Классный отдых

Маргарита Сысоева (2024)

Раиска и Люська, две неугомонные подружки, отправляются отдохнуть в небольшой пансионат. Пансионат расположен в сельской глуши и главное достоинство тамошнего отдыха — дешевизна. Раиска, замужняя мать двоих детей намерена отоспаться в тишине. Люся — женщина одинокая, но не теряющая надежды устроить личную жизнь, вынуждена на две недели предоставить свою квартиру в распоряжение ремонтной бригады. Однако планы подруг провести две спокойные и даже скучные недели в экологически чистом районе вдали от суеты и городского шума не оправдываются. Едва выйдя из дома, Людмила попадает в сети брачного афериста и тут же загорается жаждой мести. В самом пансионате поначалу всё идёт, как и предполагалось: свежий воздух, здоровая пища, танцы на летней веранде, слежка за привидением, являющимся местной достопримечательностью. Но очень скоро идиллия нарушается убийством.

Глава 4

Минут через десять мы с Гошей, Сашей и Димой уже вышагивали в сторону деревни. Поднялись по дороге на горку, потом спустились, перешагнули почти пересохший ручеек, дорога опять пошла в гору. Потом пересекла поле и привела нас в село.

Прохожих с утра было немного. Можно сказать, их вовсе не было, если не считать двух сопливых мальчишек на раздрызганных велосипедах, которые носились по сельской улице, поднимая тучи пыли, и поджарой шавки, трусящей вслед за ними. Потом показался унылый мужичок, который брел по улице, сосредоточенно глядя себе под ноги. На наш вопрос о Марьюшкиной горе он ответил вопросом.

— Десятка до вечера есть?

Десятки у нас не было. Унылый мужичок, не поднимая головы, махнул рукой вдоль улицы, и мы побрели дальше. Так мы добрались до центра села. Небольшая, когда-то асфальтированная площадь, разрушенная церковь, такая же разрушенная и до невозможности загаженная автобусная остановка и магазин. Здесь мы и надеялись разжиться информацией. Расчет был верный. Не успели мы подойти к магазину, как оттуда пулей вылетела довольно пожилая тетка в домашнем халате и переднике. Голова у нее была повязана платком. Только платок съехал назад и болтался на манер капюшона. Она принялась, истошно причитая, стучать кулаком в окно ближайшего дома.

— Матвеевна, слышь, под Марьюшкиной горой утопленницу выловили! Ванька-пастух сейчас в сельпо прибегал, звонил, участкового вызывал. Теперь сидит, стресс снимает, Петровна ему стакан налила. Так я побегу, погляжу, а ты Зорьку мою проверь, она причинает.

И пенсионерка размашисто зашагала по улице. Мы, естественно, поспешили за ней. Движение, между тем, оживилось, все торопились в одном направлении, туда, куда проехал милицейский Уазик. Туда же пропылили мальчишки на велосипедах, пробежала молодая мамаша с коляской. Деревенская улица закончилась. Перед нами вилась пыльная дорога. Интересно, далеко еще до обрыва? Я начала уставать, а маленький Юрик уже весь изнылся.

— Послушайте, далеко еще до Марьюшкиной горы? — обратилась я к мамаше с коляской, которая уже рысцой бежала нам навстречу.

— Да нет, недалеко, — ответила та. — Сразу за поворотом увидите. Вот ужас-то. Бродяга какая-то утонула, смотреть страшно, до чего люди себя доводят. У нее даже ботинки на ногах разные — один тапочек с помпоном, я тоже себе такие купила. Теперь ни за что не надену. Лучше золовке подарю. Вот ужас-то, — повторила мамаша и побежала дальше, толкая перед собой коляску.

Бросив детей на попечение Димы, я понеслась в указанном направлении, спотыкаясь и задыхаясь. Вконец запыхавшись, подбежала я к обрыву и буквально упала на руки милиционеру, стоявшему возле машины.

— Гражданка, куда вы? Здесь нельзя! Давайте, давайте, все отсюда! Отошли на тридцать метров от ограждения!!! — принялся командовать он.

