Понтификум. Пепел и грех

Николай Могилевич

Третья сотня лет после Погребения – страшного бедствия, выпустившего в мир чёрные грехи. Понтификум встречает третий Темпус. Страшные предзнаменования появляются на улицах городов, а на границах святые легионы бьются с предателями-еретиками и потерявшими разум безумцами. Дети Госпожи Грехов рыщут во мраке, стремясь погасить пламя добродетели, и над землями Понтификума звучит Двуединый Колокол, не дающий пеплу лишить народ разума.Что принесёт новый Темпус? Пепел и грех или спасение и добродетель?

Глава 10

Стальной Лик. Есть одна деталь

Стенки походного шатра противостояли натиску бурана, но внутри было тепло. Свечи пытались разогнать сгустившийся полумрак, а над куполом витал слабый аромат роз. Лик чувствовал, что медленно, но верно погружается всё глубже и глубже в трясину интриг.

— А теперь слушайте внимательно, — вкрадчиво произнёс Соловей. — Перво-наперво, раз лорд Тираль поручился за вас, ваше святейшество, мне нужно, чтобы вы поклялись в верности Серебряному Солнцу.

Тираль торжественно кивнул, потрясая складками жира. Убийца должен был играть верного приора до конца.

— Но… разве не клялся я в верности Скорбящему и благословенному понтификару? — на лице Децимиуса проступила притворная гримаса ужаса. Руки затряслись. — Может, я подожду снаружи, пока вы не уладите свои дела, лорд Тираль?

— Децимиус, прекрати строить из себя верную овечку эклессии, которой скоро не будет, — сказал Тираль и зевнул. — Твоя нерешительность утомляет. Я думал, она осталась в прошлом, когда ты явился ко мне впервые, — лорд сузил глаза, и в этом взгляде Лик прочёл властность.

«Проклятье, похоже, Тираль держит приора не только за жопу, но и может оторвать его причиндалы купно с яйцами. Придётся соглашаться» — убийца не боялся гнева лорда, нет. Он боялся, что его раскроют, а это куда страшнее. Соловей, как ещё один слуга госпожи прикрыл бы его, да что толку. Нужно было действовать. Прежде чем Децимиус смог ответить, молчание прервал Соловей:

— Просто выйти и подождать его святейшество уже не сможет. Тот, кто знает про орден и не служит ему, попадает в весьма незавидное положение. Но его святейшество ведь не так глуп, правда? — он лениво облокотился на руку и внимательно посмотрел на Лика. Пронзительный, неуютный взгляд. Даже убийце захотелось отвести глаза. Он попытался ответить как можно сбивчивее:

— Нет… Конечно, нет. Я готов поклясться в верности, если моей жизни не будет угрожать опасность, — промямлил мнимый приор.

— Я гарантирую тебе лучшую жизнь, Децимиус, если будешь исполнять мою волю, — Тираль приложил толстую руку к груди. — Для начала мне нужно, чтобы ты поговорил с исповедником Эшераля на заутренней. Убеди его в том, что тот служит не тому господину. Не зря тебя называют Золотыми Устами, — усмехнулся лорд. Лик сглотнул. — Главное, чтобы при этом разговоре рядом не было его мальчика на побегушках. Того, что в стальной маске. Он скор на расправу.

— Но… В-ведь слова не докажут брату Тацеусу, что его господин грешен или виновен в чём-то. Он судит по поступкам, — неуверенно сказал убийца. Лишь бы Тираль поверил в наглую ложь. Лорд не общался с эклессией, и это давало слабую надежду на то, что обман может сработать. Вместо замешательства Лик увидел на лице Тираля торжество, будто он уже всё знал.

— Если исповеднику Эшераля нужны поступки, он увидит поступок, который вряд ли обрадует слугу эклессии, — Тираль запустил руку в маленькую поясную сумочку и извлёк оттуда серебряный перстень. Огоньки свечей высветили выгравированный в металле герб. Коса под колоколом. Лорд положил перстень на стол и кивнул Соловью:

— Мастер Соловей хитёр на выдумки, Децимиус. Что, если брат Тацеус узнает, что Эшераль любит не только рассказывать ему про свои грехи, но и сам иногда не прочь побыть исповедником? — смех Тираля походил на свиной визг. Кажется, Лик начинал понимать, к чему клонит лорд.

