Стукин и Хрустальников. Банковая эпопея

Николай Лейкин (1888)

Антон Павлович Чехов, прочитав новую книгу Николая Александровича Лейкина, писал ему в личной переписке: «„Стукин“ имеет значение серьезное и стоит многого (по моему мнению) и будет служить чуть ли не единственным памятником банковских безобразий нашего времени; к тому же фигурируют в нем… птицы более высшего порядка. Если в „Сатире“ [имеется в виду роман «Сатир и нимфа», уже выходивший в нашем издательстве] хороши частности, то „Стукин“ хорош в общем». Сложно не разделить мнение отечественного классика и не увлечься как многочисленными интригами, так и многочисленными яркими бытовыми деталями, делающими повествование таким интересным и достоверным. Мелкий банковский служащий Стукин получает возможность продвинуться по карьерной лестнице благодаря тому, что директор банка Хрустальников выбирает его, чтобы выдать за него свою беременную любовницу. Однако это не единственная возможность, которой пользуется Стукин…

Глава XIV

Встреча

Троечные сани так и мчались по Каменноостровскому проспекту. Дорога была прелестная. В санях сидели на первом месте Лавр Петрович Хрустальников и его «штучка», танцовщица Еликанида Андреевна Битюгова. Спиной к лошадям помещался Игнатий Кириллович Стукин. Стоял изрядный мороз. Хрустальников был в дорогой ильковой шубе, тепло укуталась в теплую песцовую ротонду Еликанида Андреевна, и жался в своей драной, отрепанной шубенке Стукин.

— Прекрасная прогулка, прекрасная… — бормотал все еще не отоспавшийся от возлияний за обедом и за чаем Хрустальников. — И так голова прелестно освежается на морозном воздухе. Пошел, ямщик! Хорошо на чай получишь! — крикнул он.

Гик ямщика, три взмаха кнутом — и кони заскакали во всю прыть. Вот и ресторан «Аркадия». Ярко освещен подъезд. К тройке ринулись со всех сторон посыльные, какие-то дворники, два швейцара, стоявшие у подъезда, и начали отстегивать полость саней.

— Отдельный кабинет… — проговорил Хрустальников, входя в подъезд и сбрасывая шубу на руки швейцару.

— Много кабинетов свободных… Пожалуйте… — отвечал швейцар.

— С фортепьянами прикажете? — подскочил к Хрустальникову лакей во фраке.

— Нет, можно и без фортепиано, но попросторнее, чтобы в случае можно было цыган пригласить. Цыгане тут?

— Свободны-с… Публики еще немного… У нас ведь больше часам к двум… Пожалуйте… Вот-с просторный кабинет.

Два лакея бросились зажигать канделябры, зажгли, и один из них остановился в почтительной позе с салфеткой под мышкой, ожидая приказаний.

— Лавр Петрович… Позвольте первым делом уж мне вас сегодня угостить… — начал Стукин. — Вас и Еликаниду Андреевну для первого знакомства.

— Ты? Ты будешь угощать меня и Елочку? Ах ты, эфиоп! Ах ты, крыса! — воскликнул Хрустальников, захохотав.

Стукина покоробило. Он кивнул украдкой на лакея и прошептал:

— Помилуйте, Лавр Петрович… Зачем же такие слова? Я от чистого сердца.

— Какое у тебя чистое сердце? Откуда у тебя чистота взялась?

— Лавр Петрович… При слуге и при посторонней даме…

— Елочка-то для меня посторонняя? Хорошо сказал!

— Для вас они не посторонние, но я их вижу сегодня в первый раз. Нет, уж позвольте, Лавр Петрович, хоть чем-нибудь… вас и их… Принесите сюда бутылку самого лучшего шампанского и фруктов, — обратился Стукин к лакею.

— Это вначале-то бутылку шампанского и фруктов! Хватил тоже… Понимаешь, как нужно пить и есть! — перебил его Хрустальников. — Подать сюда закуску поразнообразнее, бутылку хорошей мадеры и водок, — отдал он приказ.

— Шампанское прикажете заморозить? — спросил лакей.

— Само собой. Меню ужина составим потом. Пошел! Живо!

Лакей исчез.

