Стукин и Хрустальников. Банковая эпопея

Николай Лейкин (1888)

Антон Павлович Чехов, прочитав новую книгу Николая Александровича Лейкина, писал ему в личной переписке: «„Стукин“ имеет значение серьезное и стоит многого (по моему мнению) и будет служить чуть ли не единственным памятником банковских безобразий нашего времени; к тому же фигурируют в нем… птицы более высшего порядка. Если в „Сатире“ [имеется в виду роман «Сатир и нимфа», уже выходивший в нашем издательстве] хороши частности, то „Стукин“ хорош в общем». Сложно не разделить мнение отечественного классика и не увлечься как многочисленными интригами, так и многочисленными яркими бытовыми деталями, делающими повествование таким интересным и достоверным. Мелкий банковский служащий Стукин получает возможность продвинуться по карьерной лестнице благодаря тому, что директор банка Хрустальников выбирает его, чтобы выдать за него свою беременную любовницу. Однако это не единственная возможность, которой пользуется Стукин…

Глава IX

Пользуется случаем

В конторе правления «Общества дешевого торгового кредита» конторщики так и звякали на счетах. В приемных комнатах около касс, окон приемщиков и контролеров стояла публика. Работа была в полном разгаре, был двенадцатый час дня, конторщики до завтрака работали в охотку. Звякал на счетах, подводя итог какой-то ведомости, и конторщик Игнатий Кирилыч Стукин, но то и дело сбивался. Наконец он взглянул на стенные часы и проговорил:

— Теперь пора.

Он отодвинул от себя ведомость и счеты, достал с полки большую книгу, раскрыл ее, положил на свою конторку, не заметив того, что кладет кверху ногами, и, засунув перо за ухо, направился к кабинету управляющего конторою правления. У дверей дежурил артельщик.

— Доложите-ка, Петр Михайлов, управляющему, что я хочу его видеть… — сказал Стукин артельщику.

Артельщик отправился. В полуотворенную дверь кабинета Стукин услыхал голос управляющего:

— Стукин? Что ему, этому Стукину? Лезут с пустяками… Скажи ему, что я теперь занят. Пусть потом когда-нибудь… — звучал он недовольным тоном.

— Заняты теперь… Сказали, что потом… — отвечал Стукину артельщик.

— Чем он занят?

— Да чай с бутербродами кушают… Газеты просматривают.

Стукин возвратился к своей конторке и закурил папиросу, поправил книгу, попробовал было еще подсчитать ведомость, но опять сбился и оставил. Через полчаса он опять стоял около дверей кабинета управляющего.

— Доложите, Петр Михайлов… — обратился он снова к артельщику.

— Не смею, Игнатий Кирилыч… Они сердятся.

— Странное дело… Да ежели мне нужно? Вы скажите, что по нужнейшему делу.

Артельщик вошел еще раз для доклада.

— Опять! Ах, боже мой! Ведь я сказал, что потом… Скажи ему, чтобы он шел на свое место и занимался делом, — послышался голос управляющего.

Стукин не вытерпел и вошел в кабинет.

— Да ежели я по очень нужному делу, Иван Алексеевич… — проговорил он.

— Как вы смеете входить без позволения? Идите вон! Я занят! — вскинулся на него управляющий. — Ведь это нахальство!

— Да ведь я только пять минут…

— И одной минуты не желаю с вами теперь разговаривать… После, после…

— Ну, тогда я сейчас поеду к директору Лавру Петровичу Хрустальникову и ему передам свою просьбу. Хоть мне и жалко их утруждать пустяками, но что же делать, коли вы не хотите меня выслушать. Я так ему и скажу.

Слова эти подействовали. Управляющий сдался.

— Черт знает, что у вас за капризы! Сейчас уж и к директору… — с неудовольствием проговорил он. — Что у вас там такое? Чего вы хотите?

— Як вам, Иван Алексеевич, с просьбой-с, — начал Стукин. — Так как вам небезызвестно, что Лавр Петрович меня женят на своей даме, на Матильде Николаевне, то мне нужны деньги-с… Сами знаете, без денег жениться нельзя. Я поизносился… Надо костюмчик какой-нибудь хорошенький сделать, бельишко и прочее… Матильда Николаевна — дама в такой роскоши, франтят в шелковых платьях, так нужно, чтоб и я им был под перо. Лавр Петрович от своего усердия дали мне на фрак из своего кармана, но не могу же я каждый день во фраке… Я у Матильды Николаевны бываю запросто…

— Но при чем же я-то тут? Я-то тут при чем? — перебил его управляющий.

— Вы — при том, чтобы денег мне дать… Не могу же я…

— Откуда мне вам взять денег? Из своего кармана, что ли?

— Зачем из своего кармана? Из кассы… Взять и написать записку в кассу… Вот и все. Ведь я свои прошу, но только вперед, в счет жалованья.

— Сколько вам надо?

— Да я бы, Иван Алексеевич, попросил за год вперед. Годовой оклад.

— Что такое? — переспросил управляющий, растягивая слова и выпрямляясь на стуле.

