По волчьей тропе

Моен Джой

Бытует множество мнений касательно существования параллельных миров, но что до нашей героини? Ей не приходится выбирать. Ее дом – лагерь посреди города. Ее ремесло – погоня за монстрами. Чарли Коллинз предстоит борьба не только с внутренними чудовищами, но и уворачиваться от вполне реальных. Книга содержит нецензурную брань.

Глава 10: Луна так прекрасна

Чарли проснулась от легкого толчка машины, 1,5 часа пролетели как один миг, а долгожданное ощущение отдыха не пришло. Одна нога девушки затекла, и она с трудом выбралась из машины.

— Помочь?

Хлопая дверцей, спросил Фаррелл.

— Нет, спасибо, все в порядке.

Немного прихрамывая, девушка двинулась в сторону здания, где суматоха дня улеглась, и люди, живущие в лагере, давно разбрелись кто куда.

Лейпциг, как обычно, сидел в своем кабинете, изучая какие-то бумаги. Его кабинет напоминал школьный кабинет директора. Справа от двери два деревянных стула, пара книжных шкафов, растянутых на всю стену, напротив двери дубовый стол, с синей старой настольной лампой.

Справа от стола, на подоконнике стоит пустая птичья клетка. Когда-то тут жил ручной попугайчик, под цвет окружения — темно-синий.

— Добрый день, сэр.

Как по безмолвной команде, Фаррелл и Чарли отдали честь.

— Расслабьтесь, друзья. Вы уже закончили?

— Никак нет, главнокомандующий. Возникли сложности, так что придется перенести визит в морг на завтра.

Сложности? Где же тот сочувствующий и понимающий Фаррелл? Язык у девушки не повернулся бы назвать увиденное сложностями. Трагедия. Это было бы подходящим словом.

— Сложности? Какие могут быть сложности в том, чтобы приехать к дому жертв и поговорить с родителями?

Чарли порядком начал раздражать тон Дэвида, он ведь совсем не понимает, о чем говорит, и девушка выпалила:

— К примеру, смерть одного из этих родителей. Это считается достаточным аргументом для вас?

Лейпциг открыл рот, чтобы возразить, но ему хватило ума не вступать в перепалку, учитывая увиденное членами его организации.

Фаррелл не смотрел на Чарли, но она и без того почувствовала напряжение, исходившее от него.

— Миссис Вайсман, сэр, она повесилась. Судя по записке это был суицид, и ничего более не говорило об обратном.

Дэвид Лейпциг вмиг смог ухудшить о себе мнение в глазах Чарли, когда его лицо после сказанных Фарреллом слов исказила гримаса ненависти и презрения.

Девушка никогда не могла понять отношение оставшихся в живых людей к самоубийцам. Необязательно понимать это, бросаться с пеной у рта в разъяренные дискуссии о том, кому и на что хватило силы воли терпеть и превозмогать. Достаточно принять и идти своей дорогой.

— Ясно. Хорошо, тогда перенесем на завтра. Все разрешения у вас имеются, так что идите отдыхать.

Сжав руки в кулаки, Чарли вышла за дверь. Вместе с Фарреллом они спустились на улицу, теперь озираясь по сторонам. Эмоции отпустили обоих, и в глазах читалось лишь полное безразличие и опустошённость.

— Куда пойдешь?

Парень старался выглядеть как можно беззаботнее, но получалось не очень.

— Не знаю. А ты?

Девушка пнула камушек носком ботинка и засунула руки в карманы.

— Пойду, отдохну к себе в комнату. Может быть, вздремну. Увидимся позже, Чарли.

Фаррелл помахал ей рукой и направился в сторону своего домика. Она была рада, что он не стал больше прикасаться к ней, не хотелось быть невежливой, отталкивая его.

В лагере подобное проявление чувств привело бы к сплетням, хотя они беспокоили девушку меньше всего. Кто станет сплетничать о том, кого не замечает?

Больше всего она боялась вновь увидеть тот взгляд Ньорда. Взгляд дарил надежду на то, что ему не плевать, кто к ней прикасается, но пустые надежды — это последнее чего бы ей хотелось.