Никакого ограждения я не заметила. А если бы и заметила, оно бы меня все равно не остановило.

— Я! Там! Люська! Моя! Подруга! — задыхаясь и вырываясь из милицейских объятий, нечленораздельно выкрикивала я.

— Успокойтесь гражданочка! Вы что, можете опознать потерпевшую?

— Я! Да! Это Люська! Конечно, могу!

Постепенно моя речь становилась более связной, да и в голове, как будто прояснялось. Я даже милиционера немного разглядела. Белобрысый, очень серьезный, смотрел так внимательно, говорил спокойно. Очень приятный молодой человек.

— Пройдемте в машину, — предложил он.

Я, всхлипнув, согласилась. Действительно, любопытствующие окружали нас все более плотно. Отходить на тридцать метров за воображаемое ограждение никто не торопился.

— Лейтенант Семенов. Позвольте ваши документы.

— Да у меня их нет с собой, — я пожала плечами. — Мы просто прогуляться вышли.

— Проживаете в данном населенном пункте?

— Нет, мы с подругой в пансионат приехали. И, вот…

Лейтенант Семенов оглядывал меня с явным недоверием. Неужели из-за того, что вышла пройтись, не взяв с собой паспорт?

— Кем приходится вам потерпевшая?

— Подругой она мне приходится, подругой!

— А у нее документики имеются?

— Конечно, имеются.

— При осмотре тела документов не найдено, — строго сказал лейтенант.

— Так она их, наверное, в номере оставила.

Взгляд лейтенанта становился все более недоверчивым. Да что у них по деревне без паспорта уже и пройти нельзя?

— Вы готовы взглянуть на тело?

Я кивнула, закусив губу. И тут я увидела привидение. Оно вплотную приблизилось к лобовому стеклу. Оно было лохматое и поцарапанное. У него было Люськино лицо. Крик вырвался непроизвольно откуда-то из глубины моего организма и сотряс машину. Недоверие на лице лейтенанта Семенова сменилось ужасом. Кто-то забарабанил по крыше кабины. Потом дверца резко распахнулась, и мощный боковой слева отправил лейтенанта в нокаут.

— Рая, вы в порядке? — это Дима подоспел на помощь.

В ответ я только отрицательно помотала головой. Визжать-то я перестала, но дар речи еще не вернулся. Поэтому я только и смогла, что показать пальцем в сторону лобового стекла. Привидение все еще было там. Причем, судя по выражению лица, (или морды?), пребывало в непонятках.

— Вы Люся? А я Алекс, можно — Шурик, а это Юрик. Вы только при Розе Александровне его так не называйте. У нас сегодня английский день и мы — Алекс и Георг.

Привидение переводило все более озадаченный взгляд с натюрморта в кабине на юного разведчика и обратно. Наконец оно помотало головой и Люськиным голосом спросило:

— Что тут, в конце концов, происходит?

Я сделала слабую попытку перекрестить нежить. Но та почему-то не испугалась, не начала корчиться и не растаяла в воздухе, а только с досадой сплюнула и попробовала открыть дверцу кабины с моей стороны. Я опять завизжала. Не нарочно. Как-то само вырвалось. Лейтенант Семенов тихонько застонал. Дима обмахивал его полотенцем. Любопытствующие уже давно отбежали на безопасное расстояние. Поэтому, когда лейтенант резко выхватил пистолет и пальнул через раскрытую дверь в воздух, вздрогнули только я, Дима и дети. Может, привидение тоже испугалось, не знаю. Кричать я больше не могла. Дима медленно поднял руки вверх. Мальчишки, разинув рот, восхищенно глазели на Семенова.

— Руки на капот! Ноги на ширине плеч! На пол! — прокричал лейтенант и со стоном схватился за голову.

Малыши и Дима рухнули в траву. Привидение опять сплюнуло.

— Да что тут происходит? Раиска, это ты представление устроила? — Люськин голос звучал вполне убедительно, но я не собиралась выходить из машины.

— Сгинь, нечистая!

