КриБ,или Красное и белое в жизни тайного пионера Вити Молоткова

Марк Олейник, 2020

Жизнь Вити Молоткова очень хороша: папа – директор большого завода, успешно строит коммунистическое будущее для всех своих рабочих, мама давно не работает и коллекционирует фарфоровые статуэтки, дома у них нередки праздники и застолья. Только вредная старшая сестра Клара иногда портит картину, но в основном она занята своим ухажером-программистом. Все меняется после поездки семьи в Марокко – там Молотковы встречают настоящую княгиню, и их коммунистические устои начинают шататься. В жизни семьи происходят удивительные события, сперва смешные, а потом и страшные. Но закончится все хорошо. А Витя найдет ответы на очень сложные вопросы: Можно ли устроить счастье для всех? Как достойно встретить неприятности? В чем разница между чудом и удачей? И главное: почему нельзя делить людей на своих и чужих – на красных и белых.

Глава четвертая

Удивительный гоголь-моголь

Мы вернулись домой. В нашу краснознаменную квартиру. Здорово было оказаться в своей комнате, увидеть все то же, что и всегда, но при этом понимать, что жизнь изменилась к лучшему. Это я, конечно, про княгиню.

Зинаида Андреевна получила комнату недалеко от моей, и, по-моему, комната ей понравилась. А теперь спросите меня: чего это я, можно сказать, стал обожать странную белую старушку? Которая, если честно, совершенно не подходила, если можно так выразиться, к интерьеру нашей большевицкой квартиры, к нашему ясному и безоговорочному быту.

— Как интересно, — сказала она, когда по приезде мы все вместе впервые торжественно вошли в большую комнату, — как много красного цвета вокруг. В прежние годы у нас он в таком количестве появлялся только на Рождество. Но на праздник вообще все украшалось. А у вас, — она с нескрываемым удивлением снова обвела взглядом все вокруг, — такое ощущение, что праздник каждый день.

— Трудовые будни — праздники для нас! — ответили мы хором. Искренне, ведь эта веселая фраза означала просто, что у нас все хорошо и что у нас и в самом деле каждый день праздник.

— Поразительно! — Зинаида Андреевна подошла к окну и увидела Кремль. — Неужели это Кремль? — в этот раз ее удивление прозвучало восторженно, так что я возгордился и даже немного приосанился. — Значит, вы очень состоятельная семья, как я и думала. Но все-таки, — видно было, что она обдумывает фразу, — для настоящего праздника нужно предварительно много работать. Думать, делать… по крайней мере, прежде так было принято.

— Это мы тоже умеем, — папа тоже радовался произведенному впечатлению. — Кто не работает, тот не ест!

— Да? — в этот раз удивление княгини хвалебным не было. — Мне раньше не приходилось слышать столь оригинального высказывания.

Ну теперь-то вы хоть немного меня понимаете? Наша жизнь перестала быть окончательной, что ли, у нее, у жизни, открылись другие горизонты, распахнулись створки, и, мне кажется, вся наша семья стала больше думать. О чем? Сейчас расскажу.

Все началось на второй день, когда княгиня отчитала Дуню. Хотя начала с папы.

— Простите великодушно, — обратилась она к папе, который появился на кухне, как обычно, в тренировочном костюме, — но отчего у вас завтрак подают здесь, а не в столовой?

Не ожидавший такого поворота, папа ответил не сразу.

— Ну как же, — пробормотал он, — поближе к народу.

— Безусловно, — сказала Зинаида Андреевна ясно, — прислуга имеет свои права, но главное, как и у всех нас, это обязанности. Которые она выполняет не лучшим образом.

— Как? — изумление папы было так велико, что даже не могло перейти в раздражение. — Дуня наша помощница — она помогает…

— Я понимаю, — обратилась княгиня в этот раз к Дуне, — что быть кухаркой и горничной одновременно очень хлопотно, но отчего же вы готовите для всей семьи одинаковые блюда? Ведь вы, наверное, знаете, что для мальчика в гимназическом возрасте обязательны особые кушанья?

— Знаю, — если уж папа смешался от такого поворота событий, то что говорить о Дуне — она просто блеяла и растворялась на глазах.

— Замечательно, — похвалила княгиня кисель, в который превратилась Дуня. — Значит, условимся, что с завтрашнего утра наш юный герой будет получать гоголь-моголь.

— Какой еще моголь? — на кухне появилась мама, тоже, как обычно, одетая в спортивный костюм, только у папы он красный с полосочками, а у мамы красный с чем-то блестящим вроде сияющих бус.