— Годовой оклад, Иван Алексеевич, а потом по частям в два года и вычитать. Ведь Лавр Петрович обещали мне сто рублей с того дня, когда я женюсь, а теперь я получаю шестьдесят. Стало быть, из ста рублей по тридцати рублей в течение двадцати четырех месяцев.

Управляющий фыркнул.

— Да вы, мой милейший, совсем с ума сошли! — проговорил он. — Разве это можно — годовые оклады брать! Я думал, рублей сто…

— Со ста рублями мне и обернуться нечем.

— Идите на место и занимайтесь вашим делом. Вы бредите. У нас и примеров таких не было, чтобы годовые оклады выдавать. Мы и полугодовых никогда не выдавали.

— Что вы, Иван Алексеевич, помилуйте! Как не было примеров?.. А вашему племяннику Коробкину вы выдали же полугодовой оклад.

— Не может быть.

— Как не может быть? Я вам в книгах покажу… Или что он ваш племянник, так ему можно, а мне нельзя, потому что я с вами в родстве не нахожусь?

— Алексею Коробкину был выдан вперед полугодовой оклад, принимая во внимание его болезненное состояние, для поездки за границу, на леченье.

— Как на леченье? Как за границу? Да они все лето в Парголове по озеру на парусной лодке катались.

Управляющий стал кусать себе губы и отвернулся.

— Трафаретов Семен Васильевич получил годовой оклад жалованья вперед. Это мне тоже известно, — продолжал Стукин.

— Трафаретов… — обернулся к нему управляющий. — Как вы можете сравнивать себя с Трафаретовым! Трафаретов — бухгалтер, а вы простой конторщик… Трафаретов — особа у нас в правлении, без Трафаретова мы ступить не можем… Главное лицо в конторе — и вы…

Стукин улыбнулся.

— Что ж, Иван Алексеевич, и я теперь лицо… — отвечал он.

— Чем это? Уж не тем ли, что женитесь на содержанке Хрустальникова? Человек женится на женщине с двусмысленным поведением и говорит, что он лицо!.. — воскликнул управляющий.

— Как с двусмысленным поведением? Кто это вам сказал? Я спрошу Лавра Петровича…

Управляющий замялся.

— Ну, не с двусмысленным поведением, так все-таки на содержанке…

— И это неправда-с. Вовсе они даже и не содержанка. Они воспитанница Лавра Петровича — вот и все… Он им благодетельствует. С ними грех маленький случился. Лавр Петрович хотят прикрыть этот грех. А двусмысленного поведения у них никакого нет. Впрочем, может быть, я не заметил, так я спрошу у Лавра Петровича, о каком таком двусмысленном поведении Матильды Николаевны вы изволите говорить. Вот, мол, так и так…

— Да что вы придрались к слову! — Управляющий покраснел.

— Нет, уж все лучше спросить у Лавра Петровича… Помилуйте, ведь мне с Матильдой Николаевной век жить, — продолжал Стукин. — Так и спрошу… Иван Алексеевич, мол, упомянул мне о каком-то двусмысленном поведении Матильды Николаевны.

— Послушайте! Ведь это, наконец, подлость! — вспыхнул управляющий и вскочил с места.

— Чем же подлость-то?

— Как чем? Мало ли, что говорят за глаза, а вы хотите передавать.

— Не за глаза, Иван Алексеевич, а в глаза… Вы мне, жениху, в глаза это сказали. Должен же я…

— Ну, довольно, довольно… Вы этого не посмеете сделать, — перебил Стукина управляющий.

— Да отчего же не посметь-то, Иван Алексеевич?

— Оттого, что вы не дурак… Оттого… оттого… Оттого, что вы понимаете, что служащий не должен ссориться с управляющим.

Стукин захихикал.

— Да я, Иван Алексеевич, и не хочу ссориться, да вы-то вот…

— Что я? Что я вам такое сделал?

— Да как же-с… жениху — и вдруг про невесту прямо в глаза такие слова: двусмысленного поведения!

— Полноте, полноте…

— И наконец, помимо того, что Матильда Николаевна — моя невеста, она дама нашего директора и даже вашего начальника.

— Будет вам, говорят вам… Бросьте…

— Я брошу, а только уж и вы меня… Так как же, Иван Алексеевич, насчет годового оклада?

— Да ведь вы несообразно просите. Уж ежели бы полугодовой…

Стукин вздохнул.

— Ну давайте уж хоть полугодовой, — махнул он рукой. — Ведь и годовой-то — всего только семьсот двадцать рублей… Ну, я согласен на полугодовой. Потрудитесь написать господину кассиру записку.

Управляющий нахмурил лоб и брови, сел к столу и написал.

— Смотрите только, насчет моих слов о Матильде Николаевне Лавру Петровичу ни слова… — погрозил он и подал Стукину записку.

— Будьте покойны, Иван Алексеевич. Это я только пошутил. Благодарю вас, Иван Алексеевич…

Стукин поклонился и вышел из кабинета. Управляющий посмотрел ему вслед, покачал головой и проговорил:

— Или он дурак набитый, или самая тонкая бестия… Ох уж эти мне директорские крестники! Беда с ними.