящие бандиты-боевики. Профессионалов среди них — раз-два и обчелся. Остальные — просто молодые бездельники, кричавшие на каждом шагу, что на Кавказе работы нет, и потому они считают себя обиженными властями.

Болтовня это, и больше ничего. Кто хочет работу найти, тот находит. А эти жаждут много зарабатывать — причем чаще всего не своими руками, — раскатывать на дорогих машинах и чувствовать себя «хозяевами жизни». Политическая обстановка на Северном Кавказе их только подталкивает к этому. Чувствуют, что местные власти им потакают. А настоящие бандиты берут их под свое крылышко. По большому счету никакие это не заблудшие души, а точно такие же по сути и по духу бандиты, только не обладающие боевым опытом. Потом, когда мы им накостыляем, начинают стенать, что они обездолены. А кто сказал, что я должен устраивать их жизнь? Пусть строят ее сами, и желательно рядом с собственным родительским домом, а не рядом с домом моих родителей. Но в своей берлоге им наглеть не позволяют, и они лезут в срединную Россию.

Вот такую банду из двух десятков человек и встретили в лесу полицейские. Видимо, боевики только еще собирались на кого-то напасть и, может быть, ждали подкрепления. Но выступить могли в любую минуту и, естественно, пойти в любую сторону, потому что собирались на опушке леса неподалеку от перекрестка дорог. А поблизости, как назло, никого не оказалось, кроме моей группы из четырех человек. Еще шестеро должны были подойти на следующий день.

— Товарищ капитан, — старший из полицейских приступил к неизбежным, как ему казалось, уговорам. — Если их не остановить, они могут сейчас по долине двинуть. А там несколько сел совсем без прикрытия. По одному участковому есть, и все. Побоище начнется, грабеж…

Группа ментов — даже не омоновцы, зря только автоматы и бронежилеты носят. Но, несмотря на устойчивый групповой алкогольный пал, последствия действий боевиков они просчитывали правильно. Полезут бандиты в села, и тогда крови прольется — море…

Однако с моими силами уничтожить такую банду было более чем проблематично. Даже при том, что все мои бойцы, за исключением одного, были офицерами. Хотя наш прапорщик в бою пятерых солдат стоил, не меньше. В части же вообще беда. При нынешнем положении в армии, когда бойцов призывают всего на год, их обучить ничему не возможно. Просто времени не хватает, чтобы успеть сделать из них настоящих «профи». У меня больше половины роты состояло из молодых бойцов, не имевших опыта серьезных боев. Обложить и уничтожить небольшую банду они могли, но вести бой с превосходящим по численности противником и уничтожить его напрочь — это было для них за гранью возможного.

С трубки спутниковой связи я прямо при ментах набрал номер дежурного по штабу, которому десять минут назад докладывал о прибытии в поселок. В ответ услышал только каскад лошадиных усталых вздохов. Как довесок к этим вздохам я получил подтверждение, что перебросить подкрепление возможность есть, но на это уйдут сутки, не меньше. И хорошо было бы, если бы я сумел на сутки связать действия банды. На этом разговор завершился. На прощание дежурный опять тяжко вздохнул, так как ничем меня не обрадовал.

Сутки. Легко сказать… Чтобы продержаться такое время, нужно иметь соответствующий профиль местности, дающий возможность использовать естественные природные укрытия в качестве укреплений. Но мы были даже не в настоящих горах, а среди холмов, покрытых местами лесом, но большей частью травой. Причем травой высокой, под прикрытием которой легко подобраться к нам вплотную. Через лес подойти, понятно, еще легче, и соваться туда нам нельзя, поскольку противника видно не будет, а он может подойти предельно близко.

Однако хоть неделю ходи вокруг да около, а в бой вступать необходимо. У меня еще была надежда на ментов. Не может же быть в районе всего четыре человека, к тому же ограниченно боеспособных. У нас в стране, по статистике, соотношение такое же, как в предвоенной Европе, — на сто жителей приходится по менту, тогда как, скажем, в европейских странах в среднем по полицейскому — на четыреста человек.

— Вы себе в райотдел докладывали? Вам что сказали? Когда могут перебросить дополнительные силы?

— В райотделе сейчас только дежурный остался. С ним говорили. Думает, ближе к утру успеют… — виновато ответил мент. — Но близко никого из подготовленных сотрудников нет. ОМОН со всего района куда-то перебросили на операцию. А остальных вместе с бронетранспортером райотдела в соседний район отправили. Приказ был помочь провести там масштабную проверку паспортного режима. А дежурный наш что… Ничего дельного он посоветовать не смог, но хотя бы тревогу объявил. Предлагает завязать бой и сковать силы бандитов. Нам четверым предлагает. О вашем присутствии он еще не знает.

— И пусть не знает. Может, тогда поторопится, — согласился я и, зевнув, прикрыл рот ладонью. Этот зевок не был ковбойским жестом пренебрежения. Он получился непроизвольно, хотя, наверное, авторитетно. — Как у бандитов с вооружением? Что вы видели?

— Автоматы только… — неуверенно пожал плечами второй мент, погоны которого под бронежилетом видно не было. — С «подствольниками» и без. Что еще есть? Кажется, только автоматы… И ножи у многих…

— Ножи — это очень важно, — не мог я оставить без внимания такую наблюдательность.

— Я пулемет видел, — сказал третий. — Ручник… «Калаш»…

— Сколько пулеметов? — сдерживая вздох, спросил я.

