Глава 5
Перемены
Когда Лондон было четыре года, под елкой на Рождество она нашла трехколесный велосипед. Я решительно настоял на своем желании подарить ей его: в лучших воспоминаниях из детства я изо всех сил жал на педали своего «Швинна», радуясь свободе знойных летних дней. Правда, почти все эти воспоминания относились к периоду между восемью и тринадцатью годами. Но с приближением праздников я все чаще думал, что если Лондон начнет учиться ездить на велосипеде уже сейчас, то через год-два дополнительные колеса можно будет снять, а через несколько лет она сможет кататься так же уверенно, как я когда-то.
Однако у Вивиан эта затея не вызвала восторга. У нее в детстве тоже был велосипед, но радостных воспоминаний, связанных с ним, не было. Помню, как я спрашивал ее, купила ли она велосипед, на протяжении нескольких недель перед Рождеством, и всякий раз она заявляла, что еще не успела, оправдываясь нехваткой времени. В конце концов я буквально притащил ее в магазин и купил велосипед сам, а потом, когда Вивиан уснула, потратил несколько часов на сборку.
Я не мог дождаться, когда Лондон наконец опробует велосипед. Едва заметив его под елкой, она тут же бросилась к нему, а я помог ей забраться в седло. Я уже начал подталкивать Лондон, чтобы прокатить по гостиной, но тут вмешалась Вивиан, предлагая открыть остальные подарки. Как обычно, Лондон получила в подарок слишком много всего: одежду и игрушки, наборы пальчиковых красок, манекен, чтобы наряжать его, набор бусинок, чтобы делать украшения. А еще — бесчисленные «аксессуары» для Барби; мне понадобился час, чтобы собрать и выбросить упаковочную бумагу и ленты, разбросанные по комнате. Все это время Вивиан провела с Лондон, ее игрушками и одежками, поэтому лишь около полудня мне наконец удалось вывести дочь на улицу.
Вивиан сопровождала нас, но мне показалось, что происходящее она воспринимает скорее как свою обязанность, чем как новое и увлекательное приключение для Лондон. Пока Вивиан стояла на крыльце, скрестив руки на груди, я помог Лондон сесть на велосипед. Ее дыхание вырывалось изо рта легкими облачками пара, я шел рядом, придерживая руль. Я учил Лондон работать педалями, мы ездили туда-сюда по улице, но через пятнадцать минут она сказала «хватит». Ее щеки раскраснелись. Я полагал, что она отлично справлялась. Не знаю, почему, но я думал, что до конца этого дня мы потренируемся еще два или три раза.
Вместо этого Лондон провела остаток Рождества, играя с Барби и меряя новую одежду под присмотром сияющей Вивиан, потом рисовала пальчиковыми красками и собрала пару браслетов из бус. Но я не отступал: вся неделя у меня была свободна, и я взял себе за правило хотя бы раз в день выводить Лондон покататься. За несколько дней ее движения стали более слаженными, велосипед меньше вилял из стороны в сторону, и мне все реже приходилось придерживать руль. Лондон заливалась смехом, когда я делал вид, будто бы не успеваю за ней — так быстро она едет. С каждым разом мы проводили на улице все больше времени, а когда она наконец объявляла, что накаталась, я вел ее за руку до самой двери дома. Она рассказывала Вивиан о своих успехах возбужденно, и я уже не сомневался: Лондон пристрастилась к катанию на велосипеде и, даже после того, как я снова начну работать, будет требовать ежедневных прогулок с велосипедом.
Но этого не произошло. Когда я возвращался с работы, к тому времени обычно уже темнело и Лондон в пижаме готовилась ко сну. На вопрос, каталась ли она сегодня на велосипеде, она всегда отвечала «нет». Всякий раз Вивиан находила причину, чтобы не выводить ее на прогулку, — шел дождь, им надо было по делам, у Лондон, кажется, начиналась простуда, или даже она сама не захотела гулять. А я, ставя машину в гараж, видел, как пылится в углу маленький велосипед, благодаря которому мы так весело проводили время. И каждый раз от этого у меня щемило сердце. Должно быть, на самом деле я знал свою дочь не так хорошо, как мне казалось, и нам с Лондон просто-напросто нравились разные занятия. Порой я ловил себя на мысли: неужели Вивиан не хочет, чтобы Лондон каталась на велосипеде, просто потому, что мне этого очень хочется?
Увольнение с работы я счел самым важным событием 2015 года для моей жены и для меня. В итоге я, конечно, ошибался: попытка начать собственное дело стала всего лишь первой косточкой из длинной вереницы домино, которая, падая, потянула за собой другие, большего размера.
Следующая неделя стала второй из этих косточек.
В понедельник Вивиан хотела подготовиться к собеседованиям, поэтому я вернулся из офиса в полдень. Наводя порядок в доме и занимаясь стиркой, я попутно развлекал Лондон, что было не так-то просто, как может показаться. Во вторник днем, пока Вивиан ездила на собеседование, я повел Лондон обедать в «Чак И. Чиз» — заведение, куда никогда не ступала нога Вивиан. После обеда Лондон немного поиграла на автоматах, надеясь выиграть столько билетиков, что их удастся обменять на розового плюшевого мишку. К выигрышу мы даже не приблизились, и, по моим подсчетам, на деньги, потраченные на жетоны для автоматов, я смог бы просто-напросто купить три таких же медведя.