Я все-таки смогла перекрестить ее и теперь сидела, вполне довольная собой, вцепившись обеими руками в иконку, которую, не помню как, оторвала от приборной панели.

— О-о-о! — простонало привидение. — А где «скорая»?

— Ждем, — стараясь не двигать головой, обнадежил лейтенант.

— Понятно, — привидение уселось на траву.

— Ваши документики, — протянул руку лейтенант.

— Да какие документики? Я погулять с утра вышла. И вообще, ее забирают, не меня. Зачем вам мои документы?

— Вы тоже знакомы с потерпевшей?

— А кто здесь потерпевший?

— Со слов свидетельницы, некая Людмила Петровна, найденная сегодня в состоянии утопления.… Нет, утопития.

— Чего-чего?

— Ну, погружения в воду без последующего затем выгружения, — лейтенант потер лоб. — Что ж это голова так болит?

— Спятить можно. Какого еще выгружения?

— Люська, это ты?

— Нет, папа римский! Да прекрати ты меня крестить! Что я тебе — покойник?

— Ага!

— Что, ага? Отвечай быстро! А то я за себя не ручаюсь!

— Покойник. Ты же утонула в разных тапочках! А теперь кричишь на меня. А я тебя опознавать пришла, между прочим!

— Что??? В каких еще тапочках? В белых?

— Нет, один с желтым помпончиком, а другой кожаный. Они у тебя в номере остались. А в двух тебя выловили.

— Ну и ну! Что у вас за каша в голове? Да живая я, живая! — прикрикнула на меня Люська. — и нет на мне никаких тапочек, посмотри!

Я посмотрела, сначала через окно. У машины стояла живая и босая Люська. Одета она была в пижаму, впрочем, очень приличную, и ветровку.

— Ты живая? — я разревелась, припав к плечу подруги.

В голове образовалась пустота, казалось, что я очень просто могу сейчас взлететь, как воздушный шарик.

— Да объясните же мне, что происходит? — вполголоса спрашивала Людмила, ласково поглаживая меня по спине.

Так как никто, включая лейтенанта, ничего вразумительно объяснить не мог, мне пришлось утереть слезы и начать повествование.

Люська терпеливо выслушала рассказ о моих попытках найти ее с утра в «Эдеме», поинтересовалась, остались ли целы ее оладушки. Это окончательно убедило меня в том, что подруга жива и здорова. Но когда я дошла до того момента, когда, потеряв голову, бросилась опознавать Люську в утопленнице, возмущенно фыркнула.

— Как ты могла подумать, что я утону в этой луже? Да я в Красном море с аквалангом ныряла, я в Турции по горной реке сплавлялась, и вообще в пятнадцать лет выполнила норматив на второй разряд…

— Откуда я знаю? Марьюшка же утопилась. И еще тапочки…

Люська пожала плечами.

— Да, с тапочками нескладно получилось, — Люська покосилась на лейтенанта Семенова.

— Меня с утра петух разбудил. Я и вышла в том, что первое попалось, уже на улице заметила, что обувка не парная, но возвращаться не хотелось.

— А то, что в пижаме вышла, не заметила?

— Это не пижама, а домашний костюм. В нем можно выходить, когда на отдыхе.

— Значит, ты не тонула?

— Раиска, не нервируй меня. Здесь нельзя утонуть.

— А как же утопленница в твоих тапочках?

— Какая еще утопленница? Живая я, живая? Не поняла еще?

— Но кто-то ведь утонул? Зачем ты думаешь, тут милиция и «скорая»?

На берег как раз въезжала «буханка» с красным крестом.

— Я думала, за тобой. Очень уж странно ты себя вела. Извини.

Возмутиться у меня не было сил.

— Девушки, давайте все же посмотрим на потерпевшую, — это, наконец, подал голос Семенов. — Мне, признаться сразу показалось странным, что вы про подругу говорите, не похожа она на вашу подругу. Но может, все-таки, поможете опознать?

— Откуда вы знали, на кого похожа моя подруга? — поинтересовалась я.

