Каким он был. Роман о художнике

Людмила Захарова, 2020

Роман об популярном художнике, исчезнувшим на пике славы. Каким он был? А был пресловутый любовный треугольник, вернее, многогранник. Роман о типичной жизни художника на стыке веков и тысячелетий, в смену эпох. Каждый автор разрешает конфликт бытности и бытия, сиюминутного и вечного своим предназначением. Дар или наказание? Вопрос мучает творческую личность, ломая судьбы близких людей.

4. Евсей

Отповедь была замечательной.

— А земля еще вертится? Вертится, я чувствую, она уходит из-под ног.

Евсей моргал, слушая, не воспринимая отповедь. Конец света уже наступил, и это случилось под утро. Была богиня и не была богиней. Мама права. Сумасшедшие всегда правы. Они не стареют. Они живут со скоростью двести пятьдесят миллионов лет в час.

— С чем это сравнить?

— Только с воспоминаниями. Чем доказать? Словом. Представь бесконечность — скорость вечности. Это покой. Безмятежность. Умиротворение. Нет дня, нет ночи, лишь мягкий свет, незаметное дыхание и тень пролетающих ангелов.

— Эйфория!

— Ночи страшны своими размышлениями, сомнениями, изнуряющей каторгой бессонниц, отмени их в своем сознании. Как просто задремать под райские напевы, не беспокоясь о ночлеге. Рой светлых мыслей разбудит радость созерцания. Абсурд мучает тебя.

Сумасшедшие — самые счастливые люди на земле, на этом привычном свете, где так тепло, уютно. Было. Чем возразить? Для нее так давно все кончилось и началось иное, довольно обременительное пребывание в нашем рассудительном мире. Мучительное появление Антошки лишь усугубил ее конфликт с реальностью.

— Бремя совместной жизни — как его принять?! Бесконечные мелкие заботы, требовательность, унижающее потребительство. Все не так и все-то неладно. Какая богиня? Просто баба. И я содрогнулся от прикосновения. Я был талантлив и практичен. Я был. Меня растоптали, утопили в повседневной черствости, распродали в текстах моих работ. В старых папках еще хранится мой счастливый взгляд и полет мысли в каждой формуле, в каждом дне, минуте, вместившей века.

— Полет мысли бесконечен, как его не продавай, — улыбнулась Алиса, словно ничего не произошло, словно сегодня среда, а завтра — четверг, а за весной придет лето и так далее. Все временное — пустяки, ибо душа живет вечно, перелистывая существующие миропорядки.

— Теория, по-гречески, означает созерцание. Ты был доволен происходящим, хотел быть обманутым и обманулся. К этому не принуждают. Я рада, что ты возмутился против земного притяжения. В царстве духа говорят без слов, живые и мертвые понимают друг друга. Поэтому, сын, ты пришел ко мне.

— Дух аристократичен? Это не для всех? Ты хочешь убедить меня, что это не сон? Или я схожу с ума от разочарования?

— Кому что нравится. Духовно заземленные люди составляют земной покров, это трава, сохраняющая почву, способствует возрастанию более значимых особей. Нет ничего обидного в этом, все, что народилось, имеет свое предназначение. Механистический мир ньютоновского естествознания отравил не одно поколение. Только помни, что телесно органическая сущность человека обладает восприимчивостью, стремится к познанию Творца. Будь снисходителен к умственным особенностям ближних. Опробуй чувственное познание инобытия без схем и формул. Начни со своей собственной душевной атмосферы, и ты почувствуешь, как река времен исходит из тебя и возвращается к тебе. Чем прогнать твою смуту? Да и надо ли? Любовь становится игрушкой в грубых руках праздно любопытствующих. Хрупкое гибнет. Но гибнет только в их сознании, остается невнятное впечатление о ней. Люди смертны, а любовь вечна. Была ли твоя любовь красива? Наверно. Как дитя, еще не осознавшее свои женственные формы, к которым стремится чувственность. Бытовые отношения лишь арена, часть от целого. Анализируй ситуацию, будь честным с собой. Тебе под силу. Ты молод, красив, умен. Пусть будет пустота, не день, не два, а годы. Ты на пороге зрелости…