В среду я отдал предпочтение нашей обычной субботней программе — завтраку и прогулке по парку, но никак не мог избавиться от мыслей о работе. Мне представлялось, как потенциальные клиенты пытаются дозвониться до меня, или, хуже того, лично приезжают в офис и обнаруживают, что он закрыт, но когда я звонил администратору с вопросами, то всякий раз слышал, что сообщений мне никто не оставлял.
Мой первоначальный список потенциальных клиентов сократился до нуля, и я занялся «холодным» обзвоном, предлагая свои услуги. Начиная с дневных часов среды и на протяжении всего четверга я успел сделать более двухсот звонков. Несмотря на то, что я постоянно слышал от собеседников, что мои услуги их «не интересуют», я продолжал упорствовать и сумел назначить пять встреч на следующую неделю. Эти компании не принадлежали к числу клиентов, на которых обычно ориентировалась «Питерс Груп» — семейный ресторан, магазин сэндвичей, два мануальных терапевта, спа-салон, — от них не стоило ждать заказов на внушительную сумму. Но это лучше, чем ничего.
Вернувшись домой, о собеседованиях Вивиан почти ничего не рассказала. По ее словам, не хотела сглазить, но казалась уверенной в успехе, а пока я говорил ей о своих встречах, назначенных на будущую неделю, ее мысли явно витали где-то далеко. Теперь, оглядываясь назад, я понимаю, что это был тревожный сигнал, на который мне следовало обратить внимание.
В пятницу утром выйдя на кухню, я услышал, как зазвонил мобильник Вивиан. Лондон уже сидела за столом и ела хлопья. Вивиан взглянула на определившийся номер и выскочила в патио, прежде чем нажала кнопку «Ответить». Решив, что звонит ее мать — единственный известный мне человек, способный звонить в такую рань, — я налил себе кофе.
— Привет, детка, — сказал я Лондон.
— Привет, папочка. А ноль — это число?
— Да, — кивнул я. — А что?
— Ну-у… ты же знаешь, что мне пять лет, да? А до этого было четыре?
— Да.
— А сколько мне было до того, как исполнился год?
— До того как тебе исполнился один год, мы считали твой возраст в месяцах. Например, три месяца или шесть месяцев. А до того как тебе исполнился один месяц, твой возраст измерялся в неделях. И даже в днях.
— А еще раньше мой возраст был ноль, да?
— Пожалуй, да. А почему ты спрашиваешь?
— Потому что в октябре мне будет шесть лет. Но на самом деле семь.
— Милая, тебе будет шесть.
Она подняла кулачки и начала считать, поочередно разгибая пальцы:
— Ноль. Один. Два. Три. Четыре. Пять. Шесть.
К тому времени она разогнула пять пальцев на одной руке и два на другой. Всего семь.
— Нет, все не так, — произнес я.
— Но ты же сказал, что мне было ноль лет и что ноль — это число. Вот семь чисел. Значит, мне будет семь, а не шесть.
Обработать эту мысль до первой чашки кофе оказалось слишком сложно.
— Когда ты об этом задумалась?
Она пожала плечами, и у меня вновь мелькнула мысль, как поразительно она похожа на свою мать. В эту минуту на кухню вернулась слегка разрумянившаяся Вивиан.
— Все хорошо? — спросил я.
Мне показалось, она не сразу меня услышала.
— Ага, — наконец отозвалась она. — Замечательно.
— У твоей мамы все нормально?
— Наверное. Я уже неделю с ней не говорила. А почему ты спрашиваешь про маму?
— Разве сейчас ты не с ней разговаривала?
— Нет, — ответила она.
— А с кем? — наконец решился узнать я.
— С Рейчел Джонсон.
— Кто это?
— Один из вице-президентов в компании Спаннермена. Я проходила у нее собеседование в среду.
Вивиан умолкла. Я ждал. Она молчала.
— Ну и зачем она звонила? — настаивал я.
— Мне предлагают работу. Хотят, чтобы я приступила в понедельник. Ориентировочно.
Я не знал, уместны ли будут в этом случае поздравления, но все равно произнес их, и даже в тот момент еще не имел ни малейшего представления, что скоро весь мой мир перевернется с ног на голову.
* * *
В тот день работа воспринималась как нечто… ненормальное. Работа вообще перестала казаться мне нормальным явлением с тех пор, как я пустился в свободное плавание. Я занялся подготовкой презентаций для встреч, намеченных на ближайшее время. Клиенты должны были увидеть общий обзор различных рекламных кампаний, над которыми я работал, обсудить со мной стоимость рекламы в контексте их бизнеса и узнать, какого рода рекламные услуги я способен им оказать. Если потенциальные клиенты проявят интерес, к следующей встрече я подготовлю конкретные предложения.
Несмотря на значительный прогресс в работе, мысленно я то и дело возвращался к тому, о чем узнал сегодня утром.
С понедельника моя жена начинает работать на Спаннермена.
Приплыли.
На Спаннермена!