— Ну, я же все-таки детектив, — произнес лейтенант, скромно потупив взор. — Могу кое о чем догадаться.

— Детектив?

— Это в перспективе. Вообще-то пока я не успел себя проявить. Тут ничего не случается. Одно слово, деревня.

— Это у вас называется «ничего»?

— Такое здесь впервые. А так, обычно, или соседки поцапаются, или жена сперва мужика до белого каления доведет, потом сама же его в милицию сдаст. Оформить не успеешь, как она уже бежит, слезы льет, просит, что б освободили кормильца. Потому что он мужик вообще-то хороший, а нам лишь бы забрать человека, не важно, за что. Это, по-вашему, работа? Недавно, правда, в соседней деревне магазин ограбили. Я это ограбление по «горячим следам» раскрыл.

— Молодец.

— Да, чего там, это ж комедия была, а не следствие. Пацаны в магазин залезли, водку взяли, говорят, для родителей. И конфет набрали полные карманы. Так их по фантикам и нашли. Они ж эти конфеты сразу есть начали, а фантики на землю кидали. Бескультурье! Где тут дедуктивный метод применять? Правда, с недавнего времени в районе стали появляться наркотики. Но этим занимается специальный отдел. Извините, с головой что-то, — лейтенант остановился и на секунду прикрыл глаза.

Тем временем Люська решительно маршировала к обрыву. Мы с Семеновым за ней. Медики уже суетились возле тела. Да… Действительно на мою подругу утопленница не была похожа. Это было неопределенного возраста существо с испитым лицом, в немыслимом тряпье. Принадлежность к женскому полу с трудом угадывалась по длинным неопределенного цвета лохмам и тапочкам маленького размера — один кожаный с блестками, другой — с желтым помпончиком.

Конечно, мы с Люськой клятвенно заверили, что видим утопленницу первый раз в жизни. И единственное, что можем опознать — это обувь. Люська сказала, что гулять в разных тапках было неудобно. Она их сняла и оставила в укромном месте, за кустиком, но, видать, их быстро нашли. Только вот попользоваться не успели. Лейтенант Семенов, время от времени постанывая и потирая лоб, записал наши данные и отпустил на все четыре стороны. Предупредил, правда, что Люське будет сложно получить назад свою обувь. Но она и не претендовала.

Дима с мальчиками ждал нас в сторонке.

— А это кто? — в глазах у Люськи загорелся зеленый огонек. — Неужели папаша?

— Нет, гувернер мальчиков.

— Ого! — Люськины глаза уже вовсю полыхали хищным пламенем. — И что он им преподает? Боевые искусства?

— Понятия не имею.

Мы подошли к ребятам. Дима крепко держал мальчишек за руки. И правильно делал. Они громко скулили и изо всех сил рвались посмотреть на тело.

— Людмила, — проворковала Люська, протягивая Диме руку.

Дима кивнул на детей. Пожать даме руку возможности не было.

— Как он?

— Кто?

— Да лейтенант. Ну, после нокаута. Может пойти, извиниться? У меня, понимаете, реакция такая. Я сначала действую, а потом думаю.

У Люськи, по-моему, дыхание перехватило. Еще бы! Нелегко было осознать, что это физическое совершенство способно думать.

— Не стоит. Ему память отшибло. Только бы никто не заложил.

— Да некому закладывать, можете успокоиться. Когда я в стекло постучала, ты такой вопль издала, прям — «соловей-разбойник»! Народ как ветром сдуло. Дальнейшее все уже с безопасного расстояния наблюдали.

— А мелочь? — я кивнула на мальчишек.

Те оживленно обсуждали последнее событие и на нас внимания не обращали.

— Они ничего не видели, — заверил Дима. — Я же, как крик услышал, так и рванул к машине в три прыжка, они сзади остались. Им из-за моей спины не видно было.

Действительно, разглядеть что-нибудь из-за Диминой спины было непросто. Практически невозможно.

— А чего ты вообще влез? Я так конкретно на помощь не звала.

— Так я и говорю, реакция у меня такая…. А думаю после…. Все проблемы от этого, — и Дима сокрушенно вздохнул. — Ох, и будет нам сегодня от Розы.