Но разведчики из ментов, судя по всему, были еще те. Почти час наблюдали за бандитами, сосчитали количество, но не поинтересовались всерьез вооружением. Это ведь тоже суметь нужно! Не каждому, разумеется, дано…

— Я только один видел, — повторил третий. — И еще там какие-то ящики стоят. Есть большие, есть маленькие. Зеленые, армейские.

— Что в ящиках?

— Не могу знать.

Вздохи сдерживать я устал — и все же вздохнул. Посмотрел на четвертого. Тот молчал и только гордо посматривал по сторонам, уже готовый принять бой с бандитами даже без поддержки отряда спецназа ГРУ — нас то есть, — предчувствуя, должно быть, свою геройскую смерть. Видал я, между прочим, таких орлов. Толку от них мало. Они гибнут ни за что, только за принцип, тогда как задача им ставится совсем другая. Даже неопытное в военных делах полицейское начальство сформулировало — задержать бандитов на месте, дать им увязнуть. Но выполнять этот приказ придется, несомненно, моей группе…

* * *

Я позвал старшего лейтенанта Сережу Украинцева. Он встал перед ментами скалой, которую можно было, наверное, сдвинуть с места только танком. Впечатление на них он произвел внушительное. Коротко — не как менты мне — я объяснил ситуацию, одновременно давая тем урок исчерпывающего доклада. Не забыл высказаться и относительно ментовской способности к разведке.

Сережа выслушал и даже в лице не изменился, принимая ситуацию почти за штатную. Он вообще любые ситуации считает штатными и не теряет невозмутимости. Даже тогда, когда попал в госпиталь с четырьмя пулевыми и двумя рваными осколочными ранениями, удивляя видавших виды военных врачей тем, что и после таких ранений не вышел из боя. Его тогда, потерявшего много крови, вынесли на носилках. Я еще подумал, что его свалила последняя пуля. Оказывается, он упал не от нее. Они попали раньше. Причем две из них — в правое бедро, и каким-то образом умудрились не задеть бедренную артерию. Иначе Сережа не выжил бы. Еще одна пуля угодила в левое бедро, и тоже мимо артерии — прошла навылет. А последняя — в левое плечо. Сколько пуль в бронежилет ударило, и сосчитать не смогли, хотя солдаты пытались. Бронежилет после того боя пришлось выбросить.

— Когда выступаем? — прозвучал вопрос Украинцева.

— Немедленно, — сказал я торопливым, деловым тоном, сам уже полностью и безоговорочно решившись, потому что в голову пришла счастливая мысль, как следует вести себя, чтобы сковать действия банды и заставить ее воевать там, где будет выгодно нам. — Прикажи Бубновскому подготовиться. Ему необходимо будет поработать, показать, как говорится, пионерский салют. Пусть хоть весь свой запас берет. Если сразу истратим, может быть, дело будет. Если дела не будет, нам ничего уже не понадобится. Гони… Да, еще сходи в магазин. Вон там, за первым углом. Принеси молока. Мне просто необходимо снять отравление от перегара, которым дышат наши коллеги из МВД. Все…

Сам, присев, я развернул на колене карту, чтобы менты показали мне место сосредоточения бандитов. Хотя я и без того уже понял, где расположились боевики. Перекресток четырех дорог поблизости был только один, и я это знал, поскольку перед выходом внимательно изучил карту. Эта многолетняя привычка часто выручала меня в сложных ситуациях, когда надо срочно среагировать на ситуацию, а возможности заглянуть в карту не было. Вообще, карта места действия должна быть не на бумаге, а в голове офицера.

К сожалению, БМП сопровождения у нас в этот раз не было. Сообразуясь с существующим положением, военным машинам уже было разрешено ездить без сопровождения бронетехники — не то что несколько лет назад, когда в любом ущелье могла оказаться засада, а из любых кустов — прозвучать пулеметная очередь. В те времена я лично, возглавляя колонну, каждые подозрительные кусты приказывал предварительно прошивать пулеметной очередью из БТРа, а каждую опасную груду камней расстреливать из пушки. Сейчас бы пригодилась даже одна БМП с полным боекомплектом. Она могла бы выравнять численное неравенство сторон и за какие-то минуты решить исход боя. Но на войне сослагательное наклонение уважением не пользуется, и потому я на этой мысли сосредотачиваться не стал.

Ментовский офицер уловил мое недовольство определенными и неопределенными ароматами и, отворачивая лицо, опять посетовал, что имеющийся в райотделе бронетранспортер отправили на проверку паспортного режима.

— Ну хоть какую-то технику здесь добыть можно? — спросил я.

— Если только дедушку Гасана попросить? — по-русски предложил полицейский.

Второй мент что-то ответил ему на своем языке. Старший кивнул, и тот побежал в сторону поселка.

— Кто такой дедушка Гасан? — возник у меня естественный вопрос. — У него, что, во дворе стоит собственный танковый батальон?

— Местный житель. Герой Отечественной войны. Вся грудь в орденах. У него старый военный «Виллис», но на ходу, бегает еще… Если объяснить ситуацию, дедушка Гасан никогда не откажет. Он бандитов не боится, ненавидит их. Старый коммунист, той еще закалки, не нынешней. Нынешних он не признает. А машина хорошая…

— Без пулемета?

— И без крыши. Кабриолет, можно сказать.

— Любой велосипед — это по большому счету тоже кабриолет…

— А стекло вперед опускается, на капот ложится. Пулемет можно установить. Но главное — эта машина проедет везде. По нашим холмам для нее одна преграда — сплошной лес. А так — вездеход. Можно для разведки использовать.