Она наелась этого сполна. Сначала ожидая, что ее мать, в конце концов, полюбит ее, увидит в ней свою дочь и перестанет смотреть так, будто она мебель, которую купили по дешевке на распродаже.

Потом, что она будет хоть в чем-то выдающейся, чтобы на нее обратили внимание.

Что первая любовь станет последней.

Что мир станет чуточку лучше, научись она убивать монстров.

Что Ньорд Джефферсон, не оставит ее.

Список можно продолжать бесконечно, но факт остаётся фактом — глупая надежда уничтожает в человеке способность трезво смотреть на вещи. Видеть все, что окружает, сломав свои розовые очки о бетонную стену.

Какое-то время Чарли бесцельно бродила по лагерю. В комнату идти не хотелось, спать ещё рано, а томление в ожидании завтрашнего дня, в четырёх стенах, лишь усугубит ее ментальное здоровье.

Ноги сами несли ее в старый, но давно знакомый бар, находящийся в ста метрах от лагеря. Немного выпить и расслабиться не помешает.

Название Бара «Дохлый барсук» полностью отражало его внешний вид, вывеска давно не горела, и опасно накренилась вниз. Ходят слухи, что бар открылся на этом месте, благодаря барсуку, попавшему под колеса будущего хозяина заведения.

Но никому это было не важно, сюда приходили выпить многие — жители городка, заблудшие бродяги, уставшие работники лагеря. Каждый развлекается так, как умеет.

Чарли поначалу оглушила музыка бара, но потом какой-то забулдыга попал бутылкой в едва доживающий свой век автомат, и он стал петь значительно тише.

Девушка подобралась к стойке сквозь толпу, ни на кого не обращая внимания, заказала стакан карамельного виски. Этого достаточно для того, чтобы подарить ей желаемое забытье, как только она доберётся до кровати, и не упасть раньше, чем голова коснётся подушки.

Виски обжигал нёбо и глотку, но девушка даже не морщилась, она ощущала себя пустой оболочкой. Все равно, что булочки в магазине, заветренное тесто, а вместо аппетитно вытекающей начинки, маленькая сухая изюминка.

Кто-то громко засмеялся в углу бара, и она лениво повернулась посмотреть, что там случилось. К ней спиной стоял мужчина, с широкими плечами, в голубой рубашке и чёрных брюках. Кажется, это Ньорд.

Глоток виски попал не в то горло, и Чарли закашлялась. На звук мужчина повернулся, но это был не он.

Не тот, чьи прикосновения заставляли трепетать ее тело, чьи слова и голос окутывали ее, будто королеву, искупавшуюся в молоке, а после одетую в лучшие мягкие и непристойно дорогие ткани.

Не хрустальной принцессой, которую легко можно разбить, сказав правду, а королевой. Той, что идет по головам, когда нужно.

Рядом с ним она чувствовала, что может все, что ей хватит сил забросить лассо на луну, и притянуть ближе, чтобы коснуться ее ледяной щеки.

Одним глотком она осушила остатки напитка и крепко сжала стакан в руках. Какого черта, Чарли? Какого черта ты приперлась сюда?

Все началось именно здесь и именно здесь и закончилось.

И все-таки странно устроен человеческий мозг, ты проживаешь какое-то событие в жизни и оно, в отличие от воспоминаний о нем, полное и четкое, но кажется каким-то ненастоящим, даже мимолетным.

Воспоминания же сохраняются отрывками, словно сцены в спектакле, записанные на диск. Сцена первая, акт первый, вторая, антракт.

При любом удобном моменте человек может воспроизводить их снова и снова. Они наполнены эмоциями, имеют свойство взрываться и заполнять собой все пространство в голове человека, заставляя проживать одно и то же раз за разом.

Чарли живо представила себе бутылку кока колы, в которую опустили таблетки ментоса. Именно так она себе это и воображала. Именно так это и было.