Но близился вечер пятницы, и я с нетерпением ждал, когда он настанет. Тем не менее, войдя в дом, я испытал такое ощущение, будто ошибся дверью. Гостиная, столовая и кухня были в страшном беспорядке, Лондон лежала перед телевизором, чего я никогда не видел в такой поздний час. Вивиан нигде не было, и она не отозвалась, когда я позвал ее. Я переходил из одной комнаты в другую, пока не обнаружил ее в кабинете. Сидя за компьютером, она собирала какую-то информацию по Спаннермену, и впервые за все время нашего супружества выглядела неряшливо. На ней были джинсы и футболка, а волосы были взъерошены. Рядом на столе лежала толстая папка, Вивиан распечатала кипу листов и что-то выделяла в них маркером, и, когда обернулась ко мне, я понял, что о романтике не стоит даже заикаться — за весь день Вивиан даже не вспомнила о предстоящем свидании.
Подавив разочарование, я заговорил с ней и предложил заказать китайскую еду. Мы вместе поужинали, но вид у Вивиан был отсутствующий, и, едва покончив с едой, она снова ушла в кабинет. Пока она клацала по клавишам и вынимала распечатки из принтера, я навел порядок в доме и помог Лондон подготовиться ко сну. Она уже привыкла мыться сама, поэтому мне осталось лишь налить для нее ванну, расчесать и почитать вслух, лежа в постели. Еще одно событие, случившееся впервые: Вивиан просто поцеловала нашу дочь на сон грядущий, не почитав ей. Когда Лондон уснула и я снова застал Вивиан в кабинете, она сказала, что работы у нее осталось еще на несколько часов. Я немного посмотрел телевизор, потом улегся спать один, а проснувшись на следующее утро, первое, о чем я подумал, было: до каких пор Вивиан вчера засиделась?
Едва проснувшись, она вылетела из дома точно по расписанию, а мне уже в пятый раз за семь дней досталась роль отца-одиночки. По пути к двери Вивиан спросила, не побуду ли я с Лондон весь день, и сообщила, что вчера так и не успела закончить сбор материалов, и вдобавок ей необходимо сделать еще кое-что по работе.
— Без проблем, — отозвался я, и мы с Лондон опять отправились к моим родителям. Мардж и Лиз уехали на выходные в Эшвилл, поэтому большую часть дня внимание моей мамы было безраздельно отдано Лондон. Но мама все-таки нашла время сообщить мне, что, поскольку я не справился с ее поручением и не уговорил отца сходить к врачу, Мардж сама отвезет его в понедельник.
— Приятно знать, что хоть кому-то из наших детей небезразлично здоровье их отца, — заявила она.
Ну спасибо, мама.
Отец по обыкновению пропадал в гараже. Когда я вошел туда, он выглянул из-под капота.
— А, это ты, — произнес он.
— Да вот, решил заглянуть к вам вместе с Лондон.
— Вивиан опять не приехала?
— Готовится к выходу на работу. В понедельник приступает.
— А-а, — протянул он.
— И это все?
Он вынул платок из заднего кармана и вытер пальцы.
— Ну что ж, это даже хорошо, — наконец высказался он. — Кто-то же в семье должен зарабатывать деньги.
И тебе спасибо, папа.
Посидев с ним в гараже еще немного — тем временем Лондон радостно пекла что-то вместе с бабушкой, — я устроился на диване в гостиной, где по телевизору показывали гольф. Я не играю в гольф и обычно даже не смотрю его, но заметил, что изучаю логотипы на сумках для клюшек и на рубашках, пытаясь прикинуть, сколько денег перепало рекламным агентствам, которым пришла в голову эта идея.
Меня угнетало буквально все.
За весь день я отправил Вивиан два сообщения и оставил голосовое, но ответа так и не получил. На звонок домой тоже никто не ответил. Подумав, что она, скорее всего, все еще занята, по дороге от родителей я заехал в продуктовый магазин, что обычно случалось редко. Как правило, за продуктами я ездил, только когда у нас заканчивалось что-нибудь из запасов или когда мне хотелось чего-нибудь особенного к ужину; я из тех покупателей, которые берут не тележку, а корзинку, как будто им не терпится покинуть магазин как можно скорее. Для Лондон я прихватил коробку макарон с сыром, нарезанную грудку индейки и груши — единственный полезный продукт, по случайности оказавшийся ее любимой едой. Для нас с Вивиан я выбрал бифштекс «Нью-Йорк» и пригодное для сашими филе тунца, которые мог бы поджарить на гриле, и к ним все для салата — кукурузу в початках и бутылку шардоне.
Я не только надеялся наверстать упущенный вечер свидания, но и просто хотел побыть с Вивиан. Хотел выслушать ее, обнять, поговорить о нашем будущем. Я понимал, что грядут перемены, и собирался пообещать, что мы преодолеем все трудности вместе, как семейная пара. Если Вивиан на работе почувствует себя состоявшейся и востребованной, возможно, она и дома будет пребывать в хорошем настроении. Если мы поделим родительские обязанности поровну, то сможем относиться друг к другу с большим уважением, а значит, узы, связывающие нас, станут крепче. Вечерами мы будем рассказывать, как прошел у каждого день, радоваться нашим успехам и поддерживать друг друга в трудную минуту, а поскольку и денег в семье прибавится, нам будет еще легче. Другими словами, все начнет меняться к лучшему, и сегодня — первый шаг на этом пути.
