Самое древнее зло II. Надежда Мира

Максим Лагно, 2021

Фотограф из Брянска и студентка магической академии Химмельблю продолжают поиск чертежей ледделя – устройства, которое должно спасти Землю от Самого Древнего Зла. Сразу после перехода через Барьер Хена молодые люди теряют друг друга. У каждого свой путь к цели: один становится Надеждой Мира, а второй пропадает без вести. Найдут ли они чертежи? Смогут ли создать туннель в Барьере Хена, чтобы вернуться обратно? Да и захотят ли они вернуться, проведя в Запертых Землях больше семилуния. И вообще – не обмануло ли их Самое Древнее Зло, послав на… эти поиски? Примечания автора: Это вторая книга серии. Первая «Самое древнее зло I. Брянский фоллстрайк» доступна на Литрес.

5. Повод для стеснительности

1

О том, что я жив и буду жить, я понял ещё ночью, но сил проснуться не было. Поэтому я до самого утра метался в беспокойных снах, снова и снова создавая огромных магических змеев и, почему-то, Микки-Маусов. Мои невесёлые создания топтали людей, чавкая своими железными лапами в кровавой каше.

Проснулся я резко. И сразу увидел Мэриссу.

Одетая в полупрозрачную ночнушку, великая госпожа сидела на высоком деревянном стуле за туалетным столиком с установленным на нем круглым зеркалом. Одну голую ногу девушка подогнула под себя, второй покачивала, не касаясь пальцами пола.

Высунув кончик языка, великая госпожа старательно наносила на ногти левой руки серебряную пасту, которую брала из крошечной чашечки, и растирала её маленькой лопаточкой.

Лаки для ногтей тут пока что не изобрели, поэтому окраска ногтей в дурацкий серебряный цвет была сложной и неаккуратной процедурой. После того, как толстый слой серебряной пасты засыхал, его требовалось почти час полировать замшевой тряпочкой.

Из узкого высокого окна лился яркий свет утреннего солнца. Ветерок бросал мне в лицо запахи листьев, мокрой земли и жареного мяса. На башне крепости Семьи Н’рия скрипел флюгер, вырезанный в виде дракона.

Фигура девушки чётко просвечивала сквозь ночнушку, когда она отклонялась, попадая в свет из окна.

— Почему ты не хочешь вложить деньги семьи в производство косметики? — спросил я. — Ведь я рассказывал тебе, что лак наносить легче, а результат — красивее. Губы можно красить помадой, а не соком ягод и тем более не обычной краской.

— И так хорошо, — не поворачивая головы, ответила Мэрисса. Толстый слой серебра на ногтях выглядел неряшливо, словно девушка вынула руку из чана с цементным раствором.

— Тебе повезло, что ты красивая, — сказал я и сел на кровати. — Даже ваша отсталая косметика почти не портит.

Отставив левую руку, Мэрисса полюбовалась бугристым слоем серебра на ногтях:

— Отшлифую — будет как надо. Как принято в Запертых Землях, а не у вас.

Мэрисса в очередной раз намекнула, чтобы я не лез со своим уставом в обычаи их мира. Как и все жители за Барьером Хена, она воспитана в ненависти к тем, кто жил на Свободной Стороне.

— И вообще, — добавила она. — Это тебе повезло, что я красивая. И богатая.

— Ещё и могучая волшебница, — согласился я, отбрасывая одеяло.

— К сожалению, могучее только копьё Матери-Кочевницы, — ответила Мэрисса, дуя на корявые комки серебра на пальцах. — Так что остаётся только красота и богатство.

Я был совершенно голым, но мы с Мэриссой давно в тех отношениях, когда хождение голым в присутствии друг друга не повод для стеснительности.

Встав с кровати, подошёл к шкафу, где хранилось исподнее. Взяв чистые портки и рубаху, отправился в умывальную комнату, соседствовавшую с нашей спальней.

До того, как я поселился в родовой крепости семьи Н’рия, тут не было нормальной сантехники. Даже вместо унитазов — дырки в полу. А водные процедуры все благородные постояльцы принимали в старинных деревянных лоханях с фамильным гербом, вырезанным на бортах.

При этом в енавских городах сантехника продвинулась намного дальше. У богатых горожан были и душевые кабины и ванны с пузырьками воздуха, нагнетаемого компрессором. Аналог нашего джакузи.

Но богатый державник и родовитый державник — это разные модели поведения.

Неаристократические богачи окружали свою жизнь максимальным комфортом, тогда как родовитым державникам необходимо соблюдать кодекс аристократа, а там в первую очередь прописано уважение к обычаям и обрядам предков.