И как это только удалось Зинаиде Андреевне? Она еще не сказала ни слова, но мамин великолепный наряд сразу поблек, словно попал под грозовую тучу, так что мама и сама слегка уменьшилась.

— Как говорят, — строго сказала княгиня, — этот десерт придумала графиня Потоцкая, но даже если и не она — значения не имеет. Просто он очень питателен и прекрасно подходит юным созданиям, овладевающим знаниями и идущим в жизнь. — Княгиня милостиво улыбнулась Дуне. — Я сейчас же научу вас, а вы, — обращаясь уже к папе с мамой, — вы, милостивые государи мои, соблаговолите выходить к завтраку одетыми как полагается. Глядя на вас, воспитываются ваши дети.

— Значит, завтра накрывать в столовой? — пошевелилась Дуня.

Взгляд княгини был таким, что, будь я в этот момент на месте Дуни, я бы тотчас накрыл в столовой, а потом лег на стол и умер. Завтрак прошел в молчании.

В школе, а точнее в гимназии, где я учусь, всем, конечно, было интересно узнать, куда это я исчезал, но я решил помалкивать. Во-первых, никто не поверит, а во-вторых, я и сам вдруг засомневался, что все это происходит с нами. Вот приду домой, а никакой Зинаиды Андреевны, никакой княгини, а только красные звезды привычно мигают с Кремля.

Уроки закончились, я кинулся домой, как будто за мной гналась дикая собака, бежал и трусил, а когда влетел, потный и встревоженный, то тут же наткнулся на княгиню.

— За тобой гналась дикая собака динго? — спросила она, а я, мокрый и жалкий, просто сопел и радовался.

На завтрак следующим утром все собрались как на парад. Папа — в костюме и при галстуке, мама — в платье в цветок под названием мак, заспанная Клара, которая вечером допоздна советовалась с мамой, что ей надеть, и я, которому было проще всего. У нас в гимназии форма.

Стол был застелен белой скатертью, и надо было как-то за столом размещаться. Поначалу мы сгрудились на одном конце рядом с папой — так казалось безопаснее, тем более что стол, как вы знаете, у нас здоровенный.

— Нет, — сказала мама, озирая практически бесконечное белое поле. — Зачем мы собрались как бедные родственники?

— А кто-то еще будет? — зевнула Клара и быстро захлопнула рот. — Может быть, мы с мамой сядем с той стороны, а вы с папой с этой? — почему-то обратилась она ко мне.

Я посмотрел на молчащего папу и кивнул. Ничего другого в голову не приходило. Мама с Кларой сместились и сидели теперь так далеко, что хотелось пригласить почтового голубя для общения.

— Середина не занята, — наконец принял участие и папа. — Рассядемся, чтобы занять как можно больше места.

В результате папа и мама сидели друг напротив друга по длинной стороне стола, а мы с Кларой по короткой. Образовались, так сказать, параллель и меридиан.

Дуня же бездействовала. Она стояла в дверях большой комнаты, слегка притоптывала и немного постанывала, что выглядело, конечно, смешно, но сильно хотелось есть. Что отвлекало от комичного Дуниного поведения.

Разгадка настала с появлением Зинаиды Андреевны. Дуня выпрямилась, развернула плечи, выпятила грудь и зачем-то выпучила глаза.

— Можно подавать? — спросила она молодецки.

— Конечно, — удивилась княгиня, — давно пора подавать. Почему же это вы так замешкались? Так из-за вас все опоздать могут.

Мы все были совершенно не виноваты, но пока княгиня говорила все это Дуне, захотелось выпрямиться и даже немного выпучить глаза. Тут как раз и на нас обратили внимание.

— О господи! — княгиня даже поднесла ко лбу руку, так, вероятно, ее поразило зрелище того, как мы красиво и аккуратно расселись. Потом она с серебряным звуком засмеялась. — Очень величественно, — наконец сказала она. — Но ведь это завтрак, а не торжественный молебен. Почему бы вам не сесть просто как кому хочется?

— А мне здесь нравится, — храбро сказал папа.

— И мне, — слаженно поддержали папу Клара и мама.

Что мне оставалось делать? Пришлось сидеть и ждать, пока Дуня принесет мне гоголь-моголь. Он оказался густой и сладкий, так что тут же захотелось добавить соли, горчицы или хрена. Я поднял глаза над стаканом, встретился взглядом с Зинаидой Андреевной и понял, что ничего не выйдет. Придется мучиться.