Она хотела бы, чтобы воспоминания были такими же длительными и подробными, как и реальность, чтобы подолгу сидеть, перекатывая приятные воспоминания, будто лакричный леденец на языке. Сладкий и соленый одновременно, такой, что оставляет горечь на кончике языка.

***

Ньорд и Чарли все чаще сталкивались в коридоре, библиотеке, на улице, обменивались загадочными взглядами и улыбками. Вечерами выходили на улицу и долго говорили ни о чем.

Обсуждали работу, общих знакомых, смеялись, когда приходилось резко обрывать разговор из-за подошедших близко людей и делать вид, что их болтовня касается исключительно рабочих моментов. Было не трудно в это поверить, ведь Ньорд старше Чарли на 8 лет, к тому же он ее командующий, хоть и новоприбывший.

Что у них может быть общего? Только работа. Многие командиры, предпочитали по прибытию общаться со своими подопечными, чтобы те ввели их в курс дела, рассказали как есть всю внутреннюю кухню и имеющиеся сплетни.

Доверять равным по званию или же старшим не имеет смысла, ведь среди них есть тенденция все приукрашивать и привирать.

Была ли в этом общении, и внезапных столкновениях виновницей сама Чарли? Останется загадкой.

Тем не менее, она ловила каждый его взгляд, каждое движение плотно вдавливала в свою память, как отпечатки на глине, чтобы не забыть.

В моменты, когда девушка начинала тосковать так, что хотелось выть, воспоминания обыденных мелочей, ложились бальзамом на сердце.

Вспоминались, например, хаотичные движения указательных пальцев, когда он жестикулировал, увлеченно рассказывая о новой прочитанной книге или фактах, которые удалось раздобыть среди уже разлагающихся документов.

Или то, как закатывает глаза, когда ему что-то кажется глупым, тогда девушка с замиранием сердца смотрела на его пышные ресницы и боролась с желанием дотронуться до них. Ей так же нравилась его привычка во время разговора вдруг поджимать губы и смотреть куда-то за нее, когда он забывал какую-то мысль, и что-то отвлекало его внимание.

Она просто сидела и ждала, когда она продолжит, когда его мягкий умиротворяющий тембр вновь пройдет сквозь нее, позволив ей ощутить себя невесомой, все равно, что купаться в только согревшейся воде океана. Ты плывешь по его течению, гонимый волнами информации, а где-то под тобой, на глубине, поют киты, призывая присоединиться.

Чаще всего говорил Ньорд, и это не потому, что ей было нечего сказать. Ей нравилось слушать больше, чем говорить. А ему наоборот, потому тандем складывался идеальный. Девушка задавала вопросы, мужчина давал ответы, большего ей было и не нужно. Когда он не знал ответ на какой-то вопрос, то придумывал поразительную, но вполне возможную версию правды.

Чарли вполне отдавала себе отчет, что ведет себя как глупый подросток, возможно, она им и была. Чувства, испытываемые ею, не особо были похожи на любовь, скорее помешательство. И это она тоже знала.

По предшествию нескольких таких месяцев, которыми Чарли буквально жила, девушка заметила, что мужчина стал мрачнее тучи, он больше не искал ее взгляда, не улыбался при каждой встрече, желая стать невидимым для всего мира.

Это оказалось для нее слишком внезапным, словно кто-то нажал кнопку «выключить», и все погасло, девушка никак не могла понять природу такой резкой перемены.

Повода поговорить никак не представлялось, и Чарли извела себя мыслями о том, что сделала или сказала что-то не так в их последнюю встречу.

Поймав себя на том, что натягивает джинсы, и явно не собираясь больше торчать в комнате и предаваться самоистязанию, она направилась в бар.

Иногда она заходила туда прикупить орешков и напитков, или по просьбе кого-нибудь из старших по званию, но чтоб вот так самоотверженно пойти в настоящий бар выпить — никогда. Но было в тот день ощущение, сама интуиция воззвала к ней, что ей необходимо оказаться там. Прямо сейчас и ни секундой позже.

Народу было не протолкнуться, но за последним столиком, в дальнем углу бара, она заметила знакомую фигуру. Мужчина сидел и смотрел в свой полупустой бокал.