Но почему же тогда мне так тревожно?
Может, потому, что Вивиан так и не перезвонила и не ответила на мои сообщения, и, когда мы с Лондон вернулись домой, ее все еще не было.
То, что поначалу казалось просто странным, мало-помалу начало настораживать, но я не стал ни звонить, ни писать ей, зная, что не сумею скрыть раздражение, а это наверняка поставит крест на запланированном вечере. Так что я замариновал стейк, поставил его в холодильник и принялся нарезать огурцы и помидоры для салата. Тем временем Лондон чистила кукурузные початки. Известие, что она помогает готовить ужин для самого настоящего свидания, привело ее в восторг, она старательно обрывала все волокна с початка, показывала его мне, а потом откладывала в сторону и бралась за следующий. Я приготовил для нее макароны с сыром, очистил и нарезал грушу, выложил на тарелку индейку, и составил ей компанию за едой. От Вивиан по-прежнему не было никаких вестей, я включил Лондон фильм и смотрел его вместе с ней, пока не услышал, как к дому подъехала машина.
Лондон вылетела за дверь, едва Вивиан вышла из машины. Я увидел, как она подхватила дочь на руки и поцеловала ее. Мне тоже достался поцелуй и просьба внести в дом пакеты. Вивиан и Лондон ушли в дом, а я, думая, что в пакетах еда, увидел в багажнике целую гору пакетов из «Неймана — Маркуса» и полдюжины обувных коробок итальянских брендов.
Не удивительно, что она не перезвонила и не написала. Вивиан была страшно занята.
Как и неделю назад, понадобилось несколько заходов, чтобы перенести в дом все покупки, и к тому времени, как я закончил, Вивиан уже сидела рядом с Лондон на диване.
Вивиан улыбнулась мне и беззвучно проговорила, что хочет побыть с Лондон еще несколько минут. Я кивнул, напомнив себе: ни в коем случае нельзя выдавать раздражение. Я налил два бокала вина, отнес один Вивиан, потом вышел на веранду, где установил и разжег гриль. Зная, что ему понадобится несколько минут для разогрева, я вернулся в дом и глотнул вина, разглядывая покупки, которые выгрузил на обеденный стол. Через некоторое время Вивиан поцеловала Лондон в макушку и ускользнула, поманив меня за собой. Я подошел, она встретила меня кратким поцелуем.
— Лондон говорит, ей было очень весело с тобой.
— Я рад. Видимо, и у тебя день выдался насыщенный.
— Точно. Сначала закончила сбор материала, потом металась по магазинам. Под конец мне уже хотелось только одного: вернуться домой и расслабиться.
— Есть хочешь? Я захватил свежего тунца, гриль уже разогревается.
— Да?.. Прямо сейчас?
— А что такого?
— Но я уже поужинала. — Заметив мое недовольство, Вивиан принялась оправдываться: — Я же не знала, что ты на сегодня запланировал ужин. Просто ни позавтракать, ни пообедать я не успела, а есть хотелось так, что сводило живот. Вот я и зашла в кафе по пути из торгового центра. Надо было сообщить мне, я бы ограничилась перекусом на скорую руку.
— Я звонил тебе и писал, но ты не отвечала.
— Мой телефон был в сумочке, я его не слышала. То, что ты писал и звонил, я увидела, когда уже подъезжала к дому.
— Могла бы просто позвонить мне.
— Я же предупредила, что у меня будет сумасшедший день.
— Настолько, что не нашлось ни минуты, чтобы проверить телефон?
— Послушать тебя, так я нарочно пытаюсь испортить тебе вечер, — вздохнула она. — Ладно, жарь свой стейк. Лондон наверняка хочет есть.
— Она уже поужинала, — сообщил я. А сам подумал, что больше всего мне хочется, чтобы моя жена так же скучала по нашим беседам, как скучал по ним я.
— А-а. Хочешь посмотреть, что я купила?
— Ну давай.
— Может, сначала принесешь мне еще полбокала вина? Я сперва разберу вещи…
Я кивнул и вернулся на кухню словно в трансе, до сих пор не понимая, что произошло. Она не могла не знать, что дома ее ждет ужин, так почему все-таки заехала поесть? И почему не проверила телефон? Как вышло, что моя жена не чувствовала ни малейшей потребности узнать, как ее семья? Я долил вина в ее бокал, вернулся в столовую, чтобы продолжить расспросы, но к тому времени Вивиан уже разложила на столе и развесила на спинках стульев свои многочисленные приобретения.
— Спасибо, милый. — Она потянулась за бокалом, снова поцеловав меня, но отставила его, даже не пригубив. — Я купила еще и темно-синий костюм. Шикарный, но немного великоват в бедрах, и я отдала ушить его. — Она продолжала показывать мне одну покупку за другой. А я заметил один из чеков, вывалившихся из пакета. Сумма только в одном чеке превышала месячный ипотечный платеж.
— С тобой все хорошо? — спросила она, закончив показ. — Тебя, по-моему, что-то беспокоит.
— Да просто задумался, почему ты мне не позвонила.
— Я же объяснила: была занята.