— Порог зрелости? Мне кажется, что я перешагнул его, когда мой папа умер, не дождавшись прощения. Я уставал с тобой, ты от всех требуешь заботы. Он так старался, а ты ушла, бросила нас, витая в облаках. Человеку надо что-то есть, и я четко знал, как мне жить дальше. Знал. До сегодняшнего утра. Любовь это стремление к высшему порядку, десять заповедей, как правила дорожного движения, чтобы на всех поворотах и перекрестках не случалось аварий. Я согласен, что вектор движения должен совпадать у супругов, в одной машине, а мы застряли на обочине, увязли в спорах. Нет единодушия, как у вас. Антон всегда оправдывает твои глупости, ты непогрешима. Я не могу смириться, сейчас ты — уже не ты. Зря ты ушла от нас. Никто тебя не корил, только жалели. Мир тогда рухнул. Я это сегодня понял, когда брел, как потерянный, улица пустая и слышу обреченный вздох отца: «Оболтус». Не обижайся, но, по-моему, ты недолюбливала меня или вообще никого не любила.

— Нет! Боже мой, все не так. Мы осознанно не подавляли твою волю, не наказывали. Ты рос очень серьезным, осмотрительным, никогда не переспрашивал, понимал с полуслова. С рождения мы уважали в тебе личность, а не собственность для воплощения своих амбиций. Человек не имеет права на другого человека, но я редко встречала родителей, которые действительно любят своих чад. В детях ищут свои невоплощенные мечты, не замечая интересов ребенка. Обычно родители заняты собой, распрями, дележкой, отмахиваясь от почемучек. А если их отвлекают в неурочное время, то начинают воспитывать — кнутом иль пряником. Все по настроению, ничуть не вникая в причину надоедливости отпрыска.

— Я рассчитывал на свои силы, вы твердили, что у меня своя жизнь, задачи, что вы свою школу закончили двадцать лет назад. Не было чувства защищенности, не было запретов. И как вы не боялись, что я наделаю глупостей, попаду в дурную компанию?!

— Ясно было, что это не твое. А как Антошка? Надеюсь, он загружен по полной программе?

— Решайте сами, нянчите сами. Я не буду кусать вас за пятки и орать, что вы мне собачку не купили, ежика-гадюку не разрешили, а этому засранцу все дозволено. Ладно, готовь обед на четверых, вечером поговорим, я остаюсь у вас.

Евсей не любил сантиментов и даже не оглянулся на окно. Занимаясь кухней, Алиса винила себя, что не приучила его быть внимательным, добродушным. Он не груб, но трудно подступиться к всегда занятому человеку. Да и Ниночка была замкнутой, неулыбчивой девушкой. Стол накрыт. Она присела, ощутив затылком прохладу стены, погрузилась в размышления. Знакомый запах заставил ее вздрогнуть. Она не слышала, когда мужчины вошли. Антон чмокнул ее в макушку, рассмеявшись испугу, Евсей приложился к ручке и, подтолкнув Антошку, пошел мыть руки. Младшенький скоро перерастет папу, но до Евсея еще далеко. На замечание — не сутулиться — он скривил губы, но Алиса прошмыгнула в комнату. Антошка поплелся к брату, надеясь отвлечь его и образумить. Задевая друг друга, расселись. Родителей всегда что-то забавляет: «Размашистая теснота!»

— Ха-ха, не смешно, — Антошка сглотнул слюну, попробовал суп. Чертыхнулся.