Его прекрасное лицо застыло, не выражая явных эмоций. Свободной от стакана рукой, он пальцами водил по горлышку бутылки.

Слегка закусив губу, Чарли наблюдала за его движениями, подумав о том, какого почувствовать эти руки на своем теле. Ужас, Чарли, а ведь ты еще даже не выпила!

Она взяла у бармена бутылку лёгкого пива со вкусом вишни, сделав пару основательных глотков, направилась в сторону знакомого лица.

— Можно?

Девушка указала бутылкой на свободный стул. На ней были обычные темные джинсы, свободная серая футболка и черная тонкая безрукавка.

Мужчина медленно поднял глаза и изумлённо уставился на нее, вскинув густые брови, будто она стояла перед ним, одетая как английская королева, а вокруг целое поле трупов.

— Чарли? Присаживайся!

Слегка покачиваясь, он, как и подобает джентльмену, отодвинул для нее стул. Стараясь не выдавать того, что она старается запомнить каждое его движение или действие, наблюдая за ним, девушка все же отметила, что черная рубашка, выгодно подчеркивала его плечи и грудь. Его бедра и крепкие ноги облегали такие же черные брюки. Запонки блеснули даже в таком тусклом свете бара.

— Выпьешь со мной?

Он всегда обращался с ней как с взрослой, не указывал ей, что пить, как одеваться, какие книги читать.

Стакан был только один, но, не желая отрываться от компании, никто не пошел к бару попросить дополнительный стакан. Им хватало одного на двоих.

Чарли немного смущалась касаться губами одного и того же предмета с Ньордом, но старалась избегать акцента на подобных мыслях, чтобы не покраснеть и не выдать себя.

До знакомства с ним она и не знала, что так сильно любит тактильные контакты. Они не часто прикасались друг к другу, и Чарли не стремилась исправить это, наслаждаясь мучительный ожиданием случайного соприкосновения.

— Можно спросить?

Робко решила вдруг узнать Чарли.

— Откуда эта внезапная неуверенность?

Ньорд сделал глоток, поморщился, приподнимая верхнюю губу и обнажив правый клык, выдохнул так, что девушка ощутила запах крепкого кукурузного напитка у себя в носу.

— Что с тобой происходит в последнее время?

— Много работы.

Девушка ждала более развернутого ответа, как бывало обычно, но этого не случилось. Обеспокоено она смотрела на него, а он упорно продолжал отводить взгляд.

— В лагере всегда много работы. У тебя что-то случилось? Я могу чем-то помочь тебе?

Его ответ выбил бы ей почву из-под ног, если бы она стояла.

— Я могу доверять тебе? Прямо говорить, что у меня на уме?

Девушка не понимала смысла этого вопроса, ведь общаясь с человеком, ты сам определяешь для себя уровень доверия. А что если она ответит «да», но на самом деле ей нельзя доверять? Поэтому она решила просто кивнуть и пригубить выпивку. Пусть сам решает, что ей можно сказать, а чего нельзя.

— Скажи Чарли, ты когда-нибудь была влюблена? Нет, не так. На этот вопрос ответ очевиден, я уверен. Ты когда-нибудь любила другого человека так, что тебе становилось физически больно от этого чувства? Оно терзало тебя днем и ночью, и ты не могла спокойно спать? Это больше похоже на помешательство, понимаешь, о чем я? Нет, любовь здесь слово не подходящее. Безумие, вот то, что нужно. Оно бамс, и вдруг оказывается во всем твоем теле, в каждой поре и клетке, безобразно поражает голову, мысли и чувства. Все, абсолютно все умирает под гнетом этого безумия. Но больно не столько от этого, сколько от осознания, что вы настолько разные, что ты не имеешь права даже разговаривать с этим человеком. Что задержись ты с ним рядом еще на какое-то время и все пропало.

Это признание поразило ее своей откровенностью и казалось неуместным. Чтобы Ньорд проявил такие чувства хоть к кому-то? Неслыханно. Девушка прекрасно понимала, о чем он говорит, и одновременно совсем не понимала.