— Да, но…
— Что «но»? — Ее глаза блеснули. — Ты тоже не звонишь и не пишешь каждую минуту, когда занят работой.
— Но ты ездила по магазинам.
— Для работы, — возразила она, уже не скрывая раздражения. — Думаешь, мне хотелось сидеть полночи, а потом весь день носиться по городу? Но ты же не оставил мне выбора, верно? Я вынуждена работать, потому что ты свою работу бросил. И не думай, что я не заметила, как ты разглядывал чеки! И перед тем, как вздумаешь снова вставать на дыбы, разреши тебе напомнить, что твоя авантюра обошлась гораздо дороже, чем мои сегодняшние покупки.
— Вивиан…
— Хватит уже делать из меня воплощение зла! У тебя самого рыльце в пушку.
— А я и не отрицаю.
— Тогда прекрати придираться к каждому моему шагу!
— Я вовсе не…
Но она уже покинула столовую.
Следующие полчаса мы избегали друг друга. Вернее, она избегала меня. Ей это всегда удавалось лучше. Я точно знаю это, потому что продолжал наблюдать за ней, надеясь заметить момент, когда она начнет оттаивать, и размышлял, почему нам никак не удается обсудить то, что меня тревожит, без ссоры.
Я поджарил тунца и стейк, надеясь, что она их хотя бы попробует, и накрыл стол на веранде. Потом перенес туда еду и позвал Вивиан. Но она явилась вместе с Лондон.
Я положил понемногу обеим, и хотя Вивиан все же попробовала еду, она по-прежнему продолжала играть со мной в молчанку. Ужин скрасило лишь то, что Лондон, ничего не замечая, болтала со своей матерью, словно меня за столом не было.
К тому времени, как ужин закончился, я был зол на Вивиан не меньше, чем она на меня. Я ушел в кабинет и включил свой компьютер, решив поработать над презентациями, но попытка оказалась напрасной: в голове крутился недавний разговор.
Меня не покидало гложущее чувство провала. Как-то получилось, что я вновь потерпел фиаско, и даже не понимал толком, что я сделал не так. Тем временем Вивиан уже помогала Лондон готовиться ко сну. Вскоре я услышал, как моя жена спускается в гостиную.
— Лондон ждет, когда ты ей почитаешь, — сообщила она. — Только недолго. Она уже вовсю зевает.
— Ладно, — кивнул я, и мне показалось, что я вижу на ее лице то же сожаление, которое испытывал сам, думая о сегодняшнем вечере. — Послушай, — добавил я, потянувшись к ее руке, — мне жаль, что сегодня все так вышло.
Она пожала плечами.
— Неделя выдалась напряженной для нас обоих.
Я почитал Лондон, поцеловал ее и пожелал спокойной ночи, а когда вышел к Вивиан, она уже сидела в гостиной, одетая в пижаму, с открытым журналом на коленях, смотря по телевизору какое-то реалити-шоу.
— Знаешь, — заговорила она, как только я сел рядом, причем было видно, что журнал интересует ее гораздо больше, чем я, — мне пришлось переодеться в домашнее. Я вымотана. Не знаю даже, сколько еще я продержусь, прежде чем упаду в постель и усну.
Я понял то, что осталось невысказанным вслух: о том, чтобы заняться любовью, не может быть и речи.
— Я тоже устал.
— Прямо не верится, что через месяц Лондон пойдет в школу. Быть того не может!
— А я до сих пор не понимаю, почему они начинают учиться так рано, — с готовностью подхватил я. — Ведь в наше время занятия в школе всегда начинались после Дня труда[4]. А теперь почему двадцать пятого августа?
— Понятия не имею. Наверное, это как-то связано с обязательным количеством учебных дней.
Я потянулся за пультом телевизора.
— Не возражаешь, если я поищу что-нибудь другое?
Ее глаза вдруг вспыхнули, взгляд метнулся к пульту.
— Я уже смотрю вот это. Просто хочу бездумно поглазеть на что-нибудь и немного расслабиться.
Я положил пульт на место. Некоторое время мы оба молчали. И наконец я спросил:
— Чем хочешь заняться завтра?
— Пока не знаю. Надо бы съездить за костюмом, который отдала ушить, — вот, пожалуй, и все. А что? Ты что-нибудь запланировал?
— Займемся, чем захочешь. Ты всю неделю была так занята, мы даже толком не виделись.
— Да уж. Кошмар какой-то.
Возможно, мне просто почудилось, но Вивиан, похоже, установившийся с недавних пор график беспокоил гораздо меньше, чем меня.
— А насчет сегодняшнего ужина…
Она покачала головой.
— Давай не будем об этом, Расс. Я хочу просто отдохнуть.
— Да я только хотел объяснить, что беспокоился…
Она отложила журнал.
— Прямо сейчас?
— Ты о чем?
— Ты правда хочешь поговорить об этом прямо сейчас? Я же объяснила тебе: я устала. И сказала, что не хочу ничего обсуждать.
— Почему ты опять злишься?
— Потому что я вижу, к чему ты клонишь.
— Ну и к чему?
— Ты пытаешься заставить меня извиняться, а я ни в чем не виновата. Хочешь, чтобы я извинялась за то, что нашла хорошую работу? Или за то, что пытаюсь одеваться как подобает? Или за то, что перекусила по дороге, потому что от голода меня трясло? А тебе не приходило в голову, что, может быть, это тебе стоило бы извиниться — за то, что чуть не устроил скандал?