* * *

Конечно, полотно дороги вполне могло служить прикрытием. Отстреливаться с верхней точки всегда лучше, чем с нижней. А дороги здесь всегда высокие, насыпные. Наверное, для того, чтобы взять хороший разгон при падении в пропасть. Но вокруг дороги, как я видел по топографической карте, теснились холмы, пропастей видно не было и некоторые высотки наверняка были выше, чем уровень дороги, иначе самой дороге извиваться между ними смысла не было. Некоторые из холмов находились достаточно близко не только от дороги, но и друг от друга, что создавало возможность вести одновременный плотный огонь. Значит, дорогу как защитный бастион следовало отмести сразу. И вообще на укрытие рассчитывать было сложно. На успех в открытом бою, лоб в лоб, — тем паче. Что же оставалось? Только хитрить. План боя я для себя уже определил и даже отдал распоряжение Сереже Украинцеву. Вернее, через него передал приказ старшему прапорщику Андрею Бубновскому, саперу нашей группы и вообще большому специалисту по изготовлению и установке взрывных устройств.

— В какую сторону, предположительно, двинут бандиты? — спросил я Дзагоева, как человека, лучше меня знающего местную обстановку.

«Полиционер» переглянулся со своими товарищами, и все дружно пожали плечами:

— В любую.

Откуда-то из поселка послышался звук двигателя колесного трактора, обычно называемого в народе «пукалкой». Звук явно перемещался в нашу сторону.

— Могу предположить, что они двинут туда, где могут получить максимальный эффект от своих действий. А где именно?

В ответ менты опять дружно пожали плечами.

— Эффект, как они понимают, должен быть политический, а не материальный, — попытался растолковать я. — В свою очередь, политический эффект сам собой повлечет материальные вливания из-за рубежа. Бандиты подставят дурную молодежь под пули, а сами заработают деньги. Обычная история. Где они могут получить максимальный политический эффект?

Менты, кажется, были способны реагировать на мои наводящие вопросы только пожатием плеч. Значит, придется самому выбирать направление, по которому следует направить бандитов. То есть вызвать огонь на себя и выманить их на открытое место. Но к этому тоже следует подготовиться.

Звук тракторного двигателя был уже совсем близко, и я предположил, что убежавший за «Виллисом» мент не сумел договориться с хозяином машины и по дороге где-то угнал трактор.

Подошел старший лейтенант Украинцев. Выглядел он, как всегда, невозмутимым.

— Ну что, командир, мы готовы познакомить бандитов со Смертью. — Он, похоже, уловил мою мысль о предстоящих действиях.

— Вы о чем? — спросил полицейский и вопросительно посмотрел на меня, словно ожидая объяснений.

— Смерть… Валар^[1]… — повторил Украинцев.

Кажется, мент начал догадываться. Это стало понятно по его расширявшимся зрачкам. Сережа Украинцев изменение зрачков тоже заметил.

— Ну да, — подтвердил он. — Ты, брат, слышал про капитана спецназа ГРУ, которого ваши бандиты зовут Саня Смерть? Иногда называют Саня Валар… Так вот, под его командованием сегодня будешь воевать. Гордись…

Мент сначала испугался, потом, по мере осмысления, глаза его загорелись. Он воодушевился и поверил в то, что мы способны не просто связать действия бандитов, а победить. Другие менты тоже оживились.

— Надеюсь, никто из вас не надумает заработать на нашем командире? — усмехнулся старший лейтенант. — А то предупреждаю: я в сжатом кулаке из камней сок выжимаю. Если кому-то горло сожму, может потом некоторое время, грубо говоря, побаливать…

Разговор шел о том, что бандиты еще полгода назад пообещали выплатить вознаграждение в двадцать тысяч долларов тому, кто просто укажет им мое местонахождение, или сразу пятьдесят тысяч тому, кто сам принесет им мою голову. Именно потому я, представляясь кому-то из местных, обычно называю свою должность или звание и, если это необязательно, стараюсь не называть имени и фамилии. Не то чтобы опасаюсь, но предпочитаю не сгущать тучи над своей стриженой головой.

Но разговаривать на эту скользкую тему желания ни у кого не было. Если бы даже менты и подумали о хорошем заработке, они все равно не стали бы делиться своими соображениями. На впечатляющий кулак старшего лейтенанта они посмотрели с уважением…

* * *

Звук тракторного двигателя вырвался из крайней улицы, и мы увидели, что это вовсе не трактор, а натуральный «Виллис» со снятым брезентовым верхом и опущенным на капот стеклом. Видимо, выхлопная труба давно оторвалась, и потому звук был таким оглушающим. Облако пыли за машиной поднималось почти такое же, какое может поднять трактор, ибо ехал «Виллис», к моему удивлению, достаточно проворно. Можно сказать, не по годам. Впечатление складывалось такое, что машина старательно убегала от пыли. И направлялась к нам напрямую через какие-то рытвины и полузасыпанные канавы, подпрыгивая, как молодой игривый козел. Не зря, видимо, советскую модификацию этой машины, выпускавшуюся после войны по американской лицензии, так и называли «козлом».

— Спасайся, кто может… — при приближении «Виллиса» привычно невозмутимо предупредил старший лейтенант Украинцев. — У водилы в голове тормозов нет…

У самой машины тормоза все же, к счастью, оказались. Мент, который сидел за рулем, затормозил неподалеку от нас, облако пыли нагнало его, окутало от нижней части колес до ментовской макушки и выше, а потом накрыло и нас. Хорошо, что я успел полностью выпить молоко, иначе пришлось бы его выливать.