— Бросьте, Тираль, я — всего лишь один из множества лучей серебряного солнца, и мы обратим в пепел тех, кто не желает перемен, — Соловей покачал головой и кивнул Лику.

— Я не совсем понимаю, к чему вы клоните, лорд Тираль. Как перстень Эшераля поможет мне убедить брата Тацеуса? — Лик прикоснулся к святому символу.

— Как только мы закончим обсуждать дела, сюда, как обычно, войдёт дитя. Видите ту жаровню?

Тираль указал на вместилище углей в виде собачьей морды рядом с бадьей. Убийца кивнул.

— Как только вы заберёте себе мои грехи, это кольцо уже хорошенько раскалится. Думаю, на нежной детской коже отлично будет виден герб Эшераля, — лорд хрюкнул в предвкушении. Лика передернуло. — Вот именно таких юных грешниц благочестивый Эшераль и любит исповедовать, а после исповеди он избавляет тело грешницы от членов, что довели её до греха. Скажете Тацеусу, чтобы он заглянул невзначай в одну из палаток на окраине лагеря, — раскрасневшееся улыбающееся лицо Тираля вызывало отвращение.

«Вот эта тварь должна продолжать жить? Такую мразь поди поищи. Госпожа, умеешь же ты подбирать себе лакеев» — Лик всеми силами пытался не показывать, как он презирает этого борова. Тираль же перешёл к завершающей части зловещего замысла:

— Уж не кривился бы, Децимиус. Эта девчонка будет единственной, кто выживет. У меня есть мастера, которые знают, как лишить человека рук и ног так, чтобы из него не вытекла вся кровь. В довесок лишат её языка, чтобы не проговорилась, — видя, как меняется в лице мнимый приор, Тираль прикрикнул:

— А ну, не вздумай идти на попятную, Децимиус! Жизнь одной маленькой потаскушки сможет изменить положение дел, да так, что Понтификуму скоро не придётся биться на несколько фронтов разом.

— Слишком много загадок, лорд Тираль. Мне нужны ответы, — Лик пытался выжать из лорда любые сведения. «Если я не могу убить этого выродка, я могу хотя бы предупредить Эшераля» — убийцей завладела единственная мысль.

— Полно, ваше святейшество. Орден берёт пример с брата Тацеуса — дела прежде слов. Переманите исповедника на нашу сторону, и я лично приоткрою занавес перед вторым актом нашей грандиозной постановки, — Соловей поднялся из-за стола. Наклонившись к уху Тираля, прошептал ему что-то. Как Лик не напрягал слух, разобрать слов ему не удалось.

— Роль сбитого с толку приора даётся тебе неплохо, Вариэль. Ещё увидимся, — мыслесвязь оборвалась, а Соловей двинулся к выходу из шатра.

— Мастер Соловей, ещё минуту, — окликнул его Тираль. Человек в маске остановился и с улыбкой повернулся к сидящим за столом мужчинам.

— Разумеется, лорд Тираль. Какая-то деталь ускользнула от вас?

— Да, есть одна деталь, мастер. Как дочурка Эшераля может помочь нам в исполнении задуманного? Она же просто ребёнок от какой-то простолюдинки, — проворчал Тираль. — Хочется знать, на что ушло столько золотых ведисов.

— Знали бы вы, какой в ней скрыт потенциал, лорд Тираль. Она очень одарённая девушка, и лорд Кириан вместе с леди Лисантеей разовьют этот потенциал. Она сможет окончить правление Скорбящего над умами и душами сервусов. Понтификар Мортос лишится силы, а затем дело за нами, — Соловей поклонился и вышел.

Мысли путались, догадки всплывали со дна сознания и снова тонули. «Надеюсь, ребята успели найти девку. Ох, как надеюсь» — думал Лик, неосознанно сжимая святой символ в руке. Тираль хмыкнул, явно не удовлетворённый ответом, и повернулся к приору.

— Что ж, не все дела ещё позади, но совместим приятное с полезным. Скажи страже, пусть пошлют за слугами. Пришло время отпущения грехов, — ухмыльнулся Тираль.

Лик лишь кивнул, осеняя лорда двуперстием, и вышел вслед за Соловьём. Холодный ветер тут же пробрался под рясу, унося с собой тепло. Стража переминалась с ноги на ногу, пытаясь согреться.