— Не устраивал я скандал.
— Именно этим ты сейчас и занимаешься, — продолжала она, глядя на меня, как на ненормального. — Ты взвился, как только узнал, что я уже поела, и постарался дать мне это понять. И я попыталась быть с тобой ласковее. Позвала тебя в гостиную, показала свои покупки. Поцеловала. А ты сразу же после этого как всегда напустился на меня!
Я понимал, что в ее словах есть доля правды.
— Хорошо, ты права. — Я старался говорить ровно. — Да, честно говоря, я расстроился, узнав, что ты поужинала перед тем, как вернулась домой…
— Вот видишь! — перебила она. — В этом весь ты. Представь себе, но чувства есть не только у тебя. Ты хотя бы раз задумывался о том, в каком напряжении я живу последнее время? А что ты? Срываешься на меня, стоит мне шагнуть через порог, и даже сейчас не можешь остановиться! — Она вскочила с дивана и направилась к двери, продолжая говорить: — Мне хотелось всего лишь посмотреть телевизор, полистать журнал и мирно посидеть с тобой! И все! Разве я многого прошу?
— Куда ты?
— Иду в постель, потому что хочу расслабиться. Можешь присоединиться, но если снова начнешь заводить споры, лучше не стоит.
И она ушла. Я выключил телевизор и просидел в тишине следующий час, пытаясь понять, что с нами случилось.
Или, точнее, что мне делать, чтобы изменить наши отношения к лучшему.
В воскресенье я проснулся поздно и в пустой постели.
Натянув джинсы, я попытался пригладить торчащие во все стороны волосы, которые видел в зеркале каждое утро. Эта неприятность казалась особенно досадной потому, что Вивиан сразу после пробуждения обычно выглядела так, словно долго прихорашивалась.
Поскольку Вивиан уже спала к тому времени, как вчера я наконец улегся в постель, я не знал, чего ждать, но, направляясь на кухню, услышал смех жены и дочки.
— Доброе утро, — поздоровался я.
— Папочка! — вскрикнула Лондон.
Вивиан обернулась и подмигнула, улыбаясь мне так, словно ничего и не было.
— Ты как раз вовремя! — объявила она. — Завтрак уже готов.
— Пахнет потрясающе.
— Иди-ка сюда, красавчик, — позвала она.
Я приблизился, полагая, что Вивиан пытается понять, в каком я настроении, но она, дождавшись, когда я остановлюсь рядом, поцеловала меня.
— Извини за вчерашний вечер. Все хорошо?
— Да, хорошо. И ты меня извини.
— Я зажарила бекон, чтобы хрустел, как ты любишь. Положить тебе?
— Да, отлично.
— Кофе тоже готов. Сливочник вон там.
— Спасибо. — Я налил себе кофе и перенес чашку за стол в столовой, где сел рядом с Лондон. Она потянулась за своим стаканом с молоком, и я поцеловал ее в макушку.
— Как дела, детка? Сладкие сны видела?
— Не помню. — Она сделала глоток, и у нее появились молочные усы.
Вивиан поставила перед нами две тарелки с яичницей, беконом и тостом.
— Хочешь сока? Есть свежевыжатый апельсиновый.
— Отлично, спасибо.
Вивиан принесла сок и свою тарелку. В отличие от наших, на тарелке у нее лежала лишь маленькая порция белкового омлета и фрукты.
Я прожевал кусочек бекона.
— Когда же ты встала?
— Наверное, час назад. Ты спал как убитый. По-моему, ты даже не услышал, как я встаю.
— Да, похоже на то, — кивнул я.
— Ладно уж, признаюсь: я уже думала, если ты не встанешь к завтраку, отправлю Лондон попрыгать на тебе.
Я повернулся к Лондон, в изумлении открыв рот.
— И ты бы согласилась? Даже если бы я еще спал?
— Конечно! — захихикала Лондон. — Знаешь что? Мама возьмет меня с собой в торговый центр, забирать ее костюм, а потом мы поедем в зоомагазин!
— И что там, в зоомагазине?
— Мама сказала, что разрешит мне купить хомячка. Я назову его Крапинкой.
— Не знал, что ты хочешь хомячка.
— Давно уже хочу, папа.
— Почему же не сказала мне, детка?
— Потому что мама говорила, что ты не согласишься.
— Даже не знаю, — засомневался я. — Ухаживать за хомяком — серьезная задача.
— Знаю, — кивнула она. — Но они такие хорошенькие!
— Да, хорошенькие, — согласился я, и до конца завтрака Лондон пыталась убедить меня, что она уже большая и сможет как следует позаботиться о хомяке.
Вторую чашку кофе я неторопливо допивал на кухне, пока Вивиан загружала посудомойку. Лондон играла в гостиной со своими Барби.
— Знаешь, она и вправду уже большая, чтобы заводить хомяка, — заметила Вивиан. — Даже несмотря на то, что чистить клетку придется тебе.
— Мне?
— Конечно, — подтвердила она. — Ведь ты отец.
— Хочешь сказать, мне по должности положено помогать дочери чистить клетку для хомяка?
