Притчи

Маргарита Станиславовна Сосницкая, 2013

В притче мысли становятся образами, обретают голос, лицо, лица вступают в разговор, совершают поступки. Мораль всякой притчи – как результат математического вычисления, каждый получил его сам и вынес для себя, с собой, чтобы оно помогало ему, работало на него в жизни. Притча – сестра басни, мифа, а иногда сказки. Она открыта и для взрослых людей, и для больших детей. Например, «Утро сказительницы», в которой лучшая обречена на бегство из пионерлагеря. Есть, над чем задуматься и подросткам, и педагогам, а также родителям.

Самый умный

Жили-были три соседа, Незван, Неждан и Красносвист. Любили они компании. А какая компания без бражки да закуски? И нет лучшей скатерти-самобранки, чем братское вскладчину. Идет по кругу шапка, и каждый в нее по трешке бросает. Но как только доходит до Незвана, он затылок чешет:

— Ой, братцы, забыл дома кошелек! Одолжите кто-нибудь. Честное слово, завтра отдам.

И всегда найдется добрая душа, готовая ссудить трояк.

Но проходило завтра, послезавтра, и добрая душа понимала, обещанного три года ждут. А три года для трояка — это никогда. Кто ж столько о нем помнить будет? Работал Незван в поте лица и цену копейке знал, помнил, что она при рубле цепная собака. И денежки дисциплинированно на книжку относил.

И с Нежданом всякий раз, когда шапка перед ним останавливалась, происходила заминка. Он долго шарил по карманам, нагребал мелочь, извинялся, что издержался, до получки еле тянется, и бросал в шапку горсть медяков.

— Эх-х! — вздыхал при этом, будто последнюю рубаху снимал, что не мешало ему гулять, пить и веселиться наравне со всеми. Да и Незван от него не отставал.

Оба они, и Незван, и Неждан, на заводской доске почета красовалась.

А Красносвист числился в лентяях и тунеядцах, выходного пиджака не имел, что не мешало ему первым бросать свою трешку в шапку. А трешка от бедности — больше, чем червонец от достатка. Да и для Красносвиста компания, что аквариум для вуалехвоста: он оказывался в центре внимания, его присказки, байки и прибаутки шли нарасхват, — без такого опухнешь со скуки.

* * *

Прошла жизнь. И за первым из трех соседей леди в белом платье с косой пришла за Незваном. Вот тогда-то и открылось, что на книжке у него скопилось десять тысяч рублей, по тем временам чуть ли не сокровище Флинта, и на машину хватило бы, и на дом в деревне и на пять шуб норковых, соболиных жене, которая всю жизнь в пальтишке с потертым цегейковым воротником проходила. От экономии, видно, и приказала долго жить еще раньше Незвана.

Все руками развели: как же так, всю жизнь по людям трояки сшибал, а у самого за душой такие деньжища! Экий хитрован! Ни Незван его надо было наречь, а Хитрован!

Сразу и наследнички на его сбережения отыскались: племянница с мужем-пьянью, получили они их тут же и пустились покойного дядьку поминать, и так допоминались, что и без того, что раньше нажили, остались. Увлеклись, не опомнились, как и дом, и корову спустили.

* * *

Неждану выпал век дольше, чем Незвану. Сподобил Бог дожить до денежной реформы свободного рынка. Ночь толпился он в очереди в сберкассу за своими кровными, получил, кинулся по магазинам, на базар, и как раз его сбережений, а их было чуть поменьше Незвановых, на мешок семечек хватило. Взял Неждан этот мешок, сел над ним, обнял голову руками и даже зарыдать не смог:

— Вот уж не ждал я такого, не догадывался. Всю жизнь копил, чтоб старость безбедно прожить, а что ж выходит? Все жертвы ради мешка семечек, и те наполовину прелые! Хорошо Незвану, вовремя сыграл в ящик. А я, видно, не зря Неждан: не ждал такого, никак не ждал-не гадал.

Один Красносвист барином ходит, посмеивается:

— Ничего я не потерял, ничего у меня не было, все мое при мне осталось, в компаниях бесшабашных, в гуляньях!

Вышло, умнее всех лентяй и лежебока оказался. Стали его с тех пор не Красносвистом звать, а Самым Умным Красносвистом. Так и говорили, когда он в худом пиджачишке по улице шел:

— Вон, идет, наш Самый Умный, — и пальцем показывали да о чем-то своем тяжко вздыхали.

2003 г.