— Дедушка Гасан разрешил машину не беречь, если нужно. Он все равно ездить уже не может. По двору еле ходит, — доложил мент, выбираясь из своего пылевого облака и углубляясь в наше. — Можно пулемет устанавливать. И в разведку отправляться.

— Турели у нас нет, — возразил Украинцев. — И пулеметы только ручные. А их можно на «Виллис» и не устанавливать. А что касается разведки, я бы воздержался от участия в мероприятии такой техники. Это будет не разведка, а парад раритетов. Предпочел бы в разведку пешком сходить. Или бегом сбегать. Как, командир?

Я показал ему карту и ткнул пальцем в место дислокации банды.

— Понял. Гнать будем в нашу сторону?

— Мне лень переходить на другую, — теперь я зевнул уже демонстративно. — Пусть сюда идут. Мы навстречу выдвинемся.

— Где встанешь?

Я показал на карте.

Сережа бегом двинулся в сторону нашего еще не развернутого опорного пункта. Группа уже была готова к выступлению. Почти сразу Украинцев двинулся в сторону дороги, перебежал через высокую насыпь и пропал из виду, первоначально удаляясь не в ту сторону, куда следовало.

— Куда он? — не понял мент.

— Он знает куда и знает, с какой стороны зайти. Старший лейтенант — опытный разведчик. Машину пока на месте оставьте. Подумаем, как ее использовать. Саперные лопатки или даже настоящие лопаты у вас найдутся?

— Могу съездить. В поселке возьму, — предложил покрытый пылью мент-водила.

— Гони. Галопом… Остальные — за мной.

Я не стал возвращаться к группе, а сделал знак рукой. Командир взвода лейтенант Парамонов сразу уловил мое движение и двинулся в нашу сторону.

* * *

Вот уж чему я успел научить молодых солдат, так это общаться с малой саперной лопаткой. Она в спецназе исполняет две функции. Во-первых, это всем понятный шанцевый инструмент, необходимый солдату настолько же, насколько садовая лопата необходима огороднику. Во-вторых, это грозное оружие рукопашного боя, заменяющее и штык, и нож, и топор, и щит. Не зря создана целая система фехтования малой саперной лопаткой.

Я вывел группу на позицию, выбранную по карте. Среди всех ближайших холмов этот был, наверное, не самым высоким, но он прикрывал прямой путь к поселку и, как я убедился уже на самом холме, путь этот время от времени использовался, потому что через высотку вели две тропы, утоптанные овечьими копытами. И здесь, уже на месте, я дал группе конкретное задание.

— Ситуация сложная. Противник значительно превосходит нас численностью, и численность эта, как я подозреваю, увеличивается с каждым часом. Когда бандиты двинутся в нашу сторону, я не знаю. Допускаю, что они уже выдвигаются, хотя могут и не торопиться. От скорости, с которой вы выроете окопы, зависит ваша жизнь. Все! Это классика обороны. Покажите, что высший пилотаж вы освоили. Вперед! Вниз то бишь…

— Товарищ капитан, а если они сюда не пойдут? — спросил старший мент. — У них направлений — не сосчитать…

— Пойдут. Я позову, и пойдут.

— Как так? — не понял мент.

— Просто и обязательно. Им очень хочется получить баксы за мою голову. Они за «зеленью» полезут, даже если нас будет в два раза больше, чем сейчас. Я уже дважды так работал. Лезут. И другие так работали. Моим именем назывались и устраивали засаду. Даже если о засаде подозревают, все равно лезут. Жадность человеческая безгранична.

Оставив ментов дожидаться, когда «Виллис» привезет им лопаты, я пошел наблюдать за работой. Парамонов все делал правильно — даже дерн снимал аккуратно, чтобы уложить его на бруствер без просветов. Если бруствер не прикрыт дерном, его можно различить издалека. А так бруствер и торчащий из него ствол даже в бинокль не всегда определишь.

Я же добрался наконец до старшего прапорщика Бубновского. Его работа суеты и торопливости не терпит, и потому я сразу к нему не подходил, чтобы тот не думал, будто подгоняю. Он сам понимает, насколько нам дорого время, и потому не теряет его. Только вот с доставкой его груза к месту установки должны были возникнуть проблемы.

Место я Бубновскому указывать не собирался. Он сам видел линию обороны, которую мы заняли, и потому легко просчитывал направление главного удара. Обычно мины выставляются не только на основном направлении, но и прикрывают фланги. Но старший прапорщик опыт боевых действий имел основательный, и мины приготовил для каждого опасного участка. Единственный вопрос, который мне задал Андрей, относился к предполагаемой тактике бандитов.

— В лоб полезут?

— Не просто в лоб. Будем их на себя вызывать. На меня, то есть на мое имя. Думаю, они будут преследовать Украинцева. Для Сережи нужно будет коридор оставить, чтобы не нарвался сам. А у него за спиной коридор перекрыть. Это возможно?

— Никаких проблем. Я выставляю мины только с дистанционным управлением. Даже если он на нее наступит, мина не сработает.

— А если наедет?

— На том джипе?

— Это даже не джип, это еще «Виллис»^[2]. Он на нем к бандитам и поедет. На такой грохот боевики сразу обратят внимание.

— Доедет?

— Главное, чтобы назад добрался. В случае чего может и добежать. Сережа хорошо бегает.