— Считай, что это прекрасный повод сблизиться с ней.
— Отмывать хомячье дерьмо?
— Тише ты! — толкая меня в бок, шепнула она. — Ей будет полезно, пусть учится быть ответственной. И потом, это гораздо проще, чем завести щенка. А она, между прочим, без ума от соседского йорка, так что считай, что тебе повезло. Видел рассылку из загородного клуба?
— Кажется, нет.
— У них есть хорошие программы для детей, в том числе теннис. Три раза в неделю утром в девять, всего четыре недели, так что перестраивать ее расписание не придется. По понедельникам, вторникам и четвергам.
Со своего места я видел дочь через дверь гостиной и снова отметил, насколько она похожа на свою мать.
— Не знаю, понравится ли ей, — откликнулся я. — Кстати, о Лондон… я вот что хотел спросить: что ты решила насчет нее?
— О чем ты?
— Завтра у тебя начинается работа. Кто будет присматривать за Лондон?
— Да-да. — В ее голосе слышалось напряжение. Она ополоснула и поставила очередную тарелку в посудомойку. — Я собиралась поискать какую-нибудь дневную группу на прошлой неделе, но не хватило времени. Все, что мне удается, — кое-как держаться, и все равно кажется, что к завтрашнему дню я не готова. Меньше всего мне хочется, чтобы Уолтер за обедом принял меня за идиотку.
— Ты обедаешь с Уолтером?
— С моим новым боссом. С Уолтером Спаннерменом.
— Кто он такой, я знаю. Но я не знал, что ты завтра обедаешь с ним.
— И я тоже — до сегодняшнего утра. Меня разбудили письмом с моим ориентировочным графиком. Завтра не будет ни минуты свободной — отдел кадров, юридический отдел, обед, встречи с вице-президентами. Явиться я должна к половине восьмого.
— Рано, — оценил я и умолк, ожидая, когда она вернется к вопросу о том, кто будет присматривать за Лондон. Она сполоснула вилки, положила их в посудомойку, но продолжала молчать. Я прокашлялся. — Говоришь, дневную группу для Лондон ты так и не нашла?
— Пока нет. Звонила подругам, они вроде бы нахваливали группы, куда водят своих детей, но мне хочется убедиться самой, понимаешь? Обойти территорию, познакомиться с персоналом, выяснить, какие у них развивающие программы… Хочу убедиться, что Лондон эта группа подходит.
— Если у тебя есть координаты, я могу позвонить туда и договориться о встрече для нас обоих.
— В том-то и дело! Я понятия не имею, когда буду свободна на этой неделе.
— Постараюсь договориться, чтобы нас приняли вечером.
— Может, я лучше все-таки сама, как думаешь? Терпеть не могу отменять встречи.
— Как же тогда… что будем делать завтра? С Лондон?
— Я не могу просто привезти ее в незнакомое место и оставить там. А ты бы смог? Я хочу для нее самого лучшего…
— Если ты выберешь одну из групп, куда ходят дети твоих подруг, с Лондон все будет в порядке.
— Она и без того волнуется, зная, что я выхожу на работу. Сегодня утром она была очень расстроена. Поэтому мы и позавтракали все вместе, и я предложила ей завести хомяка. Не хочу, чтобы на этой неделе ей показалось, будто мы о ней забыли.
— О чем ты вообще говоришь?
Вивиан закрыла дверцу посудомойки.
— Я надеялась, что на этой неделе с ней побудешь ты. Тогда Лондон успеет адаптироваться…
— Я не могу! На этой неделе у меня каждый день встречи с клиентами.
— Да, понимаю, я многого прошу, и мне неловко так поступать с тобой. Но я не знаю, как быть. Я думала, может, ты возьмешь ее с собой в офис или поработаешь из дома. А на время встреч отвезешь ее к своей маме. Ведь это всего на неделю. Или две.
На неделю? Или две?
Эти слова эхом звучали у меня в голове, пока я отвечал:
— Даже не знаю… надо позвонить маме, выяснить, согласна ли она.
— Может, позвонишь? Я и так вся на нервах из-за новой работы, мне только беспокойства за Лондон не хватало! Говорю же, сегодня утром она очень расстроилась.
Я присмотрелся к Лондон: за завтраком она вовсе не казалась расстроенной, как и теперь, но, с другой стороны, Вивиан знала ее лучше, чем я.
— Ну ладно. Я позвоню маме.
Улыбнувшись, Вивиан шагнула ко мне и обвила руками шею.
— Ужин-сюрприз вчера вечером — это было так мило! Вот я и подумала, что, может быть, буду в настроении выпить бокал вина, когда Лондон уснет. — Она поцеловала меня в шею, обдавая ее жарким дыханием. — А ты как? Не возражаешь?
Я невольно задумался: неужели все это — ее щебетание, жизнерадостное настроение, завтрак — было просто направлено на то, чтобы добиться своего? Вивиан поцеловала меня в шею во второй раз, и я ее простил.
Вивиан и Лондон вернулись лишь ближе к вечеру. За время их отсутствия я закончил презентацию для мануального терапевта, с которым была назначена первая из встреч, потом убрал в доме и позвонил маме. Я объяснил, что на следующей неделе у меня встречи с клиентами, и спросил, можно ли привезти к ней Лондон в понедельник.