Если твои предки мылись в деревянной лохани, воду для которой нагревали на костре и носили в вёдрах слуги, то кто ты такой, чтобы нарушать древний обычай?

Но я потребовал от Мэриссы, чтобы управляющий крепостью установил нормальную сантехнику:

— Мне плевать на обычаи твоей семьи, мне важнее привычки развитых цивилизаций. Мне нужен унитаз со сливом, кран с горячей водой и большая ванная, в которой я буду плескаться без того, чтобы все слуги дома наблюдали за мной.

Поэтому в умывальне стояло две ванны. Одна для меня, вторая — огромная и мерзкая на вид деревянная лохань, которой пользовалась Мэрисса, а до неё, на протяжении десятков поколений, остальные члены её генеалогического древа.

Набрав воду и включив воздушный компрессор, я с наслаждением лёг в горячую воду. Закрыв глаза, начал анализировать, что произошло во время создания Яростного Гиганта? Как я вообще умудрился его создать?

2

Главной особенностью моих магических роботов было то, что они — магические. Мне не надо переживать за балансировку тела или ломать голову над тем, как уберечь сочленения корпуса от вибрации.

За передвижение конструкта отвечали заклинания, они же отвечали за любые другие параметры: от крепления деталей до навигации или зачатков магического искусственного интеллекта.

И уже тем более меня не волновала главная проблема современной земной робототехники — источник энергии. Магия решала любые проблемы. Нужно всего лишь правильно разместить заклинания на магических струнах и наладить их созвучие между собой.

Тот, кто хотя бы раз в жизни собирал квадрокоптер из запчастей, только что присланных из Китая, оценил бы удобство магии.

Она помогала мне создавать подобия любых роботов, которых я видел в жизни и кино, хоть Р2Д2, хоть любого ноунейма из бесчисленных аниме про роботов.

Но я, как истинный внеклассовый маг, шёл дальше своей фантазии. Ведь моей задачей было не создать реплику «мехи» из аниме про пилотируемых девочками-подростками роботов. Мне надо было разбить врага, заодно вселить в него ужас и желание бежать с поля боя.

Кроме того, я был ограничен подручным материалом: создавал роботов из зданий, деревьев, автомобилей и даже из неприятельских аэропланов, неосторожно залетевших в поле действия моей магии.

Поэтому мои конструкты являлись кошмарными нагромождениями объектов, которые в реальной жизни никогда не соединялись. Чугунный колосс, собранный из шахтёрских вагонеток и канализационных труб, который стоял на земляных ногах, колотил по врагу десятком рук из деревьев и мотал головой в виде водяного шара — это обычное дело.

Было ещё одно важное условие моего колдовства — для завершения создания любого магического конструкта, требовалось наделить его именем. Без имени не оживал ни один слоггер в Голдиваре.

После того как я создавал конструкта и наделял именем, он навсегда оставался в моей памяти в мельчайших деталях. В следующий раз, имея такие же или похожие исходные материалы, я мог создать ранее созданного магического робота намного быстрее, чем первого, практически мгновенно.

Да, моя фантазия не ограничена, но мои силы для игры на струнах имели предел.

Половину семилуния тому назад я стал членом магической Дружины, но никогда не создавал таких гигантов, как Яростный Гигант.

Во время наших вылазок я использовал метод Самого Древнего Зла — обращал технику халидейцев против них. Или же ограничивался созданием умеренно больших и относительно страшных конструктов, похожих на Старого Мельника. Оказалось, что создавать слоггеров из природных материалов или примитивных механизмов — несложно. Пара тренировок — и я мог делать злобных слоггеров хоть из травы.

Драген был прав — слоггеры оказались моей «фишкой».

С каждой успешной вылазкой мои силы росли. Я самостоятельно «нащупывал» на магических струнах такие места, на которые особенно хорошо ложились определённые заклинания.

От модели к модели мои конструкты становились сильнее и долговечнее. Я усложнял их, увеличивая число одновременно звучавших заклинаний. Задействовал всё больше и больше магических струн из того бесконечного набора, который предлагала Вселенная.

Поначалу мне совершенно не поддавалась сложная техника. Я мог направить вражеский танк против своих, но не мог разобрать его и пересобрать в более сложное и сильное устройство.

Поэтому я заново оценил силу и талант покойной Бленды Роули, которая, совершенно не зная и не понимая устройства земной техники, собрала и вдохнула жизнь в великолепного Доминатора. Пусть и с моей небольшой помощью склеила его из танка и локомотива.