— Благословенный лорд Тираль приказал послать за доверенными слугами, дабы наполнить бадью водой и привести дитя. Прошу вас, святые воины, исполните повеление лорда, ибо исповедь не стоит задерживать. Надо ли напоминать вам, что никто не допускается в шатёр до конца обряда отпущения? — Лик кричал, пытаясь пробиться сквозь шум бурана. Стражники переглянулись, и один из них двинулся в сторону палатки для слуг. Убийца приблизился к юному круциарию, который всматривался в темноту.

— Сын мой, хвалю твоё рвение. В столь юном возрасте стойко переносить тяготы воинской службы, — он по-отечески похлопал юношу по плечу. Ферус улыбнулся. — Как проходит дозор? Злодей не выдал себя?

— Ваше святейшество, увы, убийца либо выжидает подходящего момента, либо уже скрылся, поняв, что ему не проскользнуть незамеченным, — громко сказал Ферус, а затем понизил голос и почти прошептал приору. — Однако я опасаюсь, что он дожидается конца исповеди, когда отец останется один. Я тревожусь за него, а потому, прошу вас, останьтесь с ним. Божественная воля Скорбящего наверняка откроет вам то, что недоступно обычному глазу, — юноша положил руки на плечи Лику.

— Сын мой, забота сына об отце — великая благодетель. Не все так радеют о своих родителях, как ты. Я буду подле твоего отца всю ночь. Как я и говорил, тайну исповеди я разглашать не могу, но скажу тебе одно: вещи великой важности обсуждались сегодня, а потому и я тоже выскажу просьбу, юный Ферус, — мягко ответил приор.

— Говорите, ваше святейшество.

— Ты ведь никогда не был на исповеди?

— Нет, ваше святейшество.

— Порой грех бывает очень силён, и мне приходится вступать с ним в опасную борьбу. В ней не поможет ни меч, ни мизерикордия. Лишь священное слово Скорбящего способно изгнать его. Потому я прошу, чтобы никто не входил в шатёр после того, как выйдут слуги. Я боюсь не за себя. Я боюсь за благословенного лорда Тираля. Если меня отвлекут, он первым может пострадать, и тогда надобность в убийце отпадёт, потому что неуправляемый грех сам лишит его жизни, — Лик старался говорить как можно более уверенно, то повышая, то понижая голос. Юноша кивал, на его лице отражалось искреннее беспокойство за отца.

— Так тому и быть. Полагаюсь на вас, приор Децимиус, — Ферус кивнул и отступил.

— Сделаю всё, что в моих силах и силах Скорбящего, — поклонился Лик и вернулся в палатку. Тираль уже бросил кольцо в жаровню, накаляя серебро. Через несколько мгновений следом за приором вошло двое слуг: один вёл маленькую девочку, облачённую в богатую тунику, а другой нёс исходящее паром корыто. Как только бадья наполнилась, Тираль жестом отослал слуг прочь.

— Что ж, ты знаешь, зачем ты здесь, дитя? — мягко произнёс лорд. Девочка покачала головой и тихонько всхлипнула.

— Чтобы очиститься. Ваше святейшество, приступайте. Децимиус, нам несказанно повезло. Давно на исповеди не было электи, — Тираль указал толстым пальцем на девочку, которая испуганно озиралась по сторонам. Белоснежные волосы волной спадали до пола. Белая, почти прозрачная, кожа придавала ей сходство с призраком.

— Действительно, лорд Тираль. Отмеченные Скорбящим — большая редкость.

— Скажи мне, дитя, готова ли ты стать светом, который разгонит тьму греха в моей душе? — лорд ласково провёл рукой по волосам девочки. Она отпрянула, будто прикосновения причиняли ей боль.

— Я лишь проводник воли Скорбящего. Если ему будет угодно, ты очистишься, лорд, — Лик от удивления машинально сотворил двуперстие. Он не ожидал услышать такое из уст маленькой девочки. Этот чистый и мощный голос он слышал, казалось, вечность назад. Больше она не была напугана. Бесцветные, будто мёртвые, глаза смотрели на Тираля, и убийце показалось, что на самодовольном лице лорда промелькнула тень страха.