— Привози, конечно, — ответила она.
Я как раз вешал трубку, когда Вивиан подъехала к дому, и еще до того, как открыл дверь, услышал, как Лондон зовет меня:
— Папа, папочка! Иди сюда скорее!
Я сбежал с крыльца и увидел, что она держит в руках пластмассовую клеточку. Издалека мне показалось, что у меня двоится в глазах, но когда я подошел поближе, то понял, что не ошибся: в клетке действительно сидели два хомяка — черно-белый и рыжеватый. На лице Лондон сияла широкая улыбка.
— Их двое, папочка! Мистер Крапинка и Миссис Крапинка!
— Двое?
— Она никак не могла выбрать, — пояснила Вивиан, — и я подумала: почему бы и нет? Ведь клетку все равно покупать.
— А я держала на руках Мистера Крапинку всю дорогу до дома! — добавила Лондон.
— Да что ты говоришь!
— Он такой лапочка! Просто сидел у меня на руках, и все. А теперь я подержу Миссис Крапинку.
— Замечательно, — кивнул я. — Отличная у них клетка.
— Это просто переноска, а настоящая клетка в машине. Мама сказала, ты поможешь мне собрать ее. Она огромная!
— Так и сказала? — Мне вспомнились вечера накануне Рождества, которые я провел, собирая стол для рисования, «Дом мечты» для Барби, велосипед… Достаточно сказать, что все эти задачи давались мне с трудом, хотя мой отец запросто справился бы с ними. Наверное, Вивиан поняла, о чем я думаю, потому что шагнула ко мне и обняла.
— Не волнуйся, — успокоила она, — ничего сложного. А я буду твоей командой поддержки.
Этой ночью мы занимались любовью, а потом я лежал на боку, гладя поясницу Вивиан. Ее веки были сомкнутыми, прекрасное тело — расслаблено.
— Ты так и не сказала мне, в чем будет заключаться твоя работа.
— Рассказывать почти нечего. Работа вроде моей прежней. — Ее голос был сонным, я еле разбирал невнятные слова.
— Уже известно, насколько частыми будут поездки?
— Пока нет, — ответила она. — Наверное, скоро узнаю.
— Нелегко придется с Лондон.
— С Лондон все будет в порядке. Ты же здесь.
Почему-то я ждал, что она скажет еще что-то вроде: как будет скучать по Лондон, как надеется, что поездки окажутся не слишком частыми. Но ее дыхание стало размеренным и глубоким.
— Ты уже знаешь, сколько тебе будут платить?
— А что?
— Пытаюсь прикинуть наш бюджет.
— Нет. Пока не знаю.
— Как такое можно не знать?
— Есть же основной оклад, бонусы, всевозможные премиальные… Доля прибыли. Они мне что-то объясняли, но я не вслушивалась и толком не поняла.
— Ну, хотя бы приблизительно?
Она вяло провела ладонью по моей руке.
— А обязательно обсуждать это прямо сейчас? Ты же знаешь, я не выношу разговоров о деньгах.
— Не обязательно, конечно.
— Я тебя люблю.
— И я тебя люблю.
— Спасибо, что посидишь неделю с Лондон.
Или две, сразу же подумал я, но говорить об этом не стал.
— Не за что.
Мне не спалось, и я, пролежав час в постели и насмотревшись в потолок, бесшумно выскользнул из спальни и босиком прошел на кухню. Налив себе стакан молока, я залпом выпил его и решил проведать Лондон. Я зашел к ней в комнату и сразу услышал скрип и жужжание колеса в клетке — несмотря на ночное время, хомяки бодрствовали.
К счастью, Лондон их не слышала. Она крепко спала, ее дыхание было глубоким и ровным. Я поцеловал ее в щеку и поплотнее укрыл одеялом. Она пошевелилась, а я смотрел на нее и вдруг почувствовал, как у меня защемило сердце от гордости и любви, смешанных с тревогой и страхом.
Потом я вышел посидеть на веранду. Ночь была теплая, в воздухе звенели трели сверчков. Мне смутно помнилось, как в детстве отец объяснял, что частота этих трелей приблизительно соответствует температуре. И я задумался, правда ли это или просто байка.
Эти размышления переросли в другие, и я понял, почему сон упорно ускользал от меня.
Дело было в Вивиан и в том, что она так и не сказала мне, сколько ей будут платить. Я не поверил, когда услышал, что во время разговора об этом с начальством она якобы не прислушивалась, и это меня тревожило.
За все годы нашего брака я ни разу не утаил от Вивиан точного размера своего заработка. С моей точки зрения, делиться такой информацией супруги просто обязаны. Для пары скрытность в финансовых делах — самое что ни на есть последнее дело. Скрытность губительна и в итоге приводит к контролю. А может, я просто слишком строг к Вивиан. И она всего лишь не хотела ранить мои чувства, зная, что будет обеспечивать семью, пока я пытаюсь наладить свой бизнес.
В чем дело, я так и не понял. Но на меня была возложена ответственность за нашу дочь, и как только я вспомнил об этом, подлинная причина моей бессонницы стала очевидной.
Мы внезапно поменялись ролями.
