Бездна

Нина Романова, 2022

Влад приезжает в Мариуполь на похороны матери в феврале 2022 года. Он не успевает улететь в Москву и волею судеб оказывается в подвале родного дома, спасаясь от обстрелов. Сосед дядя Толя, который еще вчера поддерживал Влада, умирает от взрыва, и его восемнадцатилетняя дочь Настя остается одна. Влад берет ее под свою опеку, и они оба еще не знают, что жизнь приготовила им обоим. И не только им. Некогда потерянный для семьи двоюродный брат Влада – Глеба также идет, как ему видеться, наилучшим путем, который со временем превращается в опасный лабиринт, ведущий его в тупик, и Глеб отчаянно ищет из него выход.

Глава одиннадцатая «Наверх»

Хотя они и оказались наверху, на улице, никому до конца не верилось, что их подземная жизнь закончилась, и можно подняться в свои квартиры. Но люди, вышедшие из подвала, медлили, за три недели они стали одной семьей и было сейчас что — то неестественное в том, что они расходятся.

Они поднимались на этажи, с опаской, будто боялись увидеть, во что превратились их некогда уютные, обжитые квартиры. Везде осколки битого стекла, вынесенные окна, обгоревшие двери. Наталья и Матвей первыми оказались около своей квартиры.

Влад, шел позади них с Настей, ему не хотелось оставлять ее одну. Они услышали крик Натальи, а потом громкие всхлипы.

Влад и Настя буквально пролетели мимо своей лестничной площадки, и перед ними предстала совсем мрачная картина: малогабаритная «трешка» семьи Володиных превратилась в открытое, выгоревшее пространство — все внутренние стены разрушены, один, не взорвавшийся снаряд все еще лежал на полу, в центре некогда светлой гостиной.

Матвей знаком показал всем не приближаться и махнул, чтобы освободили проход. Наталья тянула его за руку и умоляла:

— Матвей, не нужно, не трогай его!

Но Матвей казалось, не обратил на ее крик внимания. И Влад увел сопротивляющуюся Наталью и Настю подальше от опасности, на улицу.

Матвей аккуратно положил снаряд на валявшуюся на полу подушку, наверняка занесенную из другой квартиры, потому что в их ничего не осталось.

Он медленно пошел по ступенькам вниз, сосредотачиваясь на счете: раз, два, три…тридцать восемь…, отвлекал себя, чтобы не думать с какой опасной находкой он идет.

Влад заранее отвел людей от подъезда, он стоял, крепко прижимая Наталью к себе, иначе могло случиться все что угодно. Наталья, увидев мужа с подушкой, на которой лежал снаряд, рванула к нему, но Влад удержал ее.

Матвей медленно прошел мимо, по его вискам, не смотря на холодный ветер, тек пот. Матвей сделал еще несколько десятков шагов по двору и аккуратно положил снаряд за разрушенной трансформаторной будкой. Обозначил место: доски крест — накрест, красная тряпка.

Когда, наконец, он вернулся, Наталья кинулась к нему. Руки Матвея дрожали, когда он прижимал жену к себе, целовал ее заплаканные щеки и приговаривал:

— Все хорошо, Наташ, ну что ты? Забыла, я в армии служил, знаю, как с оружием обращаться!

А она гладила его по лицу и, всхлипывая, выговаривала:

— Дурак! Сумасшедший дурак!

Матвей просиял:

— Но ты меня любишь!

— Люблю! И не собираюсь с тобой расставаться ближайшие пятьдесят лет!

— Ого! Ну, если моя женушка так решила — постараюсь остаться в живых! — засмеялся Матвей.

Но вскоре опустил голову, потому как вспомнил, что от их квартиры не осталось ничего, даже балкон рухнул, и окна черными, опаленными глазами смотрели на студеную улицу. И у обоих возникла мысль — неужели опять в подвал? Где теперь им жить? Маша, Наташа, Коля и приемные Пашка, и Ириска прижимались к ним и ждали, что они скажут.

Влад только мельком осмотрел родительскую квартиру — она тоже выгорела дотла, но стены и межкомнатные перегородки оставались целыми.

Каждый из них встречался со своей новой реальностью по — разному: кто плакал, кто тихо стоял, не в силах произнести ни слова. Насте повезло больше всех — видимо у нее в квартире размещались националисты из Азова, она заметила под ногами оторвавшийся с их формы шеврон.

Сюда не прилетали снаряды, ее квартира стала точкой размещения снайперов, которые непрерывно, в течение трех недель обстреливали их, но уроды успели унести ноги до прихода подразделений российской армии.

Поэтому сегодня утром, она пробралась к себе в квартиру и собрала крупу и макароны. Утром.… Теперь Насте казалось, что утро было бесконечно далеко. И свой день рождения пятнадцатого марта две тысячи двадцать второго года она не забудет никогда! Ей подарили самый драгоценный подарок — освобождение.

Настя перебирала вещи, валявшиеся на полу и, не заметила, как в квартиру вошел Влад.

— Настя!

Она вздрогнула. Влад подошел к ней близко — близко и взял за руку:

— Настя, собери вещи, которые понадобятся в дороге, мы уезжаем.

— Куда? Я не хочу! — Настя замотала головой и опять заплакала. Ей не хотелось уезжать из родного города, пусть он разрушен, пусть выгорел, пусть на улицах, совсем недалеко от них шли бои и взрывались снаряды. Она не хотела! Не могла!

Влад не отпускал ее руки:

— Настя, я не оставлю тебя одну.

Настя резко выдернула руку из его ладоней, конечно! Он хочет обратно, в Москву, к своей Ксюше! А она — обуза, никто!

— Настя, я все понимаю, это очень резкие изменения. Но я помогу тебе во всем.

Настя отвернулась от Влада, и уставилась в окно, перебирая шифоновый шарфик, который она носила весной, когда тепло — идешь по асфальту, каблучки стучат, на груди красуется зеленый бант из шарфика, а парни оглядываются вслед, спрашивают, как ее зовут. И воздух пропитан запахом желтых и белых акаций, запахом весны.

Нет! Она не хочет в Москву! Не будет она приживалкой у Влада!

Влад обнял ее за плечи и развернул к себе:

— Настя, ты теперь моя сестренка, и будешь слушаться меня во всем, — Он пристально посмотрел в ее зеленые глаза, с приподнятыми чуточку вверх уголками. Луч заходящего солнца в последний раз отразился от разбитого зеркала, и комнату начали наполнять сумерки.

Настя приподняла подбородок и, глядя Владу в глаза, сказала:

— Я не могу бросить папу, Влад, если уеду — он останется совсем один, — А потом она сорвалась и заплакала, уткнувшись лицом в его широкую, твердую грудь.

Он гладил ее по спине, что — то говорил тихо, ласково, Настя не разбирала слов, только его голос, его самый родной, бархатный голос обволакивал со всех сторон, успокаивал:

— Стася, ты не оставишь папу, он с тобой, охраняет тебя, ты же его маленькая девочка. Мы вернемся позже, когда все закончиться.

В этот день он впервые назвал ее Стасей, сокращенно и ласково от «Анастасия». И в эту самую минуту Настя полностью доверилась ему, а что до любви — то она любила его еще сильнее, чем раньше, не смея ни словом, ни жестом выдавать себя.