— Может, машину заминировать и специально оставить бандитам? Я старлею пульт дам, он в нужный момент и взорвет.

— Машина местному ветерану принадлежит. Он, правда, разрешил ее не жалеть, тем не менее старика жалко. Но я спрошу у ментов, они договаривались. В любом случае, хороший взрыв будет только в нашу пользу.

— Машина едет… — подсказал Бубновский.

Тракторный голос двигателя старенького автомобиля говорил, что мент-водила готовится как минимум к участию в «Гран-при Монако». Шум стремительно приближался.

— Что там за чудик за рулем? На первой скорости идет…

— Мент из местных. Ни скорости переключать не умеет, ни притормаживать. Думает, что тормоз у него только для полной остановки предназначен. За лопатами поехал. Парамонов, — позвал я лейтенанта, — пусть менты себе отдельные окопы копают. Хватит им на чужом умении выезжать. Захотят подсесть к нашим, не пускай. Присмотри за ними.

Я уже хотел повернуться в сторону машины, вот-вот готовой вылететь за пределы поселка, чтобы принести нам на головы новое облако пыли, когда краем глаза заметил движение среди высокой травы. Одного пристального взгляда было достаточно, чтобы определить — через траву, ростом превышающую человеческий рост, кто-то бежал в нашу сторону. Это оказался Украинцев.

— Значит, так. Из поселка, обходя нас, в сторону дислокации банды прошли три человека. Молодые парни, с автоматами. Это или разведка бандитов, или местная молодежь. Скорее второе. В любом случае, бандиты теперь знают, что мы здесь устраиваемся.

Я посмотрел на ментов. Машина уже подошла, лопаты нашлись. Лейтенант Парамонов показывал, где копать окопы, — как обычно натаскивал своих солдат. Пытался вдолбить и ту простую истину, что в бою в живых остается тот, кто не ленится к нему подготовиться. По крайней мере, менты сразу показали, что жить они хотят, и за работу взялись усердно. Надолго ли хватит их стремления жить, сказать было трудно. С непривычки мозоли на загребущих полицейских руках могли появиться уже через пятнадцать минут. А с мозолями им и жизнь покажется уже не такой распрекрасной, чтобы за нее бороться с каменистой землей. Я с такими случаями уже встречался…

* * *

Резонно было предположить, что бандиты предпочтут атаковать ночью, надеясь застать нас врасплох. Нам же ночной бой был невыгоден. В этой ситуации преимущество в численности стволов всегда сказывается сильнее, чем в дневном бою. Но мы постараемся выманить их раньше. Полдня у нас в запасе есть. Хотя пару часов из этого времени уйдет на подготовку укреплений. Будем готовиться…

Старший прапорщик Бубновский свое дело знал, и потому, прежде чем выставить мины «МОН-50»^[3], прошел по предполагаемому ближнему маршруту движения банды, выбрав наилучшие участки. Подбираться бандиты будут, понятное дело, скрытно. Значит, пойдут не напрямую, через холмы, а между ними. В одном месте сам профиль местности просил установить с двух сторон по мине. Если бандиты не растянутся цепочкой, их можно будет двумя взрывами чуть ли не полностью уничтожить. Мина «МОН-50» имеет в своем арсенале около полутысячи шариков. Две мины, следовательно, разбросают тысячу осколков. На банду этого хватит с избытком. Третью и четвертую мины старший прапорщик выставил дальше, справедливо решив, что уцелевшие бандиты после попадания в зону массового поражения предпочтут отойти, чтобы уточнить свои потери и перегруппироваться. Тогда можно будет радиосигналом активировать и эти мины, чтобы они завершили дело. На случай, если бандиты решат атаковать с флангов, по две мины выставлялись по сторонам. Там они должны были встретить банду в лоб.

— Все готово, — хмуро доложил Бубновский.

Андрюша в последнее время всегда хмурился. Идиотские инициативы руководства о ликвидации института прапорщиков должны были коснуться и его. И кем он станет в будущем, старший прапорщик Бубновский, высококлассный специалист, не знал.

Хмурился и я, представляя себе гениальный кадровый ход инициатора этих нововведений и задумываясь о том, что она еще натворит, эта творческая новация. Хмурились при таких мыслях и другие офицеры…

Украинцев выглядел почти веселым, а это уже само по себе было не слишком радостным признаком. Так и оказалось.

— Могу тебя, командир, поздравить, — начал он. — Бандиты прибывают. Сколько еще подойдет, представить трудно. На вооружении автоматы, в основном с «подствольниками», семь ручных пулеметов и станковый автоматический гранатомет. Я долго его в бинокль рассматривал. Мне показалось, это «Балкан»^[4]. Где добыли, не знаю. Могли ли захватить — не слышал. Но как они его с собой потащат, предположить не могу. Там же веса чуть не полста килограммов. Транспорта у них нет…

— Давай подарим им транспорт.

— У меня у самого такая мысль была. Андрюша справится? Чтобы в клочья…

— У «Балкана», кажется, гранаты безгильзового типа. Легче взорвутся.

— Это едва ли. Там такая же система, как в «подствольнике», — корпус гранаты является одновременно и гильзой. Но при хорошем заряде должно сдетонировать.

— Ты поедешь?

Украинцев сомнений не испытывал:

— Конечно…

Но и я тоже намеревался съездить, чтобы лично познакомиться с обстановкой. Одно дело — знать ее со слов, даже боевого зама, и другое — видеть лично. И это очень важно.