— С чего это ты вдруг вздумал угощать? — обратился Хрустальников к Стукину. — Скажите, какой золотопромышленник выискался! Я тебя давеча у Елочки шутя золотопромышленником назвал, а ты уж и в самом деле вообразил, что ты золотопромышленник.

— Я, Лавр Петрович, в благодарность… Я хотел спрыснуть новое место…

— Какое новое место?

— А то, которое вы мне обещали, место служащего с отчетом, чтобы быть инспектором для разъездов… получать суточные и по первому классу… И я за все за это в благодарности, все чувствую. Помилуйте, разве я какой-нибудь скот бесчувственный?

— А разве я тебе обещал?

— А то как же-с… У Матильды Николаевны обещали. И Матильда Николаевна за меня просили, и вы им обещали.

— Какая Матильда Николаевна? Что ты брешешь! — нахмурился Хрустальников и покраснел.

Стукин спохватился и побледнел. Он замялся, бросил взгляд на Еликаниду Андреевну, но вдруг нашелся и проговорил:

— Матильда Николаевна… Жена нашего банкового управляющего.

— Ах да… Жена нашего управляющего… Ну, то-то… — вздохнул посвободнее Хрустальников. — А я уж думал: какая такая Матильда Николаевна? Да, да… — прибавил он. — Я действительно обещал, но как еще сам управляющий…

— Управляющему вам стоит только приказать… Разве он смеет против директора и председателя правления?

— Ах, бросьте, пожалуйста, эти разговоры! — перебила Еликанида Андреевна. — Привезли меня веселиться, а сами бог знает о чем разговариваете! Стукин! Не смейте делать серьезное лицо! Что это такое? — крикнула она на Стукина.

— Браво, браво, Елочка! Хорошенько его… Так его и надо… — захлопал в ладоши Хрустальников… — Стукин, покажи сейчас в лицах, как ты собаку на Фонтанке спасал и сам чуть не утонул. Ну, показывай, как она лапками дрыгалась… Показывай… Это ты должен за свою провинность сделать, за то, что навел скуку на Елочку.

— Покажите, как вы собаку спасали, мосье Стукин, — упрашивала Еликанида Андреевна.

Стукин начал показывать.

— Ты ляг на пол, ляг и изобрази собаку… Изобрази, как ты прежде показывал, — требовал Хрустальников.

Стукин лег и изобразил. Он даже тявкал по-собачьи. Еликанида Андреевна хохотала.

— Да вы презабавный! Послушайте, приходите ко мне почаще, запросто… Я очень люблю таких… А то такая скука, такая скука дома!..

Явилась закуска на трех подносах с целой батареей бутылочек и кувшинчиков. Компания выпила и развеселилась. Стукин начал показывать, как ходит гусем управляющий конторою по конторе банка. Еликанида Андреевна хохотала до упада.

— Елочка, Елочка, тебе вредно так хохотать в твоем положении. Ведь ты, так сказать, хоть и девица, но готовишься быть матерью, — останавливал ее Хрустальников. — Довольно, Стукин! Довольно! Пойдем лучше цыган позовем, — сказал он Стукину.

— Прикажите только, Лавр Петрович, я и один распоряжусь, — отвечал Стукин и бросился к дверям кабинета.

— Нет, зачем же? Мы вместе… Я знаком с цыганами и скажу, чтобы они полным хором… Елочка здесь посидит, а мы сходим и приведем. Пойдем.

Хрустальников отворил дверь в коридор и остолбенел, остановившись на пороге. По коридору шла закутанная в шубку Матильда Николаевна. Она шла под руку с гладко бритым молодым человеком в бобровой шапке и в пальто с бобровым воротником. Впереди их бежал лакей-татарин с зажженной канделяброй и говорил:

— Пожалуйте, ваше сиятельство… Пожалуйте вот в этот кабинет. Тут с фортепьянами.

Увидев Хрустальникова, Матильда Николаевна остановилась.

— Вы как здесь? Ведь вы хотели со мной… — заговорила она. — Вы хотели выспаться дома, приехать ко мне, когда я вернусь из оперы, и везти меня сюда…

— Я… я… Матильдочка… я хотел, действительно хотел, но потом расхотел, — бормотал Хрустальников.

