Безумные рубиновые очерки

Мария Клименко (2024)

Что, Ник Мерри, соскучился по интересным материалам? А как тебе такое: у цыган-магиков за Стеной украден могущественный артефакт, на окраине Уэйстбриджа магией крови убита студентка, её преподаватель — под арестом. Но вот незадача: в его вину не верит никто, кроме полиции. Способны ли острый ум и репортерская удача спасти человека от тюрьмы? Вот и узнаешь — берись за дело! И поглядывай на небо — Купол разразился молниями. Будто сами боги гневаются на остатки выжившего населения Земли. Но ты ведь в них не веришь, верно?..

7

Здание полицейского участка напоминало гроб — длинный и четырёхэтажный. И люди тут ходили хмурые, как на похоронах. Я не имел привычки часто хмуриться, мне вообще казалось, что мышцы, которые за это отвечают, у меня атрофированы, так что я чувствовал себя в участке инородным предметом.

— Куда? — прохрипел динамик, встроенный в затемнённое стекло дежурной будки — так же вежливо, как спросите вы, если кто-то вздумает пройтись по свежевымытому полу в истекающих грязью ботинках.

— Ник Мерри, репортёр, — я помахал своей карточкой, пытаясь понять, кого скрывает эта неприступная крепость. — К Дастину Хоуку, у меня назначена встреча.

— Не слышал.

В душу закралась тень подозрения. Я подошёл к стеклу и прижался к нему чуть ли не носом и разглядел в тонированной кабинке знакомое лицо.

— Гриш, ты опять? — взвыл я. — Каждый раз одно и то же!

Гриш — ладно сбитый мужчина самого неопределённого возраста. Ему можно было дать как двадцать, так и пятьдесят, смотря с какой стороны разглядывать. Почти идеально круглое лицо заканчивалось такой же идеальной лысиной, отчего голова Гриша приобретала сходство с воздушным шариком. Но главная его особенность — это нос. Большой, такой же круглый, как его физиономия, он виделся даже через тонированное бронестекло, отбрасывал собственную тень и, не удивлюсь, если периодически спрыгивал и отправлялся гулять.

Видимо, Гриш читал мои мысли, или невыраженные шуточки о его внешности светились у меня на лбу бегущей строкой, потому что каждый раз, когда я встречал Гриша в дежурной будке, он устраивал мне настоящий квест под названием: «Попробуй пройти через турникет». Власть опьяняет, особенно сильно — тех, кто сам долго находится в подчинённых.

— Не положено, Ник, — ответил Гриш, высовываясь в форточку своей сторожевой будки. — Сам знаешь.

— Но мне, правда, очень нужно!

— Раз нужно, зайди за угол и спусти штаны. Только отвернись от дороги.

Я выругался. Гриш вздохнул.

— За решётку бы тебя за нарушение общественного порядка. Подожди, я наберу Хоука. Подтвердит — милости прошу.

Пока я выдавал новую тираду, Гриш и вправду позвонил. Понятия не имею, что и кому он сказал, и что ответили Гришу, но как только этот цербер положил трубку, вертушка запищала, индикатор отозвался весёленьким зелёным человечком, и я быстро прошмыгнул в коридоры дома правосудия.

— Сам найдёшься? — спросил Гриш. — А то мне нельзя уходить, а на вахте больше никого.

— Что, ваши ряды редеют? — усмехнулся я. — Зарплата не устраивает или повышенная концентрация лицемерия?

— Ох, по лезвию ходишь, Мерри, — насупился Гриш.

Я пожал плечами и отправился на третий этаж к своему другу. По дороге мне попалось несколько человек, у всех — одно и то же угрюмое выражение на лице. Им тут что, выдают специальные маски? Стараясь спрятать ухмылку и осечь привычку осматриваться по сторонам, я дошёл до следственного отдела и тут же почувствовал себя в безопасности.

За стеклом в приемной я увидел знакомую фигурку. Она стояла на маленькой лесенке возле стеллажа и пыталась запихнуть на полку здоровые папки. Я подкрался сзади и легко шлёпнул её по приятно выпирающим округлостям, обтянутым строгой узкой юбкой.

— Привет, Ева!

Естественно, она вскрикнула, вздрогнула от неожиданности и… споткнувшись, полетела на меня. К такому повороту событий я был готов, поэтому уже через мгновение вернул секретарше Дастина вертикальное положение.