Она и сама сейчас горела в агонии этого безумия, когда смотрела на то, как он вливает в себя алкоголь. А вдруг..может он говорит обо мне? Ну конечно!

Это было бы слишком фантастично, чтобы быть правдой. Чарли решила выпытать чуть больше, нужно убедиться наверняка. Ведь если он говорил о ней, то эту проблему можно решить. Все можно решить. Она ничего так не желала в последнее время, как быть рядом с ним. А если..а что если не про меня? Что если есть та, кто забрала все его мысли, нет, я не хочу об этом и думать, он разобьет ей сердце. Однозначно.

— Я понимаю тебя, но проблемы все равно не вижу. Нет того, чего нельзя было бы решить двум любящим людям.

Чарли осторожно подтолкнула его к мысли, что он может не бояться, ведь его чувства взаимны, пусть только сделает шаг.

Но он лишь горько рассмеялся, прикрыв рукой часть лица, которая была ближе к девушке.

— Ты не понимаешь, о чем говоришь. Вся эта романтическая чепуха не для этого мира.

Пересилив себя, девушка положила руку поверх его руки.

— Ньорд…

В этот момент он сжал ее запястье, что ей на миг стало больно. Чарли резко вдохнула воздух, но промолчала, мужчина, испытующе смотрел на нее, будто ждал, когда она с криком убежит.

Когда этого не произошло, он коснулся губами костяшек ее израненных пальцев. На тренировках ей часто доставалось, она пока не могла позволить себе купить перчатки, поэтому руки были испещрены мелкими шрамами и порезами.

По телу снова пробежал ток, она жадно смотрела на его губы, впитывая происходящее.

Да что с ним такое, за эти минуты он успел несколько раз перемениться, может все дело в выпитом алкоголе…

— Не понимаешь..

С этими словами он кинул деньги на столик и двинулся на выход нетвердыми шагами. Девушка выбежала вслед за ним, замешкавшись, когда в баре началась небольшая потасовка.

Ньорд двигался в сторону лагеря достаточно быстро, что вновь удивило девушку, учитывая количество выпитого. Он засунул руки в карманы брюк и слегка наклонился вперед, будто его голова — это нечто тяжелое, и нужно сохранять баланс, дабы не оказаться на земле.

— Да постой же ты, Ньорд! Чего я не понимаю?? Объясни так, чтобы было понятно, пожалуйста..ну остановись, прошу тебя!

Они уже почти бежали и быстро вернулись в лагерь. Дыхание девушки было сбитым, но она продолжала кричать мужчине, не в силах замолчать и остановиться. Ей хотелось знать больше, хотелось, чтобы он сказал прямо, чего он от нее хочет и от нее ли вообще. Она привыкла к приказам, к тому, что ей говорят что делать в той жизни с матерью и в этой в лагере.

И сейчас ей смертельно хотелось, чтобы он отдал ей приказ быть с ним несмотря ни на что, позволить вылиться безумию и поглотить их.

Или же, пусть скажет сам, что говорит не о ней, что она лишь тяготит его, мешает, ей не хватало знаний мужской психологии, чтобы разобраться во всем самой. Чарли любила прямоту, всегда говорила как есть и ценила это в других.

Домик, в который поселили Ньорда, была у самого входа. Мужчина рывком открыл калитку и повернул к своему дому, налево. Вокруг уже было темно, лагерь давно отдыхал. Но даже если их кто-то и заметил, то ей было плевать.

Переведя дух, девушка подошла к порогу дома. Дрожащими пальцами, уверенная, что Ньорд уже закрыл двери, и на этом разговор закончен, она все-таки коснулась ручки. Дверь открылась, в комнате было темно.

Скользнув внутрь, первым делом девушка прикрыла за собой дверь, и на ощупь попыталась идти, при этом тихо прося Ньорда не прятаться. Им все равно стоило поговорить.

