Дочь всех городов

Надя Турбина (2025)

«В этих краях были простодушные жители холмов, гордые обитатели гор, странные лесные человечки и всегда лохматые люди с побережья. Кто-то жил в своей деревне и горя не знал. Другим на месте не сиделось, и благодаря им между городами шла торговля и оживленное общение. А некоторые всё время куда-то шли, ехали и стремились с горящими глазами и стёртыми ногами, не зная ни покоя, ни отдыха. Они были вечно голодные и уставшие, но дорога давала им новые силы. У них не было дома нигде, но также он был у них всегда с собой. И благодаря им в стране случались праздники и чудеса». Эта книга о тех больших маленьких детях, которые живут внутри каждого из нас. О детях, которых мы оставили один на один с нашими чудовищами. О детях, которых нам бы стоило почаще вспоминать, пока мы занимаемся великими делами, за что-то сражаемся и ищем своё ремесло. О детях, которых мы часто прячем, считая их глупыми и смешными. И которые, между тем, единственные по-настоящему знают, кто мы такие и зачем мы здесь.

Глава 1. Встреча

Ярмарка была в самом разгаре, и вино из разбитой бочки уже лилось рекой прямо по мостовой, когда на площади, украшенной лентами и флажками, появился загадочный бордовый плащ, а над ним — шляпа с перьями. Бордовый плащ уверенно тёк вглубь толпы, а шляпа грозно покачивалась. Но красные сапожки на резвых каблучках и острая улыбка, сверкающая из-под перьев, говорили о том, что хозяин шляпы гораздо менее серьезен, чем пытается казаться.

Фигура в плаще с ходу влезла в очередь за лотерейными билетами, не задумываясь, вытянула самый счастливый из них, о чем и сообщила всем собравшимся:

— Господа, расходимся! Выигрыш достанется мне, так что не тратьте время. Ступайте лучше есть эклеры!

Сказав это, фигура вальяжно отправилась дальше по площади, полной народу нарядного, веселого и, конечно, не пьяного совсем. Вскоре стали объявлять победителей лотереи:

—…и главный приз — а это у нас медный самовар — достается… Приготовьте свои ладошки… Достается нашей дорогой гостье в лоскутных штанах, имя которой и называть не нужно, вы и так его знаете!

«Черт, — подумалось под шляпой. — Не повезло, — подумалось под шляпой».

Но на ярмарках события мелькают, как стеклышки в калейдоскопе. И лотерея была в миг забыта, едва послышались звуки кадрили. Вся площадь вдруг превратилась в танцующий вихрь из платьев, цветов, лент, косичек, сплетенных рук и улыбок. Даже торговые шатры кружились в своих неуклюжих расписных юбках и отбивали такт деревянными столбами. Все пели, смеялись и усердно оттаптывали друг другу ноги.

Фигура в плаще не плясала, но плыла куда-то в потоке танца, пока ее не вынесло на противоположный конец площади, туда, где верхом на ящике с красками, весь с ног до головы облитый гуашью, сидел художник. Он болтал ногой, курил трубку и угощал комплиментами барышень.

Вокруг него громоздились картины — по большей части луга и крохотные домики, утопающие в сиреневых садах. Но одна картина была больше и ярче всех других. На ней была нарисована девочка в разных носках. Она бежала по полю и была вся овеяна каким-то едва заметным хихиканьем. Ее растрепанная коса тянулась по ветру куда-то за горизонт, лоскутные штаны были забрызганы водой и грязью, а в рот залетали бабочки и цветы. Но лучше всего были нарисованы глаза. Похоже, художник с них и начал. Они были зеленые, с прищуром и смотрели так, как будто бы уже знают о тебе всё и им от этого весело.

Под шляпой бродили раздумья: «где-то я видел этот лукавый прищур… Уж очень он мне знаком. Но у кого?»

— Кто это?

— На этой картине? — переспросил художник. — Неужели ты не знаешь, загадочный господин?

— Я повторяю свой вопрос, — сурово ответили из-под шляпы.

— Судя по всему, ты из очень дальних стран, — художник сочувственно покачал головой, — иначе бы ты точно ее узнал. Это же Дочь всех городов.

Секундная пауза.

— Я беру эту картину.

— Пожалуйста. Она стоит двадцать медных монеток.

— Двадцать монеток? А может, один волшебный камушек?

Из-под плаща высунулась ладошка, на которой лежал круглый молочно-голубоватый камушек.