— Мерри! Не стыдно?! — она ударила меня папкой с кипой бумаг. Учитывая, что так называемую бумагу сейчас делают из полимеров, это все равно, что получить по голове куском пластмассы. — Что творишь?!

— Восхищаюсь. Как поживаешь?

Я лучезарно улыбнулся. Ева Файнс была настоящей красоткой: рыженькая, голубоглазая, с невероятно светлой кожей, она походила на старинную фарфоровую куколку, а когда улыбалась, где-то далеко таяли ледники, и за окном начиналась весна. Всё, как я люблю. Что она делала в этих серых стенах, лично для меня было загадкой. Еве была дорога в модели. Или хотя бы — в рекламу.

Она покачала головой и ещё раз ударила меня бумагами, но уже из принципа и несильно.

— Иди ты… Лучше некуда, — улыбнулась она. Боги, это был единственный человек, который понимал меня в этом королевстве скорби! — Опять накопал что-то интересное?

— Ага, умираю от любопытства узнать, кто порешил девочку на юго-западе Уэйстбриджа.

— Ох, да. Такая шумиха с утра, — Ева покачала головой. — Хоук носится, как сумасшедший, под глазами синяки. Ему бы выспаться…

— Да и мне не помешало бы, — сказал я, стараясь справиться с щемящим чувством от потери прекрасных часов безделья в выходной.

— И вправду, — фыркнула Ева. — И побриться заодно.

Я провёл рукой по щеке — точно погладил против шерсти стриженую полчти налысо кошку. Вот что значит забыть об утренних ритуалах.

— Не переживай, ты всё равно красавчик, — подмигнула она, снова забираясь на лестницу. — Ох, расцвёл, как фиалка! Будь добр, подай папки.

Она указала на стол. Да уж, бюрократия умрёт только вместе с человечеством. Я притворно закряхтел, отрывая их от стола. Ева покачала головой и усмехнулась.

— Спасибо. Только тронь меня ещё раз, я тебе руки скрепкошиной отрежу, — пропел её ангельский голосок с лестницы. — Кофе будешь?

— Нет, спасибо. У меня срочное дело к Хоуку, надо его убить.

— Придётся подождать, — ответила Ева, спускаясь. — Он еще на допросе.

— Ого, вот это интересно. Кто жертва?

— Не знаю точно, — пожала плечиками Ева.

— Давно он там занят?

— Часа полтора назад.

Я задумался. Странно. Новость вышла примерно в это же время. Дастин бы не успел растрепать всё журналистам. Я оглядел коридор и, вздохнув, сказал:

— Ладно, Ева, я буду кофе. Если, конечно, нет ничего покрепче.

Я подмигнул ей.

— Американо подойдет? — усмехнулась она, качая головой.

Да, милая, я неисправим.

Мы с Евой провели прекрасные полтора часа, беседуя о всякой ерунде, которая не стоила внимания прессы. Так, пустяки — медицина, налоги, рост цен. Говорили, как два обывателя, которым не терпелось продемонстрировать, как много они знают об этом сложном мире, и как глубоко понимают, как он работает. Вот так, обмениваясь флёром поверхностных знаний, предположений и конспирологических теорий, водители, грузчики, электромонтёры и сантехники учились управлять обществом, и жутко негодовали, когда какой-то там политик проморгал такой для них очевидный ход. И почему на должность Генерального не выдвигают представителей рабочего класса? Уверен, мы бы жили, катаясь как сыр в масле — без налогов, коммунальных проблем и долгов, а по вечерам всем бы развозили по банке пива. Впрочем, с большей долей вероятности именно из-за неё люди нашли бы очередной повод угробить друг друга.

Мы добрались до международной политики, когда Ева вдруг замолкла и многозначительно посмотрела в сторону. Я повернул голову. Из дальней двери в коридор практически ворвался Дастин Хоук. В одной руке — плащ, в другой — папка. Он быстрым шагом подошёл к стойке и кинул папку на стол.

— Ева, это к делу, — начал Хоук, но тут его взгляд упал на меня. — Почему посторонние в отделении?

— И тебе привет, — усмехнулся я.

— Он сам зашёл, — уже перелистывая дело, отозвалась Ева. Уголки губ дрогнули, и я понял, кому звонил Гриш, чтобы меня пропустили. — Для прессы?

Ева потрясла папкой.

— Только первая страница. Остальное просто прицепи к делу. Никаких ответов не давать, на все звонки отвечай, что ведётся следствие. Меня нет, — ответил он приказным тоном, а потом небрежным кивком указал мне на дверь. Я не стал мешкать.