— Пожалуй, слишком давно электи не было на исповеди. Я успел отвыкнуть от них, — Тираль улыбнулся. — Тебе всё равно придётся привыкнуть к прикосновениям, дитя. Раздевайся и полезай в бадью.

Девочка подчинилась. Туника упала на ковёр, обнажая нескладное худое тело. Тираль потирал руки, плотоядно ухмыляясь. Поросячьи глазки пожирали маленькую электи.

— Чего это ты глаза опустил, Децимиус? Столько раз исповедовал меня, а теперь что, стыдно стало? — Тираль усмехнулся и тоже принялся снимать одежду.

— Вспомнил одного человека, мой лорд, только и всего, — сказал Лик, и по щеке убийцы скатилась одинокая слеза.

— Только нюни не распускайте, ваше святейшество, — ехидно произнёс Тираль, избавляясь от расшитого драгоценными камнями дублета*. — Мне не нужен расчувствовавшийся служитель Скорбящего. Мне нужен исповедник, который знает своё дело, — мужчина похлопал себя по огромному животу. — Слишком много грехов скопилось у меня. Как только я окажусь рядом с этой милой маленькой божественной избранницей, ты перестанешь стоять столбом и окажешься у бадьи.

Лик только растерянно кивнул. Он не слышал половины слов толстяка Тираля. Убийца всё смотрел на электи, которая опустилась в тёплую воду и закрыла глаза, предпочитая не видеть борова, у которого этой ночью назначена случка.

— Кайлесса… — едва слышно прошептал Лик. Непрошеные воспоминания захлестнули, подобно бешеному потоку, и унесли его прочь из палатки лорда.

***

— Мы ведь всегда будем вместе, да, Вариэль? — маленькая девочка смотрела на неказистого мальчугана, сжимая в руках ярко-красный цветок. Тёплое летнее солнце освещало раскидистый вяз, в тени которого и сидели дети. Прохладный ветерок развевал белоснежные волосы девочки и один за одним уносил алые лепестки к небу.

— Конечно, Кайлесса! — горячо ответил мальчишка. — А ещё мы обязательно поженимся, ведь Скорожён расцветает только в руках у будущей невесты, — Вариэль придвинулся ближе к девочке и заключил её в объятья. Кайлесса ойкнула от неожиданности, но отстраняться не спешила.

— Ах, Вариэль, я так счастлива, что вместо головы у тебя кочан капусты, — девочка рассмеялась, а мальчуган отодвинулся и надул губы.

— С чего это у меня дурацкий кочан вместо головы, Кайли? Вечно ты хорошие моменты портишь, — он показал ей язык.

— Да с того, что только дурак будет тайком видеться с электи. Не дуйся, Вар. Ты ведь мой спаситель. Ну, мир? — девочка робко протянула руку.

— Ну да, ну да, а ещё только дурак потом женится на электи. И пускай только они попробуют упечь тебя в эклессию. Я тогда сам эклессиаром заделаюсь и украду тебя оттуда. Ладно, мир, — ребята пожали руки и снова обнялись.

— Завтра на этом же месте, Вар?

— На этом же месте, Кайли. Беги, пока отец не хватился тебя. Он и так уже говорит, что я слишком плохо на тебя влияю, — Вариэль улыбнулся и помог Кайлессе подняться.

— На электи нельзя плохо повлиять. Скорее это я на тебя слишком хорошо влияю. И запомни, Вар, если будешь обижаться на меня, когда мы поженимся, то… — она хитро прищурилась. — То мы не поженимся! — Кайлесса рассмеялась и бросилась бежать.

— Завтра увидимся, Вар! — она развернулась и помахала ошарашенному Вариэлю.

— Увидимся! — прокричал мальчишка и зарделся.

Завтра они не увиделись. Спрятавшись на чердаке заброшенного дома, Вариэль наблюдал, как Кайлессу выволок из башни силентиар. Мальчишка оцепенел от ужаса, видя как эта тварь, покрытая лиловыми кристаллами, схватила Кайли за горло. А потом силентиар свернул ей шею и отбросил, будто тряпичную куклу.