— Тогда пойдем готовиться. Еще что-то увидел?

— Снайпер у них есть. Не люблю снайперов.

* * *

Подготовка много времени не заняла. Старший прапорщик Бубновский быстро собрал из готовых элементов взрывное устройство с радиоуправляемым детонатором. Я написал крупными буквами записку бандитам. Текст был предельно простой:

«Я, капитан спецназа ГРУ Александр Викторович Смертин, которого вы называете «Саня Смерть», пришел к вам, здравствуйте! Можете считать меня своей Смертью, я разрешаю. И обещаю, что в живых вы можете остаться только в том случае, если сложите оружие и безоружными пойдете в нашу сторону сдаваться. На раздумье вам оставляю ровно сутки. Через сутки, если не согласитесь, вы будете уничтожены».

Если учесть, что бандиты знают, сколько нас, то отпущенное им на раздумье время я рассматривал как время, через которое можно было рассчитывать на подкрепление. Поэтому они двинутся вперед немедленно. За какие-нибудь несколько десятков тысяч долларов они готовы организовать большой шум. И, как им кажется, даже без больших усилий. Пойдут, обязательно пойдут. Не удержатся. Жадность не позволит это сделать. Они очень хотят… даже не заработать, а схватить то, что плохо лежит. На этом и попадутся. Они считают, что моя голова лежит плохо. А она не лежит, она на плечах держится достаточно крепко и иногда даже думать умеет.

Машину менты отдали нам с сожалением. Водила, как мне показалось, уже привык к ней и не собирался возвращать дедушке Гасану. Но его в последнюю поездку «Виллиса» я не взял — слишком плохо умел пользоваться тормозами.

Впрочем, Сережа Украинцев любому Шумахеру даст фору. На заднее сиденье — в тесноте, но не в обиде — сели я и старший прапорщик Бубновский. Поехали, громыхая двигателем, напрямую через холмы.

Перед последней высоткой мы вылезли и дальше двинулись бегом до самой вершины, где залегли с биноклем. Как раз успели. Бандитов было хорошо видно. Они устроились на опушке леса и на звук двигателя вышли к склону холма. «Виллис» до бандитского лагеря не доехал метров триста. Старший лейтенант Украинцев поднял над головой руку с белой тряпкой, вышел из машины, воткнул в землю свой шест, а на палку нацепил мое письмо. После этого вернулся в машину. «Виллис» лихо развернулся и тут же, на развороте, ткнулся носом в яму и заглох. Сергей несколько раз нажимал на стартер, пытаясь завести машину и выбраться задним ходом. Не получилось. А бандиты уже спускались с холма. Украинцев несколько раз обернулся. Когда дистанция составила сотню метров, он выпрыгнул из машины и побежал в сторону лагеря — но не через холм, на котором мы засели, а низиной, между двух холмов. Такая манера отступления бандитам понравилась. Они на ходу дали в воздух несколько очередей, но в беглеца не стреляли, пока не прочитали письмо. А когда прочитали, то открыли шквальный огонь. Но старший лейтенант уже пропал из поля видимости.

Стрельба, однако, прекратилась, когда подошел кто-то из командиров и взял письмо в руки. Прочитал, плюнул в листок, бросил на землю и растоптал. Главарей я знал по материалам розыска. И потому тщательно всматривался в окуляры бинокля. Однако разобрать лица и определить, кто у бандитов эмир, так и не сумел. Бинокль был слабоват.

Бандиты встали в круг. Я давно заметил, что у кавказских народов эта фигура пользуется большим уважением. Даже национальные танцы у них исполняются в кругу, и движение производится по кругу.

Разговор был коротким. Сначала боевики что-то кричали, махали руками, потом стали кричать громче и стрелять в воздух, выражая свой щенячий восторг. Они чувствовали себя сильными, когда сжимали в руках приклады. Балбесы. Не понимали, что автомат и общее количество бойцов — это далеко не самое главное в бою. Главное — умение. На их восторг я мог ответить только плевком на лысину эмиру. Далековато только, доплюнуть не смогу.

Машина стояла рядом, но о ней после прочтения письма все забыли. Вспомнили только, когда приняли общее решение и подошли поближе. Один из бандитов сел за руль, попытался выбраться из ямы, но не сумел. Тогда помогли другие. Вытолкали. Можно сказать, что на руках вынесли. Эмир сел справа.

— Может, его взорвать? — спросил Андрей.

— Не торопись, — удержал я старшего прапорщика. — Гранатомет «Балкан» для нас опаснее этого дурака в несколько раз. А что он дурак, я не сомневаюсь. С ним Смерть пообщалась, на встречу пригласила. И вот он спешит…

— Эмир сделал свой выбор, — недобро усмехнулся Бубновский. — Это его собственная вина.

— Коробку с гранатами тащат, — сказал я. — Внимание. Будет коробку ставить, взрывай…

Андрей Бубновский приготовил пульт и вслепую положил палец на кнопку, не отрывая глаз от бинокля. Ситуация приятная. Никто после этого не скажет, что я взорвал эмира и гранатомет, несмотря на свое предложение о сутках на раздумье. Неудачно коробку поставили, и все… С безгильзовыми гранатами обращаться следует аккуратно.

Взрыв грянул такой, что земля под нами и на соседнем холме вздрогнула. Гранаты все же сдетонировали. Я осмотрел в окуляры место взрыва с искренним удовлетворением.

