Выбор Пандоры

Ника Аморская (2024)

Я обычная молодая женщина 2247 года. Работаю микробиологом, вечера провожу в виртуальной реальности со своим идеальным Адамом. Но всё изменилось с появлением Геннадия. Непредсказуемый, как взрыв сверхновой, он внёс в мою размеренную жизнь вихрь эмоций. В его глазах я вижу страсть… или что-то ещё? Что-то темное, загадочное, скрытое под маской неистового порыва? Теперь передо мной стоит выбор: уютный и привычный мир иллюзий с Адамом или опасная, но захватывающая реальность. Что скрывают древние руины Греции и мои собственные воспоминания? Что если от моего решения зависят не только мои судьба и счастье, но и будущее всего человечества?

Глава 4 Как побывать в Древней Греции

Наше выступление на конференции произвело необычайный фурор. В зале было не протолкнуться, а трансляция велась во все уголки мира. Вопросы сыпались как из рога изобилия, я уже готова была рухнуть под их натиском.

— Давай после конференции сходим в Афинский Акрополь, передохнем. Здесь недалеко, — предложил Геннадий.

— Да я была там. Скучища. Куча развалин. Мы таскались под палящим солнцем, я ужасно сгорела, — меня аж передернуло от неприятных воспоминаний. — Ничего интересного.

— А мы попробуем вообразить, что это не куча, как ты изящно выразилась, развалин, а древнегреческий город в период своего величайшего культурного расцвета, могущественная морская держава с высокоразвитыми ремеслами и при всём этом — демократическое государство, где все свободные граждане могли участвовать в управлении.

— Это когда же он был таким? — я с интересом посмотрела на Геннадия.

— В пятом веке до нашей эры, — Гена улыбнулся. — Ты говоришь, что была там, неужели вам не рассказывали? Или ты сама ездила?

— С экскурсией я ездила. Что-то бубнили там, но я уже ничего не помню, — призналась я, немного смущаясь. — Всё слилось в какую-то несвязную массу.

Подниматься в Акрополь пришлось по бесчисленным, выложенным древними камнями ступеням. Под ногами хрустел песок, а солнце, хотя и не палило так нещадно, как в прошлый раз, всё же ощутимо припекало. Но Гена держал меня за руку, и от этого было настолько хорошо, что жара и усталость казались совсем незначительными.

— Посмотри, — Гена остановился перед внушительными воротами, — это Пропилеи — вход в Акрополь. Эти величественные ворота, которые ты сейчас видишь частично разрушенными, в то время были настоящим шедевром архитектуры. Вообрази белоснежный мрамор, изысканную резьбу, яркие краски росписи. Через них проходили не только жители Афин, но и послы из других государств, знаменитые поэты, ученые, философы. Это был не просто вход, а символ величия Афин.

Он подошёл ближе к воротам, протянул руку к обломку древней колонны:

— Это было оригинально — ворота в виде храма. Каждый камень здесь пропитан историей. Они были свидетелями торжеств и трагедий, восстаний и побед. Представь, сколько людей прошло через них, сколько глаз смотрело на блеск мрамора, сколько ног шагало по этим ступеням.

Гена сделал паузу, глядя на меня с улыбкой:

— А теперь попробуй представить себя в том времени, идущей через эти ворота в сердце величайшего города античного мира. Почувствуй атмосферу, почувствуй величие.

Он легко коснулся моей руки:

— Вот так и нужно смотреть на историю. Не просто как на кучу развалин, а как на живую ткань событий и человеческих судеб. Акрополь — это не просто камни. Это дыхание прошлого. Представь себе, Яра, Афины V века до нашей эры. — продолжал он. — Это живой, дышащий город. Могущественный флот бороздит моря, торговцы привозят со всего Средиземноморья шелка, драгоценности, специи. В мастерских кузнецы выковывают оружие и украшения, гончары лепят изящные вазы, скульпторы создают шедевры, которые и сейчас восхищают нас. Демократия — это не пустое слово. В Афинах свободные граждане сами решают судьбу города, принимая участие в народных собраниях. Конечно, были и недостатки, рабство, например, но для своего времени это был потрясающий скачок в развитии.

Он указал на Парфенон, огромное, прямоугольное здание на высоком цоколе. Множество колонн, словно величественные стволы древних деревьев, окружали храм, поддерживая остатки треугольной крыши:

— Парфенон, который ты видишь в руинах, в то время сиял белоснежным мрамором, украшенный скульптурами и росписью. Он был не просто храмом, а символом мощи и красоты Афин. Внутри стояла огромная статуя Афины-Парфенос, созданная великим скульптором Фидием. Представляешь, какое это было зрелище?!

Гена остановился на минуту, с восторгом разглядывая Парфенон. Он говорил с таким энтузиазмом и знанием дела, что я невольно начала видеть в развалинах контуры былого великолепной Афин.

— И театр Диониса, — продолжил он, указывая на низко расположенную площадку. — Здесь ставились пьесы Эсхила, Софокла, Еврипида. Тысячи зрителей собирались на представлениях, которые были важнейшей частью жизни города.

— А вот и Эрехтейон, — Гена махнул рукой влево, на изящное здание с колоннами. — Это, пожалуй, самый элегантный храм на Акрополе. Он посвящен богу Посейдону и Афине. Заметь, как изящно сочетаются в нем ионический и дорический ордера. Это настоящее чудо архитектурного искусства. Его создатели продемонстрировали не только мастерство в работе с камнем, но и глубокое понимание гармонии и пропорций.