В то же мгновение у Вариэля в голове раздался зловещий скрежещущий голос: «Хороший мальчик. Молись Скорбящему, чтобы тебя не запятнало, как эту малышку». Затем покрытая кристаллами голова повернулась в сторону чердачного окна, и существо улыбнулось, обнажая острые зубы. Вариэль почувствовал, как в его сознание врывается поток чужеродной силы, а воля ломается, будто хрупкая ветка. Через несколько ударов сердца мальчик рухнул без чувств.

— Вариэль, мой милый Вариэль, как порой жесток бывает этот мир. Сердце моё разрывается, когда я вижу такую несправедливость, — мальчик не знал, где он находится. Вокруг него плотным кольцом сжалась чернота, но он чувствовал запах дыма. Едкий, удушающий. Чувствовал прикосновения пепла. Он попытался ответить незнакомому голосу, но не смог. Накатила паника. Вариэль пытался пошевелиться, однако что-то незримое не давало ему двигаться.

— Не бойся, мой милый Вариэль и не утруждай себя вопросами. Кайлесса была прелестным созданием, и мне горько от того, как с ней обошлись прислужники ложного бога. Я знаю, ты хочешь справедливости. Ты хочешь, чтобы они понесли наказание. Ты хочешь мести, — вкрадчивый девичий голос обволакивал и завлекал. Его хотелось слушать бесконечно. Ему хотелось верить.

— Ты отомстишь, мой милый Вариэль, но не сейчас. Тебе понадобятся силы. Чтобы одолеть чудовище, которое создали слуги Скорбящего, тебе нужно стать сильнее. Завтра на площадь придёт изгнанник, на которого тоже ведёт охоту эклессия. Присмотрись к его рукам. Ты поймёшь, что это именно он. С ним будет его спутница. Будь на площади, Вариэль, ибо только кустосы знают, как уничтожить то, что порождено Умбриумом, — голос затих, и мальчик провалился в тревожное, полное кошмаров забытье.

***

— Всегда любил электи. Они такие смирные, будто знают, что с ними будет дальше.

Лик вынырнул из омута воспоминаний. Тираль усадил девочку на колени и бесцеремонно лапал. Электи не сопротивлялась, лишь старалась не смотреть на толстого, раскрасневшегося от желания, лорда, но Лик видел, что в бесцветных глазах малышки затаилась глубокая печаль.

— Ну ладно, Децимиус, давай чашу и начинай исповедь, а то мне уже неймётся. У тебя когда-нибудь было с электи? Попробуй как-нибудь. Это нечто, — Тираль захрюкал в предвкушении. Приор взял со стола простую серебряную чашу и зачерпнул воду из бадьи.

— В чаше сей поровну греха и праведности, — начал Лик нараспев. Сначала он вылил часть воды на Тираля, затем на девочку. — Пусть грешник зачерпнёт из чаши этой праведность, а благая дщерь зачерпнёт из этой чаши вину грешника. Да очистится грешник от губительных помыслов, да примет и замкнёт в себе благая дщерь грех, — Децимиус сотворил двуперстие и отложил чашу. — А теперь, как того велит ритуал очищения, назови грехи свои, заблудшая душа.

— Ох, грешен я, ваше святейшество, грешен я, Скорбящий. Злоумышлял против людей своих, предал их доверие, — на миг Тираль перестал лапать девочку и поднял глаза к небу, которое скрывала полотняная крыша шатра. — Вступил в сговор преступный с еретиками, в Тебя не верующими, но всё это ради высшего блага паствы твоей. Отпусти мне прегрешения мои, чтобы не прижимали они меня к земле. Дай мне поднять голову и узреть тебя, Скорбящий, через слугу твою…

Пока Тираль самозабвенно пытался вымолить прощение, Лик наклонился к девочке и едва слышно прошептал:

— Спрячешься под кроватью, а страже скажешь, что сюда пробрался колдун в шкурах. Скажешь, что вытащил грехи лорда наружу. Не бойся, я сделаю так, что чудище тебя не тронет.

Электи ничего не ответила, даже не кивнула.

— Сын мой, — Лик провёл рукой по волосам Тираля. — Великолепная исповедь. Дух твой воспрянет, ибо нашёл ты в себе силы признаться в грехах своих. Говорю я от лица Скорбящего, да будет воля его вечна над умами и сердцами нашими, отпускаю тебе грехи твои, — в следующий миг ловким движением убийца извлёк церемониальный кинжал и перерезал Тиралю глотку.