— Возвращаемся, — дал я команду. — Похоже, мы уже человек пять-семь этим взрывом уложили. Сами виноваты. Разве можно стоять рядом с местом погрузки боезапаса?..

* * *

Теперь оставалось только ждать. Горячая кровь толкнет молодых парней к желанию немедленно отомстить. Значит, ждать недолго. Бегом, как мы, они не передвигаются. Но пешком идти тоже не очень далеко. В нашем распоряжении оставался час с небольшим. Я еще раз проверил, как выполнены все подготовительные работы. Хуже всех окопы оказались у ментов. Края пологие, глубина такая, что там только на коленях можно стоять, иначе пулю получишь. Но это их беда. Хотя от замечания я не удержался.

Дзагоев, чтобы скрыть смущение, сообщил мне, что снова звонил дежурному в свой райотдел. Тот пообещал: подкрепление прибудет раньше, может быть, к началу ночи успеет, и даже усиленное двумя минометами «Поднос»^[5]. Правда, армейских минометчиков найти не удалось, и в качестве наводчиков будут тоже менты, которые когда-то в армии служили в артиллерии.

Мне ментовский подход понравился. В принципе, ничего страшного, наверное. Если у нас директор мебельного магазина стал министром обороны, то любой бывший артиллерист без проблем может сработать за минометчика. Против этого я и возражать не стал. Только проворчал:

— А вообще нужно ли нам подкрепление? Сдается мне, до его прибытия мы банду уничтожим. Впрочем, пусть прибывают. Кто-то все равно по ближним холмам разбежится. Пусть ловят. Это у вашего брата получается профессионально…

Теперь осталось ждать. И мы бандитов все-таки выманили, хотя ожидание затянулось, на мой взгляд, неприлично долго. Боевики появились, когда уже приближались сумерки. Они шли нестройной колонной, больше смахивающей на толпу. Старший прапорщик Бубновский, занявший позицию рядом со мной, недовольно проворчал:

— Могли бы и более широкой колонной двигаться. Слишком растянулись. Я две мины активирую, передовой отряд накрою. А больше половины, наверное, отойти сможет.

— Пусть отходят. Там ты из этой половины еще половину накроешь.

— Все равно, приятнее, когда сразу, одним ударом.

— Пулеметы к бою! — прозвучала моя команда.

Я специально не предупреждал, что стрелять следует после взрыва. Офицеры и так это знали. Только вот пулеметы бы им хорошие, со сменным стволом… А у «РПК»^[6] ствол перегревается слишком быстро, в результате чего для плотного боя его трудно назвать идеальным оружием. Но «за отсутствием гербовой», как говорится…

Андрюша Бубновский ситуацию всегда чувствовал и тянул время, не торопясь нажать кнопку на своем пульте. Дал бандитам пройти дальше, чтобы взрывом разорвать банду на две части и подставить передовую под пулеметные и автоматные очереди.

Так все и произошло. Я только собрался дать команду «Пора!», как старший прапорщик сам себе сказал ее же:

— Пора!

И, поскольку я не возразил, он приподнял перед собой пульт, положил палец на кнопку, а сам стал всматриваться в склоны тех сопок, где установил мины. Хотел проконтролировать, как сработает взрывчатка. Бубновский хладнокровно наблюдал, как вздрогнула земля и ситуация непоправимо изменилась. Колонна остановилась и замерла в страхе, ошеломленно наблюдая, как два противоположных склона холмов, между которыми шла колонна боевиков, полыхнули красно-черным огнем, а потом и белым пламенем. Его давала алюминиевая пудра, и пламя это было длинным и стремительным. Облако огня, копоти и пыли не сразу позволило рассмотреть, насколько удачными были взрывы, но мне, как командиру, засматриваться долго не следовало.

— Огонь! — крикнул я во весь голос.

Раздался сухой треск рваных, сливающихся в один звук автоматных очередей. Казалось, что по наклоненной стиральной доске катают горох. Передовой отряд боевиков попал в сложное положение. Уцелев от взрыва, еще не решаясь бежать туда, где не осели дым и пламя, они больше никуда бежать не могли и, замерев, падали под кинжальным огнем. Опытных боевиков в передовом отряде, наверное, не было, потому что любой обстрелянный человек уже после взрыва просто упал бы на землю и лежал без движения. Это давало хотя бы иллюзию временного спасения.

Выставив свой автомат прикладом в землю, я вставил в ствол «подствольника» «гранату-лягушку»^[7]. Навесной выстрел послал ее в место, где ни одного стоячего бандита уже не оказалось. Но мертвым от лишнего осколка боевик не станет, раненого осколок добьет, прекратив мучения, а того, кто залег и не шевелится, еще как заставит зашевелиться, если не убьет сразу. Однако вины своей я не чувствовал. Я предупреждал. И еще раз предупредил, хотя те, к кому мои слова относились, меня не слышали:

— Здравствуйте, я ваша Смерть!

Но нас, по крайней мере, обстрел гранатами обезопасил. Сразу после меня в ту же сторону скакнуло еще несколько «лягушек». С передовым отрядом, точно так же, как и со средней частью, было покончено. Разница была только в том, что передовой отряд, предположительно, был добит осколками гранат. А группе, попавшей в «объятия» минных осколков, еще предстояло получить от «лягушек» полную порцию металла.