Но мне пришлось постигать внеклассовое рукотворство самостоятельно, безо всякой учёбы. Причём такое сложное направление, как создание слоггеров.

Магия за Барьером Хена не так распространена, как на Свободной Стороне. Здесь нет академий и школ. И никто в этом мире не рождался с магическим даром — его блокировал Барьер. Тут едва умели пулять огненными шарами, и тем более никто не умел создавать или призывать магические существа.

А те редкие волшебники, которые переходили сюда со Свободной Стороны, резко теряли силы. Если ты был магом Третьей Отметки, то скатывался до Нулевой. А если Нулевой, то вообще скатывался до уровня ярмарочного фокусника.

Пришельцам приходилось начинать освоение магических струн заново, при этом без гарантии достижения прежних Отметок. Ведь Барьер не позволял видеть струны и их сплетения так ясно, как они видны на Свободных Землях.

А вот меня запреты Барьера не коснулись. Видимо, сказалось моё земное происхождение. А может, что-то ещё.

Так что можно смело заявить, я — первый маг на деревне.

Методом проб и ошибок, жертвуя жизнями членов Дружины, я постигал науку игры на магических струнах. Скоро я научился делать небольших, но живучих слоггеров из автомобилей и аэропланов. Потом черёд дошёл до поездов, танков и вообще любых предметов.

Мои успехи достигли того, что пропагандисты Енавской Державы назвали меня Надеждой Мира, в том смысле, что я превратился в оружие, которое поможет Державе победить в войне с Халидейским Союзом.

Потренировавшись в боях, в которых я в одиночку уничтожал танковые группы или укреплённые артиллерийские орудия, я стал сильнее и увереннее.

Моим триумфом стало планирование операции по саботажу главной военной базы Халидейского Союза. Она торчала в животе Державы, как кинжал.

Воеводы Енавского Державного Войска противились моей идее. Боялись, что моя вылазка не приведёт к успеху. Тогда они потеряют магов из Дружины. Ведь я не единственный ценный боец, хотя и самый сильный среди всех магов Державного Войска. Да и вообще всех Запертых Земель.

Великая госпожа Мэрисса Н’рия поддержала меня на совете воевод, заявив, что сама готова рискнуть, прикрывая моё выдвижение в тыл врага.

— Если у Матвея всё получится, — сказала она, — то мы одержим победу, после которой халидейским тварям не останется ничего, кроме отступления.

— А если не получится? — возразил главный воевода Назждва. — Если вы, госпожа, погибнете, то халидейские твари будут беспрепятственно бомбить Олбжин. Без вашего копья мы не сможем противостоять ихним еропланам. А нам, в отличие от тварей, уже отступать некуда.

— Получится, — ответила Мэрисса. — Он же Надежда Мира.

3

Когда я вышел из умывальни, в спальне меня ждал слуга, держа на вытянутых руках разглаженный парадный костюм: пиджак, похожий на урезанный фрак и узкие брюки с подворотами, которые придавали им вид хипстерских джинс, несколько лет назад такие носили все модники моего мира.

Великая госпожа Мэрисса Н’рия уже переоделась в длинное белое платье с патриотическими красными узорами, похожими на белорусские. Тёмные волосы заплетены в косу и собраны в кольцо на голове.

Она сидела в кресле, выпрямив ровно спину, изогнув стан, подчёркивая его соблазнительное совершенство. При этом энергично полировала ногти тряпочкой — серебряная пыль блестела в лучах утреннего солнца.

Я взял вешалку с одеждой у слуги и выпроводил его. Ненавидел одеваться при помощи слуг.

— Судя по нашим нарядам, ждём на завтрак гостей из Воеводства? — спросил я, протискиваясь в узенькие брючки.

— Да.

— А судя по запаху жареного мяса на завтрак, будет сам воевода Назждва?

— Да.

— Опять будет награждать меня медалями?

— Скорее всего. А ты опять чем-то недоволен?

— Ты же знаешь, что я уважаю Енавскую Державу не больше Халидейского Союза. И медалей не прошу.

— Знаю, — сдула с ногтей серебряную пыль Мэрисса. — И меня это сильно ранит. Как можно сравнивать мою честную Родину и гадкое гнездо недобитых чудовищ из Союза?

— О, поверь мне, можно.

Оторвавшись от созерцания полированных бугров серебра на ногтях, Мэрисса подняла на меня взор чёрных глаз и захлопала густыми ресницами:

— Умоляю, на этот раз придержи мнение при себе? Ты, конечно, Надежда Мира и всё такое, но за хулу на Державу сошлют в Срамные Луга даже тебя.