Когда глаза немного привыкли к отсутствию света, Чарли поняла, что находится в маленькой кухоньке, здесь никого не было, и девушка решила подняться наверх, где вероятнее всего сейчас находился мужчина. Наверху был небольшой коридорчик, уводивший в спальню и туалет. К ней спиной стоял Ньорд, прямо перед кроватью, и смотрел на луну, светившую на него из большого окна.

Серебряные искры его глаз сочетались с луной, будто ведя безмолвный разговор. Девушка коснулась рукой его плеча и ощутила, какой он теплый под рубашкой.

— Ньорд…

— Луна так прекрасна, не правда ли?

С этими словами он повернулся к ней и смотрел прямо в глаза, что ужасно смутило девушку, но она не отвела взгляда. В комнате ощущался приятный запах свежести и парфюма. Девушка больше не могла и не хотела сдерживать свое безумие, если он отвергнет ее, что ж, это будет более чем красноречивым ответом на ее вопросы.

Сделав ровно два шага, преодолевая расстояние между ними, она коснулась ворота его рубашки и потянула на себя. Легкое сопротивление, но Ньорд приблизился, до конца не сдаваясь ее напору. Он ухмыльнулся своей мальчишеской улыбкой и за волосы притянул к себе Чарли.

Ее губы раскрылись, и она почувствовала, как проникает в рот язык мужчины. Они продолжали смотреть друг другу в глаза, будто убеждаясь, что все происходит на самом деле.

Поцелуй казался вечностью, он был ленивым и медленным, словно они примеряли подходят ли друг другу. Но уже через мгновение хозяину пленки надоело, и он включил быструю перемотку.

Зубы Ньорда впились в нижнюю губу Чарли, ее ногти на руках, под рубашкой царапали ему спину. Одежда оказалась на полу слишком быстро, будто Лейпциг устроил соревнования, но не сборы, а на раздевание. Он бы мог, если бы захотел. Победителей не было.

Мужчина поднял девушку за ягодицы и прижал к себе, Чарли обхватила его ногами, потянув за волосы, к которым так давно мечтала прикоснуться. Волосы на его груди были такими же мягкими, и ей было приятно упираться в его грудь сосками.

Девушка услышала, как он зарычал, рык отдавался в его груди, вырываясь через гортань. Глубокий и возбуждающий звук.

Его губы были мягкими и упругими, девушка не могла поверить, что ощущает их на самом деле. Все кажется сном или забвением от находящегося в крови алкоголя. Она могла бы думать так, если бы не знала, что не допила и без того легкое пиво.

Ньорд опустил Чарли на кровать и нежно провел губами ниже, по ее белой шее, ключицам, обводя языком каждую родинку, а их было не мало. Она обнимала его ногами, стараясь прижаться как можно сильнее, лишь бы он никуда не уходил.

Его руки скользнули по щиколотке, переходя к колену и внутренней части бедра. Рот нашел сосок, и острые зубы царапнули его. Чарли издала жалобный стон, сама не зная, чего хочет сильнее — чтобы он поскорее продолжил или прекратил.

Накрыв рукой ее грудь, мужчина продолжал спускаться ниже — ребра, живот, бедро, когда он добрался до главной кнопки женского удовольствия, то Чарли начала ерзать и просить его остановиться. Ньорд лишь сильнее прижал ее рукой к кровати, пока она извивалась и стонала, закусывая губу до крови. Когда до конца оставалось совсем чуть-чуть, он вдруг остановился и с глубинной страстью поцеловал ее в губы.

Ей думалось, что один человек не может оказаться еще глубже внутри другого, но дыхание Ньорда, будто наполняло ее собственные легкие.

— Пожалуйста, не останавливайся…

Выдохнула девушка в его рот, зная, что он улыбается. Мужчина расположился между ее ног и…..

Тогда она совершила свою самую большую глупость. Уставшая и расслабленная, призналась ему в любви. Он ничего не ответил, лишь поцеловал.

***

Нет уж, хватит! Эти воспоминания жгут легкие огнем. Чарли с такой силой сжала стакан, что увидела, как он треснул. Прекратить! Команда, посланная самой себе, улетела в никуда, тело не отозвалось на приказ, но девушка прекрасно знала, как заглушить все эти чувства. Стоит насильно вызвать другие воспоминания, куда более настоящие и правдивые, чем этот сладкий сон.

