Запах жженого мяса

Алексей Викторович Серов, 2019

Запах жженого мяса (2019) это сборник рассказов и зарисовок Алексея Серова (Рыба без головы, 2013).Содержит нецензурную брань.

Для подготовки обложки издания использована художественная работа автора

Принцесса

Проснувшись утром, четвертого февраля две тысячи пятого года от Христово рождества, я увидел перед собой женщину.

Вы, вероятно, посчитаете меня чудаком, раз я повествую вам о таких вещах. Или, что еще хуже, романтиком или тонкой натурой. Во всех этих определениях вы ошибетесь, скажу я вам! Все дело в том, что женщина, которую я увидел в утро четвертого февраля две тысячи (ну, вы поняли), там просто не могло быть!

И опять я выразился неуклюже и тем, конечно, родил в вашей голове неприятные фантазии и ассоциации. Первобытно мужская часть человеческих существ посчитает меня гомосеком (я не успеваю следить за полит корректным названием данного направления православия, так что назвал по-старинке). Стыдливо-хихикающая часть публики посчитает асексуальным. А какая-нибудь забытая и неизвестная мне часть аудитории, посчитает еще неизвестно что.

Той женщины, которая сидела на краешке моей кровати не могло быть по одной простой причине: я засыпал в одиночестве. В трезвом уме и вполне еще пригодной памяти я лег спать в 3:52 (на самом деле я ложился “далеко после трех”, но, согласитесь, 3:52 читается эффектно и очень четко). Дописав три страницы романа за четыре с лишним часа, я почистил зубы и лег спать. Все это я делал один. Все это я делаю один вот уже пять лет. Сразу после того, как моя горячо любимая дьяволом жена сложила свои куклы и бусы из коровьих черепов в свой китайский чемодан и попросила никогда ее не ждать. У этой женщины (сейчас я о жене) крыша совсем не в порядке, если она решила, что хоть одна живая душа на этой Земле Божьей станет рисовать пиктограммы на могилах младенцев, чтобы пообщаться с ней.

— Вы кто? — я спросил у этой женщины, что сидела на краю моей кровати.

— Я Изильда, принцесса Нумириса, — ответила женщина, что сидела на краю моей кровати.

— Меня призывают на войну? Нумирис в опасности? — я прекрасно знаю, что с дураками и представителями власти шутить опасно, но она в моей квартире, в конце концов!

— Нет, — спокойно ответила она, — я здесь, чтобы стать твоей женой. Наш король, Пронтимир Нумирицентесский, выбрал тебя в качестве рыцаря и продолжателя королевского рода.

— Ясно, — ответил я.

Я встал и прошел в ванну. Там пописал, поглядел на свое опухшее бледное лицо и почистил зубы. Обычно я делаю это ближе к вечеру, когда наступает время идти за обедом, но, когда на твоей кровати принцесса, не лишним будет и приятный запах изо рта.

— Я готов, — заявил я принцессе вытирая лицо полотенцем (чистым, для протокола).

— К чему, мой лорд? — вопрошала женщина.

— Ну, как ты там сказала: к рыцарству и продолжению рода. Это как происходит? Сперва продолжение рода и я автоматически становлюсь рыцарем, что логично. Или сперва рыцарь, а потом королевские кровосмешения? Или все вместе? Признаюсь, я не очень хорошо знаю обычаи ваших краев.

— Мой лорд сомневается в моих словах? — испугано пролепетала женщина, — я не достойна моего лорда.

— До чего ж у вас все быстро в плане самооценки, — задумался я вслух, — Хорошо. Давай так: я буду называть тебе адреса, а ты ничего не отвечай, просто слушай.

С вами я могу поделиться своей хитрой идеей. Дело в том, что я решил называть ей адреса разных психиатрических учреждений и смотреть за ее реакцией. В теории, одно из названий должно зародить в ней некие ассоциации или воспоминания, что натолкнет меня, в свою очередь, на то место, где ее ждут и, хотелось бы верить, потеряли.

— Загородное шоссе дом два, поселок Мещерское, Матросская тишина дом двадцать, Потешная улица дом три, Троицкое село дом пять, Волоколамское шоссе дом сорок семь.

Никакой реакции. Я назвал ей шесть разных адресов психиатрических больниц. Да что и говорить, это и так слишком много и, услышь я от кого столько адресов и залпом, подумал бы что человек сведущ. Но эта женщина смотрела на меня голубыми щенячьими глазами и, не моргая, слушала. Становилось даже жутковато.

— Как ты сюда попала? — будь я человеком менее одиноким, задал бы этот вопрос в первую очередь. Или, хотя бы, удивился бы, что она вообще здесь сидит.

— Ученые из нашей вселенной переместили меня сюда. Меня расщепили на атомы в моем мире, в Нумирисе и собрали в твоей квартире, милорд, — эту даму отлично подготовили, хочу сказать. Она ответила быстро и четко, словно зная, что я спрошу.