На нем застыли спокойные глаза матери, протягивающей солонку. Сын взорвался и не сразу понял, что произошло. Крупные и очень соленые слезы хлынули градом по щекам, разъедая губы. Антон отвел его умыться, не проронив ни слова. Красный Антошка быстро отобедал, а Алиса привычно закурила, гадая — кто первым потянется к неубранной посуде, чтобы кокетливо шлепнуть по рукам: не лишайте меня женских привилегий. Смешливая улыбка играла на лице, а Антон вновь увлекся папками Евсея, словно у брата нет иных проблем, словно сегодня они вернутся к Нинуле, и все пойдет своим чередом.

Евсей и Антон разбирали старые бумаги в кабинете. Антошка поболтал по телефону, одел наушники и прилег на диван, мечтая тяпнуть водочки, когда освободится кухня. Он очнулся от холодной ладони на лбу: извини, малыш. Он отвернулся, но сладкие запахи с кухни окончательно разбудили его. Семейство заканчивало завтрак, а на часах было десять утра. Он удивленно буркнул: «Доброе утро», — спешно умылся. Евсей ушел, сосредоточенно глядя под ноги. Антошка занервничал.

— Почему меня не разбудили в школу?

— Зачем? Ты же не учишься, хочешь — иди, работай или собирай еду на помойке для собаки и кошек. Ты их натаскал к Нинуле, ты их и корми. Сегодня же заберешь их, она телефон оборвала. Антошка опешил и основательно покрутил пальцем у виска, выпучив глаза на довольных собою предков.

— Чокнутые… А я, меня вы обязаны содержать!

— Ровно на двадцать процентов от бюджета. Будешь получать с первого числа, и заботиться о себе сам.

— Я ничего не сделал, подумаешь, неделю прогулял, можно и справку сделать. Я буду, буду учиться, не в армию же идти! — Кричал Антошка.

— Сынуля, милый, нам не нужны одолжения. Ты жаждешь свободы, вот и ступай, привыкай к ответственности. И Евсея не трогай, ему не до тебя. Мы за тебя твою жизнь не проживем. Нам не удалось тебя научить, жизнь научит. Лекции читать бесполезно.

— Вы не даете возможности подумать! Где ваша родительская совесть? Я разве инкубаторский? Вы корыстные деспоты, вы Нину не знаете! А ей просто надоело ждать его каждый вечер, никуда его не вытащить. Она от скуки завела любовника, а Евсей лопух — всегда будет удобным мужем. Он домашний, доверчивый, вы его сделали таким скучным.

— Постой, Антош, — остановил его отец, — ты хочешь сказать, что Евсей знает об измене жены?

Антошка воспользовался замешательством родителей и начал жадно уплетать блинчики с колбасой, вареньем, кофе. Обескураженные родители забыли угрозы, ел он уже спокойно и с удовольствием, переведя стрелки в сторону от себя.

— Боже мой, — прошептал Антон, если бы ты позволила себе такую глупость, убил бы тебя без предупреждения.

— С ума сойти, — выдохнула маман, ее голос стал мягче. — Антош, возвращайся скорее и не болтай лишнего.

Дверь за сыном захлопнулась. Алиса привычно смотрела из окна. Во дворе сына остановили сверстники, их вид и жесты вызывали отвращение. Тошка шарил по карманам, получив тычки в спину, скрючившись, поплелся дальше. Ком жалости подкатил к горлу. Как оградить чадо от улицы, если дома ему скучно, а жажда приключений неистребима.

У Евсея всегда было много интересов, не было лишней минуты — кино посмотреть. Фанатичную отрешенность скрасила своевременно возникшая Ниночка. Такого поворота следовало ожидать. Алиса стояла, прислонившись к стене, и наблюдала за торопливыми сборами Антона. Просьба остаться дома, готова была сорваться с губ. Он чувствовал это.

— Нет-нет, Лисенок. Я и так довольно задержался. Не могу. Ты только не волнуйся, не забывай таблетки принимать. Ладно, пройдет. Переживем и это. Отвлекись, разбери архив, мы там напылили. Не скучай, договорились.

Антон ушел с невозмутимым выражением лица, что успокоило Алису. Побыть сейчас одной, пожалуй, лучшее в сложившихся обстоятельствах.