Пыль уже осела, дым испарился, и было видно, как оставшиеся боевики торопливо отступают тем же путем, которым пришли. Я посмотрел на старшего прапорщика Бубновского. Он автоматом не пользовался, руку держал на пульте следующих мин, а глаз не отрывал от бинокля, выбирая момент, когда произвести очередной взрыв. Наша позиция позволяла бы послать с десяток «гранат-лягушек» вперед, но взрывы могли поднять много пыли и помешать Бубновскому. Я громко распорядился:

— «Подствольники» зарядить, ждать команды.

Наконец появилась возможность посмотреть на ментов. Они сидели в крайнем окопе и выглядели достаточно неуклюже. Окоп был мелковат, а долго стрелять, стоя вприсядку, сложно. Менты то и дело выпрямлялись и поднимались над бруствером почти грудными учебными мишенями. Хорошо еще, что боевики были объяты паникой и уже не думали о том, как им заработать баксы.

— Дзагоев! — крикнул я. — Посади своих людей. У бандитов снайпер есть.

Дзагоеву не потребовалось повторять. Упоминание о снайпере заставило всех четверых вжать голову в плечи и присесть. Им даже, как мне показалось, расхотелось стрелять.

— Пора, — снова сам себе дал команду старший прапорщик Бубновский и снова нажал на кнопку пульта управления.

Я едва успел перевести взгляд и увидел, что бегущих бандитов накрыло встречной сдвоенной волной взрыва. Пыль, гарь, яркое белое пламя, поражающие элементы мин — все это обрушилось на банду, ударив боевиков в лицо, и словно бы попыталось отшвырнуть назад, к нам поближе. Но такое впечатление длилось всего пару секунд, потому что после этого пыльно-дымовое облако окутало тропу и ничего уже не было видно.

Однако времени терять не стоило. Нам предстояло вести преследование, и потому требовалось обезопасить себя от шальной автоматной очереди.

— Гранатометы к бою!

Я послал свою «лягушку» вместе со всеми. И только одна граната, как я успел заметить, легла на склоны холмов. Остальные попали туда, куда и требовалось, подпрыгнули и засыпали поле минной ловушки стальными осколками.

Тем временем начали сгущаться сумерки — а в горных районах они наступают всегда стремительно. Следовало начать преследовать боевиков и добить банду. Я встал на бруствере в полный рост, готовый поднять за собой всю группу, но увидел, что из своего окопа выскочил и бежит ко мне, как нищий с протянутой рукой, Дзагоев. Именно его жест и задержал мою команду.

— Мне позвонили, — с нескольких шагов начал кричать мент. — Подмога уже прибыла. Они в поселке. Едут сюда. Я посоветовал развернуть минометы и стрелять по бегущим прямо с машин.

Я обернулся в сторону поселка и увидел, как четыре грузовых машины выехали из улицы как раз в том месте, где мы собирались устроить палаточный городок. Две из них были с брезентовым тентом, две — с открытым кузовом. И прямо с ходу доморощенные ментовские минометчики начали стрелять. Мина с первой машины, провыв над нами свою волчью песню, улетела куда-то на один из холмов, на склоне которого Андрюша Бубновский выставил мину. Мина со второй машины выла другим голосом. У каждого миномета, как и у волков, имеется свой «тембр голоса». Я смотрел не туда, куда попадет мина, а туда, откуда стреляли, удивляясь такой глупости — стрелять без остановки, когда машина подпрыгивает на выбоинах. Потом почувствовал удар по темени. И все… Белый свет потух…

Примечания

1

На вайнахские языки смерть переводится как «валар».

2

Автомобили марки «Джип» явились развитием и продолжением марки «Виллис». Первый «Джип Рэнглер» практически очень мало отличался внешне от своего предка.

3

«МОН-50» — мина противопехотная, осколочная, направленного поражения, управляемая. Предназначена для выведения из строя живой силы противника. Начинена убойными элементами, вылетающими в направлении противника в секторе 54 градуса по горизонту на дальность до 50 метров, с высотой поражения от 15 сантиметров до 4 метров на предельной дальности. Взрыв производится оператором с пульта управления при появлении противника в секторе поражения, а также при срабатывании датчика взрывателя или натяжного взрывателя. Мины «МОН-100» и «МОН-200» имеют более значительную поражающую мощность, однако из-за собственного веса менее удобны в транспортировке вручную. «МОН-100» весит 5 килограммов, а «МОН-200» — 25 килограммов. И потому спецназ обычно предпочитает использовать «МОН-50».

4

Автоматический гранатомет «Балкан» 6Г27 — мощный автоматический гранатомет, допускающий эффективную дальность стрельбы до двух с половиной километров при темпе четыреста выстрелов в минуту. Имеет калибр 40 миллиметров. С 2008 года находится в войсках на испытаниях. На вооружение еще не принят. В сравнении со своими предшественниками гранатометами «Пламя» (калибр 30 миллиметров, эффективная дальность стрельбы до 800 метров) и «АГС-30» с теми же показателями, является более мощным и эффективным оружием.

5

«Поднос» — миномет 2Б14 «Поднос», калибра 82 миллиметра, находится на вооружении армии с 1983 года, но до сих пор пользуется популярностью за счет возможности мобильного использования. Миномет вместе с расчетом и с запасом мин легко помещается в автомобиле «УАЗ-469».

6

«РПК» — ручной пулемет Калашникова.

7

«Граната-лягушка» — выстрел для подствольного гранатомета и ряда других гранатометов «ВОГ-25П» или «ВОГ-25МП». После попадания в цель «граната-лягушка» подпрыгивает до полутора метров, и уже с этой высоты разбрасывает осколки, увеличивая сектор поражения, прежде всего лежащего человека.