Гладко бритый молодой человек отдернул руку от Матильды Николаевны и, тоже смутившись, отошел в сторону.

— Расхотели, а сами здесь. С кем вы здесь? — продолжала Матильда Николаевна.

— Со Стукиным… С Игнатием Кирилычем Стукиным… Нельзя… Нужно было его прокатить. Он так просил.

Хрустальников проскользнул в коридор и притворил за собой дверь кабинета.

— Со Стукиным? Что вы врете! — прошептала Матильда Николаевна. — Там у вас женщина. Я сейчас видела женщину.

— Никакой там женщины нет… Говорю тебе, что там Стукин. Хочешь, так я его сейчас вызову.

— Пустите меня в кабинет.

— Нельзя этого, Матильда Николаевна, — загородил ей Хрустальников дверь в кабинет. — Нельзя.

— Что вы мне говорите, что нельзя! Там женщина, и я хочу ее видеть.

— Потом, душечка, потом… Это не женщина. Это сестра Стукина… — дрожал Хрустальников как осиновый лист.

— Врете вы! Стукин рассказывал, что у него сестра — старуха, а это молоденькая женщина.

— Душечка! Тебе это так показалось. Уверяю тебя, что это сестра Стукина… Стукин! Поди сюда… — вызвал Хрустальников Стукина в коридор. — Подтверди, Стукин, что эта женщина, которая сидит в кабинете, твоя сестра. Ведь это твоя сестра?

— Ах, это вы, Матильда Николаевна! Доброго здоровья… — раскланивался Стукин.

— После раскланяешься. Тебя не раскланиваться сюда звали, — оборвал его Хрустальников. — Ты подтверди, что в кабинете твоя сестра сидит. Вот Матильда Николаевна сомневается и ревнует. Ведь сестра?

— Сестра-с…

— Ну так представьте меня вашей сестре, мосье Стукин, — сказала Матильда Николаевна.

— Душечка, этого нельзя… Так вдруг нельзя… — заговорил Хрустальников. — Ты посиди прежде в кабинетике с мосье Бабковским. Ведь это с тобой мосье… актер Бабковский приехал.

— Во-первых, со мной мосье Бабковский не приехал. Я одна сюда приехала. Приехала, чтобы вас искать, встретила в прихожей мосье Бабковского и просила, чтобы он проводил меня до кабинета, так как здесь в коридорах часто попадается много нахалов… Мерси, мосье Бабковский, можете идти, благодарю вас за услугу, — обратилась Матильда Николаевна к гладко бритому молодому человеку и, поклонясь, подала ему руку. — Ну-с, что же вы мне двери-то загораживаете! — крикнула она на Хрустальникова. — Пустите же… Я хочу познакомиться с сестрой мосье Стукина.

Хрустальников совсем растерялся.

— Нельзя, Матильдочка… Погоди немножко… — бормотал он. — Ты посиди. Погоди… Или вот что… Дай я предупрежу эту даму… Я ей представлю тебя как невесту Стукина. Только ты ей бога ради не намекай о моих к тебе отношениях… Право, нехорошо. Все-таки ведь нехорошо. Она сестра… Стукин, представь ты сам свою невесту своей сестре.

Хрустальников и сам не знал, что он такое бормочет. Стукин проскользнул в кабинет, подскочил к сидевшей на диване Еликаниде Андреевне и сказал:

— Какая сейчас странная встреча в коридоре… Сестра моя здесь. Сестра моя, Матильда Николаевна. Она хочет с вами познакомиться. Позвольте мне ее вам представить.

Стукин окончательно все перепутал, назвав Матильду Николаевну сестрой.

А Матильда Николаевна между тем входила уже в кабинет. Сзади нее шествовал, ни жив ни мертв, Хрустальников.

— Еликанида Андреевна, позвольте вам представить невесту мосье Стукина, Матильду Николаевну, — проговорил он.

— То есть как — невесту? Сестру? — вопросительно вскинула на Хрустальникова Еликанида Андреевна глаза.

— Ну да… сестру… — проговорил Стукин.

— Как — сестру? Невесту… — отвечал Хрустальников.

Матильда Николаевна и Еликанида Андреевна, вместо того чтобы подать друг другу руки, грозно смерили друг друга взором.