***

Сначала появился звук, а после картинка. Словно кто-то настраивает телевизор, и не может понять, как правильно подключить провода.

Громкий хлопок. Да. Кажется здесь.

Громкий хлопок раздался посреди лагеря. Часть людей, по-прежнему занималась своими делами, некоторые все же останавливались посмотреть, что происходит, но от этого им вряд ли становилось понятнее.

В последующем эта ситуация породила множество разных слухов, но Чарли и Ньорд упорно хранили об этом молчание, остальным это быстро наскучило, и они забыли о том, что видели во дворе тогда. Как раз кстати подвернулся скандал между двумя ученицами, которые целовались в туалете, что переключило внимание на себя.

От хлопка Ньорд вздрогнул, лицо по инерции двинулось в сторону, а его щека стала красной.

— У меня просто слов нет..что ты наделал..что….

Девушка злилась так, что если бы злость была чем-то материальным, то сожгла бы весь этот лагерь к чертям, прихватив с собой и ее саму. Она бы предпочла скорее это, чем то, что она увидела вчера вечером.

Есть ли смысл хоть что-то говорить сейчас, остался ли он хоть в чем-то. Сжав руки в кулаки, Чарли развернулась на пятках и двинулась в обратную сторону от Ньорда, подавляя воспоминания об их первой и единственной ночи, ведь большего он не заслуживает, не после того, что сделал. Задыхаясь от возмущения и стыда, она чувствовала себя глупой девчонкой, которая в очередной раз позволила себе кому-то открыться и впустить в свою душу надежду.

— Перестань вспоминать тот день.

Чарли резко остановилась, ведь он будто прочел ее мысли. Не поворачиваясь к нему, она продолжила слушать.

— Что ты сказал?

Она услышала, как мужчина переменил позу, в которой стоял, будто ему было неловко, что на них пялятся.

— Перестань думать и прокручивать это в своей голове. Ты прекрасно понимаешь о чем я.

Мужчина подошел к ней вплотную, она спиной ощутила жар его тела, и закрыла глаза, стараясь удержать слезы, которые вот-вот прорвутся через выстроенную ей самой плотину.

— Мои слова в баре в тот день были не о тебе.

Она слышала, как ровно он дышит, он говорит правду. Он облизнул рот, и Чарли поняла, что ей срочно нужно убираться отсюда, одна слеза уже прервала защиту и катилась по щеке, танцуя на ее коже. Его последние слова хлестнули ее по лицу.

— Я не люблю тебя.

**

О, да. Так уже легче.

Вновь вернулось скверное настроение и желание поджарить нескольких уродов на вертеле. Жаль, что нельзя прямо сейчас поехать в морг и работать до посинения.

Пока не начнет тошнить и валить снов от усталости.

— О, привет!

Сквозь толпу, девушка увидела, как к ней пробирается Фаррелл. Он выглядел куда более отдохнувшим, в свежей футболке, с мокрыми волосами.

Девушка отсалютовала ему пустым стаканом, и он захватил еще один. Чарли не планировала больше пить, завтра предстоял не менее сложный день и кто знает, что он для нее приготовил.

Но и отказываться не стала, слишком уж сильно прогрыз в ней дыру червяк скорби и ненависти.

— Как ты?

— Может, хватит это спрашивать?

Фаррелл нахмурился и слегка отпрянул, словно ему дали пощечину.

— Ты надралась?

— А ты что папочка?

— Я всего лишь беспокоюсь о тебе. Ты сегодня видела ужасные вещи.

— Мы каждый день видим ужасные вещи, я не стеклянная, не рассыплюсь.

— О, я это знаю. Но я что-то не вижу никого другого рядом, кто мог бы и хотел бы знать, как ты себя чувствуешь.

Парень сделал несколько глотков из своего стакана и с вызовом посмотрел на девушку.