— Это лунный камень. Он приносит удачу, здоровые суставы, совет в семье и богатый урожай. При определенных условиях дарует бессмертие.

— Хе-хе, — прокряхтел художник. — Ты опоздал, дружок. Здесь уже лет двести не верят в такие сказки.

— А ты поверь. Забирай камень, а мне картину. Нарисуешь себе новую. Что ты теряешь?

— Если ты так хочешь отдать кому-то этот чудо-камень, отправляйся в Мшистую долину. Говорят, там в дремучих лесах обитает ведьма. Она, пожалуй, единственная в этих краях еще верит в такие штуки.

(Это было враньё, потому что не ранее, чем две недели назад, торговец картинами сам возил к той, кого он назвал ведьмой, свою больную дочь. После чего она, невзирая на то, верит ее отец в «такие штуки» или нет, резко пошла на поправку).

— Хорошо, — согласился плащ. — Тогда отдавай мне картину за право позвать на помощь.

— За право позвать на помощь?! — воскликнул торговец. — Почему я вообще должен тебе верить? Я вижу тебя, а точнее только перья твоей шляпы, впервые в жизни. Либо сними шляпу и докажи обратное.

Плащ слегка колыхнулся, и под ним мелькнула золотая сабля.

— Да, ты видишь меня в первый раз. Отдавай картину, и, обещаю, мы больше не увидимся.

— Ах, вот ты кто, — сказал художник, совершенно не впечатлённый этой угрозой. — Сверкаешь саблей. Знаем мы тут одного такого. Да только он смел и благороден, мы зовем его Рыцарем, а ты кажешься злым и жестоким. Будь проще, сынок. Сабля не добудет тебе добра.

— Что-то ты заболтал меня, старик. Отдавай картину, а? И пойдем обедать. Все что хочешь отдаю: лунный камень с удачей и бессмертием, свою верность с правом позвать на помощь…

— Двадцать монет.

В тот же момент сабля взвизгнула и оказалась в секунде от шеи девочки на картине.

— Она не останется у тебя. Либо я ее заберу здоровой, либо она погибнет.

— Да зачем, черт побери, она тебе так нужна? — воскликнул торговец, просыпав табак из трубки себе на штаны.

— Я буду ею любоваться, — хитрая усмешка из-под шляпы.

— Найди ее саму и делай с ней что хочешь: любуйся или тыкай в нее саблей, а картину оставь, мне семью кормить надо.

— Отдай мне картину сейчас, и твоя семья никогда не будет ни в чем нуждаться.

Пока торговец искал подходящие слова, чтобы выразить свое возмущение, наш удалец спокойно обнял картину, чинно поклонился и растворился в пляшущей толпе и струнном зное праздничного дня.

Он вышел из города по восточной дороге и отправился по ней вместе с картиной. На ближайшей развилке без раздумий свернул налево и не пожалел: вскоре ему повстречался до слез наивный паренек-пастух, который счел за счастье поменять свою молодую лошадь на шляпу с перьями, а маленький ключик с зеленым камушком на бордовый плащ. Правда, пастух так и не смог внятно объяснить, откуда ключ, потому что нашел его на дороге, но наш взъерошенный теперь уже знакомец (наконец он без шляпы и мы можем увидеть его спутанную шевелюру с медным отливом), наш знакомец был уверен, что любой ключ открывает какую-нибудь дверь, а то и сундук с сокровищами, а это всегда неплохо. Он сунул ключ в карман и забыл о нём.

Пока он не спеша едет по желтой дороге среди лугов, мы можем его разглядеть. Теперь нам видно, что плащ и шляпа его невероятно старили, потому что на самом деле он юн и гибок, как вьюнок, что оплетает низенький заборчик вокруг того кружевного домика, который приходит к тебе во снах и зовет обратно в детство. Мы видим, что на нем цветастая рубашка и широкие шорты до колен. Удальские его сапожки мы уже замечали, но полюбуемся еще раз. Кстати, носочки у него тоже под цвет костюма — один рыжий, другой зелёный. Золотая сабля, разумеется, при нём. Тёмно-русые локоны залихватски взъерошены на макушке. Уверенный разбойничий взгляд, хитрая полуулыбка на обветренных губах. Вот он полез в сумку и что-то извлек из нее… Ах да! Он нахлобучивает на голову скомороший колпак с двумя рогами и серебряными бубенчиками, на звук которых слетаются феи и прочие чудеса. Теперь мы видим его во всей красе, и нам становится ясно, кто он такой и как его зовут. Это же Шут!