Он подошёл ближе к зданию:

— Эрехтейон — это не просто храм. Это символ сложного и многогранного мифа, истории соперничества Посейдона и Афины за власть над Аттикой. Внутри были хранилища для сакральных предметов, священные оливы, и другие реликвии. И главное — портик с Кариатидами. Это особое место, особое строение.

Гена сделал паузу, позволяя мне рассмотреть Эрехтейон подробнее.

— Посмотри, как изящно сочетаются разные стили в его архитектуре. Это настоящее симфония камня, мрамора и времени. И за каждым камнем, за каждым элементом архитектуры стоят века, легенды, история. Это не просто развалины, это живая история, застывшая в камне. И каждая деталь Эрехтейона рассказывает свою историю, свою тайну. А Кариатиды! Не просто статуи, а живые женщины, поддерживающие крышу. Представь себе этот портик, полный̆ света и цвета в период расцвета Афин. Что ты видишь в них?

— Послушай, они же все разные! — придя в восторг от своего открытия, воскликнула я. — Выглядит всё единым целым, но нюансы в выражении лиц, поз, складках одежды.

— Да, это подчеркивает мастерство древнегреческих скульпторов, способных создать гармоничное целое из отдельных, не идентичных элементов.

— Там Одеон, — Гена указал вниз, на полукруглое здание похожее на театр.

–Еще один театр? — не поняла я.

— Это был не просто театр, а место, предназначенное для музыкальных и поэтических концертов. Вообрази, Яра, как здесь звучала лира, как голоса певцов раздавались над многочисленными рядами сидений. Это было место для изящных искусств, место, где люди могли наслаждаться красотой музыки и поэзии.

Я была очарована, я словно наяву слышала звон струн лиры, видела величественный Парфенон, многочисленные колонны которого застыли во времени, в ярком сиянии греческого солнца. У подножия храма Гена неожиданно остановился, свернув с проторенной дорожки. Он взял меня за талию, легко и ловко приподнял, и, словно похитив, стремительно затащил за одну из колоссальных колонн. Инстинктивно я вцепились в его плечи, ощутив твердые, железные мускулы. “Однако!” — пронеслось в голове, — “И это мой пухлячок?!” Поцелуй был быстрым и страстным. На миг я исчезла из окружающего древнего мира, утонув в буре эмоций. Но это было не длинное и затяжное признание, а краткий, но ярко вспыхнувший огонёк. Гена чуть отстранился и продолжил:

— Взгляни. Именно здесь стояла Афина-Парфенос… Шедевр Фидия, созданный из золота и слоновой кости. — голос его понизился, словно он делился самой заветной тайной. — Высота более девяти метров! Богиня стояла в полном вооружении, в своем величественном доспехе, украшенном драгоценными камнями. В одной руке она держала статую Ники (Победы), в другой — копье. На щите были изображены сцены гигантомахии — борьбы богов с гигантами. Весь храм сияли от блеска золота и мрамора, а Афина-Парфенос была его центром, его сердцем.

Он замолчал, позволяя вообразить это потрясающее зрелище.

— Это было не просто изображение богини, — продолжил он, — это был символ защиты и процветания Афин. Для жителей города она была не только религиозной иконой, но и источником гордости и национальной идентичности. Представь себе то чувство благоговения и гордости, которое испытывали люди, входя в Парфенон и видя величественную Афину.

Он указал на остатки фундамента:

— От неё остались только фрагменты, но мы можем понять, какой это был шедевр, исходя из описаний и раскопок. И даже сейчас, зная о ней только по осколкам, мы можем почувствовать величие древнегреческого искусства и культуры.

Гена притянул меня к себе и обнимая сзади заговорил шепотом мне в ухо:

— Кстати, интересно, что на мраморном рельефе у основания статуи Афины, было изображение Пандоры. Помнишь миф?

— Конечно! Это она открыла ларец и выпустила на мир несчастия и беды.

— Ларцом или ящиком он стал только в шестнадцатом веке, — поправил Гена, — в оригинале это был сосуд. Но это не важно. Гораздо интереснее то, что Пандора была первой смертной женщиной, созданной по приказанию Зевса в наказание людям. Человечество тогда было обществом бессмертных мужчин, работающих во славу богов.

— За что же их наказали? — спросила я, завороженная его голосом.

— За огонь, — ответил Гена. — Прометей передал его людям, а Зевс был в ярости.

Я задумалась:

— Получается все зло от женщин? Так считали греки? И многие после них?

Гена рассмеялся, его дыхание щекотало мою шею. — Глупости! Это был выбор мужчин. Наверное, им было очень скучно без любопытных, но обворожительных женщин. Ты же видела какими прекрасными они изображали кариатид.

Я размышляла о сказанном, чувствуя, как Греция захватывает меня всё сильнее. И тут Гена, словно прочитав мои мысли, предложил:

— Яра, раз уж ты так прониклась Грецией, давай рванем в Эпидавр! Тебе, как учёному, будет интересно посмотреть, как древние греки подходили к лечению.

Эпидавр! Я слышала о его театре, но о лечебнице — нет. Возможность увидеть древнегреческий медицинский центр казалась невероятной!

— Эпидавр?! — воскликнула я. — Это замечательная идея! Расскажи подробнее. Когда мы сможем поехать?

— Да прямо сейчас! — улыбнулся Гена. — Конференция закончилась, рюкзак у меня с собой, на работу только послезавтра. Успеем всё.