— А, ваш король Притен-чтототам, он выбирал случайно, лотереей? Или я выбран исходя из выдающего потенциала личности? — похоже, она золотая жила лести, поэтому нужно пользоваться.

— Дело в том, милорд, что ваша квартира находиться в точно тех же координатах, что и моя опочивальня, — звучит стремно, не находите? — поэтому, чтобы мне вернуться назад без каких-либо проблем, были выбраны именно вы.

— М-да, — огорчился я, — как-то совсем не комплимент.

— Я огорчила своего господина! — вскинула руки над головой женщина.

— Нет нет! — я быстро взял в руки настольные часы, прямо из-под носа принцессы, — это, чтобы вы, дорогая, не решили себя ими по голове бить.

Вот всегда так. Даже с непонятными шизофреничками вроде этой принцессы умудряюсь сесть в лужу. Плевать. Нужно думать, что с ней делать. Я подошел к телефону. Поднял трубку. Из трубки поплыл ровный гул длинного гудка. Я смотрел на эту женщину, что сидела на самом углу моей кровати. Внешне, она действительно походила на героиню фильмов о Робин Гуде или на странную женскую копию Арагорна из Властелина колец. Темные ленты в золотистых волосах, платье и всякие перстни. “Странная она, — прыснул я в трубку”.

— Регистратура, — усталым голосом произнесли на том конце.

Я хотел сказать в трубку, что тут один из их пациентов. Может и не их конкретно, но то, что передо мной пациент психушки — уверен на все сто. Я сказал бы, что живу по такому-то адресу и что буду дома до приезда санитаров. Принцесса бы слушала все это с испуганными глазами и качала бы головой, сложив руки в умоляющем жесте. Я чувствовал бы себя прекрасно. Легкое чувство вины и прекрасное ощущение власти над больным и убогим — маленькие слабости современного мецената двадцать первого века.

— Здравствуйте, — задорным тоном начал я, — я беспокою вас вот по какому вопросу: сегодня, с самого утра, в моей квартире сидит какая-то женщина. По виду — сумасшедшая. Утверждает, что она принцесса с какой-то там чертьего знает какой планеты. Не могли бы вы прислать бригаду, чтобы ее забрать.

— Эммм, — затянул голос на том конце, — а как она к вам попала?

— Сейчас, — я повернулся к принцессе и спросил, — Как ты сюда попала, милая?

— Я же говорю, что телепортировалась, — ответила принцесса.

— Говорит, что телепортировалась, — передал я голосу на регистратуре.

— Понятно, — вероятно кивнул голос, — где вы живете?

— Переулок…

И тут до меня дошло: если санитары и приедут, заберут они не принцессу. Она может и убежать, исчезнуть или что угодно. Приехав, санитары сочтут ее кем угодно, но только не тем, кому нужна помощь. Они заберут меня и только меня. Как еще может быть, если утром четвертого февраля им звонит мужской голос и перечисляет всю эту нелепицу?

Я повесил трубку.

— Довольна? — спросил я женщину на кровати.

— Нет, — она понимающе покачала головой, — я не хотела, чтобы этот вариант событий имел место. Я высчитала все вероятности твоего поведения и предполагала именно звонок в лечебницу.

— Ты и так можешь? — издевался я.

— Да, — снова качала головой, — я могу знать, что ты думаешь и собираешься сделать.

— А вот это уже жутко.

За окном залаяла собака. Тонким свистом она сорвала остатки зимней черноты, словно впустив шумом утренний свет. Я вдруг вспомнил о своей собаке. Она умерла в прошлом году. Мне стало грустно.

— Это твой новый рассказ? — спросила она, указывая на исписанные листы на столе.

— Да, — кивнул я.

— Можно посмотреть?

— Конечно, — я принес ей рассказ.

— “Опилки”, — прочитала она, — Иосиф Клейме. Даже название замечательное.

— Спасибо, — кивнул я.

Я вкратце пересказал ей сюжет. Там про парня, который еще в детстве, падая с дерева, потерял себя. Душа просто выпала из него, во время падения. В тех пор он не может найти себя. В конце он делает себе дом на дереве, падает и умирает. Во время падение происходит инсайт и он понимает себя.

— Прости меня, — принцесса опустил голову.

— За что?

— Ты нужен нам не только для продолжения рода, — с трудом высказалась женщина.

— Для чего еще? — спокойно спросил я.

— Ты должен будешь написать нашу историю, — принцесса снова подняла глаза, — дело в том, что на Нумирисе умер последний летописец, так и не закончив последние двести лет нашей истории. Без этих записей мы остановились, мы вынуждены перечитывать прежние годы, чтобы вести все наши дела. Ты должен будешь написать последние годы нашей истории.

— Почему я? — мне стало ненашутку любопытно, — у вас что нет приличных писателей?

— Мы давно читаем твои рассказы, — с восторгом заявила принцесса, — они восхитительны!

— Так вот куда продается весь тираж! — пошутил я.

— Мы скачиваем… — ответила она.

— А вот это обидно, — я пошел на кухню.