Глядя на эту красавицу с фигурой молодой инструкторши по аэробике, сложно поверить, что недавно она, облачённая в старинные доспехи семьи, ползала по грязному лесу, скрываясь от вражеских разведчиков и магоборцев. При этом тащила на себе тяжёлое копьё Матери-Кочевницы и сундук сменных кристаллов для его наконечников.

А потом эта прелестница сбила несколько боевых аэропланов, рискуя оказаться под огнём артиллерии противника. И всё ради того, чтобы выиграть время для моего колдовства.

Отбросив рубашку, я порывисто подошёл к Мэриссе и взял за подбородок. Помня о том, что я ненавидел местную косметику, она использовала для покраски губ лишь незначительное количество красного сока ягод.

Стерев большим пальцем краску с её губ, я наклонился и поцеловал их. Горький сок всё равно попал мне в рот. Но это было даже немного приятно. Хотя из истории Державы я знал, что в дворцовых переворотах аристократические красавицы нередко убивали свои жертвы, намазав губы ядовитым соком.

— Я рад, что ты жива, — сказал я, отрываясь от горьких губ.

— На всё воля Енели, — ответила Мэрисса.

Встав с кресла, она тоже схватила меня за лицо и поцеловала. Тогда я поднял её на руки и, неловко переставляя ноги, стянутые дурацкими брючками, заковылял к кровати.

— Но воевода Назждва ждёт нас в гостиной.

— Подождёт, не развалится, — ответил я, стягивая с неё белорусское платье.

— Он хочет сказать что-то важное, — сказала Мэрисса, помогая мне вылезти из удушающих брюк.

— Нет ничего важнее нас с тобой сейчас.

— Это о той книге, которую ты ищешь… «Сказание Семилуний» или как-то так.

— «Летопись Закрытых Семилуний»?

— Да, точно.

На секунду я перестал ласкать её тело и замер. Потом мотнул головой:

— К Хенам все книги.

…

Если бы кто-то наблюдал за нами со стороны (а слуги в крепости нередко это делали), то решил бы, что мы торопились поскорее закончить, чтобы не заставлять ждать воеводу Назждву.

Но страсть — это всегда скорость. После того риска для жизни, который мы испытали в лесу возле базы, любовь горела ярче и быстрее.

…

Мэрисса переодевалась в другое платье и ворчала:

— Не мог аккуратнее что ли? Изорвал всё… А платье стоило как сто твоих фотоаппаратов.

Но голос её звучал довольно. Я тоже был доволен собой. Любовь — лучший способ отогнать мысли о вчерашнем дне.

Сколько людей погибло от Яростного Гиганта? Тысяча? Две тысячи? Конечно, воевода Назждва сейчас расскажет мне, у него есть информация о потерях противника.

Но сколько себя не накручивал, особой жалости к погибшим халидейцам я не испытывал.

«Неужто я превращаюсь в монстра? То есть в Державного патриота?» — подумал я.

Ожидая Мэриссу, выглянул в окно. Мой взгляд приковала группа людей в десять-пятнадцать человек. Среди них были и слуги, и отставные военные, и даже интеллигентный на вид молодой человек в городской одежде и круглых очках. Все они стояли на коленях, не обращая внимания на грязь, которая, тоже традиционно, покрывала внутренний двор крепости, и, медленно постукивая себя кулаками в грудь, что-то бормотали.

— Это ещё кто такие? — спросил я Мэриссу.

— Твои адепты, — ответила она, яростно начищая ногти замшевой тряпочкой. — Весть о том, что Матвей Сорокин — это новое воплощение Енели Истинного, распространилась среди безграмотного народа.

— А среди грамотного?

— Грамотные знают, что Енеля создал все миры и саму магию.

Молодой человек, который выглядел вполне грамотным, первым заметил меня в окне. С новыми силами ударив себя в грудь, завопил:

— Вот он! О, как светел лик его!

— Матвей, Матвей! — зарыдали фанатики. — Благослови нас.

— Истинно, истинно! — завопил молодой человек, катаясь в грязи.

Вот тут я истинно застеснялся. Никогда не думал, что стану предметом культа.

Испуганно убравшись из окна, я захлопнул ставни.

В дверь постучал слуга и, получив позволение войти, объявил:

— Господин главный воевода спрашивает, всё ли с вами в порядке и скоро ли вас ждать?

— Уже идём, — ответила Мэрисса.