— Ерунда. На Марьюшкину гору она вас сама отпустила. Кто же знал, что там утопленник? А про твой подвиг ей рассказать не кому. Мы с Людмилой не будем няне на тебя ябедничать, можешь поверить.

— Да так-то она ничего тетка, только уж очень занудная. Как разохается…

Дети прислушались и согласно закивали.

— А знаете, что? Вы ей по-английски расскажите, как все было. Ей понравится. Может и ругаться не будет.

Идея была принята с благодарностью. Мальчишки принялись репетировать. Но самым странным было то, что Дима им помогал. У Люськи буквально челюсть отвисла.

— Людмила, приди в себя! Расскажи мне правду, а то я за себя не ручаюсь.

Люська с трудом оторвалась от завораживающего зрелища.

— Да правду я рассказала, правду. Только не всю.

— Люська, не томи.

— А что ты хотела? Всю правду — это надо было со вчерашнего Эдика начинать.

— Он-то здесь при чем?

— При том. С утра меня, правда, петух разбудил, будь он неладен. Я в окно выглянула — красавец!

— Кто? Эдик?

— Да нет, петух! Ну, я и решила его заснять. Очень хороший клип мог получиться. Представляешь, первое утро на отдыхе начинается с петушиной песни!

— Конечно, представляю. Для меня оно точно также началось. А Эдик-то где?

— Слушай, не перебивай! Значит, достаю я камеру, снимаю петуха, а потом начинаю снимать пейзаж. Делаю панораму, и вдруг за рекой вижу…

— Эдика!

— Да, но не совсем.

— Как это «не совсем»? Дядю Васю, что ли?

— Вижу я цветовое пятно, родное такое. Приближаю.… И точно! На другом берегу, на балконе коттеджа стоит баба в моем парео! — и Люська победоносно уставилась на меня. — Вот, смотри! — и она извлекла из-под ветровки свою новенькую камеру.

Я Люське поверила и без просмотра записи. С цветовосприятием у нее всегда было нормально. А пресловутое парео она приобрела у одной моей знакомой художницы. Это была авторская работа, вполне возможно, что в единственном экземпляре.

— Ну, я сунула ноги в тапки, не видела, в какие, потому что от окуляра не отрывалась, и — в окно.

— В окно?

— А чего такого? Там пожарная лестница на расстоянии вытянутой руки. К реке продралась сквозь заросли — хотела кратчайшим путем. Зря, конечно, там такой «хапужник». Обувку скинула — и на тот берег. А там… Сплошные заборы, собаки злющие и дома — один больше другого. На каком балконе я свой платок видела — уже и не найду. Ну, я принялась по улицам слоняться. Может, думаю, она выйдет к реке, пройтись. Не вышла. Я погуляла, погуляла и решила возвращаться. А места где реку переходила, не помню. И выход к воде между заборами не нахожу. Пока на берег выбралась, пока брод нашла. На обрыв поднялась, а там толпа, милиция и ты в машине. В глазах ужас, вопишь, как резаная, и все норовишь меня крестным знамением осенить. Что я могла подумать?

— Даже не знаю. А что ты подумала?

— Что у тебя от перемены обстановки башню снесло, вот что!

— Ну, спасибо, подруга.

— Не на чем.

— А что ты подумала, когда Дима милицию вырубил?

— Вот тут, извини, просто не знала, что и заподозрить. Единственное, что пришло в голову — скоротечный роман, и влюбленный Тарзан спасает тебя из лап закона.

— Не смешно.

— Да уж. Я даже тебе малость позавидовала.

— Чему?

— Как чему? Пока я, вся как «коммандос», по кустам шарилась, ты в юноше этакую страсть возбудила. Завидно.

— Придет же такое в голову. Но я рада, что все благополучно закончилось.

— Благополучно? Я потеряла две новые пары обуви, не нашла парео, пропустила завтрак. Да еще утопленница, бедолага… Я этого так не оставлю! — Люська погрозила кулаком в сторону реки.