— Может мне никто и не нужен, поэтому здесь никого нет.

— Всем кто-то нужен.

Чарли вдруг осознала, что Фаррелл прав. Во всем. Он не виноват в ее проблемах, не зачем и срываться. Сама виновата.

— Прости. Я на взводе.

Парень понимающе кивнул и допил остатки янтарного вина.

— Ничего, я понимаю.

Девушка хотела возразить, но воспоминания о таком же ответе, в этом же баре от Ньорда охладили ее пыл.

— Завтра рано вставать, думаю нам пора возвращаться в лагерь, как думаешь?

Чарли начала вставать, но ноги подло подкосились, и девушка чуть не упала, Фаррелл схватил ее за локоть как раз вовремя.

— Подруга, ну ты даешь. Запрыгивай, будет забавно.

Он слегка согнул колени и повернулся к ней спиной, чтобы Чарли смогла запрыгнуть сверху. Она слишком устала, чтобы возражать, так что спустя пять минут кряхтения остатки растраченных сил покинули ее. Руки девушки обнимали парня за шею, а ее голова покоилась у него на плече. Пшеничные волосы пушились после душа и щекотали губы. Ей нравилось, как пахнет Фаррелл.

Ничего общего с Ньордом, и это к лучшему. Эту мысль Чарли отогнала прочь.

— Боже, я совсем забыла, что завтра экзамен у моей соседки, а значит она останется зубрить в комнате, а тут я такая вуаля..

Девушка попыталась развести руками, но чуть не упала и Фаррелл под ней выругался.

— Можешь остаться у меня, я живу один. Пока, по крайней мере.

— Правда? Было бы здорово. Если я не буду тебя стеснять, конечно.

Добравшись до его домика, Чарли не стала себя утруждать, рассматривая обстановку, все домики проектировались одинаково, а значит, ничего нового она не увидит, да ей и не хотелось. Это лишь на одну ночь, пока не протрезвеет.

Парень уложил девушку на диван внизу и сам плюхнулся рядом.

— Хочешь чего-нибудь?

— Нет, большое спасибо. Было бы здорово, если бы ты разбудил меня чуть раньше, нужно успеть проскочить в свою комнату.

Чарли повернулась на бок, лицом к Фарреллу, подогнув к себе колени, и закрыла тяжелые веки.

— Чарли?

— Ммм?

— Можно я поцелую тебя?

Чарли моментально открыла глаза, будто и вовсе сон только что не укрывал ее одеялом. Она смотрела на него не в силах вообразить, что за глупости он спрашивает, и не могла выдавить ни слова.

Видимо парень истолковал ее молчание как согласие и стремительно, пока не передумал сам, прислонился к ее губам. Его губы были сухие и холодные как лед. Он что, вообще тепло не проводит? Он касался ее так, будто боялся сломать, очень странное ощущение.

Она знала, как выглядит страсть, но как назвать то, что сейчас? Нежность? Что она дает? Чарли считала, что нежность не для нее. Она не понимала что это, в сущности, за чувство. Что является его началом?

Неуверенно девушка ответила на поцелуй, не зная, зачем ему вдруг это понадобилось. С одной стороны, это было бы удобно — Фаррелл был бы настоящим спасательным кругом, для такой заблудшей души. Своим напором заботы и ласки, он бы залечил ее горести и зияющую пустоту. Но справедливо ли это по отношению к самому парню? Это вряд ли. Никто не заслуживает быть лишь спасательным кругом. Особенно Фаррелл.

Девушка уперлась руками в его грудь и оттолкнула от себя.

— Прости, у тебя кто-то есть?

При этих словах девушка покачала головой и чуть скривилась, как будто ее ударили.

— Прости, я не должен был.

Парень накрыл девушку одеялом и долго всматривался в лицо Чарли. Она знала, что он смотрит, но старательно делала вид, что заснула.

— Не знаю, кто разбил тебе сердце, Чарли, но позволь мне помочь тебе..

Парень поднялся в свою спальню, а девушка, позволив горячим слезам опуститься на плед, наконец, канула в царство морфея.