— Ну, у нас так принято, — пожала она плечами.

— Кофе вы там у себя пьете? — крикнул я с кухни.

— Нет, — удивилась она, — как его можно пить? Мы его жуем.

Следующие два часа мы сидели на моей кровати и говорили о ее планете. Шикарно они живут: работать не нужно совсем, каждый делает что хочет и все, что зарабатывает планета — делят на всех. Короче, не жизнь, а сказка. У нее уже был муж, но он оказался бесплодным и его казнили (нехило, да?). Мне тут стало страшновато (напоминаю, ко мне она пришла за продолжением рода), но принцесса напомнила, что они знают обо мне все и что недавно они с учеными брали у меня анализы и похожей проблемы у меня нет.

— Странная ты, — улыбнулся я.

— А ты — нисколько, — улыбнулась она в ответ и поцеловала меня. Ее губы не имели никакого вкуса.

Мы сидели, пока у соседа выше этажом не зазвонил будильник. Странный образом и я, и принцесса выпрямились на звук подъема и замотали головами. Я предложил пойти позавтракать. Принцесса согласилась. Я натянул брюки, и мы вышли.

В кафе через дорогу было пусто, но красиво. Они недавно открылись и про них, похоже, вообще никто не знал. Местные побаивались сюда заходить, как людям свойственно бояться чего-то нового. На меня напала меланхолия. До того мне вдруг стало лениво, мысли словно завязли в густой овсяной каше (говорю официанту, что мне вот этой самой каши две порции). Мне пересказывать даже тот поход в кафе не хочется. Как только вспомню о той минуте, так мысли снова вязнут. Начинает болеть голова и вообще.

— А можно еще одно меню, — обижено так говорю официанту, а сам даже не понимаю, что передо мной первый “звоночек”.

— Конечно, — сконфуженный парень несет второе меню, но в растерянности не знает куда его деть, — а вам его куда положить?

— Вот, отдайте его… — я чуть было не сказал “этой красивой девушке со мной”, — положите тут.

— Как скажите, — и эхо четырехметрового потолка подпевает “чеканутый… чеканутый…”.

Принцесса делает вид, что листает меню. На самом деле, сразу понятно, что она не пробовала земной еды и не имеет ни малейшего представления о том, что такое кофе или бутер. У них едят лепестки растения прунинратарада (здоровенные лопухи метров в шесть каждый). Это растение интересно тем, что внутри у него жареная говядина и, в зависимости от спелости, различается степень прожарки.

— Да ну, — я махнул в ее сторону, — херня.

— Это правда! — возмущалась принцесса, — но есть у нас те, кто ест ее совсем молодой. Этого делать нельзя. За поедание прунинратарады в неспелом виде грозит тюрьма! Все, потому что молодое растение внутри заполнено сырым мясом, и тот, кто съест его — становится зависимым.

— Они вроде наркоманов наших или зомби?

— Понятия не имею, — развела руками принцесса, — я изучала только процесс размножения на планете Земля.

— Насколько глубоко? — у меня загорелись глаза и покраснели щеки.

— Досконально! — принцесса кивнула и провела рукой создавая в воздухе плоскость, — я знаю все.

— Рад слышать.

Что-то в ней было. Я не хотел этого делать, но видел в ней свою жену. Ну, то есть, бывшую жену. По ошибке еще называю ее “жена”, такое бывает. С ее уходом я стал много писать и время для меня остановилось. Дни, недели и месяцы я просиживаю над своей рукописью. Не удивительно, что, отрываясь от бумаги, я называю того, кого уже нет со мной “женой”.

У принцессы точно такие же глаза. Это странно. Сейчас она усмехнулась точно таким же смешком. Я прямо вижу, как моя бывшая отворачивается позерски, издавая вот такой смешок. Подносит руку ко рту, чуть запрокидывает голову. Взгляд устремляется вверх, и она издает этот смешок. Я вижу, как мы лежим после секса, я шучу ей про то, что никогда еще не занимался столько физкультурой (ну мещанский у меня юмор, ну что поделать), а она издает этот смешок. Что бы я не вспомнил сейчас — везде будет этот смешок. Да чего уж там, все наши совместные годы — это один ее уродливый смешок.

Наверное, хватит ее поносить. Жену, в смысле. Бывшую, конечно же. Мысли о ней похожи на рвоту при сильном опьянении: тебе плохо от того, что перестало быть хорошо. И не надо сейчас мне тут, мысль глубокая.

Я помню все, что с ней связано и ни на минуту не забывал. Временами, я прокручиваю, словно старую киноленту, наши совместные поездки и тупые бессмысленные дни. Мне с ней было хорошо.

— Так что мне заказать, как считаешь? — спросила принцесса.

— Это не важно, — ответил я и дотронулся до ее руки, — ты все равно ничего не сможешь заказать.

— Жаль, — кивнула принцесса; затем, поразмыслив, добавила, — а мы заведем собаку?

— Конечно, — я посмотрел на нее и полюбил.